Самое Важное Из Всех Искусств

Так, как известно, определил кино В.И.Ленин. Кинематограф действительно есть мощнейшее средство воздействия на сознание, уступая, наверное, лишь наркотикам-галлюциногенам. Синтезировав в себе практически все остальные виды искусства, кино ясно и непреложно (но как бы «между кадров и полотен») демонстрирует всю творческую беспомощность и истинную цену потуг заправил от хищного искусства. Кинематограф (вкупе с телевидением) иллюстрирует эту прискорбность как бы списком и скопом. Путь, пройденный от эры немого кино, когда на экране били друг другу морду, а в зрительном зале хохотали над этим до слез, до современных «мыльных телесериалов» и «ужастиков», измеряется небольшим шажком, да и то он больше относится к техническим новациям.
Киноискусство максимально приближено к жизни по своим техническим возможностям. Звук, изображение, движение, текст – действительно «живая картинка». Всё, о чём только можно мечтать кинохудожнику! Люди начала эры кино боялись поезда на экране, в ужасе бежали прочь. Такова сила воздействия кино! Один из немногих позднейших примеров такого же «прямого» воздействия кино – это документальный фильм Альфреда Хичкока об ужасах гитлеровских концлагерей. Первыми эту страшную картину увидели сами бывшие узники этих лагерей. И они тоже буквально убегали из зала.
Звуковое кино, как бы обретя второе дыхание, вновь «взялось» за зрителя на полном серьёзе. Голливуд фабриковал для одурманенных вещизмом зрителей грёзы в русле и от имени пресловутой «американской мечты». В СССР идеологически столь же обработанное население не могло оторвать глаз от соцреалистического экрана, на котором действовали и трудно побеждали герои борьбы за светлое будущее всего человечества. Это было очень похоже на то, как дети искренне верят всему тому. что происходит в сказке – будь то в книжке, на экране или сцене.
На этом эпоха «настоящего кино» закончилась. Появление цветного и объёмного кино уже ничего не дало в плане столь же сильного воздействия на зрителя.
По идее, так же «близко к сердцу», как раньше, могли бы воспринимать зрители кинодейство и сейчас, но уже совершенно на ином, более высоком уровне. Но кино не удержало своих прежних позиций и не достигло потенциально возможных новых, для этого оно должно было бы, подобно Алисе в Зазеркалье, двинуться вперёд с огромной скоростью. Теоретически это возможно, но подобное оказалось не по (духовным) силам хищным киногоминидам, хотя в технике и мастерстве отказать им нельзя. Дети выросли, а «воспитатели», как выяснилось, оказались карликами во всех смыслах.
Сейчас художественные киноленты, в основном, кроме вызова у зрителя «подлинного» чувства отвращения отдельными похабными сценами, на большее не способны. Киноужасы – пока что наиболее распространённое проявление «силы кино». Еще есть киноленты, специально вызывающие у зрителя, например, чувство неловкости, есть и другие подобные же «киноэксперименты в области человеческих чувств». На гуманном же пути кинематографа можно назвать лишь единицы примечательных, добрых картин, хотя и есть множество сентиментальных лент, способных вызвать искренние зрительские слезы.
Современные компьютерные методики позволяют «устроить» на экране практически любое мыслимое действо. Ну и что? Где «новое кино»?! Где «шедевры XXI века»?! Нет и не будет! Точнее, их единицы, и о них почти ничего не известно широкой зрительской аудитории. И так будет до тех пор, пока в кино заправляют суггесторы Спилберги и Михалковы.
Ничего кроме маразматического использования богатейшего потенциала кинематографа, хищные гоминиды от искусства сделать не смогут. Кстати, они могли бы уже догадаться и создать «шедевр» с помощью компьютерной кинотехники, да не один! Можно ведь, например, «оживить» актёров прошлого и заставить их делать всё, что угодно. Этакий «remake». С них ведь станется! Именно таким образом эксплуатируется кинообраз Софи Лорен: её лицо приделывается к чужим женским обнажённым телам, и всё это вставляется в рекламные ролики, актриса даже подала в суд. Вполне возможно, что кинодельцы вскоре сподобятся поставить, например, старые добрые сентиментальные картины, общеизвестные и любимые зрителем, но в «новом», похабном прочтении: всё то же самое, за исключением того, что буквально все персонажи действуют в голом виде. Какой-нибудь душещипательный фильм, но – все актёры обнажённые, а диалоги матерные. Кстати, подобную – правда, театральную – постановку «Гамлета» в «нудистском прочтении» недавно осуществил некий итальянский режиссёр. Но общественность (причём не театральная!) возмутилась и спектакль был запрещён. Но что толку в подобных запретах? Их – в дверь, они – в окно!
Кино – это наиболее подходящее для диффузников и самое любимое ими, сразу же со времени своего появления, искусство. И по реакции диффузного зрителя на просмотрах картин можно с определённостью судить о той пропасти, которая существует между хищным автором и диффузными зрителями. Как во власти почти нет честных людей, так и среди видных кинематографистов нехищных индивидов практически не найти, разве что если только поискать среди малоизвестных или кинолюбителей. Это вызвано спецификой официальных кинематографических структур – большие деньги, престижность, международные «тусовки».
Фильмы устаревают ещё до конца премьерного просмотра, в большинстве своём неискренни и надуманны, ибо кассовость решает всё. Положительные герои – обычно такая же мразь, как и отрицательные, если даже не похлеще. Поэтому симпатии зрителей, если они у них возникают, чаще не на стороне тех, на кого рассчитывали авторы. Часто зрительская аудитория воспринимает фильм совершенно отличным образом от авторской задумки. Подобное характерно и для других видов искусства, но кино демонстрирует эту тенденцию на порядок рельефнее, «зрелищнее».
Можно с определённостью сказать, что в общем и целом кинематограф со своей сложностью и своими поистине неисчерпаемыми возможностями оказался не по зубам хищным служителям «десятой Музы». Так что (возможно, это и к счастью) кино – это искусство будущего, и пока оно всего лишь развивает свою техническую сторону.
Хотя, конечно же, существует масса великолепных, сильных фильмов. Например, каким-то светлым, элитным пятном в кинематографе выделяются немногочисленные удачные кинокомедии. Но всё же превалирует хищное, злое «кинонасмешничество», равно как и в ситуации с анекдотами, которых гораздо больше насчитывается скабрёзных и циничных, и они к тому же более смешные. И всё же вершина юмора – это добрые, тонкие и высокоинтеллектуальные шутки. Но в сравнении с количеством, скажем, литературных шедевров, процент «очень хорошего кино» на порядки ниже. Единицы в сравнении с тысячами. И дело здесь не в разнице возраста литературы и кинематографа, и не в большей технической трудоёмкости киносъёмок в сравнении с написанием книги (глубинное, потенциальное качество фильмов можно оценивать уже по сценариям).
У хищных киногоминид не оказалось «стержневого и глубинного» фактора в структуре личности, что позволило бы «объять необъятность» действительных возможностей экранного гиганта. В то же время все кинематографические (и равно телевизионные) позиции – и организационные, и коммерческие – намертво схвачены хищными гоминидами, и туда честному творческому человеку не прорваться, абсолютно точно так же, как и в ситуации с хищной властью. Всё хорошее ещё лишь впереди, если только оно будет – и это «впереди», и это «хорошее». Как уже говорилось, хищные гении уходят с окровавленных подмостков Истории, они должны спешить занять заслуженные ими постаменты в Паноптикуме Славы Монстров. Они занимали и пока занимают не своё место и теперь должны быть поставлены на заслуженное.
В кино это требование времени проявилось более наглядно, они оказались на самом виду. В общем и целом хищные (и гибридные) гении выполнили в истории творчества роль эпатажных, безумных и в чём-то беззаветных алхимиков, бросавших свою жизнь на поиск «философского камня» с одной-единственной целью: обогатиться. Алхимики даже не могли дойти до элементарной мысли, что если люди научатся получать золото в больших количествах, то оно тут же обесценится, как это, например, произошло с алюминием. Вначале он был дороже золота, потом из него стали делать пуговицы, ложки и кастрюли. Сейчас это один из самых распространённых технических материалов.
Включите прямо сейчас телевизор и попереключайте каналы. Гденибудь обязательно будут сцены убийства или драки двух (или больше) взрослых мужиков, по силе своей примерно одинаковых. Хотя и говаривал незабвенный Козьма Прутков, что «два человека примерно одинаковой силы могут драться очень долго», всё же это не совсем так. Те удары, которые наносят друг другу наши киногерои, в реальной жизни через один смертельны, после них уже не встать живым или, в лучшем случае, можно остаться полным калекой. Это что – разумные люди?! А чего они дерутсято? Проанализируйте контекст – из-за чего у них там сыр-бор? Кто виноват, в чём причина ссоры? Если и есть чья-то вина, то она пустая, вздорная, а если и более глубокая, то и её кулаками не разрешить. И стоило ли драться, да и ещё так страшно? Наверняка не стоило. Но для авторов важно показать само насилие как таковое, дабы воздействовать на дремучие инстинкты зрителей. Так что главные причины киноэкранных драк и смертоубийств только в этом и ни в чём ином.
Кинематограф позволяет проследить воочию, что происходит, когда хищные гоминиды, орудующие в творческих сферах, пытаются «освоить», «пометить» гуманную тематику во всю силу своих недюжинных «талантов». Правда, большинство из них и не зарятся на высокую гуманность своей кинотематики. Производят в основном приключенческие и развлекательные ленты, лепят «ужастики», снимают псевдоисторические картины. Мэтр, корифей экранного запугивания – Альфред Хичкок, которому исполнилось 100 лет по-бесовски символично в пятницу 13-го августа 1999 года. Другие снимают сексуальные ленты, вплоть до откровенно порнографического «кино для взрослых», варганят лихие детективы и триллеры, в общем, занимаются своим делом – хлопотным, но прибыльным.
Но вот Стивен Спилберг – продюсер, постановщик множества приключенческих фильмов замахнулся на освещение «святая святых» сионизма – темы холокоста. В итоге прогремел по планете, подобно весеннему грому (мало кто не услышал), фильм «Список Шиндлера». Точнее, – пронёсся поток лестных отзывов о нём. Убогий, неадекватный, очень глупый, нелогичный ляпсус на тему спасения евреев от фашистов неким героическим бизнесменом. Тем не менее этот фильм-фальшивка немедленно получил Оскара. Это может говорить лишь о силе и мощи мирового еврейского киножюри.
Наверное, именно этот «космополитический» аспект явился главной причиной перманентных оскаровых неудач (не дают – хоть ты тресни!) одного из киномихалковых – Никиты. Старший-то брат полным неудачником по западным киномеркам оказался. Этот же – ну всем удался, по всем суггесторным статьям вышел, и речистостью и наглостью – всем взял! И не дают, гады! А ведь даже дворянином оказался! Рассказывают, что основатель этой творческой династии Михалков-отец, рискуя жизнью. ухитрился-таки спрятать от болезненно подозрительного Сталина и его опричников-чекистов дворянский герб боярского рода Михалковых-Рюриковичей в бачке унитаза, а сословную фуражку с красным околышем все эти страшные советские годы прикрывал на антресолях якобы собственной окровавленной простреленной будёновкой. И всё равно Оскара не дали!
Им бы, наоборот, найти в своей дворянской родословной (если уж врать, так врать, коробов не жалеть!) ложных выкрестов-иудеев. Вот тогда дали бы и Оскаров сколько хошь, и Нобелевскую премию заодно вручили – за вклад во что-нибудь. Но ещё не поздно лишний раз потрясти генеалогическое древо: промашка, мол, вышла: Михалковичи мы, рода Давидова, а не Рюриковичи никакие…

Дата добавления: 2015-05-26