Волна фрейдизма

Многие новые знания выходят за пределы непосред­ственных интересов обычного человека. Его не интересует и не впечатляет тот факт, что инертный газ ксенон спосо­бен давать соединения, а совсем недавно большинство хи­миков считали это невозможным. Это знание может произвести впечатление, если найдет воплощение в какой-нибудь новой технологии, но до той поры обычный чело­век останется к нему равнодушным. Однако многие новые знания связаны с повседневной жизнью обычных людей — работой, политикой, семейными отношениями, даже сек­суальной жизнью.

Как пример можно привести сложное положение со­временных родителей, которое обусловлено радикальными изменениями в образе ребенка и теории воспитания.

В частности, в конце прошлого века доминирующая тео­рия воспитания отражала научные представления о наслед­ственности как определяющем факторе поведения. Матери, никогда в жизни не слышавшие о Дарвине или Спенсере, воспитывали детей в полном соответствии с глобальными

идеями этих мыслителей. Вульгаризированные и упрощен­ные, передававшиеся из уст в уста, эти идеи нашли вопло­щение в расхожих представлениях миллионов людей типа «плохой ребенок — результат дурной наследственности», «склонность к преступлению — наследственная черта ха­рактера» и т. п.

Однако в первых десятилетиях нашего века эти пред­ставления отошли в прошлое под натиском энвайронментализма, а вера в то, что личность формируется окружающей средой и что раннее детство — самый важный период, по­служила созданию нового образа ребенка. В общественное мнение стали проникать идеи Уотсона и Павлова, и новые поведенческие теории находили отражение в поведении матерей, которые отказывались брать на руки плачущего ребенка, кормить его по первому требованию и сокращали срок кормления грудью, чтобы ребенок быстрее освободил­ся от зависимости к матери.

В исследовании Марты Вольфенштейн сравниваются советы, предлагаемые родителям в семи выпусках «Ухода за младенцем» — справочника, издававшегося Детским бюро США в период 1914—1951 гг. Она обнаружила существен­ные изменения в отношении к кормлению грудью, соса­нию большого пальца, мастурбации, тренировке кишечника и мочевого пузыря. Из этого исследования становится ясно, что к середине 30-х годов сформировался очередной новый образ ребенка⁵.

Приходит волна фрейдистских понятий, революциони­зирующая практику воспитания⁶. Матери вдруг слышат о «правах младенца» и необходимости «орального удовлетво­рения». Родители становятся снисходительнее и терпимее.

В скобках заметим, что в то же самое время, когда фрей­довский образ ребенка производил глубокие изменения в поведении родителей Дейтона, Дубьюка и Далласа, изме­нился и сам имидж психоаналитика. Психоаналитик ста­новится культурным героем. Фильмы, телевизионные передачи, романы и журнальные статьи представляют его мудрым и добрым кудесником, способным восстановить разрушенную личность. С появления фильма «Зачарован-

ный» в 1945 г. и до конца 50-х средства массовой инфор­мации выставляют образ психоаналитика в исключитель­но положительном свете.

Однако уже к середине 60-х он превращается в коми­ческий персонаж. В фильме «Что нового, кошечка» Питер Селлер сыграл психоаналитика гораздо более сумасшедше­го, чем его пациенты, и не только нью-йоркские и кали­форнийские умники, но и весь народ стал обмениваться «психоаналитическими» шуточками, их подхватили те же самые средства массовой информации, которые в первую Очередь и создавали миф о психоаналитике.

Резкое изменение публичного имиджа психоаналитика (а публичный имидж — не что иное, как сплав образов, присутствующих в сознании членов общества) отражало также изменения, связанные с дальнейшим развитием на­учных исследований. Накапливалось все больше и больше свидетельств того, что психоаналитическая терапия не оп­равдывает возлагаемых на нее надежд, а на фоне новых зна­ний в области наук о поведении, в первую очередь в области психофармакологии, фрейдовские методы стали казаться архаичными. В то же время интенсивно развивались иссле­дования в области теории обучения и соответственно про­исходил новый поворот в практике воспитания — на сей раз в сторону своего рода необихевиоризма.

На всех стадиях этого пути широко распространенные системы представлений и образов вытеснялись новыми. Человек, придерживавшийся одной системы, подвергался воздействию отчетов, статей, советов авторитетов, друзей, родственников и даже случайных знакомых, проповедовав­ших противоположные взгляды. Одна и та же мать, обра­щавшаяся к одному и тому же врачу в разные периоды воспитания ребенка, получала разные рекомендации, осно­ванные на разных представлениях о реальности. Если для людей прошлого представление о воспитании ребенка ос­тавалось неизменным на протяжении нескольких веков, то Для людей настоящего воспитание детей, как и многие дру­гие сферы реальности, превратилось в поле битвы систем

образов, многие из них появились в результате научных исследований.

Таким образом, новые знания видоизменяют старые. Средства массовой информации постоянно и настойчиво создают новые образы, а рядовые обыватели, ищущие по­мощи в усложняющихся социальных условиях, пытаются за ними угнаться. В то же время события — независимо от научных исследований как таковых — также разрушают ста­рую структуру образов. После восстаний в черных кварта­лах только ненормальный может продолжать представлять себе негров как «счастливых детей», вполне довольных сво­ей нищетой. А после молниеносной победы Израиля над арабами в 1967 г. вряд ли кто-нибудь станет цепляться за образ еврея-пацифиста, подставляющего для удара другую щеку, или еврея-труса, бегущего с поля боя.

В образовании, политике, теории экономики, медици­не, международных отношениях новые образы — волна за волной — разрушают нашу оборону и мысленную модель реальности. Результат этой постоянной бомбардировки но­выми образами — ускоренное вытеснение старых образов, увеличение умственной «пропускной способности» и новое глубокое ощущение непостоянства, недолговечности само­го знания.

Дата добавления: 2015-05-26