Текучесть кланов

Когда это случилось, движение начало умирать. Са­мые страстные вчерашние защитники ЛСД стали утверж­дать, что «наркотики были скверным эпизодом», а различные андерграундные газеты начали убеждать пос­ледователей хиппи против одержимости наркотиками. В Сан-Франциско состоялись пародийные похороны суб­культуры хиппи, и излюбленные места хиппи, Хейт-Эшбери и Ист-Виллидж, превратились в туристские мекки. Изначальное движение корчилось и распадалось, образуя новые и многообразные, но более мелкие и слабые суб­культуры и мини-кланы. Затем, как бы для того чтобы процесс начался заново, появилась другая субкультура — «бритоголовые». Их отличает особое снаряжение — под­тяжки, высокие ботинки, короткая стрижка — и вызыва­ющая тревогу склонность к насилию¹².

Смерть движения хиппи и возникновение «бритоголо­вых» дает совершенно новое понимание субкультурной структуры завтрашнего общества. Ведь не только увеличи­вается количество субкультур. Они сменяют одна другую с большей скоростью. Принцип быстротечности здесь про­слеживается тоже. По мере возрастания темпа изменений во всех других сферах общества субкультуры тоже становят­ся более недолговечными.

Свидетельством уменьшения срока жизни субкультур может послужить исчезновение агрессивной субкультуры 50-х, шаек уличных бойцов¹³. В течение этого десятилетия опре­деленные улицы в Нью-Йорке регулярно опустошались в результате особого вида городской войны — драки между подростками. Во время такой драки десятки, если не сотни молодых людей дрались друг с другом цепями, ножами с выкидными лезвиями, разбитыми бутылками и самодель­ными пистолетами. Драки случались в Чикаго, Филадель­фии, Лос-Анджелесе и даже в Лондоне и Токио.

Никакой прямой связи между этими вспышками наси­лия в так далеко отстоящих друг от друга городах, разумеет -

ся, не было, но драки ни в коем случае не были случайными явлениями. Они планировались и осуществлялись с военной точностью высокоорганизованными «боп-бандами». В Нью-Йорке эти банды зачастую носили живописные названия — «Кобры», «Вожди пиратов», «Апачи», «Египетские цари» и т. п. Они воевали за господство в своих кварталах — особых зонах, которые они закрепляли за собой.

В момент расцвета в одном Нью-Йорке было около 200 таких группировок, и за один 1958 г. они совершили не менее 11 убийств. Но в 1966 г., по данным полиции, боп-группы фактически исчезли. Только одна группа ос­талась в Нью-Йорке, и «Нью-Йорк тайме» сообщала: «Никто не знает, на какой усыпанной мусором улице... состоялась последняя драка. Но это случилось четыре-пять лет назад (что позволяет датировать прекращение драк всего двумя-тремя годами позже 1958 г., времени расцвета). Таким образом, вдруг, после десятилетия на­растания насилия, эра уличных боев в Нью-Йорке кончи­лась». То же самое, очевидно, произошло в Вашингтоне, Нью-Арке, Филадельфии и других местах. С исчезновени­ем уличных бойцов эра спокойствия в городах, разумеется, не наступила. Агрессивные страсти, которые заставляли бедных пуэрториканцев и молодых негров в Нью-Йорке вести борьбу соперничающих друг с другом группировок, теперь направлены на саму социальную организацию, в гетто возникают субкультурные группировки.

Итак, продолжается процесс, в результате которого суб­культуры множатся во всевозрастающем темпе и поочеред­но умирают, чтобы освободить место для все большего количества новых субкультур. Происходит некий метабо­лический процесс в кровообращении общества, и он уско­ряется точно так же, как ускоряются остальные аспекты социального взаимодействия.

Для индивида возникают проблемы выбора на совер­шенно новом уровне. Дело не просто в том, что число кла­нов быстро увеличивается. И даже не в том, что эти кланы или субкультуры вливаются одна в другую, изменяя взаи­моотношения все более и более быстро. Дело в том, что

многие из них недолговечны, человек не может оценить предполагаемые преимущества или ущерб от членства в них.

Человек, ищущий некий смысл в принадлежности к суб­культуре, ищущий социальных связей для самоидентифи­кации, движется сквозь туман, в котором его возможные цели членства движутся с высокой скоростью. Ему прихо­дится выбирать из всерастущего числа движущихся мише­ней. Проблемы выбора в таком случае возрастают не в арифметической, а в геометрической прогрессии.

Когда увеличиваются возможности выбора материаль­ных благ, образования, культурного потребления, отдыха и развлечения, человеку предлагается и ошеломляющее изо­билие возможностей социального выбора. И как существу­ют границы желаемого выбора при покупке машины — в известный момент увеличение вариантов требует больше затрат на принятие решения, чем это того заслуживает, — точно так же мы можем скоро приблизиться к моменту со­циального сверхвыбора.

Уровень нервного расстройства человека, неврозов и простого психологического дистресса в нашем обществе свидетельствует, что многим уже сейчас трудно создать ра­зумный, интегрированный и постоянный личный стиль. Но существуют доказательства, что тяга к социальному много­образию так же, как в сфере потребления и культуры, толь­ко началась. Нам предстоят искушающие и ужасающие просторы свободы.

Дата добавления: 2015-05-26