Ритуальный порядок

Начальные главы кн. Левит являются яркой иллюстрацией нарративного качества закона повсюду в Пятикнижии. В более ранний период — прежде, чем Тора была разделена на отдельные книги, материал 1-7 глав кн. Левит в нее не включался. Т.о. большой раздел, относящийся к устройству скинии, который теперь завершает кн. Исход, непосредственно сопровождался бы помазанием скинии и посвящением Аарона и его сыновей, т.е. материалом, который теперь составляет главы 8-10. Тогда было принято литературное решение — открыть новую книгу не прямым продолжением истории Исхода, но разделом, состоящим из семи глав ритуальных предписаний относительно жертв. Почему это было сделано?

Историческая критика интерпретирует этот материал по-разному. Или как инструкцию для священников в Иерусалиме или, более политически, как результат священнических споров во время переоформления текста. В таком прочтении Иерусалимские священники вставили этот материал, чтобы освятить авторитетом Синайского откровения свои собственные специфические ритуальные методы в противовес другим ритуальным формам, осуществлявшимся в Силоме (Шилох), или в другом месте страны. Запись этих законов действительно может иметь такой стимул, но выбор места, фиксация их здесь, в начале книги, служит также и литературной цели. Действительно, нарративная функция пассажа объясняет теологическое значение этой вставки.

Секция в целом выстроена с большим искусством. Так, первые три главы последовательно демонстрируют форму триады. Описаны три вида жертв (жертвы всесожжения, хлебные приношения и мирные жертвы). Каждое из этих предложений (всесожжения, хлебное и мирное) в свою очередь разделено на три варианта, описывающие различные приношения, которые могут быть сделаны для исполнения каждой разновидности жертв. Такая трижды тройная структура придает этим главам некоторый лирический аспект. Каждый подраздел, состоящий из нескольких стихов, функционирует как строфа и заканчивается рефреном, некоторой вариацией формулировки: «это жертва, благоухание приятное Господу».

Первая глава наиболее последовательна, она употребляет тождественный рефрен каждый раз, и более того рефрен этой главы также имеет трехчастную форму, а именно «это — всесожженние, жертва, благоухание, приятное Господу» — «it is a burnt sacrifice, an offering made by fire, of a sweet savour unto the Lord" (vv. 9, 13, 17). Повторение формулировок «burnt sacrifice, an offering made by fire» т.е. жертва всесожжения и предложение, сделанное огнем» является поучительным. Первый термин — это технический термин для этой специфической жертвы, 'olah, тогда как второй — общий термин для предложений, осуществляемых с помощью огня, 'isheh. Понятно, что нет насущной необходимости повторять оба термина, поскольку первый предполагает второй, но выражение настоятельно предлагает нам параллелизм, столь характерный для Еврейской поэзии. (В главах 2 и 3, где хлебное предложение и мирная жертва также сжигаются, но где отсутствует поэтический потенциал, создаваемый двумя параллельными терминами, обозначающими сжигание, текст просто использует термин 'isheh .)

Хотя структура лирическая, представление драматическое. Скорее чем просто предписывая необходимые детали, текст организует действие как представление небольшой ритуальной драмы взаимодействия между человеком, предлагающим жертву, священником, и Богом:

1: 10-13

10. Если жертва всесожжения его [Господу] из мелкого скота, из овец, или из коз: пусть принесет ее мужеского пола, без порока. [И пусть возложит руку на голову ее.]

11. И заколет ее пред Господом на северной стороне жертвенника, и сыны Аароновы, священники, покропят кровию ее на жертвенник со всех сторон.

12. И пусть рассекут ее на части, отделив голову ее и тук ее, и положит их священник на дрова, которые на огне, на жертвеннике.

13. А внутренности и ноги пусть вымоет водою и принесет священник все и сожжет на жертвеннике: это всесожжение, жертва, благоухание приятное Господу.

And if his offering be of the flocks, namely, of the sheep, or of the goats, for a burnt sacrifice; he shall bring it a male without blemish. And he shall kill it on the side of the altar northward before the Lord: and the priests, Aaron's sons, shall sprinkle his blood round about upon the altar. And he shall cut it into his pieces, with his head and his fat: and the priest shall lay them in order on the wood that is on the fire which is upon the altar: But he shall wash the inwards and the legs with water: and the priest shall bring it all, and burn it upon the altar: it is a burnt sacrifice, an offering made by fire, of a sweet savour unto the Lord. (1:10—13)

Идентичность священника(ов) как «сыновей Аароновых» определена, чтобы подчеркнуть установление на Синае, хотя случайные употребления в единственном числе указывают на то, что обобщающее обозначение «священник» использовалось раньше, чем эти правила были помещены в настоящий контекст. Простой неторопливый стиль иногда расцвечивается детализациями типа «на дрова, которые на огне, на жертвеннике» (on the wood that is on the fire which is upon the altar), которые подчеркивают смысл ритуального порядка и заполняют сцену ритуальной драмы.

Представление вариантов в каждой форме жертвы отражает большой навык. В жертву всесожжения, например, могут приноситься три типа животых: телец, ягненок или козел, или горлица или голубь. Ягнята и козлы приносятся в жертву по существу тем же самым способом, как и тельцы; птицы требуют несколько отличного ритуала. Текст мог бы просто упомянуть ягнят и козлов вкратце как дополнение к тельцам, но он уделяет им также много места, как и птицам, предоставляя каждому из вариантов полное сценическое описание, как в примере, указанном выше. Эти последние описания слегка сокращены по отношению к первой версии, дабы избежать утомительного повторения, но они достаточно полны для того, чтобы передать полный смысл не столько каждой отдельной жертвы, сколько цельного ряда из трех жертв. Таким образом, текст драматизирует смысл организованной последовательности в самом сердце ритуала. Исключительность (своеобразие) откровения Закона на Синае расширяется через ритуалы, открытые на Синае непосредственно, к нарративному порядку варьирующихся повторений.

Акцент на различных формах жертвы учитывает разнообразие рассказа в пределах ритуального порядка. Обряды отражают различные пункты (точки) в ритуальный годичном круге, и различные задачи, которые требуют нескольких различных типов жертвы. Одинаково важные, варьирующиеся формы учитывают различия обстоятельств, в которых люди приносят жертвы. Ягнята и козлы разрешаются тем, кто не может позволить себе пожертвовать быка; птицы определены для людей, слишком бедных, чтобы предложить ягненка или козла (как ясно заявлено позже в 12:8 и 14:21). Ритуальный порядок — не неизменный, раз и навсегда установленный, который игнорирует такие детали, как богатство и бедность; он остается связанным с индивидуальными обстоятельствами человека, также как и с циклическим порядком ритуального календаря и структурного порядка различных видов греха.

В то же самое время, индивидуальные обстоятельства, социальное многообразие редуцированы до трех экономических групп (богатые, средние и бедные). Это — не индивидуализированный рассказ, или даже изображение расширенного контингента людей с разнообразием категорий (предполагающее, например, другие группы людей, настолько бедных, что, для них даже птица невозможна, или настолько богатых, что даже бык был бы слишком тривиальной жертвой). Это остается ритуальным порядком, но таким, который дает определенное место и разнообразию обстоятельств и развитию повествования.

Дата добавления: 2015-05-31