Несколько коротких историй

Деталь – важнее образа. Подробность – характернее целого. По крайней мере, для меня.

…Мишу Николаева, жителя Московской области, проводили в армию в июле 2001 года. Попал он служить в пограничные войска, на далекую от столицы (10 часов лета) погранзаставу у поселка Горячий Пляж на острове Анучина Малой Курильской гряды – той самой, за которую так отчаянно спорят российские и японские политики со времен Второй мировой войны.

Пока идут споры, кому-то надо эту границу охранять. Миша стал одним из таких. И продержался на дальневосточной заставе полгода – 22 декабря 2001 года он умер. Но тревожные письма пошли домой уже осенью, когда Миша обнаружил на своем теле гнойные язвы. Он просил: «Пришлите медикаменты: мазь Вишневского, стрептоцид, ну, короче, все средства против гниения, анальгин, зеленку, бинт, по возможности лейкопластырь… Тут ничего нет». Родители безропотно отправляли посылки, сознавая, что армия у нас бедная, и в то же время думая, что, наверное, не все так страшно, потому что Миша ведь продолжает работать… поваром на кухне! А если бы он был тяжко болен, полагали родители, кто бы его близко пустил к котлам с пищей…

Однако с множественными гнойными поражениями кожи он продолжал варить обеды для всех. Когда патологоанатом сделал посмертное вскрытие Мишиного тела, он констатировал, что ткани несчастного буквально расползлись под скальпелем – в начале XXI века солдат заживо сгнил на глазах у офицеров, не получив НИКАКОЙ медицинской помощи. Ничто не спасло Мишу от офицеров, которым ни до чего нет дела…

…Дмитрий Киселев попал служить в подмосковный поселок Истра – это считается у нас большой удачей. Рядом Москва, и родители-москвичи всегда могли приехать и навестить сына, прорваться к командиру, если бы требовалась помощь, – не Курильская гряда. Однако и это не спасло Диму. На сей раз – от развращенных офицеров.

Подполковник Александр Бороненков, командир воинской части, где оказался солдат Киселев, имел приработок на стороне – у него был свой маленький бизнес помимо офицерства. Обычное, кстати, дело теперь в нашей армии – кто-то что-то кумекает на стороне, поскольку жалованье невысокое. Однако бизнес этого конкретного подполковника был рабовладельческий – он продавал своих солдат хозяевам близлежащих участков земли (поселок Истра – дачный) в качестве дешевой рабочей силы. Там они работали только за обед, а деньги получал командир Бороненков. Метод зарабатывания денег этим конкретным подполковником – не уникален и не им изобретен. В армии это развито: солдат продают богатым людям «насовсем» – на все время службы, в бесплатные работники, то есть в рабство. Ими (их бесплатным трудом) расплачиваются с «нужными» людьми. Например, нужно офицеру машину починить, а денег нет, вот он и пригоняет в автосервис солдатиков, а те там бесплатно работают на автомастеров, сколько те захотят, и за это ремонтируется машина офицера. Солдат, наконец, дают «взаймы». Самое распространенное явление – использование подневольных бесправных солдат в своем собственном офицерском хозяйстве.

Вот так в конце июня 2002 года настала очередь идти в рабы и для новобранца Димы Киселева. Солдата отправили строить дом некоему господину Карабутову в садовое товарищество «Мир», расположенное тут же, в Истринском районе. Сначала, действительно, Дима строил дом. Потом вместе с семью другими солдатами-рабами Дима должен был рыть глубокую траншею вдоль участка. 2 июля, в семь часов вечера, грунт в вырытой траншее обрушился, троих ребят завалило, а Дима, один из них, задохнулся под слоем земли. Подполковника Бороненкова родители пытались привлечь к суду, но он отвертелся – у него было много «нужных» людей. А Дима был единственным сыном…

…28 августа 2002 года в воинской части № 42839, расквартированной в Чечне, неподалеку от станицы Калиновской – это там, где боевые действия давно не идут, – пьянствовали «деды». «Деды» – это солдаты, которым вот-вот увольняться в запас, и самая страшная, убойная сила нашей армии. Вечером «дедам» показалось, что водки маловато, и они послали первого подвернувшегося им под руку солдата Юрия Дьяченко в станицу – «где хочешь, достать еще». Солдат отказался. Во-первых, в этот момент он стоял на посту, охраняя часть по периметру, и уходить не имел права. Во-вторых, у него не было денег, он это объяснил, но «деды» потребовали, чтобы рядовой что-нибудь своровал в станице и таким образом нашел им водку.

Однако Юра сказал твердо: «Нет. Не пойду». Дальше его очень долго и сильно били. До пяти утра. В перерывах между побоями «деды» унижали его жестоко и низко. Например, макали половую тряпку в туалетную «дыру» с нечистотами – и вытирали потом ею Юрино лицо… Заставили мыть пол, и, когда он наклонялся, по очереди били в область заднего прохода палкой от швабры… В заключение сеанса «воспитания» (так они это называли) «деды» потащили Юру в столовую и заставили съесть бачок каши объемом в три литра, не разрешая – побоями – останавливаться.

Где были офицеры? В эту ночь они тоже пьянствовали и физически не могли ни на что обратить внимания. 29 августа, около шести часов, Юру Дьяченко обнаружили в углу продовольственного склада. Он повесился…

…Сибирь – это не Чечня, это очень далеко от нее и от войны. Но и это дела не меняет. Валерий Путинцев, парень родом из Тюменской области, попал служить в Красноярский край, в районный городок Ужуру, в элитные части Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Его мама, Светлана Путинцева, очень обрадовалась: считается, что в ракетных частях самые высокообразованные офицеры, которые не пьют, солдат не бьют и поддерживают дисциплину, поскольку имеют отношение к самому современному и опасному оружию. Но вскоре от сына стали приходить тяжкие письма, в них он не называл офицеров иначе, как «шакалами».

«Здравствуй, мама! Это письмо, кроме тебя, никому в руки попасть не должно. Особенно, пожалуйста, убереги мною написанное от бабули. Думаю, мы с тобою друг друга хорошо поняли, и ты не допустишь, чтобы бабуля трепала себе последнее здоровье, – я очень переживаю за нее… Я до сих пор не могу смириться с тем, что служу рабом для блага мне ненавистных. Я просто больше жизни хочу работать во благо своих, поднимать семью, цену которой понял лишь здесь…».

Валерию не удастся «работать во благо своих». В ужурских казармах царил полный офицерский беспредел. Лейтенанты грабили солдат до нитки, измывались над теми, кто пытался защитить свое достоинство, – таким был и Валера. За полгода, которые он пробыл в части, из нее ушло четыре гроба – все солдатские. И все в гробах – умершие от побоев.

Прежде всего офицеры забрали у Валеры форму (а ничего, кроме формы, у нашего солдата в армии нет – любая другая одежда отсутствует) и сказали, что теперь он должен ее у них «выкупить». Естественно, написав домой и попросив «срочно» выслать денег. Валера сопротивлялся, как мог, – он знал, что мать, живущая очень скромно вместе с бабушкой-пенсионеркой, сестрой и ее маленькой дочкой, ему не может выслать денег. За это его много и сильно били. Наступил момент, и Валера огрызнулся, дал отпор – и тогда его отправили на гауптвахту за неповиновение и там имитировали побег, тяжело ранив при этом… Светлана, мать, занервничала, позвонила командиру части – подполковнику Бутову. И тот ее «успокоил», сказав, что умеет бить так, чтобы не оставлять следов… Светлана бросила все и срочно прилетела в Ужур. И застала сына умирающим. Оказалось, он получил огнестрельные ранения органов малого таза, мочевого пузыря, мочеточников, бедренной артерии… В госпитале Светлане сказали: «Ищите кровь для переливания. Срочно. У нас крови нет». Это значит надо найти доноров… Но как? В чужом городе, одна… Она бросилась в воинскую часть: «Помогите!», а командир отказал. Она носилась по городу, пытаясь сделать еще что-то для сына, но не успела… И ее мальчик, не дождавшись крови, умер 27 февраля 2002 года.

В одном из последних писем Валера писал Светлане, будто предвидел: «Я не очень рассчитывал на их «офицерскую» помощь. Они способны лишь на несправедливые унижения…».

…Опять Подмосковье. Поселок Балашиха. Воинская часть № 13815. Утро 4 мая 2002 года. Две работницы котельной, дающей тепло в эту часть, слышат крики о помощи где-то неподалеку от них. Они выскакивают во двор и видят, что посередине вырыта траншея, в которую по шею закопан солдат. Он-то и зовет добрых людей на помощь. Женщины откопали солдата, разрезали веревку, которой были связаны его руки и ноги, и помогли выбраться из ямы.

Тут-то и появился разъяренный майор Александр Симакин. Он закричал на женщин: мол, не трогайте, это он так воспитывает солдата Чеснокова, и если они, женщины, не уйдут обратно в котельную, то он «их уволит».

Солдат Чесноков, выбравшись из ямы, убежал из части…

P.S. Армия в России – один из традиционно основных государственных институтов – продолжает оставаться типичным лагерем за колючей проволокой для бессудно заточенных туда молодых граждан страны. С соответствующими, подчеркнуто тюремными, правилами общежития, насаждаемыми офицерами. Где «мочить в сортире» (первый, при восшествии на кремлевский престол, провозглашенный Путиным лозунг борьбы с внутренними врагами) – главный метод воспитания.

Возможно, это нравится нашему нынешнему президенту, у которого подполковничьи погоны и две дочки дома, которым не придется служить в такой армии. Но всем нам (кроме офицерского сословия, прекрасно себя чувствующего в роли паханов-беспредельщиков) от этого очень плохо. Особенно тем, у кого родились сыновья. Тем более тем, у кого они достигли призывного возраста, и, значит, совсем нет времени дожидаться армейских реформ, так давно обещанных обществу и традиционно пробуксовывающих. И эти сыновья рискуют уйти от нас прямиком либо на Камышинский полигон, либо в Чечню, либо еще куда-то, откуда дороги нет.

Дата добавления: 2015-05-31