Наши наиболее могущественные технологии 21-го века - робототехника, генная инженерия и нанотехнология[2] - угрожают подвергнуть человеческий род опасности. 3 страница

Новые генетические, нанотехнологические и робототехнические ящики Пандоры[51] почти открыты, но мы, похоже, вряд ли уведомлены об этом. Идеи нельзя положить обратно в ящик; в отличие от урана или плутония, их не нужно добывать и подвергать очистке и их можно свободно копировать. Раз уж они выпущены, значит, они выпущены. Черчилль в своём знаменитом сомнительном комплименте заметил, что американский народ и его руководители "неизменно делают правильную вещь после того, как они проверят все другие альтернативы". В данном случае, однако, мы обязаны действовать с большим предвидением, так как сделать правильную вещь лишь напоследок - это, быть может, потерять шанс сделать её вообще.

Как сказал Торо, "мы не ездим по железной дороге; она ездит по нам"[52]; и это есть то, с чем мы обязаны в наше время бороться. Вопрос на самом деле в том, кто должен быть главным? Переживём ли мы наши технологии?

Мы движемся в этот новый век безо всякого плана, без управления, без тормозов. Спустились ли мы уже по этой тропе слишком далеко для того, чтобы можно было изменить курс? Я не верю в это, но мы так и не пробуем, а последняя возможность взять ситуацию под контроль - отказобезопасная точка - быстро приближается. Мы имеем наших первых любимцев-роботов, а также доступные для приобретения генно-инженерные методики, и наша наноразмерная техника быстро развивается. Несмотря на то, что развитие этих технологий происходит через множество шагов, последний шаг в испытании технологии вовсе не обязательно является крупным и трудным - как это случилось в Манхэттенском проекте и при испытании "Тринити". Прорыв к необузданному саморазмножению в робототехнике, генной инженерии или в нанотехнологии может произойти внезапно, возобновив удивление, которое мы чувствовали, когда узнали о клонировании млекопитающих.

И всё же я верю, что мы и впрямь имеем прочную и твёрдую основу для надежды. Наши попытки иметь дело с оружиями массового уничтожения в прежнем столетии предоставляют нам на рассмотрение блестящий пример отказа: односторонний, без предварительных условий, отказ Соединённых Штатов от разработки биологического оружия. Этот отказ произошёл из осознания того, что хотя создание этого страшного оружия и потребовало бы огромных усилий, но после этого его можно было бы легко скопировать и оно могло бы попасть в руки плутовских наций или террористических групп.

Очевидный вывод - что мы создали бы для себя дополнительные угрозы от погони за этими вооружениями и что мы были бы в большей безопасности, если бы мы за ними не гнались. Мы воплотили наш отказ от биологического и химического оружия в Конвенции Биологического Оружия 1972-го года и в Конвенции Химического Оружия 1993-го года [53].

Что же до сохраняющейся значительной угрозы от ядерного оружия, с которой мы живём вот уже на протяжении более чем 50-и лет, то недавнее отклонение сенатом США Договора по Всеобъемлющему Запрету Ядерных Испытаний делает очевидным, что с политической точки зрения отказ от ядерного оружия не будет лёгким. Тем не менее, с окончанием Холодной Войны мы имеем замечательную возможность предотвратить многополюсную гонку вооружений. Основываясь на биологической и химической конвенциях, успешное упразднение ядерного оружия могло бы нам помочь установить обычай отказа от опасных технологий. (Действительно, избавившись от всех, за исключением 100-а ядерных зарядов, распределённых по всему свету, которые приблизительно составляют совокупную разрушительную силу Второй Мировой Войны, -что является значительно более лёгкой задачей - мы могли бы исключить эту угрозу вымирания[54].)

Проверка выполнения отказа будет трудной, но не неразрешимой задачей. Нам повезло: мы уже проделали множество соответствующей работы в связи с Конвенцией Биологического Оружия и другими договорами. Нашей главной задачей будет применить это к технологиям, которые по природе гораздо более коммерческие, чем военные. Существенной нуждой тут является прозрачность, так как трудность контроля прямо пропорциональна трудности отличения запрещённой деятельности от законной.

Я искренне верю, что ситуация в 1945-м году была проще, чем та, с которой мы сталкиваемся теперь: ядерные технологии можно было приемлемо разделить на коммерческое и военное применение, а дозиметрическому контролю помогала природа атомных испытаний и лёгкость измерения радиоактивности. Исследования по военным применениям могли выполняться в государственных лабораториях, таких, как Лос-Аламос, с сохранением результатов в тайне как можно дольше.

ГНР-технологии не имеют ясного подразделения на коммерческое и военное применение; учитывая их рыночные возможности, трудно предположить, что ими будут заниматься только в государственных лабораториях. При их широком коммерческом распространении принудительный отказ потребует режима контроля, подобного режиму контроля для биологического оружия, но на беспрецедентном масштабе. Это неизбежно поднимет напряжённость между нашей личной приватностью и желанием частной информации с одной стороны и потребностью в контроле для того, чтобы защитить нас всех - с другой. Мы, несомненно, встретим мощное сопротивление этой потере приватности и свободы действия.

Проверку отказа от определённых ГНР-технологий придётся проводить как в кибернетическом пространстве, так и на уровне физической аппаратуры. Решающая трудность будет в том, чтобы сделать необходимую прозрачность в мире частной информации приемлемой, предположительно через предоставление новых форм защиты интеллектуальной собственности.

Выполнение контроля потребует также, чтобы учёные и инженеры приняли строгий кодекс нравственного поведения, похожий на клятву Гиппократа, и чтобы они имели мужество выступать во весь голос, как необходимо, даже если это им дорого станет. Это стало бы ответом на призыв - через 50 лет после Хиросимы - нобелевского лауреата Ганса Бете[55], одного из наиболее старших живущих участников Манхэттенского проекта, чтобы все учёные "прекратили и воздерживались от работ, создающих, развивающих, совершенствующих и производящих ядерное оружие и другие оружия потенциального массового уничтожения"[56]. В 21-м веке это потребует бдительности и персональной ответственности от тех, кто будет работать как над ЯБХ-, так и над ГНР-технологиями, для того, чтобы избежать реализации оружий массового уничтожения и знаний массового уничтожения.

Торо сказал также, что мы будем "богатыми соразмерно количеству тех вещей, которые мы можем позволить себе не трогать"[57]. Все мы стремимся к счастью, однако представляется дельным вопрос о том, нужно ли нам подвергаться такому большому риску полного уничтожения для того, чтобы получить ещё больше знаний и ещё больше вещей; здравый смысл говорит, что нашим материальным нуждам есть предел - и что определённые знания являются слишком опасными и от них лучше отказаться.

Не следует нам также гнаться за почти бессмертием без учёта цены, без учёта соразмерного роста риска вымирания. Бессмертие, может быть даже и подлинное, не является, конечно, единственно возможной утопической мечтой.

Недавно мне посчастливилось встретиться с выдающимся писателем и учёным Жаком Аттали, чья книга "Lignes d'horizons" ("Золотой век", в английском переводе)[58] помогла вдохновить подход "Java" и "Jini" к грядущему веку распределённых вычислений, как это было ранее описано в данном журнале. В своей новой книге "Общины"[59] Аттали описывает, как наши мечты об утопии изменились за время:

"На заре общества люди считали свой путь на Земле не более чем лабиринтом страдания, в конце которого стояла дверь, ведущая, через их смерть, в общество богов и в Вечность. С евреями, а потом и греками, некоторые люди отважились освободить себя от богословских запросов и стали мечтать о совершенном Городе, где будет процветать Свобода. Другие, отметившие развитие рыночного общества, понимали, что свобода одних повлечёт за собой отчуждение других, и они стремились к Равенству."

Жак помог мне понять, как эти три различные утопические цели напряжённо существуют сегодня в нашем обществе. Он идёт дальше и описывает четвёртую утопию, "Братство", чьим основанием является альтруизм. Только Братство связывает личное счастье с счастьем других, давая залог самоподдержки.

Это прояснило для меня мой вопрос касательно мечты Курцвейла. Технологическое приближение к Вечности - почти бессмертие посредством робототехники - не может быть самой желанной утопией, а её преследование влечёт за собой ясные опасности. Нам, быть может, следует пересмотреть наш выбор утопий заново.

Где мы можем искать новые нравственные основания для установления нашего курса? Я счёл очень полезными мысли, изложенные в книге Далай Ламы "Этика для нового тысячелетия"[60]. Как может быть хорошо известно, но мало кто на это обращает внимание, Далай Лама доказывает, что самое важное для нас - это проводить наши жизни в любви и сочувствии к другим, и что нашим обществам нужно разработать более серьёзное представление о всеобщей ответственности и о нашей взаимосвязанности; он предлагает стандарт положительного нравственного поведения для индивидуумов и обществ, который кажется созвучным с утопией Аттали "Братство".

Далай Лама утверждает далее, что мы должны понять причину человеческого счастья и признать веские основания того, что ни материальный прогресс, ни стремление к силе знаний не являются разгадкой - что существуют пределы, до которых наука и научные поиски могут сами по себе действовать.

Наше западное понимание счастья происходит, похоже, от греков, которые определили его как "тренировка жизненных сил по линиям превосходства в жизни, давая им простор"[61].

Несомненно, нам нужно найти достойные задачи и достаточную цель в наших жизнях, если мы должны быть счастливы, что бы ни случилось. Но я полагаю, что мы должны найти альтернативный выход нашим созидательным силам, за пределами культуры вечного экономического роста; этот рост на протяжении нескольких сотен лет был в значительной степени благом, но он не принёс нам чистого, беспримесного счастья, и мы теперь обязаны выбирать между преследованием неограниченного и неориентированного роста через науку и технику с одной стороны и ясными сопутствующими опасностями с другой.

Вот уже прошло больше года со времени моей первой встречи с Рэем Курцвейлом и Джоном Сирлом. Я вижу вокруг себя основание для надежды в голосах предостережения и отказа и в тех обнаруженных мною людях, которые так же обеспокоены нашим теперешним положением, как и я. Я чувствую также повышенную личную ответственность - не за ту работу, которую я уже сделал, а за ту, которую я могу ещё сделать при слиянии наук.

Однако многие другие люди, знающие об этих опасностях, всё ещё представляются странно безмолвными. Когда же от них требуешь действий, они щеголяют находчивым ответом: "В этом нет ничего нового", - как будто понимание того, что может случиться, нашло достаточный отклик. Они уверяют меня: "В университетах полно специалистов в области биологической этики, которые изучают этот материал день-деньской". Они говорят: "Обо всём этом уже написали, и притом знатоки". Они жалуются: "Ваши тревоги и ваши дискуссии уже устарели".

Я не знаю, куда эти люди прячут свой страх. Как создатель сложных систем, я вступаю на этом поприще в качестве лидера. Но должно ли это ослаблять мои беспокойства? Я отдаю себе полный отчёт в том, как много об этом столь авторитетно написано, сказано и прочитано лекций. Но значит ли это, что это дошло до народа? Значит ли это, что мы можем не принимать в расчёт стоящие перед нами опасности?

Понимание не является логическим обоснованием для бездействия. Можем ли мы сомневаться в том, что знания стали оружием, которое мы держим в руках против самих себя?

Опыт учёных-атомщиков ясно показывает надобность взятия на себя персональной ответственности, показывает опасность, что обстоятельства будут развиваться слишком быстро и демонстрирует способ, которым ход развития может обернуться против нас самих. Мы можем, как сделали они, создать непреодолимые проблемы за почти нулевой временной промежуток. Мы обязаны изображать больше мысли на своём челе, если мы не хотим, чтобы последствия наших изобретений нас подобным же образом поразили и застигли врасплох.

Моя продолжающаяся профессиональная работа направлена на повышение надёжности программ. Программное обеспечение - это инструмент, и как разработчик инструментов, я обязан биться над применениями сделанных мной инструментов. Я всегда верил в то, что повышение надёжности программ, учитывая многочисленность их применений, сделает наш мир более безопасным и более хорошим местом; если бы я должен был убедиться в обратном, то я был бы морально обязан прекратить эту работу. Я теперь могу себе представить, что такой день может наступить.

Я не сержусь на всё это, но, по крайней мере, становлюсь немного меланхоличным. С этого времени прогресс будет для меня чем-то горьковато-сладким.

Вы помните прекрасную предпоследнюю сцену в "Манхэттене", где Вуди Аллен[62] лежит на своей кушетке и говорит в магнитофон? Он записывает краткую историю о людях, которые создают для себя нервные и ненужные проблемы, потому что это отвлекает их от более неразрешимых и ужасающих мировых проблем.

Он приходит к вопросу: "Почему жизнь представляет ценность?" - и обдумывает, что делает её стоящей для него: Граучо Маркс, Вилли Мейс, вторая часть симфонии "Юпитер", запись "Блюза Картофельной Головы" Луи Армстронга, шведские кинофильмы, "Сентиментальное воспитание Флоберта", Марлон Брандо, Фрэнк Синатра, яблоки и груши Сезанна, крабы у Сэма Воу и, в заключение, лик Трейси, его возлюбленной[63].

У каждого из нас есть свои дорогие предметы, и поскольку мы питаем к ним интерес, мы определяем местонахождение сущности нашей человеческой природы. В конечном счёте, именно из-за нашей великой способности заботиться я остаюсь оптимистом, веря, что мы будем противостоять рискованным проблемам, которые сейчас перед нами стоят.

Моя непосредственная надежда - участвовать в гораздо более широком обсуждении поднятых здесь проблем, с людьми из различных слоёв общества, в атмосфере, не предрасположенной к тому, чтобы страшиться или благоволить технике ради неё самой.

В качестве начала, я дважды поднял многие из этих проблем на мероприятиях, организованных институтом Аспена, и внёс индивидуальное предложение, чтобы Американская академия искусств и наук приняла их в качестве расширения своей работы на Пагуошских конференциях. (Они проводятся с 1957-го года для обсуждения контроля вооружений, главным образом, ядерного оружия и для формулировки осуществимой политики.)

К несчастью, Пагуошские встречи начались только спустя многое время после того, как ядерный джин был выпущен из бутылки - они запоздали приблизительно на 15 лет. Мы тоже берём запоздалый старт на серьёзную проработку проблем вокруг технологий 21-го века - предотвращение массового уничтожения, вызываемого знаниями - и дальнейшая проволочка представляется неприемлемой.

Так что я до сих пор ищу; есть ещё много обстоятельств, которые нужно узнать. Должны ли мы преуспеть или же потерпеть неудачу, должны выжить или же пасть жертвой этих технологий, ещё не решено. Опять я поздно встал - уже почти 6 часов утра. Я пробую представить себе несколько лучшие решения, чтобы избавиться от приступа дурного настроения и развеять неопределённость.

[1] (1) Название журнала можно перевести как "Связанный проводом" (прим. перев.).

[2] (2) Нанотехнология - общее название для технологий, манипулирующих отдельными атомами и молекулами. В перспективе ожидается, что с помощью нанотехнологии можно будет создавать любую вещь прямо из атомов, причём такая сборка будет невероятно дешёвой. (прим. перев.)

[3] Джордж Гилдер (George Gilder) – эксперт в области сетевых технологий; является издателем технологического информационного бюллетеня и автором книг "Телекосм" о грядущей эре сетей с неограниченной пропускной способностью и "Богатство и бедность", оказавшей большое влияние на президента Рейгана. (прим. перев.)

[4] Джон Сирл (John Searle) - философ, специализирующийся на изучении природы сознания. Сирл придерживается мнения, что сознание человека невозможно воспроизвести на компьютере; по его мнению, машина в лучшем случае может лишь весьма точно имитировать сознательное поведение, но не обладать сознанием на самом деле. Он выдвинул аргумент "китайской комнаты". Суть его заключается в том, что если составлена программа разговора на китайском языке, то эту программу может выполнять (в принципе, конечно) человек, не знающий ни одного китайского слова, и при этом будет казаться, что он владеет китайским языком. То есть Джон Сирл хочет этим сказать, что такое владение китайским языком будет лишь имитацией, суррогатом настоящего владения. (прим. перев.)

[5] "The age of spiritual machines" by Ray Kurzwell (прим. перев)

[6] Луддиты - участники первых стихийных выступлений против применения машин в ходе промышленного переворота в Великобритании (конец 18 - начало 19 вв.). Название - от имени легендарного подмастерья Неда Лудда, который якобы первым разрушил станок в безрассудной ярости. (прим. перев.)

[7] "Процесс власти" - термин, используемый в "Манифесте Унабомбера". В русском переводе (доступен на http://alexmylex.narod.ru/manifesto1.html; похоже, что это весьма грубый перевод) звучит так: "Люди имеют потребность (вероятно по биологическим причинам) в том, что мы назовём "процесс власти". Это связано с потребностью во власти, наличие которой широко признано, но это всё же не то же самое. Процесс власти имеет четыре элемента. Три наиболее ясных можно назвать так: цель, усилие и достижение цели. То есть, каждый должен иметь цель, чьё достижение требует определённых усилий, и каждый преуспеет в достижении, по крайней мере, некоторых из своих целей. Четвёртый элемент более труден в определении и не обязателен для каждого. Мы назовём его автономией и обсудим это позже." (прим. перев.)

[8] Отрывок, который цитирует Курцвейл, взят из "Манифеста Унабомбера" Теодора Качински. Этот манифест был под принуждением опубликован совместно "Нью-Йорк Таймс" и "Вашингтон Пост" в качестве попытки завершить его кампанию террора. Я соглашаюсь с Дэвидом Гелернтером, который сказал об их решении: "Это было бандитское требование к газетам. Сказать "да" было бы уступкой терроризму, и, насколько им было известно, он так или иначе лгал. С другой стороны, согласие могло остановить убийства. Была также возможность того, что кто-то прочтёт трактат и заподозрит автора; так оно и вышло. Это прочёл брат подозреваемого, и раздался звонок. "Я бы сказал им, чтобы они не публиковали. Я рад, что они меня не спросили. Я догадываюсь." (Drawing Life: Surviving the Unabomber. Free Press, 1997: 120.) (прим. авт.)

[9] Террориста Теодора Качински (Theodore Kaczynski) назвали "Unabomber" потому, что его бомбы взрывались, как правило, в университетах (universities) или самолётах (airplanes). "Unabomber" по-английски звучит примерно как "Однобомбист". Качински - выпускник Гарварда 1952 года. Он посылал по почте наиболее видным исследователям взрывные устройства. В результате его деятельности с 1978 по 1995 год три человека погибло и ещё 23 получило ранение. В 1995 году он шантажом добился публикации своего объёмистого эссе, называвшегося "Индустриальное общество и его будущее", но напечатано оно было под названием "Манифест Унабомбера". Манифест написан очень сжатым языком и все рассуждения сводятся к тому, что промышленная революция, которую большинство жителей развитых стран почитает за благо, на самом деле является проклятием, и чтобы спасти человеческое общество, все его прогрессивные представители должны объединиться и совершить анти-научно-техническую революцию, отказавшись от господства технократии и прогресса. Манифест, напечатанный многомиллионным тиражом, попал к брату террориста, Дэвиду Качински; тот его опознал и сдал властям. Судебным разбирательством Теодор был осужден на 4 пожизненных заключения, которые он и отбывает в тюрьме "Supermax". Дэвид за содействие властям получил солидную денежную премию, но на себя не потратил ни цента. На полученные деньги он основал фонд помощи семьям жертв Теодора и оказывает им финансовую поддержку. (прим. перев.)

[10] Закон Жулика (Finagle's law) - одна из разновидностей закона Мэрфи (прим. перев.)

[11] Лури Гэрретт. "Наступающая чума: вновь появляющиеся болезни в неуравновешенном мире". (Laurie Garrett. "The coming plague: newly emerging diseases in a world out of balance". Penguin, 1994: 47-52, 414, 419, 452.) (прим. авт.)

[12] "Robot: mere machine to transcendent mind" by Hans Moravec. (прим. перев.)

[13] В 1950-м году в своей книге "Я, робот" Айзек Азимов (см. примеч. на след. странице – ред.) описал в своих трёх законах робототехники то, что стало самым знаменитым взглядом на этические правила для поведения робота:

1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.

2. Робот должен повиноваться приказам, данным ему людьми, кроме случаев, когда такие приказы будут противоречить Первому Закону.

3. Робот должен защищать своё собственное существование, пока такая защита не противоречит Первому или Второму Закону. (прим. авт.)

[14] Дэнни Хиллис (Danny Hillis). В 12 лет из проводов и батареек "вылепил" автомат для игры в крестики-нолики. Студентом Массачусетского технологического института из подручных материалов собрал компьютер. Разработал принцип массированного параллелизма вычислений и основал собственную компанию "Думающие Машины" ("Thinking Machines") для производства параллельных суперкомпьютеров. (прим. перев.)

[15] Один из проектов фонда "Долгосрочное Настоящее" ("Long Now") имеет целью длительное (на тысячи лет) сохранение информации. Для этого был разработан "вечный" диск "Rosetta". Он изготовлен из никеля и позволяет сохранять в аналоговом виде до 350000 страниц текста и рисунков в течение 2000-10000 лет. (прим. перев.)

[16] Роберт Энсон Хайнлайн (Robert A.Heinlein, 1907-1988) – американский писатель-фантаст. Название упоминаемого Джоем романа "Have Spacesuit -- Will Travel" в русской прессе обычно переводится, как "Будет скафандр - будут и путешествия". (прим. ред.)

[17] Айзек Азимов (Исаак Озимов, Isaac Asimov, 1920-1992) - один из известнейших писателей-фантастов, ученый-биохимик и популяризатор науки, автор почти пятисот книг - как художественных, так и научных и научно-популярных. Впервые сформулировал знаменитые три закона робототехники. Уроженец России (Смоленск). (прим. перев.)

[18] Джин (Жене) Родденбери (Gene Roddenberry, 1921-1991) – культовая фигура мировой фантастики. Автор знаменитого "Star Trek" в книжном и экранном воплощении. (прим. ред.)

[19] Ирвинг Стоун (Irving Stone,1903-1989) - американский писатель. Общепринятый перевод названия упоминаемой книги "The agony and the ecstasy" - "Муки и радости", но перевод "Страдание и экстаз" точнее. (прим. перев.)

[20] Микеланджело сочинил сонет, начинающийся:

Non ha l' ottimo artista alcun concetto

Ch' un marmo solo in se non circonscriva

Col suo soverchio; e solo a quello arriva

La man che ubbidisce all' intelleto.

Стоун переводит это так:

Лучший художник не думает показать то,

чего необработанный камень в своей излишней скорлупе

не содержит; разбить мраморные чары -

это всё, что может сделать рука, служащая голове.

Стоун изображает процесс: "Он не работал с рисунками или глиняными моделями; все они были убраны прочь. Он высекал из образов в своём уме. Его глаза и руки знали, где должна была появиться каждая черта, закругление, масса и на какой глубине в сердцевине камня создать барельеф." ("The agony and the ecstasy". Doubleday, 1961: 6, 144.) (прим. авт.)

[21] Стефан Вольфрам (Stephen Wolfram) - создатель системы "Mathematica". (прим. перев.)

[22] Гордон Мур (Gordon Earl Moore, р. 1916) – начинал работать у изобретателя транзистора У.Шокли, затем стал одним из основателей известной фирмы Fairchild Semiconductor. Основатель фирмы Интел. Так называемый первый закон Мура, соблюдающийся уже более 35 лет, утверждает, что производительность микросхем удваивается в среднем каждые восемнадцать месяцев. Есть и второй, менее оптимистичный закон Мура, о котором часто забывают: затраты на производство растут быстрее выигрыша в производительности. Правда, кривые еще не пересекались, в противном случае производство все более производительных чипов стало бы невыгодным (прим. ред.).

[23] Эймори и Хантер Ловинсы (Amory Lovins, Hunter Lovins) - соответственно научный руководитель и президент Института Рокки Маунтин в США. Они основали этот некоммерческий центр по разработке политики в области ресурсов в 1982 году. Эймори Ловинс - физик-экспериментатор, получил образование в Гарварде и Оксфорде. Член Мирового Форума. Опубликовал 26 книг и несколько сотен статей. Хантер Ловинс - адвокат, социолог, политолог, лесник и ковбой. Она имеет почётную докторскую степень и является соавтором многих книг и статей, написанных совместно с Эймори Ловинсом. Удостоена вместе с ним премий Ниссан, Митчелл и Альтернативной Нобелевской премии. (прим. перев.)

[24] "Повесть двух ботаник" ("A tale of two botanies") Эймори и Хантер Ловинсов опубликована в журнале "Wired" (http://www.wired.com/wired/archive/8.04/botanies.html) (прим. перев.)

[25] Грегг Истербрук (Gregg Easterbrook) - издатель журнала "Атлантический ежемесячник" ("Atlantic monthly"). (прим. перев.)

[26] Ричард Филипс Фейнман (Richard F. Feynman, 1918-1988)– один из самых популярных ученых ХХ века, американский физик-теоретик, создатель квантовой электродинамики, лауреат Нобелевской премии 1965 г. В СССР был известен переводным курсом "Фейнмановские лекции по физике". Считается также родоначальником нанотехнологий (1959). Одной из самых перспективных работ Фейнмана была выдвинутая в конце жизни (1982) идея квантовых компьютеров. Фейнман знаменит также, как замечательный рассказчик (главы из книги “Несомненно, вы шутник, мистер Фейнман?” легко найти в Сети). (прим. ред.)

[27] "Engines of creation" by Eric Drexler. Иногда эту книгу сокращённо называют просто "EOC", настолько она нашумела. (прим. перев.)

[28] "Unbounding the future: the nanotechnology revolution", Эрик Дрекслер совместно с Кристиной Петерсон (Christine Peterson) и другими. (прим. перев.)

[29] “assemblers”. По непонятной причине в отечественных источниках чаще используется именно термин "ассемблеры", хотя термин "сборщики" более адекватен. (прим. перев.)

[30] На самом деле здесь непереводимая игра слов: "vampire" означает и вампира, и вымогателя. Из-за этой игры слов шутка получается довольно эффектной. (прим. перев.)

[31] Первая конференция Института предвидения по нанотехнологии в октябре 1989-го года, лекция, озаглавленная "Будущее вычислений". Опубликована в Крандалле, редакторы Б.К. и Джеймс Льюис. "Нанотехнология: исследования и перспективы". ("Nanotechnology: research and perspectives". MIT Press, 1992: 269.) См. также www.foresight.org/Conferences/MNT01/Nano1.html. (прим. авт.)

[32] “to a skunk works” – по моей просьбе Билл Джой пояснил смысл идиомы: "скунсовые работы" - это место, где небольшая группа людей создаёт что-то действительно новое. Так, например, Уолт Дисней имел группу, создавшую идею парка на тему диснейленда. Вероятно, адекватный перевод - "рабочая группа". (прим. перев.)

[33] Институт предвидения ("Foresight Institute"). Сайт в Интернете: http://www.foresight.org (прим. перев.)

[34] “gray goo”. Более точный перевод - "серое липкое" или "серая липкая масса", но в отечественных источниках это чаще называют "серой слизью". (прим. перев.)

[35] В своём романе 1963-го года "Колыбель для кошки" Курт Воннегут вообразил катастрофу, подобную "серой слизи", где разновидность льда, названная "лёд 9" и затвердевающая при гораздо более высокой температуре, замораживает океаны. (прим. авт.)

[36] Стюарт Коффман. "Самовоспроизводство: даже пептиды это делают". (Stuart Kauffman. "Self-replication: even peptides do it". Nature, 382, August 8, 1996: 496.) См. www.santafe.edu/sfi/People/kauffman/sak-peptides.html (прим. авт.)

[37] Имеется в виду процесс репликации ДНК. В 1953 году Уотсон и Крик предложили модель пространственной структуры ДНК (двойную спираль), что позволило объяснить многие её свойства и биологические функции и положило начало молекулярной генетике. Джеймс Дьюи Уотсон (D. D. Watson, р. 1928) - американский биохимик, иностранный член РАН (1988). Фрэнсис Харри Комптон Крик (F. Crick, р. 1916) - английский биофизик и генетик. (прим. перев)

Дата добавления: 2015-05-26