В чем суть журналистского дела?

СМЕШНО ГОВОРИТЬ ОБ ЭТИКЕ

ПРИМЕНИТЕЛЬНО К САМОЙ КОНЪЮНКТУРНОЙ ПРОФЕССИИ!»

Показав одному из коллег текст документа на английском языке, я спросила его, как лучше перевести название: «Декларация принципов журналистской этики» или «Декларация принципов поведения журналистов». В ответ он хмыкнул, пожал плечами, потом все-таки высказался:

– Какое это может иметь значение?.. Смешно говорить об этике применительно к самой конъюнктурной профессии! Ты же не будешь спорить, что наш брат поставлен в условия, когда поневоле жизнь видишь такой, какой ее хочет видеть хозяин твоей газеты! Если уж на то пошло, так профессиональная этика, по-моему, для того и придумана, чтобы оправдывать аморальность. У врачей она оправдывает ложь, а у нас конъюнктурность. Ты посмотри: сколько редакций – столько этик, одна другой «краше». Я, например, знаю редакционный коллектив, где в кодексе есть даже такая «норма»: «Если сенсации не случилось – создай ее. Раздуй из простого факта. Из искры, между прочим, возгорается пламя!»

Если честно признаться, передо мной тоже не раз вставал вопрос: а есть ли вообще сегодня единые этические основания профессии журналиста?! Причин для таких сомнений немало. Тут и идеологический плюрализм (для нашей страны еще совсем не привычный), и политическое размежевание в журналистских кругах, и новые экономические условия, в момент изменившие «знак собственности и зависимости средств массовой информации на прямо противоположный», и появление на телеэкранах шокирующих многих эротических программ, и возникновение новых для России конца XX в. типов изданий – бульварных и элитарных газет и журналов...

Слова коллеги подлили масла в огонь, и я подумала: может быть, ставшие модными разговоры о неизбежности релятивизма, относительности положений журналистской этики – знак истины, с которой надо смириться?..

Не один день прошел, прежде чем я утвердилась в мысли, что искать истину все-таки надо в другом. Журналисты – люди, и люди одной профессии. Значит, при всех различиях взглядов, вытекающих из перечисленных обстоятельств, направлять их профессиональное поведение должны единый для человечества нравственный закон и единая для профессии «система профессионально-нравственных координат», задаваемая особенностями журналистики как деятельности

Другое дело, что социальная действительность – неиссякаемый источник коллизий, испытание которыми выдерживает не всякий. Кто-то из журналистов, несмотря ни на что, поднимается до высшего уровня моральности, до высшего уровня профессионально-нравственной зрелости, «самим фактом своего существования оправдывая значимость принципов, канонов и кодексов». А кто-то, увы, становится позором профессии, ее бесчестьем. Бывает, и понять ему этого не дано. Но случается, что подобные лица все разумеют и комплексуют, – тогда уж держись. Они превращаются в циников, высокомерных и злобных. Если же Бог не обидел такого талантом, то он еще и оправдает себя, свалив все свои грехи на профессию. Так что очень важно осознать, что это за дело такое – журналистика.

В российской этической науке двух последних десятилетий было предпринято несколько «погружений» в глубинные слои журналистской профессии, и они принесли ценный «улов». Р.Г. Бухарцев едва ли не первым в современный период обратился к выявлению природы профессиональной этики и увидел органичную связь между уровнем профессионально-этического развития журналиста и его творческим потенциалом. В.А. Казакова обозначила основные виды нравственных отношений, в которые вступают журналисты в процессе работы. В.М. Теплюк обстоятельно рассмотрел проблему социальной ответственности журналиста и систематизировал принятые в журналистике этические нормы сбора и использования информации. И.А. Кумылганова проследила, как шла кодификация норм журналистской морали и пронаблюдала действие морали в ходе творческого процесса. Д.С Авраамов всесторонне охарактеризовал профессиональную мораль журналиста как социальный феномен, определил ее место в общественном сознании и особый характер норм, обозначил связь индивидуального сознания как носителя профессиональной морали с позицией журналиста, реализуемой в тех профессионально-нравственных отношениях, на которые его «выводит» работа.

Большинство трудов этих исследователей построено на изучении практики советской журналистики и отражает особенности подхода, принятого в отечественной этике в тот период. Тем не менее, теоретические идеи и практические рекомендации названных авторов продолжают использоваться, доказывая продуктивность и важность данного этапа для развития профессиональной журналистской этики у нас в стране.

В последние годы обратило на себя внимание исследование, проведенное Центром прикладной этики Тюменского научного центра Сибирского отделения РАН совместно с Фондом защиты гласности и Комитетом Российской Федерации по печати. Материалы исследования представлены в книге «Становление духа корпорации: правила честной игры в сообществе журналистов». Предметом этого исследования стало состояние журналистского этоса в переходный период развития России. Выявилось, что в нравственной практике и профессиональном сознании журналиста произошли такие изменения, удовлетворительно объяснить которые на базе ранее накопленного знания о журналистике и профессиональной морали журналистского «цеха» весьма затруднительно. Есть объективная необходимость в новых подходах. Она подтверждается и тем, что все чаще в разных странах мира среди журналистской общественности вспыхивают дискуссии: что есть журналистика? Вестник дурных и хороших сообщений или сторожевой пес власти? «Бешеная собака», кидающаяся на власть даже без команды «Фас!», или льстивое «зеркало жизни»? Создательница мифов для общественного сознания или могущественная «четвертая власть»? В одной такой дискуссии на страницах журнала «Четвертая власть» случилось участвовать и автору этих строк. Позволю себе дословно воспроизвести свой взгляд на место журналистики в обществе, высказанный в той статье.

...Главный, определяющий, сущностный признак власти как одного из механизмов управления заключается в ее назначении, в ее праве принимать решения, касающиеся общества в целом, отдельных его групп или граждан, и приводить эти решения в жизнь с помощью весьма широкой системы средств.

Журналистика таких решений не принимает и в строгом, терминологическом смысле слова властью не является. Однако это отнюдь не мешает ей быть влиятельной силой, причем настолько влиятельной, что по отношению к ней вполне правомерна метафора «четвертая власть». Суть в том, что как вид деятельности журналистика занимает особое место в социуме, имеет особое назначение. С одной стороны, она включена в отношения управления в обществе: ее место – между властью в трех ее проявлениях (субъект управления) и народом (объект управления). Она информирует о властных решениях, способствует их распространению и разъяснению, обнародует реакцию масс на них, а также требования народа к власти и т.д. Иначе говоря, выступает в функции средства управления.

Но, с другой стороны, она, помимо отношений управления, включена непосредственно в отношения общественного сознания и общественного бытия, т.е. выступает как самостоятельное звено в механизмах саморегуляции общества. И в этой своей роли она призвана выполнять особые обязанности, а именно:

– давать членам общества адекватную информацию о действительности, обо всех ее существенных изменениях – как на очевидном уровне (события), так и на неочевидном, постигаемом усилиями мысли (проблемы), причем независимо от того, хотят этого или не хотят институты власти;

– служить ареной свободного обмена мнениями среди граждан, позволяя самоопределиться общественному мнению, –подчас вопреки желанию власти это мнение направленно формировать;

— насыщать массовые информационные потоки общества материалами, несущими самые разные варианты знаний, норм и ценностей, создавая возможности для их конкуренции и стимулируя нравственные, духовные искания людей, благодаря чему достигается развитие массового сознания общества и в то же время сохраняется необходимый уровень его преемственности, общезначимости.

Такое двоякое предназначение становится объективной основой двух противоречивых тенденций в журналистике: тенденции к сопряженности с властью и тенденции к независимости от нее. Борьба между ними неизбежна и выступает в качестве движущего противоречия журналистики, имеющего множество проявлений и определяющего смену ее состояний. Подобно всякому противоречию, оно проходит разные стадии, поэтому на разных исторических этапах журналистика выглядит по-разному. То в официальном своем проявлении она превращается в спеленутый по рукам и ногам придаток власти, как это бывает, к примеру, в тоталитарных государствах, и тогда неизбежно возникает второй, неофициальный, подпольный ее слой, претендующий на честное посредничество в отношениях между бытием и сознанием общества. То она превращается в бешеного пса, кидающегося на властные структуры, и тогда институты власти задыхаются без информационной поддержки прессы, а общество теряет надежду на согласованность практических действий, на избавление от хаоса. Но бывают периоды гармоничного сосуществования тенденций, и, конечно же, они совпадают с периодами гармонизации общественных отношений (вспомним хотя бы во многом романтическую атмосферу первых лет перестройки). Создавая прецеденты для будущих времен – времен научной организации взаимодействия власти и журналистики, такие периоды, тем не менее (по крайней мере, на данной стадии общественного развития) не могут предотвратить нового обострения противоречия, и мы в очередной раз убеждаемся в этом сегодня. Разрешаясь, то в пользу одной тенденции, то в пользу другой, оно неизбежно возникает вновь, на новом уровне, ставя в повестку дня поиск еще не освоенных возможностей согласования разно-порядковых обязанностей прессы.

Уже на основании этих соображений можно сделать вывод, что при выполнении журналистикой двойной роли в социуме субъект журналистской деятельности обречен периодически попадать в ситуации, подобные той, в которой сегодня оказался журналистский корпус России. Раздробленный центробежными силами, возникающими при столкновении противоборствующих тенденций, он переживает сейчас нелегкие времена. Для того чтобы понять, каким образом можно найти выход из этого состояния, нам потребуется вникнуть в то, как именно журналистика выполняет свои обязанности.

И тут обнаруживаются очень любопытные вещи. Во-первых, оказывается, что делает это журналистика не вполне так, как принято считать. Например, широко распространена точка зрения, будто она осуществляет свое назначение, воздействуя на объект, каковым для нее «всегда являются люди». Между тем исследователь А.Н. Алексеев более двадцати лет назад убедительнейшим образом показал, что взаимодействие средств массовой информации с аудиторией есть не что иное, как взаимодействие субъектов, которое становится отчетливо видимым, если подойти к журналистике как продуктивной деятельности. А иной подход к ней, если мы хотим понять ее суть, мало плодотворен. Да, она – продуктивная деятельность, производство продукта, и у этого продукта есть потребитель – тот самый субъект, на которого мы порываемся воздействовать как на объект. Только вот беда: он то нажмет кнопку телевизора, выключив дорогостоящую программу; то проигнорирует появление новой многополосной газеты, оставив издателя наедине со спонсором; то вдруг послушает-послушает передачи какой-нибудь радиостанции, да и напишет письмо в «Известия» или «Труд» (по привычке!) – журналисты-де совсем совесть потеряли, матом по радио выражаются... Субъект, субъект потребитель нашей продукции! Он своей волей решает, потреблять ее или не потреблять.

А что представляет собою продукция?

Здесь появляется «во-вторых» – еще одно интересное обстоятельство. Почти все теоретические труды по профессиональной этике в центр внимания ставят проблемы, связанные с созданием отдельных журналистских произведений, т.е. видят главную обязанность журналистики именно в этом. Так, скажем, Д.С. Авраамов, развивая идею Б.Д. Грушина о структуре журналистской деятельности как единстве двух элементов – деятельности информационной и деятельности управленческой, выявляет связанное с этим противоречие профессии, которое «журналист вынужден каждый раз разрешать лично», ибо виды деятельности, входящие в журналистскую деятельность,

находятся в заведомо неравноправном положении по отношению друг к другу. Создание информации служит прежде всего подспорьем для решения управленческих задач, связанных с изменением социальной действительности...

Вообще-то это противоречие, на наш взгляд, – одно из многих проявлений того интегрального, сущностного противоречия, о котором говорилось ранее. Но сейчас речь о другом: как видим, даже при попытке деятельностного подхода в данном случае на первый план все-таки выходит личное творчество журналиста. Тот факт, что он поставляет обществу информационную продукцию не только в виде отдельных, лично выполненных текстов, остается в тени. Между тем этот факт можно считать доказанным и журналистской практикой, и усилиями исследователей такого направления, как организация работы редакционных коллективов СМИ. Он заключается в том, что само по себе, в одиночку, журналистское произведение не живет (разве что в тех исключительных случаях, когда журналистика уходит в подполье). Обычно оно есть часть газетного номера, радио- или телевизионной программы. А номер или программа оказывается дискретной порцией информации, которая вливается в массовые информационные потоки, циркулирующие в обществе непрерывно.

Структура массовых информационных потоков, представляющих собой актуальную форму существования массовой информации, сложна. В этом легко убедиться, просмотрев хотя бы рекламу телевизионной программы: там значатся отнюдь не только журналистские тексты. Выбор передач весьма широкий: от выступлений общественных деятелей и самых разных художественных произведений до игр и рекламы. Здесь есть все, что необходимо для удовлетворения потребностей общества в актуальной массовой информации, назначение которой архиважно – поддерживать относительную инвариантность массового сознания и способствовать его обогащению. Ведь массовое сознание обеспечивает взаимопонимание в обществе, цементируя тем самым его единство. Одновременно массовые информационные потоки создают возможности для самоопределения общественного мнения, поскольку знакомят не только с новостями о происходящих событиях, но и с аргументацией лиц, высказывающих индивидуальные мнения о них (да и о других актуальных вопросах). Решения государственных органов, касающиеся всех, становятся известны населению тоже с помощью массовых информационных потоков. Словом, значение их для нормального течения жизни трудно переоценить, поскольку они напрямую связаны с ключевыми звеньями механизмов саморегуляции общества как кибернетической системы – массовым сознанием и общественным мнением.

Для того чтобы «наполнить» русло потоков, образуемое каналами печати, радиовещания и телевидения, необходимо сотрудничество представителей самых разных видов деятельности, самых разных видов информационного производства, начиная от администрации Президента и заканчивая отделами прогнозов погоды метеослужб. Организатором такого сотрудничества и «участком сборки» является журналистика. В обязанности журналистов входит:

w планировать массовые информационные потоки, привлекая к участию в них представителей самых разных областей жизни;

w редактировать полученные тексты, доводя их до принятых в обществе норм цивилизованного текстового общения;

w конструировать из этих текстов некоторое единство, име нуемое номером газеты или журнала, программой радиовещания или телевидения;

w с определенной периодичностью выпускать такие «притоки потоков» в свет.

И не удивительно, что в общественном сознании массовые информационные потоки живут как продукт журналистики. Люди смотрят по телевизору мексиканские сериалы, но все равно воспринимают телевидение как журналистику. Так оно и есть. Концентрируя в редакционных службах множество произведений разных видов творчества, журналистика использует их как составные части для «сборки» все новых и новых элементов интегрального продукта, позволяющего дать аудитории движущуюся, объемную, полифоничную информационную картину социальной действительности в каждый конкретный момент (включая и картину ценностных ориентации общества). Эта картина может быть более или менее адекватной реальности, но она позволяет обществу и человеку сколько-нибудь уверенно ориентироваться в происходящем, размышлять над ним, корректировать свои решения и действия. И чем она адекватней и разнообразней, тем надежнее работают механизмы саморегуляции социума, воздействуя и на механизмы государственного управления. Чем дальше она от реальности, чем произвольнее, тем больше вероятность «сбоев» в тех и других механизмах, тем больше опасностей для общества. Получается, что журналисты не просто создают массовые информационные потоки, они создают и те последствия, которые вызывает в обществе потребление их продукта. И надо отчетливо понимать: если сегодня на телеэкранах демонстрация насилия для решения проблем становится доминирующей, хотя в жизни существуют и другие возможности справляться с неприятностями, значит, завтра мы можем столкнуться с тем, что сила станет доминирующей среди ценностей массового сознания.

Технология производства массовых информационных потоков не программирует ни хороших, ни дурных последствий. Ее процедуры – планирование, редактирование, конструирование, выпуск информации – сами по себе нейтральны. Каждая из них разворачивается в особую стадию работы, связанную с решением весьма специфических задач и требующую соответствующих методов и соответствующего технического инструментария. Но ведь осуществляют каждую из них люди. И от того, как они это делают, какие ставят задачи, какие методы выбирают, каким образом используют технику, зависят и конкретное содержание массовых информационных потоков, и социальные последствия его освоения.

Все это вместе взятое позволяет заключить, что участие журналиста в подготовке и выпуске массовых информационных потоков образует относительно самостоятельную сторону его профессиональной деятельности. Она осуществляется с помощью особых технологических процедур, регулируемых определенными производственными правилами и профессионально-нравственными ориентирами поведения.

А вот вторая сторона профессиональной деятельности журналиста действительно представлена личным, индивидуальным или коллективным творчеством, направленным на создание журналистского произведения как специфического типа текстов. В массовых информационных потоках данный тип текстов занимает особое место и выполняет особую роль, образуя «стремнину» потоков, их «стержневое течение» и во многом определяя состав остальных «частей». Почему так происходит? На этот вопрос помогает ответить характеристика основных черт журналистского произведения, заключающих в себе своеобразие его семантики, прагматики и синтактики. Эту характеристику можно свести к следующим моментам.

Семантическое своеобразие журналистского текста проявляется через его тему. При всем богатстве жизни, отражаемой в журналистских произведениях, с точки зрения тематического решения они объединены общим признаком. Он заключается в том, что тема любого текста содержит в себе реальную конкретную ситуацию действительности, отмеченную новизной и восходящую какой-то из своих сторон (а то и несколькими) к более широкой ситуации проблемного характера, переживаемой обществом. В этой особенности – секрет актуальности и общезначимости журналистского текста. Скажем, если в газете появится материал о том, что на юге Восточной Сибири испытано новое средство тушения лесных пожаров, он заинтересует всех, в чей край с наступлением летней жары пришла опасность гибели лесных массивов от огня. Если телевидение будет вести передачу о концерте группы «Rolling Stones» в Лужниках, то у экранов соберутся люди самых разных поколений, давно жаждущие соприкоснуться с «живой легендой» рока.

Прагматическое своеобразие журналистского текста связано с тем, что он предназначен для ориентации в реальной действительности, т.е. по определению является практически полезным. Ценность его может быть большей или меньшей – это зависит от идеи произведения, у которой тоже есть общий для журналистских произведений признак: она имеет характер подсказки отношения к тому, о чем идет речь, или поведения, если того может потребовать от адресата информации переживаемая им ситуация. Именно благодаря такому свойству идеи, к примеру, начатая «Новой газетой» акция «Забытый полк» практически превратилась во всенародную: в спасении солдат из чеченского плена, в содействии разыскивающим их матерям, в помощи обездоленным войной чеченским детям стали участвовать многие и многие россияне. Однако надо помнить: идея в журналистском тексте – именно подсказка, не более. Она может быть свернута до минимального обозначения отношения автора к предмету отражения или развернута до программы действий, но в любом случае она почти никогда не несет в себе повелительной интонации. В то же время идея журналистского текста не является, точнее – не должна являться, и скрытым, закамуфлированным навязыванием конкретной модели поведения –в отличие от идеи манипуляторских пропагандистских текстов.

Своеобразие синтактики журналистского произведения обусловлено его предназначенностью массовой аудитории. Его язык – это язык жизни: главным средством выражения информации здесь становятся факты, с помощью которых воспроизводится ситуация. Вскрыть их смысл адресату информации помогает известный ему материал культуры, элементы которого журналист использует в тексте в виде образов и нормативов, играющих роль «семантического ключа». Представление о том, как они взаимодействуют в тексте, дает хотя бы такой фрагмент журналистской заметки:

Маленькая Дания, одна из самых спокойных стран в мире, словно превратилась в съемочную площадку голливудского боевика, судя по количеству полицейских, «оседлавших» дороги, и висящим в небе вертолетам. Главные герои этой истории, против которых брошены мощные полицейские силы, два бывших советских человека: 27-летний житель Украины Олег Герасименко и 19-летний молдаванин Иван Грияновчу. Сейчас они объявлены в международный розыск. Несколько месяцев назад парочка прибыла на «датские гастроли» с одной шестой суши и, приятно поразившись здешней спокойной и даже расслабленной жизни, решила поднять общественный тонус. Последовала серия дерзких вооруженных налетов на бензозаправочные станции, прерывавшаяся два раза, – видимо, для разнообразия, ограблениями почтового отделения и шофера такси...

Перечисленные особенности не просто делают журналистские тексты узнаваемыми для аудитории, но, главное, сообщают им способность расширять до опыта общества естественные рамки опыта отдельного человека, обогащая тем самым его возможности участвовать в общественных делах и решать собственные житейские проблемы. Отсюда – отмеченное исследо­вателями своеобразие реакций аудитории на журналистские материалы, весьма отличающихся от реакций на другие тексты массовых информационных потоков.

Подготовка материала, у которого тема, идея и структура текста отвечали бы указанным признакам, тоже оказывается делом специфическим. Оно не тождественно ни литературно-художественному, ни научному, ни даже публицистическому творчеству.

Обратим внимание на то, что публицистика – разновидность творчества, не замкнутая в профессиональные рамки. Она дана человеку, чтобы он мог выразить свое мнение по близким ему проблемам действительности и подтвердить фактами из собственного жизненного, гражданского, профессионального опыта. Журналист тоже может выступить с публицистическим текстом; более того, любой журналистский материал способен вобрать в себя личное мнение автора по той или иной проблеме, основанное на его собственном опыте, и тогда у журналистского произведения возникает свойство, названное украинским исследователем В.И. Здоровегой публицистичностью. Однако в принципе журналистский текст не тождествен публицистическому.

Задавшись целью подготовить именно журналистский материал, человек должен решить два блока задач. Первый связан с освоением действительности и разворачивается в осознанную, целенаправленную познавательную деятельность. Она образует начальную стадию творческого акта, в ходе которой, оперативно выполняя соответствующие технологические операции (зачастую построенные на общении), удается получить необходимую информацию и выработать концепцию жизненной ситуации, ставшей для журналиста предметом специального изучения. Только так он может установить правду о происходящем. Второй блок задач связан с формированием и воплощением замысла конкретного материала на основе выработанной концепции, т.е. с предъявлением информации. В разных средствах массовой информации эта стадия творческого процесса протекает по-разному (но всегда в жестких временных рамках), а в итоге приводит к появлению журналистского текста для газеты, телевидения или радио.

Решение столь разных задач требует использования и разных методов. Их состав определяется характером задач, структурой творческого акта, особенностями источников информации, а также законами познания и восприятия текста. Потому-то их так много. В соответствии со стадиями творческого акта они образуют две развернутые группы: методы познавательной деятельности и методы предъявления информации. Первая группа складывается из методов получения сведений и методов постижения сути. Вторая объединяет в себе методы предъявления фактов и методы предъявления материала культуры. Каждый из методов представляет собой совокупность научно обоснованных действий, направленных на решение определенной задачи, что принципиально отличает эти методы от аналогичных действий в обыденной жизни. Скажем, беседа как метод получения сведений в журналистике – совсем не то же самое, что беседа с другом за чашечкой кофе или бокалом вина, хотя и в том, и в другом случае могут использоваться одинаковые атрибуты (вспомним, например, «ресторанные беседы» Урмаса Отта на телеэкране). Стремясь улучшить качество информации – и той, которая «добывается», и той, которую предстоит передать аудитории, – журналист руководствуется принципом дополнительности, обязывающим его комбинировать методы.

Кроме того, при создании собственных произведений современному журналисту необходим богатый «парк» техники, которой он должен свободно владеть. Причем технические средства здесь выступают не просто как фактор, благоприятствующий течению деятельности, – они непосредственно участвуют в творческом процессе в качестве его технического элемента. Телефон, фотоаппарат, микрофон, видеокамера, компьютер, компьютерные сети... Без них сегодня работник прессы не может обойтись; они естественным образом «задействованы» в создании материалов.

Но сама по себе технология и в этом случае есть только возможность создать качественный материал, способный выполнить свое предназначение. Будет или не будет реализована такая возможность, зависит от того, каким образом журналист использует технологию, т.е. от его личностных проявлений в процессе работы. Потому и возникает нужда в профессионально-нравственных ориентирах.

Выходит, перед нами – еще один способ деятельности, необходимый журналисту в его работе? Можно было бы сказать: да, именно так. Коль скоро идет речь о производстве двух вариантов продукта, журналисту требуются два способа деятельности: один для подготовки массовых информационных потоков, другой для создания специфических текстов. Но тут возникает вполне правомерный вопрос: если журналист выполняет свои профессиональные обязанности с помощью двух способов деятельности, то, следовательно, можно говорить и о двух вариантах профессионально-нравственных ориентиров?! Ведь они всегда входят в структуру способа деятельности, являясь его обязательным компонентом. Оказывается, нельзя! Дело в том, что оба эти варианта деятельности соотносимы именно с профессией журналиста – и ни с какой иной. При всей их самостоятельности они тесно связаны друг с другом. У них один и тот же субъект. Кроме того, они протекают в условиях, для которых характерны преимущественно одни и те же устойчивые черты. Следовательно, правильно говорить не о двух способах деятельности, а о сложной, составной структуре единого способа деятельности, отражающего в своих подструктурах две ее стороны. Это предопределяется такими обстоятельствами.

Первое состоит в том, что порождающая модель журналистской деятельности, носителем которой является ее субъект, по сути своей едина. Представление о характерных чертах журналистского текста связано в профессиональном сознании журналиста с представлением об особенностях массовых информационных потоков как часть и целое –в соответствии с реальным положением вещей. Более того, порождающая модель содержит в себе в снятом виде назначение журналистского текста, как составляющую назначения массовых информационных потоков. Тем самым увязываются между собой и критерии их качества.

Второе обстоятельство заключается в том. что одинаковой является база решения технологических задач: в обоих случаях оно невозможно без интенсивного непосредственного общения, представляющего собой для журналиста поле взаимодействия с субъектами других видов и других сфер деятельности. По отношению к журналисту субъекты других видов деятельности занимают разные ролевые и ценностные позиции, а потому отнюдь не в равной мере заинтересованы в самом факте взаимодействия. Из-за этого в процессе его работы возникает множество проблемных ситуаций, решение которых практически всегда связано для журналиста с моральным выбором.

Названных обстоятельств достаточно, чтобы отбор стандартов профессионального поведения к современному этапу мог вывести сознание журналистского сообщества на единую развернутую систему профессионально-нравственной ориентации – систему, которая пригодна для регулятивной роли в обоих случаях профессиональной деятельности и способна поддерживать центростремительные силы журналистской корпорации.

Каким же образом разворачивался данный процесс? Каковы свидетельства того, что он состоялся? И почему сегодня мы столкнулись с тем, что в российской журналистике профессиональная мораль «не срабатывает» чаще, чем это допустимо?

Дата добавления: 2015-05-29