Интервью 2 страница

Но эффективность общения зависит не только от знания особенностей протекания тех или иных психологических процессов, а еще и от навыков, умения общаться. Эти навыки и умения складываются в ходе профессиональной деятельности журналиста и могут быть представлены следующим образом.

  Гностические, или познавательные, т.е. умение познавать людей и уровень интерперсональной перцепции, умение объективировать ситуацию и прогнозировать поведение, а также способность к самопознанию.

‚ ‚ Гностико-экспрессивные: умение активно слушать, умение выбрать и актуализировать свою роль, умение адекватно передавать или воспринимать чувства.

ƒ ƒ Экспрессивные: умение пользоваться вербальными и невербальными средствами коммуникации, умение убеждать, умение выдавать быструю эмоциональную реакцию.

„ „ Экспрессивно-интеракциональные, т.е. умение «саморазъясняться» и передать партнеру определенную интерпретацию собственной личности.

… … Интеракциональные: владение правилами приличия и этикета (вербально и невербально), умение пользоваться приемами «техники общения», умение использовать внеситуативные условия и средства^[48][104].

В совокупности эти навыки и умения формируют коммуникативные способности журналиста, без которых успешная профессиональная деятельность в области журналистики невозможна.

Прием активного слушания. Не секрет, что от умения журналиста слушать во многом зависит эффективность всего процесса общения. К сожалению, на практике можно часто встретить корреспондентов, которые перебивают собеседника, начинают высказывать собственное мнение, предлагают свое видение проблемы и т.д. Такой подход допустим, если вы хотите подготовить интервью-диалог с элементами полемики. В иных случаях нужно выступать в качестве внимательного слушателя.

Процесс слушания в психолингвистике представляется как смысловое восприятие речи. «Слушание, – отмечают специалисты, – как и говорение, характеризуется побудительно-мотивационной частью, но, в отличие от говорения, потребность слушания и, соответственно, его мотивационно-целевая сторона вызываются деятельностью говорения другого участника общения. Слушание является как бы производным, вторичным в коммуникации». Если цель говорения – выражение некой мысли, сообщение интересующей журналиста информации, то цель слушания определяется как «раскрытие смысловых связей, осмысление поступающего на слух речевого сообщения»^[49][105]. Именно в этом заключается сущность «смыслового восприятия чужой речи».

Журналист в процессе восприятия информации должен быть всегда начеку. Даже когда включен диктофон. Порой, как это ни парадоксально звучит, надежда на магнитную запись мешает восприятию информации. В данном случае внимание интервьюера расслабляется, он перестает концентрироваться на получаемых сведениях, следить за логикой рассуждения собеседника, в которой могут быть определенные изъяны, не пытается уточнить ту или иную информацию, требующую дополнительных аргументов. Наконец, в силу этих причин он не может адекватно отреагировать на то, что ему было сообщено. Отсюда и вопросы «не в тему», и отклонение от главного предмета беседы. Конечно, если воспринимать диктофонную запись как вспомогательное средство, она во многом облегчает работу. При внимательном слушании не нужно отвлекаться на записи в блокноте. Важно это и в том смысле, что результатом, или, точнее, продуктом такого слушания, должно стать ответное говорение. А оно возможно только в том случае, если речь собеседника вызывает ответные мысли, мнения, чувства. Тогда процессы говорения и слушания «объединяются общностью предмета и речью как способом формирования и формулирования мысли посредством языка»^[50][106].

На первый взгляд, слушание может показаться пассивным процессом. Но это глубоко ошибочное суждение. Под этим актом подразумевают не просто умение человека слышать, а прежде всего правильное и четкое восприятие информации, быстрое мыслительное свертывание полученных сведений в резюмирующие словесные блоки и многое другое. Кроме того, в процессе слушания журналист должен постоянно следить за ходом мыслей собеседника, направлять его суждения в нужное русло, всячески стимулировать говорящего как на вербальном, так и невербальном уровне. Возможно, именно поэтому процесс слушания относят к одному из самых трудных актов общения.

Как мы видим, в процессе слушания журналисту приходится решать одновременно несколько задач: уметь поддерживать обратную связь с собеседником, создавать благоприятную атмосферу разговора, не только запоминать, но и подвергать быстрому анализу поступающую информацию. Только в этом случае удается вынести максимум полезных и нужных для публикации сведений.

В книге Маделин Беркли-Ален «Забытое искусство слушать» описаны три уровня слушания. К первому она относит «слушание-сопереживание», когда слушающие воздерживаются от суждений по поводу говорящего, ставя себя на его место. Характеристики этого уровня: уважение к говорящему и ощущение контакта с ним; сосредоточенность; концентрация на манере его общения, включая язык тела; сопереживание чувствам и мыслям говорящего; игнорирование собственных мыслей и чувств – внимание направлено исключительно на процесс слушания.

Характеризуя второй уровень слушания, исследовательница отмечает, что здесь люди остаются как бы «на поверхности» общения, не понимая всей глубины сказанного. Они пытаются услышать, что говорит собеседник, но не предпринимают попыток понять его намерения. Такое общение может привести к опасному недопониманию из-за того, что слушатель недостаточно сконцентрирован на том, что именно говорится.

На третьем уровне процесс представляет собой «слушание с временным отключением». Человек как бы слушает и не слушает, отдает себе некоторый отчет в происходящем, но в основном сосредоточен на себе. Иногда при этом он следит за темой обсуждения краем уха, ловя лишь момент, чтобы вступить в нее самому^[51][107].

Таковы типичные уровни слушания. Наиболее эффективен из них, конечно, первый, потому что в данном случае весь процесс ориентирован на сотрудничество с собеседником, который в глазах журналиста выступает не только как ценный источник информации, но и как интересный человек. Единственный недостаток данного уровня состоит, на наш взгляд, в том, что слушатель представлен неким инертным существом, игнорирующим даже «собственные мысли и чувства». И здесь мы, пожалуй, не согласимся с исследовательницей, так как в реальной практике именно живое соучастие собеседников в самом акте общения, взаимный обмен чувствами и мыслями способны придать особый колорит всей беседе.

Характеризуя два последних уровня, Маделин Беркли-Ален, к сожалению, не говорит о том, почему в одном случае внимание слушателя остается как бы «на поверхности» общения, когда человек не понимает всей глубины сказанного, а во втором возникает «слушание с временным отключением». Поэтому хотелось бы уточнить и дополнить мысли уважаемого автора. На наш взгляд, внимание слушателя остается «на поверхности» общения в тех случаях, когда мотивационно-целевая сторона слушания ослаблена. Именно отсюда возникает отсутствие интереса к предмету разговора, которое и выражается в отстраненном восприятии собеседника, нежелании вникнуть в его намерения и проблемы. Журналисту, чтобы не оказаться на этом уровне общения, прежде всего нужно разобраться в своих мотивах, т.е. понять, зачем и для чего он берет интервью, какие цели преследует, что хотел бы услышать от интервьюируемого и т.п.

«Слушание с временным отключением» происходит, когда журналист озабочен личными проблемами, речь собеседника не представляет информационной ценности, необходимая информация уже получена и нет смысла в дальнейшем разговоре. В этих случаях интервьюер должен определиться, насколько важен источник информации, к которому он обратился.

Итак, журналисту, чтобы настроиться на тот или иной регистр слушания, необходимо разобраться в своих речевых намерениях и целях. При этом процесс слушания может быть эффективным только в том случае, если интервьюер стремится к сотрудничеству со своим партнером по общению, активно поддерживает обратную связь, живо реагирует на мысли и чувства собеседника, наконец, проявляет максимальную заинтересованность в теме разговора.

Вопрос в структуре интервью. Составление вопросника представляет собой творческий процесс. Для того чтобы сделать это грамотно, журналисту прежде всего нужно вычленить значимые аспекты предстоящей темы разговора, что позволит ему более четко уяснить для себя, какого рода информацию он должен получить от будущего собеседника. Если план беседы строится по другому принципу, возникает опасность получить малообоснованный, неудобоваримый ответ, от которого нет никакой пользы. Да и в процессе интервью неструктурированный по смысловым блокам вопросник вряд ли пригодится, так как в нем нет четких целевых установок ни на получение конкретной информации, ни на выявление точки зрения собеседника по интересующей журналиста проблеме, ни на раскрытие каких-либо личностных сторон интервьюируемого и т.п.

Ошибки методического порядка могут появиться и при предъявлении собеседнику заготовленных вопросов. С самого начала беседы журналисту нужно думать не о домашних заготовках, а о том, как сформировать общую ее направленность и тональность. Задавая вопросы, необходимо придерживаться главной, стержневой мысли беседы, а не вспоминать о том, что необходимо спросить далее. Вообще любой план, который готовится заранее, нужно воспринимать лишь как инструмент в разработке темы разговора, а не шпаргалку в процессе беседы.

Тактика задавания вопросов зависит от той целевой установки, которую выбирает журналист. Он может заранее сказать собеседнику, какая тема и почему важна в беседе, ответы на какие вопросы и в какой последовательности хотелось бы услышать в первую и во вторую очередь. В данном случае интервьюер не только заранее определяет направление беседы, но и четко дает понять человеку, что ожидает от него услышать. Такая ясность цели может облегчить и задачу собеседника. По крайней мере, он знает, о чем и как говорить. В журналистской практике нередки случаи, когда собеседники, как правило, очень занятые по роду своей деятельности люди, просят корреспондентов заранее подготовить вопросы. Такой подход экономит время для обеих сторон.

При всех плюсах «направленного интервью» (термин С.А. Белановского) у него есть и определенные минусы. Оборотной стороной четко регламентированной беседы является высокая степень заформализованности. Ответы прогнозируемы, в них отсутствует элемент интриги, нет духа импровизационности, наконец, и стилистика может напоминать официальную беседу. Но успех или неуспех, конечно, во многом зависит от мастерства журналиста. Поэтому подобного рода интервью лучше всего проводить лишь в тех случаях, когда вы или ваш собеседник по каким-то причинам ограничены во времени, а нужно оперативно подготовить для редакции беседу со специалистом.

При ненаправленном интервью журналист обозначает только его тему, остальное решает собеседник. В этом случае ему предоставляется большая свобода в трактовке, интерпретации, раскрытии, обосновании и развитии темы разговора. Журналисту же необходимо полностью довериться собеседнику, выступая в роли активного слушателя. Преимущества ненаправленного интервью (мы назвали бы его свободным) заключаются в том, что человеку предоставляется возможность самораскрыться. Именно на основе таких встреч пишутся интервью-монологи, в которых особенно сильна нота исповедальности.

Классификация вопросов. Развернутую и полную классификацию вопросов можно встретить в учебниках по социологии, посвященных методическим аспектам сбора первичной информации. Например, в книге под редакцией М.К. Горшковой и Ф.Э. Шереги «Как провести социологическое исследование» предлагается разделение вопросов по следующим основаниям:

w w о фактах сознания людей, которые направлены на выявление мнений, пожеланий, ожиданий, планов на будущее и т.п.;

w w о фактах поведения, которые призваны выявить поступки, действия, результаты деятельности людей;

w w о личности респондента дает представление социально-демографический блок вопросов, выявляющих пол, возраст, национальность, образование, профессию, семейное положение и другие его характеристики^[52][108].

Преимущество данной классификации в том, что по составленному на ее основе вопроснику можно выявить и субъективное мнение человека об окружающем его мире, и его отношение к людям, и оценочные суждения по поводу тех или иных событий, и сведения о личности самого респондента, его поступках и т.д.

Точная классификация вопросов позволяет выстроить стратегическую линию предстоящей беседы. Но любая стратегия, как известно, должна быть подкреплена тактикой, под которой в нашем случае имеется в виду детальное изучение коммуникативной ситуации и моментальная реакция на возникающие в беседе нюансы. Исходя именно из тактических соображений, исследователи предлагают следующую классификацию вопросов:

Œ Œ по форме –открытые и закрытые, прямые и косвенные, личные и безличные;

  по функции –основные, зондирующие, контрольные;

Ž Ž по воздействию на собеседника –нейтральные, наводящие или подсказывающие^[53][109].

Следует заметить, что существуют определенные процедурные правила постановки вопросов в социологии и журналистике. Для начала рассмотрим, в какой мере могут использоваться в журналистском опросе или интервью закрытые и открытые вопросы.

Закрытые вопросы предполагают по структуре несколько готовых вариантов ответов. Они чаще всего используются в социологических анкетах. С их помощью, по мнению В.А. Ядова, можно не только выяснить содержание суждений, но и измерить интенсивность оценок, шкалируя их по каждому варианту. При этом исследователь отмечает, что закрытый вопрос позволяет строже интерпретировать ответ. Рамки соотнесения оценок и суждений определяются здесь набором единых для всех опрошенных вариантов ответа^[54][110]. Такой процедурный подход позволяет эффективнее использовать закрытые вопросы тогда, когда необходимо сопоставить мнение большого числа людей по какой-либо проблеме.

В журналистике закрытые вопросы лучше всего использовать при прессовых опросах, когда журналист интересуется массово-статистическими данными. В личном интервью предпочтительнее задавать открытые вопросы, в которых он лишь намечает тему или предмет разговора, а интервьюируемый волен сам определять структуру ответа. Открытые вопросы рассчитаны на то, чтобы человек без каких-либо подсказок и оценок выразил собственное мнение по интересующей журналиста теме. И не только. Именно с помощью открытых вопросов проясняются доселе неизвестные стороны социальной действительности. Для прессы это может дать самый желательный результат, но для социологии иногда создает неудобства. Так, главный недостаток открытых вопросов «состоит в том, что высказываемые мнения и оценки связаны с какими-то неизвестными нам рамками сравнения, которые очерчивают контекст высказанных суждений»^[55][111].

Выбор формы вопроса всегда обусловлен, с одной стороны, познавательной задачей, стоящей перед журналистом (какую информацию и в каком объеме он хочет получить), а с другой – знанием или незнанием изучаемой ситуации. При этом теоретики обращают внимание на психологическую основу восприятия открытых и закрытых вопросов. «Респонденты охотно отвечают на открытые вопросы в том случае, когда они имеют развитую систему представлений по теме вопроса и считают себя в ней компетентными. Если же предмет опроса им мало знаком или непривычен, сложен для анализа, то респонденты уклоняются от ответов, либо дают неопределенный ответ, либо отвечают не по существу. В этом случае, применяя открытый вопрос, исследователь рискует совсем не получить содержательной информации и сможет лишь выяснить, что по данному вопросу совокупность опрошенных не имеет сформировавшегося мнения. В то же время, используя закрытую форму опроса, исследователь помогает респонденту сориентироваться в предмете разговора и выразить свое отношение к проблеме через предложенный набор возможных суждений или оценок»^[56][112]. Как видим, выбор формы вопроса во многом зависит от совокупности познавательных и психологических факторов.

Есть специфика у прямых и косвенных, личных и безличных вопросов. Они представляют собой альтернативные пары. Если собеседник по каким-либо причинам не может или не хочет ответить на прямой вопрос, ему задается косвенный. Прямой вопрос всегда предполагает ответ, в котором адекватно раскрывается понимание существа того, о чем спрашивают. Косвенный вопрос задают в тех случаях, когда журналист видит, что партнер по общению сознательно не хочет выражать собственное мнение или по каким-либо иным причинам уходит от откровенного разговора.

Одним из самых распространенных способов перевода прямого вопроса в косвенный, по мнению ученых, считается замена личной формы на безличную. «Личные и безличные вопросы в равной мере относятся к оценкам и суждениям самого опрашиваемого, но во втором случае оценки имеют косвенный характер. Так, вместо личного прямого вопроса: “Как вы считаете” – задают косвенный, безличный: “Некоторые полагают, что... Какие суждения, по вашему мнению, наиболее справедливы?”». Ожидается, что опрашиваемый выберет те, которых придерживается сам. Кроме того, «личная и безличная форма вопросов помогает также определить степень персональной заинтересованности или “уровень” включения индивида в различные социальные ситуации»^[57][113].

Другим эффективным приемом постановки косвенных вопросов является игровая форма общения, когда человеку предлагается воображаемая ситуация, в которой он может оказаться. В подобного рода ситуациях собеседник, в силу своей психологической раскрепощенности, может выдать интересную информацию, выразить свое отношение к фактам, дать откровенные оценки тем или иным негативным явлениям и т.п.

Впрочем, как показывает журналистская практика, обилие в интервью косвенных и безличных вопросов может в определенной степени насторожить человека, вызвать подозрение к корреспонденту, пытающемуся всяческими уловками добыть интересующие его сведения. Поэтому, прежде чем задать косвенный или безличный вопрос, нужно решить: в какой степени партнер по общению готов к откровенным признаниям, способен ли он принять игровые формы общения, может ли адекватно воспринять вопросы с подтекстом и т.д.

В журналистской деятельности находят применение некоторые приемы проективной техники. Слово «проекция» происходит от латинского projectio – выбрасывание вперед. В 1939 г. социолог Л. Франк впервые использовал данное понятие для обозначения проективной методики, суть которой состояла в предоставлении человеку «неопределенных, неоднозначных (слабоструктурированных) стимулов, которые испытуемый должен конструировать, развивать, дополнять, интерпретировать»^[58][114].

В интервью возможно использование следующих приемов проективной техники.

  Свободные ассоциации. Данная методика позволяет вызывать у собеседника различного рода образные представления, выходящие за рамки стереотипов. Например: «Представьте себе, что в руках вы держите стандартный план благоустройства данного микрорайона. Какие новационные предложения вы бы внесли в данный проект?»

‚ ‚ Персонификация. С помощью этой методики интервьюер может побудить человека, с одной стороны, приписать собственные чувства, эмоции, переживания другим людям, а с другой – самому «примерить» чужие психологические реакции и состояния. Например: «Как бы отреагировали ваши сослуживцы, окажись они в вашей ситуации?» или «Какие чувства вы испытали бы на месте того авиадиспетчера, по чьей вине столкнулись два самолета?».

ƒ ƒ Моделирование ситуаций и сценариев. Использование данной методики рекомендуется в неопределенных и неоднозначных ситуациях («Если бы команда на снижение самолета поступила на 30 секунд раньше, то могла бы случиться данная трагедия?»; «Представим иной сценарий развития политической борьбы. Изданных выборах выиграл бы не действующий президент, а коммунисты. По какому пути пошло бы развитие нашей страны?»).

„ „ Завершение вербальных или визуальных комплексов. Эти методические приемы эффективны в тех случаях, когда интервьюеру хочется получить непосредственную реакцию респондента на изучаемое явление. Например: «Говорят, когда у Георгия Берегового спросили, что он чувствовал во время полета, космонавт закрыл микрофон ладонью и тихо сказал: “Примерно то же, что чувствуешь после хор-ро-шей пьянки”. А что сказали бы вы на его месте?»; «Если бы вам представилась возможность изменить концовку фильма, каким кадром вы завершили бы картину?».

… … Аналогии. Техника аналогии эффективна для сопоставления существующего образа с другим. Например: «Вы пишете симфонии, кантаты, балеты, музыку для кино, для эстрады. Никто не знает, на какую полочку вас положить. Как вы определяете свое амплуа?»

Как видим, вопросы, основанные на проективной технике, предоставляют человеку возможность вообразить, представить, проинтерпретировать, прочувствовать, сопережить, смоделировать, сконструировать, сопоставить, сравнить те или иные явления с уже существующими. При этом стимулы, как отмечают теоретики, применяемые в проективных методиках, приобретают смысл не столько в силу их объективного содержания, сколько в связи с личностным значением, которое им придает автор высказывания. Отсюда характерное для проективных методов отсутствие оценки ответов-реакций как «”правильных” или “ошибочных”, ограничений в их выборе»^[59][115].

В журналистике вопросы различаются и с точки зрения воздействия на собеседника. При интервьюировании возникают ситуации, когда необходимо в одних случаях подбодрить собеседника, в других – направить беседу в нужное русло, в третьих – спровоцировать собеседника на откровенные признания, в четвертых – вывести «зациклившегося» на какой-то проблеме собеседника из замкнутого круга и т.д. Во всех этих случаях журналисты могут использовать различные по характеру вопросы, одни из которых направлены на налаживание коммуникативного взаимодействия, другие – на эффективное воздействие на партнера.

Налаживанию коммуникативного взаимодействия способствуют вопросы, заданные в благожелательной форме, приглашающие партнера по общению к сотрудничеству, вызывающие у человека заинтересованность в беседе. Наиболее характерным свойством подобного рода вопросов является их комплиментарность. Журналист в вопросной форме может:

Ø Ø отметить наиболее важные аспекты общественной жизни человека: «Анатолий Иванович, в своем новом качестве советника президента вы много разъезжаете по России, помогая “встать на ноги” региональным комиссиям по вопросам помилования. Каковы ваши впечатления от их первых шагов?»;

Ø Ø признать профессиональную компетенцию собеседника: «Являясь признанным специалистом в данной области, не могли бы вы пролить свет на данную проблему?»;

Ø Ø подчеркнуть заслуги или достижения человека в какой-либо области: «Вас, Валентин Михайлович, наверное, и не нужно специально представлять читателям: вы – известный историк, автор многочисленных учебников и монографий. Но хороших историков у нас много, а повод для этой беседы можно назвать специфическим. Вы больше, чем другие, занимались блокадной темой и вели эту работу, если не ошибаюсь, четыре десятилетия. Так?»;

Ø Ø выделить какие-то положительные характерологические черты личности: «Для того чтобы пробиться в западном музыкальном мире, мало быть, наверное, талантливым музыкантом, надо обладать еще и деловыми качествами. Откуда они у вас?»;

Ø Ø на эмоциональном уровне выразить восхищение или удивление: «Дмитрий, вы, по-моему, единственный телеведущий, кто решился так смело и бесповоротно сменить свой экранный имидж! Но что же за этим стоит?»;

Ø Ø проявить искренний интерес к услышанному: «Меня эти факты так поразили, что хотелось бы получить от вас более подробный комментарий»;

Ø Ø продемонстрировать свою информированность об отдельных аспектах деятельности партнера по общению: «Владимир Васильевич, те цифры, которые вы приводили в докладе о состоянии законности в стране Президенту РФ и Федеральному Собранию, способны повергнуть в шок: каждые 10 минут в стране происходит одно убийство, разбой, четыре грабежа и почти 40 краж. Впору говорить о национальной безопасности страны. Каковы, на ваш взгляд, причины столь тревожной ситуации?»

Воздействующую силу на собеседника имеют те вопросы, которые способны:

Ø Ø побудить человека к размышлениям и высказыванию: «Говорят, что отечественные спортсмены слабо готовы к предстоящим Олимпийским играм. Попробуйте спрогнозировать распределение мест между национальными командами – есть ли у нас шанс оказаться в числе лидеров?»;

Ø Ø вызвать у собеседника положительную или отрицательную реакцию: «А, скажем, могли бы вы написать мюзикл по телефонной книге?»;

Ø Ø заронить сомнение: «Что крепче ударило по нашим оффшорным ИТ-компаниям: Интернет-кризис, продолжающийся уже несколько лет, или последствия терактов 11 сентября, заставившие американские фирмы отказаться от многих зарубежных проектов?»;

Ø Ø вызвать воспоминания: «Певец Юрий Иванов недавно вспомнил, как вы приехали на презентацию его нового диска. Он был поражен: к нему, молодому, неизвестному артисту пожаловала королева романса...»;

Ø Ø спровоцировать человека на неожиданные признания: «В вашей творческой биографии (особенно в кинематографе) есть роли, связанные с нечистой силой. Отразился ли этот “загробный опыт” как-нибудь на вашей судьбе?»;

Ø Ø вызывать собеседника на спор: «Наша российская рок-музыка замечательна. Но почему же наши композиторы не имеют признания на Западе? Ведь музыка – интернациональная культура...» и т.д.

В журналистском интервью иногда используются провокационные вопросы. С точки зрения этических норм, их постановка нежелательна, так как ответы могут выставить человека в невыгодном для него свете. Коварность данного способа выуживания информации заключается в том, что провокационные вопросы, как правило, таят в себе скрытый подвох, о котором собеседник может не догадываться. И все же на практике журналисты используют данный тип вопросов в следующих случаях: 1) когда стремятся поставить партнера по общению в затруднительное положение («Когда вы перестанете посещать сомнительные ночные заведения?»; 2) когда хотят побудить человека к саморазоблачению («Говорят, что в день ограбления банка вы были за городом. Расскажите, с кем и как вы проводили там время?»); 3) когда хотят подвести собеседника к противоречию между его идеальными представлениями и конкретными поступками («Только что вы отметили, что благодаря введению альтернативной службы в армии можно было бы решить многие проблемы, но в то же время проголосовали против данного законопроекта в Государственной Думе. Как это понимать?»).

Во всех этих случаях человек ставится в невыгодную для него ситуацию, в которой должен оправдываться, доказывать свою невиновность, опровергать те или иные тезисы. Подобного рода приемы выгодны для интервьюера лишь тогда, когда он хочет в чем-то уличить собеседника, продемонстрировать его профессиональную несостоятельность, довести его суждения до абсурда и т.д. Именно поэтому любой провокационный вопрос вызывает у людей негативную реакцию. Но все равно многие попадаются на подобного рода уловки.

Причин здесь несколько. Прежде всего, в отношении человека может быть применена суггестивная техника. В этом случае, как отмечают специалисты, процесс психологического воздействия на него ориентирован на снижение сознательности и критичности восприятия любой информации.

Бдительность собеседника может быть усыплена за счет благожелательного и доверительного тона. В этом случае он начинает искренне верить журналисту и готов к самораскрытию, даже не подозревая о том, что вопросы готовились с определенным умыслом, что его сознательно подвели к совершенно неподготовленному ответу, и он вынужден выдавать больше информации, чем хотел, что его, наконец, просто обвели вокруг пальца.

К числу провокационных относят логически некорректные вопросы. Например, когда в одном из них содержится две ложные альтернативы: «Верно ли, что в строительстве египетских пирамид участвовали китайцы и персы?» К логически некорректным вопросам относят и те, в основе которых лежат ложные и неопределенные суждения. Например: «По каким дням вам чаще всего удается сбегать с занятий в университете?» Очень часто применяется прием «ошибка многих вопросов». Вот как описывает его Л.Г. Павлова: «Оппоненту сразу задают несколько различных вопросов под видом одного и требуют немедленного ответа “да” или “нет”. Но дело в том, что заключенные в заданном вопросе подвопросы бывают прямо противоположны друг другу, один из них требует ответа “да”, а другой – “нет”. Отвечающий, не заметив этого, дает ответ только на один из вопросов. Задающий вопросы пользуется этим, произвольно применяет ответ к другому вопросу и запутывает оппонента. Этой уловкой пользовались еще в античном мире»^[60][116]. К группе таких приемов можно отнести сложные по конструкции вопросы, в которых трудно улавливается смысл.

Дата добавления: 2015-05-29