И библиотека 9 страница

Иэдателыльо «Высшая школа», 1979

83!П_ №ЯАНУ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Со времени выхода в свет первого издания этого пособия прошло более 15 лет. Поэтому в нем многое изменено и дополнено, перестроена композиция некоторых глав, заменен ряд терминов. Сохранились, ра­зумеется, теоретические позиции автора, ученика и сотрудника акад. Л. В. Щербы. Автор стремился изложить общефопетические взгляды своего учителя, не успевшего написать давно задуманную им книгу по общей фонетике. Учитывая, что в ряде случаев эти взгляды нужда­ются в развитии и уточнении, принимая во внимание данные новей­ших исследований, поднимающих некоторые вопросы, не стоявшие перед Л. В. Щербой, автор должен был значительно расширить рамки книги по сравнению с первоначальным замыслом. При этом он исходил из идей Л. В. Щербы и стремился решать тот или иной вопрос так, как решил бы его Л. В. Щерба. Автор книги хочет думать, что даже те его взгляды, которые могут показаться принципиально отличными от взглядов его учителя, не были бы в настоящее время отвергнуты им, так ненавидевшим всякую рутину в науке.

В книге используется система транскрипции Л. В. Щербы, осно­ванная на Международном фонетическом алфавите, применяемом у пас в книгах по фонетике различных языков. Автор в данном случае ис­ходит из чисто методических соображений, полагая, что другая тран­скрипция, основанная не на латинском, а на русском алфавите, мешает русскому читателю отвлечься от привычных для него графических ассоциаций. (Систему транскрипционных знаков см. на с. 150.)

При пользовании книгой необходимо иметь в виду следующее. Ссылки на литературу даются в квадратных скобках: курсивные цифры обозначают номер в списке литературы (см. с. 299), следующие за ними после запятой прямые цифры указывают номер страницы в соответ­ствующем произведении. Примеры в фонематической транскрипции заключены в косые скобки — //; в фонетической транскрипции — в квадратные скобки — [ ]; факультативные варианты — в фигурные скобки — { }; звукотипы, не соотносимые с фонемами какого-нибудь языка, — в кавычки — а».

Книга предназначена для студентов-филологов старших курсов в качестве учебного пособия по курсу общей фонетики. Автор наде­ется, что она будет небесполезной и для специалиста-фонетика, который найдет в ней ряд малоизвестных или совсем неизвестных в фонетиче­ской литературе данных.

Автор приносит глубокую благодарность Л. В. Бопдарко, М. И. Ма-тусевич, И, П. Сунцовой и А. А, Реформатскому за дружескую помощь критикой и ценными советами. Автор горячо благодарит товарищей по кафедре фонетики Ленинградского университета, особенно Л. Е. Ку-кольщикову, М- М. Ливерову, Н. Д. Светозарову и А. С. Штерн, по­могавших ему при подготовке рукописи к печати.

Глава I ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ

А. ПРЕДМЕТ И МЕСТО ФОНЕТИКИ

§ 1. Фонетику обычно определяют как науку о звуках речи. Та­кое понимание предмета фонетики подсказывается в настоящее время, пожалуй, только этимологией слова «фонетика» (ср. греч. ервтуы-ко-— звуковой). Будучи правильным для начальных периодов раз­вития этой дисциплины, в настоящее время оно должно быть признано устаревшим. Правда, учение о звуках и в современной фонетике за­нимает центральное место, что находит свое оправдание не только в традиции, но и в существе дела. Однако с изучением звуков тесно связано изучение и других явлений звуковой стороны языка: ударения, слога, интонации, в исследовании которых фонетика добилась зна­чительных успехов. Кроме того, с учением о звуках, слоге, ударении тесно связаны вопросы письма. Теория письма, во всяком случае так называемого «звукового» письма, невозможна без учета устной речи, и все ученые, когда-либо занимавшиеся вопросами письма и правопи­сания, естественно обращались к вопросам произношения.

Таким образом, предметом фонетики следует признать звуковые средства языка во всех их проявлениях и функциях ¹, а также связь между звуковой стороной языка и письмом.

§ 2. Значение фонетики как научной дисциплины определяется преж­де всего тем, какое значение имеет в языке его звуковая сторона. Важнейшая роль обусловливается тем, что общение между людьми, средством которого является язык, осуществляется именно через его звуковую сторону и благодаря ей. Звуковая сторона составляет необходимую часть языка; только она и делает возможным его разви­тие, передачу от поколения к поколению. Благодаря этой материаль­ной стороне и происходит усвоение языка детьми, которое заключа­ется в том, что ребенок, как мы выражаемся, «учится говорить»; под последним совершенно правильно подразумевается овладение члено­раздельной звуковой речью.

Существование так называемых «мертвых» н искусственных язы­ков, таких, как волапюк, идо, эсперанто и другие, не опровергает высказанных положений. Письменная форма, в которой существуют эти языки, предполагает некую звуковую форму. Буквенное письмо, которым они пользуются, возникло как отражение звукового языка.

¹ Говоря о звуковых средства.¹! языка, в частности о звуках, обычно имеют а пилу не только самые звуки, но и способы их образования, т. е. не только акустическую, но и артикуляционную сторону.

Никто не станет отрицать того, что звуковая сторона является неотъемлемым свойством всех существующих живых языков. Тем не менее некоторые языковеды считают ее несущественным свойством языка. Они полагают, что язык мог бы существовать в какой-либо другой форме, и опираются при этом на взгляды Ф. деСоссюра, который, соглашаясь с американским лингвистом Унтнеем, писал: «...язык — условность, и природа условного знака безразлична. Вопрос о голо­совом аппарате, следовательно, вопрос второстепенный в проблеме языка» 1/52, 35]. Лингвисты, придерживающиеся такой точки зрения, по существу, не видят различия между языком как знаковой системой и другими знаковыми системами, как, скажем, системой дорожных знаков, азбукой Морзе и т. п. Для общей теории знаков, семиотики, материальная природа плана выражения знака, действительно, ни­какого значения не имеет. Однако для понимания каждой конкрет­ной системы важно не столько то, что объединяет ее с дру­гими системами, сколько то, что отличает ее от них, что харак­теризует именно ее. В таком случае для языка существенным и необхо­димым признаком будет звуковая природа его плана выражения. Мож­но сказать, что человеческий организм не располагает ничем другим, что могло бы идти в сравнение с его способностью к звукообразо­ванию.

Часто, рассуждая о возможной замене звука другим видом материи, говорят о цвете. Само собой очевидно, что «цветовой язык» совершенно нереален, так как производить цвета человеческий организм не мо­жет. Реально общение возможно только через осязание, через жест и зрение, через звук и слух. В первом случае требуется непосредствен­ная близость общающихся индивидуумов, причем число собеседни­ков практически сводится к двум. Жест и зрение как средство общения не имеет указанных недостатков; поэтому языки жестов и существуют, например, в некоторых индейских племенах *. Однако и язык жестов по своей природе имеет ограниченные возможности, так как собесед­ники обязательно должны видеть друг друга; таким языком невозмож­но пользоваться при разговоре в темноте или по телефону. Неудиви­тельно поэтому, что он крайне редко встречается среди людей, обла­дающих нормальным слухом. Только для глухонемых он приобретает первостепенное значение.

Наиболее совершенным из доступных человеку средств коммуни­кации, свободным от указанных недостатков, является акустический сигнал, который использовался животными еще до появления на зем­ле человека. Звуковой язык, следовательно, был предопределен при­родой человека. Не случайно нет на земле такого человеческого кол­лектива, который обладал бы не звуковым языком; мы можем ска­зать, что звуковая природа плана выражения языка является его не­отъемлемым признаком.

Марксистское языковедение не может признать звуковой характер языка случайным. Напротив, марксизм ставит само возникновение

¹ Язык жестов при этом используется как второй и второстепенный язык, наряду со звуковым, служащим для него базой.

языка в зависимость от развития произносительного аппарата у перво­бытного человека. Известно, что Энгельс в работе «Роль труда в про­цессе превращения обезьяны в человека» связывает происхождение языка с развитием у человека способности к образованию членораз­дельных звуков.

§ 3. Язык — это средство общения между людьми, средство пере­дачи мысли от одного человека к другому. По своему устройству язык, как уже говорилось, это система знаков, характеризующихся планом содержания и планом выражения. В первом воплощена передавае­мая мысль, эмоция и т. п., а второй служит формой ее существования. Звуковая сторона целиком относится к плану выражения; она необ­ходима для того, чтобы сообщение было передано одним человеком и воспринято другими.

Говоря словами Вандриеса, «языковеды различают в языке три элемента: звуки, грамматику и словарь» {56, 16). Такое представление, давно существующее в лингвистике, кроется и в современном учении о трех «уровнях» или «ярусах» языка — фонетическом, грамматиче­ском и лексическом. Если и признать иерархичность в этой системе уровней, то надо при этом иметь в виду, что она скрывает противопо­ставленность звуковой стороны, как материальной, грамматическому строю и лексике, как идеальной стороне языка.

Как форма и содержание, план выражения и план содержания составляют неразрывное единство. Язык ничто, если он не содержит мысли, но его и нет до тех нор, пока он не воплощен в материальную форму, Вместе с тем звуковая сторона языка в известном смысле обособляется от содержательной стороны языка. Диалектический ма­териализм, подчеркивая примат содержания, признает за формой силу, которая может оказывать на него известное влияние.

Обособлению звуковой стороны способствует то обстоятельство, что тот или иной звук речи (точнее говоря — фонема) не ограни­чен в своем употреблении только каким-нибудь одним словом. Фонемы, имеющиеся в данном слове, встречаются и во множестве других слов. Десятки тысяч слов, образующих словарный состав данного языка, представляют собой в звуковом отношении всевозможные комбинации всего только нескольких десятков фонем. Благодаря этому они абстра­гируются, отвлекаются от конкретных слов, в которых они встре­чаются.

Свидетельством известного обособления звуковой стороны языка являются всевозможные чисто звуковые закономерности, распро­страняющиеся на все слова данного языка, в которых имеются со­ответствующие звуки. Так, в любом русском слове гласный /о/ в удар­ном слоге заменяется при переносе ударения па /а/; равным образом в любой морфеме, заканчивающейся в интервокальном положении звонким согласным, этот согласный заменяется в абсолютном исходе (иными словами — чередуется) глухим.

Таким образом, хотя звуковая сторона не является особым эле­ментом языка, а представляет лишь форму его существования, она обладает известной самостоятельностью и может быть благодаря этому предметом отдельной лингвистической дисциплины — фонетики.

§ 4. Из всего сказанного о сущности звуковой стороны языка вы­текает, что фонетика занимает среди других лингвистических дисцип­лин особое место. Лексикология, морфология и синтаксис, изучающие различные языковые категории и средства их выражения, имеют дело, по существу, только с идеальной, смысловой стороной языка, целиком определяющейся общественной природой человека. Физиче­ская сторона языка сама по себе не представляет для них никакого интереса. Это вполне понятно, так как смысл данного слова или грам­матической категории, развитие их значений совершенно не зависят от физических свойств звукового комплекса, составляющего слово или грамматическую форму. Фонетика же изучает такие средства языка, которые хотя и значимы функционально, но лишены самостоя­тельного смыслового значения ¹. Поэтому она имеет дело с явлениями, в которых отражается не только социальная природа человека, но и физическая. В силу этого фонетика должна исследовать не только идеальную, но и физическую сторону своего объекта.

Вследствие специфического характера объекта фонетики им (осо­бенно звуками речи) занимаются пе только лингвисты, но и физики, и физиологи, интересующиеся, разумеется, только физической и фи­зиологической стороной дела и работавшие до недавнего времени, как правило, в полном отрыве от языковедения.

Фонетика должна пользоваться и пользуется данными этих наук, более того — она в значительной степени строится на них. Это, однако, не делает ее пограничной дисциплиной, так как если фонетике и при­ходится иметь дело с физическими и физиологическими явлениями, то они рассматриваются в ней не как таковые, а с точки зрения их функции, их использования в речи; поэтому она остается лингви­стической дисциплиной, хотя связана и с не лингвистическими, и даже с не социальными науками.

§ 5, Особый характер предмета фонетики обусловил и то, что в ней самой издавна существует тенденция к полному обособлению от дру­гих лингвистических дисциплин, к отрыву от языковедения. Эта тен­денция была особенно сильна среди ученых, пришедших к фонетике от физиологии и медицины, Эти ученые не задумывались над теоре­тическим обоснованием своей позиции ². Позднее эту миссию взяли на себя языковеды, опирающиеся на соссюровское противоположение речи и языка. Н. Трубецкой писал по этому поводу следующее: «Ре­комендуется ввести две науки о звуках речи вместо одной, из которых одна должна быть ориентирована на речевой акт, другая — на язык. Соответственно их различному предмету обе науки о звуках должны применять совершенно различные методы исследования. Наука о звуках речевого акта, которая имеет дело с конкретными физическими

¹ Звуковой комплекс стол как слово русского языка является обозначением определенного понятия; эвук же «т», как и другие, не имеет в этом слове самостоя­тельного значения: «т» — лишь необходимая часть звукосочетания стол, без кото­рого оно перестает быть словом с данным значением (ср. смол, где замена звука даст Другое с.пово, или сол, в котором отсутствие «т» делает звукосочетание бессмысленным).

^а К ним относятся, например, из старых ученых Брюкке, из более повыл Скрип-^чУр, Папкунчеллн-Кальциа и др.

явлениями, должна пользоваться естественнонаучными методами, а наука о звуках языка... напротив, лингвистическими (или социально-научными) методами. Мы называем науку о звуках речевого акта фонетикой, науку о звуках языка —фонологией» {29, 7].

Из приведенной цитаты не ясно, для чего нужна особая наука о физическом и физиологическом аспектах, отчего нельзя предоставить изучение этого аспекта акустике и физиологии, которые им издавна занимаются. Очевидно, дело заключается в том, что для акустики звуки речи — это физическое явление, подобное всем другим звукам, встречающимся в природе, а для физиологии — это функция челове­ческого организма, подобная другим ею функциям. Специфика же этого явления, делающая его именно звуком речи, т. е. представите­лем фонемы, не безразлична и для этих наук, по лежит, в общем, вне их компетенции. Поэтому их данные не могут быть непосредственно использованы в лингвистике.

Итак, если фонетика имеет право на самостоятельное существо­вание наряду с акустикой и физиологией речи, то только потому, что, в отличие от этих наук, рассматривающих звук речи односторонне, фонетика изучает его как противоречивое единство акустико-физиоло-гической и социальной (лингвистической) стороны, которой в звуке речи, как и во всяком другом языковом явлении, принадлежит веду­щая роль. Иными словами — фонетика нужна только в том случае, если она изучает звук речи как языковое явление, т. е. если она представляет собой лингвистическую дисциплину.

Разумеется, в каждом конкретном случае внимание исследователя может быть сосредоточено и на каком-нибудь одном аспекте звука речи. Можно изучать акустические и физиологические свойства зву­ков речи, до известной степени отвлекаясь от их функции в языке, но можно говорить и о функции данных звуков речи, не вникая в де­тали их акуешко-физиологической характеристики; однако полностью исключать из этих случаев вторую сторону нельзя.

§ 6. О необходимости различать в фонетике два аспекта говорил еще И. А. Бодуэн де Куртенэ, предлагавший различать «а и т р о п о -фонику или наблюдательно-опытную фонетику в области органов произношения (фонации) и воспринимания... психофонетику, наблюдающую и обобщающую фонетические факты идейного характе­ра из области языковой церебрации» [45, 100].

О двух аспектах в фонетике говорил и Щерба, но он решительно протестовал против стремления отрывать один от другого. «Отсюда, — писал он, —две стихии в фонетике, тесно переплетающиеся, неотде­лимые друг от друга — антропофоническая и фонологическая» [15, 110]. И в другом месте: «Против чего надо всячески протестовать — это против отрыва фонологии от фонетики в узком смысле слова, от того, что Бодуэн называл антропофопикой. Некоторым кажется, что можно заниматься фонологией в отрыве от фонетики. Это так же не­возможно, как заниматься функцией какой-либо формы в отрыве от конкретных случаев ее употребления в речи» [187, 58].

Из последней фразы ясно, что, по Щербе, разрыв между фонетикой а фонологией не только принципиально недопустим, но и практиче-

ски неосуществим *. Последнее легко может быть обнаружено. В са­мом деле, любое фонологическое противоположение, т. е. использо­вание для различения слов звуков или типов ударения, или интонации для смысловых целей, имеет своим основанием определенные фонети­ческие признаки. Когда говорят, например, о'противоположениизвонких и глухих согласных, палатализованных и непалатализованных, перед­неязычных и заднеязычных или о противоположении гласных губных и негубных, носовых и неиосовых, о главном и второстепенном уда­рении, о повышающейся и понижающейся интонации и т. п., то, собственно говоря, оперируют чисто фонетическими понятиями, в уз­ком смысле слова, т. е. акустико-физиологическимн качествами со­ответствующих явлений. Ошибочно было бы думать, что только скру­пулезное описание всех особенностей артикуляции данного звука и производимого ими акустического эффекта может быть признано фоне­тическим анализом. Сама констатация определенных фонетических различий уже и есть простейший фонематический анализ, хотя одновре­менно она же является и фонетическим анализом (см. с. 10).

§ 7. Нужно сказать, что невозможность заниматься фонемати­ческим аспектом без учета фонетического, в узком смысле слова, в настоящее время в достаточной степени ясна. Полемизируя с Тру­бецким, один т крупнейших современных фонетиков, Б. Малшберг, пишет: «Разделение науки о звуках речи на две независимые ветви — одна из которых рассматривается как гуманитарная, а другая как относящаяся к естественным наукам — теперь относится к истории» [252, 14]. Менее очевидна зависимость изучения акустико-физиологи-ческой стороны звуков речи от фонематического аспекта, однако и она неоспорима. Прежде всего понятие отдельного звука речи, этого основ­ного объекта фонетики, есть, по существу, понятие фонематическое. Абстрактность этого понятия, его невыводимость из непосредственного наблюдения подчеркивал еще один из основоположников современной общей фонетики—Э. Сивере [28, 8], а Щерба в «Русских гласных» показал акустическую неоднородность того, что мы рассматриваем как один звук речи. «Тому, — пишет он, — что мы называем фонемой а, в слове ад например, в произношении вовсе не соответствует нечто однородное — наоборот, гласный элемент по качеству представляет некоторую кривую, что можно наглядно представить следующим рядом, где цифры обозначают приблизительные отношения по длитель­ности...: '

6 6 5 4 5 4

[Л1-М]-а-[а]-[а1]-[ф[Ч 12- 13].

Таким образом, если фонетика рассматривает гласный в слове ад как один звук, а не как шесть звуков (а никакой фонетик, как бы он ни был далек от фонематических теорий, иначе никогда не поступал

Как известно, Трубецкой придержипалеп противоположного взгляда. «Пол­ное разделение фонологии и фонетики, — писал он, — необходимо в принципе и практически выполнимо* \29, 17]. Однако все изложение в его кгшге строится цели­ной на фонетических данных, что полностью противоречит сказанному,

и не поступает) \ то это оттого, что гласный этот представляет единое целое с точки зрения его лингвистической функции, т. е. с фонематиче­ской точки зрения '.

Старая дофотематическая фонетика, хотя понятие фонемы в ней и ие было сформулировано, на деле стихийно оперировала фонемами. Ведь уже сама констатация того, что в данном языке имеются такие-то звуки (а без этого не существует ни одного описания языков), представ­ляет собой не простой перечень звучаний, а перечень различаю­щихся звуковых единиц языка. «Нам нужно знать не то, — писал Сивере, — сколько нюансов гласных вообще существует, а то, каким образом устроена система гласных каждого отдельного языкового со­общества (т. е. сколько гласных в нем различается, и как они соот­носятся между собой)...» [28, 105].

Характеризуя отдельный звук речи, представляющий ту или иную фонему, мы опираемся, с одной стороны, на его артикуляциопно-аку-стические свойства, отличающие его от остальных звуков, с другой, на то, что он используется как отличный от других звуков для смы-слоразличнтельных целей. Таким образом, уже в описании отдельного звука речи фонетический и фонематический аспекты оказываются теснейшим образом переплетенными между собой.

Зависимость фонетического аспекта от фонематического обнаружи­вается далее в том, что фонетические свойства фонемы находятся в из­вестной зависимости от места ее в системе фонем данного языка. Под­робнее об этом будет сказано при рассмотрении вопроса о границах фонемы, о сопринадлежности ее оттенков, здесь же можно ограни­читься следующим примером³. В белуджском языке краткому 1\1 противопоставлены два долгих гласных: Л:/ и /е:/. Долгое Г\\1 в не­которых фонетических положениях настолько сокращается, что со­впадает по длительности с кратким. Тем не менее различие между ними сохраняется, так как в этих фонетических позициях краткое/_]_/ста­новится очень открытым, совпадая по качеству с долгим /е:/. Однако /_1_/ и /е:/ продолжают различаться благодаря тому, что/е:/ не подвер­гается сильному сокращению. Таким образом, в рассматриваемой по­зиции фонемы Г\:! и /1/ противопоставлены по качеству, /е:/ и Ш — по длительности, IV. I и «:/ — й по качеству, и по длительности. Можно, следовательно, сказать, что различие в варьировании по длительности долгих /к/ и /е:/ в белуджском языке, а именно: отсутст­вие существенного сокращения длительности /е:/ — объясняется тем, что вследствие этой особенности /е:/ во всех позициях оказывается противопоставленным краткому Л/, с которым может совпадать по качеству, иными словами — варьирование долгих объясняется си­стемой фонологических противопоставлений.

Зависимость фонетического аспекта от фонематического должна сказываться и в самом артикуляторно-акустическом описании звуков,

¹ Аналогичные примеры можно привести из любого языка, особенно если рас­сматривать звуки в потоке речи, а не изолированно.

* Подробнее о фонеме как кратчайшей единице см. с. 36.

? Пример заимствован из работы В. С. Соколовой \!49, 12—49].

которое должно учитывать дифференциальные признаки фонем, свой­ственные данному языку (см. с. 42). Так, например, и в грузинском, и в нивхском языках имеется один и тот же по своим фонетическим свойствам смычный губной глухой придыхательный согласный «р^г». Однако к фонетической характеристике грузинского согласного необхо­димо добавить, что он образуется без гортанной смычки, так как в грузинском языке имеется еще и другой смычный губной глухой, являющийся смычпогортанным, и вообще смычпогортанность является в этом языке дифференциальным признаком. Для /р/ нивхского языка, в составе фонем которого нет смычно-гортанпых, подобная оговорка была бы излишней.

Если обратиться от отдельного звука речи — фонемы — к таким явлениям звучащей речи, как словесное ударение и интонация, то бессмысленность изучения их с фонетической точки зрения, в узком смы­сле слова, т. е. без учета их функции в языке, сама сегоой очевидна. Чисто фонематическое же рассмотрение вопроса, однако, невозможно и здесь. Говоря о функции ударения и той или иной мелодии, мы, очевидно, должны прежде всего установить самый факт наличия соответствую­щего явления, а иногда и его характер. Следовательно, и здесь мы вынуждены опираться на определенные фонетические данные.

§ 8. Многие лингвисты, представители разных направлений, вы­ступили в последнее время против разделения фонологии и фонетики. Б. Мальмберг пишет по этому поводу: «Когда утверждалось, что фо­нетика как наука о звуковой субстанции является естественной нау­кой, в то время как изучение функциональных фонем («фонология» и т. д.) — наука гуманитарная, то это создавало очень неудачное разделение науки о плане выражения на «фонологию» («фопемику», «фонематику»), с одной стороны, и «фонетику», — с другой. Мы уже подчеркивали, что не разделяем этой теперь уже совершенно уста­ревшей точки зрения. Форма и субстанция обуславливают одна дру­гую, и они должны анализироваться вместе» [252, 13—14].

«Не подлежит сомнению, — пишет польский фонетик Л. Заброц-кий, — что звуковая субстанция должна исследоваться с точки зре­ния абстрактного уровня языка». Вместе с тем он подчеркивает, что «к какой бы высокой ступени абстракции ни относить фонему, в ко­нечном счете необходимо обращаться к ее звуковой реализации» [312, 247]. Аналогичную мысль высказал и фонолог Г. Хамарстрём: «Не существует противоречия между «фонетикой» и «фонологией», потому что одна без другой невозможна» [226, 161. Такая точка зрения явля­ется господствующей и в советском языковедении ¹, которое рассмат­ривает фонетику и фонологию как два аспекта одной лингвистической дисциплины. «Весь смысл фонологического аспекта в фонетике, — писал А. А. Реформатский, — именно в том, чтобы не отдавать фонетику естествознанию, а понять звуки, явления физические, в качестве обязательного элемента языка как общественного явления» [135, 93],

Дискуссия, имевшая место на страницах аИзвестий ЛН СССР. Отд. литера­туры и языка», в 1952— 1 ЭГ.З гг., показала почти полное единодушие советских язы­коведов в этом отношении.

Придумывать для дисциплины, объединяющей оба аспекта, какое-либо новое, до сих пор не употребляющееся название вряд ли целе­сообразно К Щерба предпочитал сохранить название «фонетика». Оно действительно наиболее удачно, так как даже старая фонетика, как уже было показано выше, стихийно учитывала фонематический аспект. Название же «фонология», которое было употреблено Бодуэ-ном в 1870 г. в значении «фонетика», в последнее время применяется более узко — по существу, для обозначения фонематического аспекта ².

Неудобство названия «фонетика» состоит лишь в том, что оно, особенно термин «фонетический», используются также для обозначе­ния фонетического аспекта в противоположность фонематическому. В последнее время стали пользоваться бодуэповским термином сан-троп офонический». Можно говорить и шроизносителыю-слуховой»^а.

§ 9. Фонетика, имеющая своим объектом материальную сторону языка, основывающаяся на общих закономерностях звукообразова­ния, обусловленных одинаковыми для всех людей анатомическими и физиологическими особенностями, давно стала одним из наиболее разработанных разделов общего языковедения. Единые для языков общие закономерности обнаруживаются также и в отношениях между материальным и функциональным аспектом звуковой стороны языка. Поэтому именно фонология и оказалась колыбелью структурных методов, которые лишь впоследствии были перенесены на другие сферы языка.

Общая фонетика занимается изучением природы звука речи как единства акустико-физиологического и лингвистического аспектоп (учение о фонеме), исследованием общих условий образования звуков речи и их акустических коррелятов, учением о слоге, общей теорией ударения и интонации, принципами исследования связей между от­дельными фонемами (теория фонологических систем, учение о чередо­ваниях), изучением общих закономерностей развития фонетической системы (звуковые законы), общей теорией графики и орфографии. Изучая вопросы, связанные со звуковой стороной языка, общая фонети­ка является разделом общего языковедения. Курсы общего языкове­дения, как правило, и содержат главу по общей фонетике.

§ 10. В отличие от общей в частной фонетике обычно различают описательную и историческую фонетику. Первая занимается изучением вышеуказанных проблем в приложении в данному языку в синхро­ническом плане, вторая — в диахроническом.

¹ Название вфонсмология», употребляемое некоторыми советскими лингвистами, может быть понято слишком узко, а именно — как «учение о фонеме». Форххаммер, исходя из того, что предметом фонетики являются не столько звуки, сколько спо­собы их образования, не звучание, а говорение, предлагает переименовать ее в <ла-летику» [2!9]. Его предложение неприемлемо прежде всего потому, что оно основы­вается на полном пренебрежении акустической стороной звука речи, с чем едва ли можно согласиться {см. с. 85).

¹ Только во французской лингвистике оно употреблялось для обозначения описательной фонетики в отлично от исторической.

э В этой работе используются обе возможности в зависимости от контекста.

Вопрос о месте частной фонетики в системе языковых дисциплин получал в языковедении различное решение. Одни рассматривали фонетику как часть грамматики наряду с синтаксисом и морфологией, другие — как самостоятельную дисциплину, стоящую, так же как и лексика, отдельно от грамматики. Так, А. И. Томсон выделял фонетику без какой-либо мотивировки, но с оговоркой: «Морфология и синтак­сис объединяются общим именем грамматика. Впрочем, в грам­матике помещают обыкновенно и учение о звуках «фонетику» [//, 151. В. А. Богородицкнй включал фонетику в грамматику, причем он склонен был объединить «фонетику или учение о звуках в словах и морфологию или учение о формах слои» в общем разделе — этимоло­гии [42, 4].

Дата добавления: 2015-05-31