Хорошая девочка?

После того, что случилось этим днем в общем зале санитары еще долго не могли угомонить больных. Они стали поспешно загонять всех в свои палаты и я не была исключением хотя Тим рвал и метал когда понял, что нам нужно разойтись по разным корпусам.

-С нами-то все в порядке!- протестовал он.

В итоге его наградили увесистым шлепком по лицу и уволокли в противоположном от меня направлении. Я смогла избежать новых побоев, но вместо того что бы сразу отправить меня в палату, одна из медсестер повела меня в одну из процедурных где решила осмотреть мою шею.

В процедурной, сразу над небольшим рукомойником, висело зеркало и пока медсестра копошилась в каких-то ящиках я украдкой разглядывала себя. У меня были очень черные волосы едва доходящие до плеча. Они могли бы быть блестящими и шелковистыми, но учитывая образ моей жизни, волосы больше напоминали комок сбившейся шерсти. Неестественно голубые глаза были еще больше обычного. Иногда они будто сверкали, но это был не блеск жизни а скорее проблеск безумия. Скулы стали выделятся еще резче чем я помнила с тех пор как смотрелась в зеркало в последний раз. Когда это было? Неделю назад? Месяц? Год? Понятия не имею. Время в этом месте измеряется совсем не так как на свободе. Хотя откуда мне знать что-либо о свободе?

-Поверни голову,- приказала пожилая медсестра и не дожидаясь моей реакции сама взяла меня за подбородок костлявыми пальцами и вколола что-то мне в шею.

-Что это?- растерянно моргая спросила я.

Перед глазами все начало плыть. Очертания медсестры стали нечеткими а ее слова не доходили до моего сознания. Успокаивающие? Но зачем они мне? Ведь я и так была спокойна.

Сквозь накатывающий сон я слышу как кто-то входит в процедурную. Я борюсь с желанием упасть прямо на пол и вырубится и с трудом поднимаю глаза на пришедшего. Лишь спустя долгую минуту до меня доходит, что это мой лечащий врач. Доктор Оливер один из немногих кого я по-настоящему ненавижу. Он всегда был любезным, с виду добродушным и умиротворенным человеком и это лишь действовало на нервы. Человек, который с таким спокойствием и добродушием прописывает тебе наркотики или пристегивает к электрическому стулу не может вызывать симпатий.

-Все готово?- спросил доктор Оливер старую медсестру.

Готово? Для чего?

-Да, доктор,- прокряхтела старуха и это были последние слова, которые я услышала прежде чем упасть в пропасть созданную мощным наркотиком.

Мне так холодно. И страшно. Я бреду в незнакомом месте и вокруг меня кромешная тьма. Но какой бы страх я не испытывала я понимаю, что должна идти вперед. В этой тьме скрывается что-то важное. Что-то ради чего я готова рисковать. Вот только что это?

Резкий крик пробивается сквозь тьму и я уже не просто бреду а бегу так быстро как никогда. Но крик не становится ближе. Он все так же далеко и одновременно близко. Я не знаю кричащего. Я впервые слышу этот хриплый, полный боли крик, но чувствую, что должна помочь. Кто бы эти ни был он важен для меня.

-Каталина!- кричат сотни голосов за моей спиной.

На этот раз я узнаю голоса, но не смею обернутся. Все меняется так быстро, что я даже не до конца осознаю, что именно делаю. Всего мгновение назад я бежала на помощь кому-то а теперь убегаю.

-Каталина!- повторяют голоса за моей спиной. Они так близко. Слишком близко.- Каталина Ботрайт!

Я чувствую их прикосновения на своей спине, ключицах, плечах...Тьму пронзает новая волна дикого крика, но теперь я понимаю кому он принадлежит. Мне не нужно искать кого-то во тьме.

Кричу я сама.

-Ей становится хуже!- резко говорит кто-то не принадлежащий той тьме в которой я оказалась.- Нужна новая доза снотворного. Быстрее!

-Нет!- кричу я.- Хватит!

Что-то резко выдергивает меня из тьмы и на секунду меня ослепляет яркий свет. Спустя секунду я вижу очертания людей в белых халатах. Чувствую на своих запястьях и щиколотках кожанные ремни. Они приковали меня к больничной койке. Что им от меня нужно?

-Сестра, быстрее!- рявкает доктор Оливер и спустя секунду в его руках появляется большой шприц с какой-то желтоватой жидкостью.

Паника от осознания того, что они снова вгонят меня во тьму затмевает все другие чувства. Ничего больше нет кроме одного животного инстинкта самосохранения. Я пытаюсь вырваться из своих оков, но они слишком крепки. Мне кажется, что кто-то заставил стрелки часов двигаться в сотни раз медленнее. Я вижу как медленно ко моей руке приближается острая игла с чертовой отравой. Нет. Я не позволю этого. Не сегодня.

-Я сказала хватит!- резко закричала я и вместе с моим криком произошло что-то чего никто из присутствующих не ожидал. Даже я сама.

Лампы, которые были направлены прямо мне в лицо, неожиданно взорвались накрыв всех градом осколков. Одно единственное окошко, которое было в этой затхлой палате превратилось в пыль и теперь лишь решетки стояли на пути прохладного ночного ветра. Жесткие ремни разорвались под моим натиском и вот крохотный шанс выбраться.

В палате всего два санитара, медсестра и доктор Оливер. Они отпрянули от меня словно я была прокаженной и я поспешила слезть с высокой койки, к которой меня приковали. Вот только мои ноги отказывались повиноваться и я тут же упала на четвереньки. Острые осколки впивались в ладони и колени, но я проигнорировала боль и поднялась на ноги. В этот же момент санитары пришли в себя и набросились на меня, но я была быстрой и проворной несмотря на наркотики, которые все еще текли в моих венах.

Медсестры и доктор Оливер ретировались. То ли за подмогой, то ли потому что просто испугались. Так или иначе я осталась наедине с двумя высоченными амбалами в белой больничной форме. Они напали на меня, но я снова увернулась. Мое тело снова взяло контроль над мозгом обещая, что сможет во всем разобраться само. Я решила доверится собственным инстинктам отключив какие бы то ни было мысли.

Здоровенная ручища замахнулась для того, что бы врезать меня, но я перехватила ее. Несколько точных движений и вот я слышу злобное ругательство, вой от боли и хруст костей. Просто музыка для моих ушей. Эти ублюдки получали свое собственное лекарство.

Все еще держа руку одного из санитаров круто вывернутой за его же спиной я врезала ногой другому в пах. Удар вышел куда сильнее чем можно было ожидать и второй санитар повалился на пол хватаясь за самое сокровенное мужское место. Думаю теперь там был омлет.

Отталкивая от себя того из ублюдков, чью руку я держала в плену, я резко бросилась к незапертой двери. Выскочив в холодный коридор я бросилась к выходу из корпуса прекрасно понимая, что у меня нет шансов сбежать. Думать о том каким образом я разбила лампочки и стекла в палате времени не было. Я просто пыталась уйти от санитаров, врачей и злобных медсестер как можно дальше хотя и осознавала, что они очень быстро меня догонят. Я в ловушке из которой нет выхода.

Из порезов на руках и ногах струилась кровь. В лунном свете, который проносился по коридорам, поблескивали темные следы. Они найдут меня по этим следам. Я знаю, что найдут, но продолжаю бежать. Голые ступни едва касаются холодной плитки, которой покрыт пол. Бежать. Нужно бежать еще быстрее.

Предо мной двустворчатые двери ведущие в другой корпус. Что это за отделение? Не знаю. У меня нет времени для того, что бы разобраться в том куда я бегу. Не сбавляя скорости я влетаю в эти двери и бегу мимо сотен палат. Больные, переполошившиеся от того, что кто-то бежит по коридорам поздней ночью, начинают заглядывать в решетчатые окошки на своих стальных дверях. Они тычут в меня пальцами. Я слышу их невнятные голоса, смешки, бульканье, вои. Это сводит меня с ума, хотя я могла бы привыкнуть к подобному за те годы, что нахожусь здесь. Но я все еще не привыкла. Я все еще не могу терпеть этого гомона. Не этой ночью. Ни когда адреналин борется с наркотиками в крови.

Предо мной развилка. В доли секунды я решаю свернуть влево и предо мной очередной длинный коридор с палатами. Но этот коридор гораздо темнее из-за отсутствия окон. Мне сложно бежать все на той же скорости, но я не смею остановится. Мои легкие горят адским пламенем, но я игнорирую их. Вперед. Только вперед. Я должна бежать еще быстрее.

Что-то попадается мне под ноги и я буквально валюсь кубарем на плиточный пол. Боль обжигает левую руку, но я все еще пытаюсь встать. Ничего не выходит. Ноги отказываются поднимать тело и поэтому я ползу размазывая кровь по белой плитке. Еще немного. Нужно уйти еще хотя бы чуть-чуть. Но зачем? Они все равно найдут меня. Ведь я все еще в этом ужасной месте.

И все же я ползу в неизвестном направлении не видя ничего, что было бы дальше моего носа. Мне удается нащупать стену и опираясь на нее я снова пытаюсь подняться на ноги. Боль пронзает мою голову и я чувствую как что-то горячее медленно течет по лбу, капает на левый глаз и словно слеза стекает по щеке. Наверное упав я разбила голову.

-Сюда!- кричит кто-то совсем недалеко.

Санитары. Их больше и они жаждут мести. Они уничтожат меня. Эти уроды в сговоре с врачами, которые превращают мою жизнь в ад. Им не нужно убивать меня. Достаточно лишь применить метод «лечения».

Нащупав что-то в темноте я быстро понимаю, что это большая тумбочка с чистым бельем или еще чем-то. Я прячусь за ней скрутившись в комок. Бежать больше некуда. Схватившись за собственные колени я закрываю глаза мысленно моля Всевышнего убить меня раньше чем эти уроды найдут меня.

В коридоре включаются яркие лампы.

«Пожалуйста. Забери меня»,- отчаявшись молю я.

Простой гомон больных превращается в какафонию звуков. Крики становятся еще сильнее. Бормотание более отчетливым. Некоторые даже сыплют проклятиями в сторону санитаров. В ответ слышны звонкие удары резиновыми дубинками по металлическим дверям. Санитары все ближе. Я слышу их шаги. Я даже могу различить их дыхание в этом сплошном хаосе звуков.

-Мы тебя не обидим,- обещает один из санитаров, перекрикивая всеобщий шум.- Если ты выйдешь и просто пойдешь с нами, то все будет хорошо.

Мне так хочется рассмеяться! Они все еще не заметили меня и только поэтому дают такие бестолковые обещание. Конечно же как только мой тайник будет раскрыт, то меня снова свяжут по рукам и ногам. Наверное снова будут бить током или еще чего по-хуже. Ведь я для них никто. Еще одна неприятность за терзания, которой платят скудные деньги.

-Тали,- медленно растягивая мое имя зовет другой санитар.- Выходи.

Они думают, что если будут обращаться ко мне как к ребенку, то смогут заставить верить им? Как бы не так! Да, мне шестнадцать и да, я самая молодая в этой чертовой лечебнице, но это не означает, что они смогли выжечь мне мозг. Хотя пытались, уж поверьте.

Неожиданно я понимаю, что скрываться нет смысла. Еще пара шагов и они все равно увидят меня скрутившуюся за ящиком с какой-то ерундой. И они схватят меня. Я знаю, что на этот раз не смогу справится с санитарами. Их наверняка больше чем двое. Головокружение превращается в тошноту и я едва могу удержать в себе свой скудный обед.

Но несмотря на страх я все же нахожу в себе силы подняться на негнущихся ногах и вот я во всей своей изодранной и окровавленной красе стою напротив пяти санитаров. Какой же жалкой я наверное выгляжу со своими потрепанными волосами, худощавым лицом и телом и в перепачканной кровью рубашке! Но плевать я на это хотела. Они не сломали меня раньше и не сломят в будущем, что бы там ни придумал доктор Оливер.

-Хорошая девочка,- одобрительно кивает один из санитаров и все пятеро тут же направляются ко мне.

Хорошая девочка? Как бы не так!

Как только санитары приближаться ко мне я снова ощущаю прилив сил. Откуда во мне столько злости? Жестокости? Почему мое тело так легко превращается в машину для убийств и всегда знает как поступить? Кем я была до того как попала в лечебницу? Эти вопросы пролетают в моей голове с невероятной скоростью в то время как тело принимает боевую стойку.

-Тише,- успокаивающе говорит санитар примирительно поднимая руки. Он ведет себя так будто я загнанный в угол зверек больной сказом. Возможно он прав. И тогда я, черт его дери, изгрызу их всех.- Спокойно, девочка. Все хорошо.

Кто-то заходит мне за спину пока я отвлечена одним санитаром и с силой хватает меня прижимая мои руки. Я отпихиваюсь и верещу, но ничего не помогает вырваться из мертвой хватки какого-то пропотевшего мужлана. Приходится пинать ногами тех, кто пытается подойти ко мне спереди, но и это не особенно помогает. Я чувствую как в мою шею снова впивается какая-то игла и сознание тут же начинает затуманиваться. Мои попытки вырваться становятся все слабее, веки тяжелеют.

Один из санитаров берет меня на руки и моя голова безвольно откидывается назад. Я все еще балансирую на грани реальности и забвения в эту секунду мне кажется, что я вижу чьи-то серо-голубые глаза. Я узнаю их. Парень, который напал на меня этим днем, выглядывает из своей палаты в маленькое окошко и улыбается. Он одобрительно кивает мне и это последнее что я вижу этой ночью.

Привычный громкий голос одной из медсестре выдергивает меня из бессмысленного сна. Садясь на кровати я потягиваюсь и тут же ощущаю как полыхают легкие. Удивленно пялюсь на свои перевязанные ладони. Что произошло?

-Ты долго будешь копаться?- недовольно спрашивает медсестра.

Я быстро поднимаюсь на ноги и чувствую как ступни неприятно жжет. Поднимаю одну ногу и вижу сотни маленьких, но видимо глубоких, ран. Будто по битому стеклу ходила. Но откуда это все?

Я не пытаюсь задавать вопросы медсестрам. Они никогда не отвечают. А если буду доставать, то позовут санитаров и те еще и нагоняй дадут. Уж лучше разобраться во всем самой. Но позже. После завтрака.

Я иду вслед за другими пациентами в столовую. Это большое помещение с несколькими десятками небольших столиков на четверых. Кормят нас не ахти. Иногда мне даже не удается вычислить что именно лежит в моей тарелке, но есть приходится. Голодная смерть это явно не мое. Поэтому я беру поднос и следую в общей очереди состоящей из больных, которые достаточно вменяемы для того, что бы есть в столовой. Вы удивитесь, но таких не так уж и много. Бурая жижа, которую кто-то назвал овсянкой и несколько ломтиков хлеба с чаем — вот что я получаю на завтрак.

Плетусь к столику за которым всегда сижу с Тимом. Стараюсь не замечать других больных, но некоторые как-то странно на меня посматривают. Более странно чем обычно. Тим уже сидит на нашем месте. Вид у него угрюмый. Наверное этой ночью ему снова ставили какие-то капельницы или давали препараты после которых люди часто становятся безмозглыми слюнопускающими идиотами.

Тим отвлекается от сосредоточенного ковыряния овсянки и поднимает на меня взгляд. На мгновение он ошарашенно выпучивает глаза а затем он громко присвистывает.

-Тали,- потрясенно бормочет мой друг и я не понимаю, что его так поражает в моем внешнем виде.- Где ты, черт побери, была все эти дни?

Теперь пришел мой через удивленно пучить глаза.

-О чем ты?- спрашиваю я и сажусь напротив Тима.

Парень смотрит на меня с беспокойством и его руки начинают заметно дрожать. Он судорожно потирает их.

-Я не видел тебя несколько дней. Ты не приходила в общий зал и не выходила на прогулки. Я уже было подумал...- Тиму не нужно было заканчивать фразу, что бы я поняла ход его мыслей.

Рано или поздно кто-то из нас умирал. Чаще всего этого никто не замечал и поэтому никому никогда ни о чем не говорили. Мы с Тимом были своего рода исключением так как всегда держались друг за друга. Если бы он исчез на несколько дней я бы сошла с ума по-настоящему.

-Ты ничего не помнишь?- понизив голос до взволнованного шепота, спросил мой друг.- Совсем?

Я покачала головой и нахмурилась пытаясь осознать, что пробыла в забытье несколько дней. Но почему? Нужно разобраться в том, что я помню последним.

Я в общем зале. К нам приводят новичка и кладут его в пустующее кресло Тима рядом со мной. Я хочу его разбудить и он нападает на меня. Пытается придушить. Затем завязывается драка. Всех разгоняют по палатам а меня отводят в процедурную и...

-Я ничего не помню,- вздыхаю я.- Совсем.

Тим тянет ко мне руки. Он хочет прикоснутся к бинтам на моих ладонях. Хочет как-то утешить или успокоить хотя и сам здорово напуган. Я уже почти ощущаю его прохладное, успокаивающе прикосновение, но тут прямо между нами на стол шлепается железный поднос с тарелкой бурой жижи. Мы с Тимом подпрыгиваем на месте и я замечаю как краснеет мой друг. Сначала от смущения, потом от злости. Только одно существо в нашей больнице может так злить Тима.

-Привет,- самодовольно усмехаясь, говорит парень, который напал на меня в последний день, который я запомнила.- Вижу ты оклемалась, воробушек.

Я не сразу смекаю, что эти слова адресованы мне. Несколько раз глупо моргаю не зная, что ответить на такое. Парень тем временем отодвигает пустой стул между мной и Тимом и разваливается на нем так будто это шикарное кресло а не жесткая деревяшка с неровной спинкой.

-Тебя сюда никто не звал,- недовольно говорит Тим, который пришел в себя куда раньше меня.

Тим сверлит парня самым недовольным взглядом на какой только способен, но я понимаю, что безумцу, сидящему между нами, это до фени. Этот парень выглядит самоуверенным и вполне вминаемым. Хотя за те несколько дней, которые я провела непонятно как и непонятно где, он немного похудел а на изгибах локтей появились следы от капельниц. Под ясными серо-голубыми глазами залегли тени а волосы стали неопрятными и грязными. И все же он казался все таким же привлекательным, сильным и поразительно притягательным. До того момента как открывал рот.

-Ну, так как тебе спалось, воробушек?- совершенно игнорируя Тима, поинтересовался парень.

-Не называй ее так!- резко рявкнул Тим и тем самым привлек внимание нескольких санитаров. Я сжала дрожащую руку друга, что бы он успокоился и держал себя в руках. Мне не хотелось, что бы все закончилось новой драков в которой я каким-то образом оказалась крайней.

Но вместо того, что бы снова проигнорировать слова Тима, безумец медленно повернул голову в его сторону.

-Почему нет?- спросил он широко ухмыльнувшись, но эта улыбка показалась мне какой-то опасной. Будто оскал дикого животного, который предупреждал другое животное о границах своей территории.- Если бы нашей милой Тали, что-то не понравилось она тут же высказала бы свое недовольство. Уж кто-кто а она постоять за себя может, верно?

Последние слова были обращены ко мне и сопровождались многозначительным взглядом. Будто этот парень мысленно говорил: «Ведь ты понимаешь о чем я?». Вот только я не понимала. И откуда он знает мое имя?

-Кто ты такой?- спросила я вопреки тому, что чаще всего молчала в присутствии других больных или же врачей.

Почему я задала именно этот вопрос? Почему не возмутилась из-за дурацкого прозвища? Почему не спросила, что означают его слова? Его взгляд, его голос и интонация завораживали меня словно медленный танец кобры. В этом парне было что-то такое темное, опасное и непредсказуемое, что заставляло меня не просто идти к нему навстречу а прямо с разбега бросаться в огонь. И это чувство мне было смутно знакомо.

-Джеймс Озборн,- представился парень и даже отвесил мне насмешливый полупоклон. Я следила за каждым его движением и они казались мне грациозными несмотря на весь едкий яд сарказма, который он так и источал каждой клеточкой своего тела.- Твой покорный слуга.

Тим чуть не лопался от недовольства, но когда Джеймс взял мою ладонь и поднес ее к губам, что-то внутри моего друга треснуло, надломилось и сломалось окончательно. Он вскочил на ноги, схватил свой поднос и умчался прочь. Вскоре я поняла, что он уговорил санитаров отправить его обратно в палату и меня стали мучать угрызения совести, хотя я и не понимала, что такого сделала.

Джеймс осторожно сжал мою перевязанную ладонь и его прикосновения показались мне такими же мощными как электрошок. Он оставил в моей ладони какой-то маленький бумажный сверток и улыбнувшись самой обворожительной улыбкой поднялся на ноги.

-Еще увидимся, воробушек,- подмигнув проговорил парень и забрав свой поднос, с нетронутым завтраком, ушел восвояси.

Еще несколько минут я тупо смотрела ему вслед не до конца понимая, что произошло а затем разжала пальцы, той руки к которой всего пару минут назад касались губы Джеймса. В ней лежала маленькая шоколадка в белой бумажной обертке. Я ошарашенно пялилась на шоколадку раздумывая как Джеймсу удалось ее раздобыть. Я несколько раз видела такие сладости в кабинете своего доктора, но ваза с шоколадками всегда стояла в недоступном для больных месте.

Опомнившись я быстро сжала сладость в кулак, что бы никто ничего не заметил, и отвернулась к пыльному окну столовой. Когда я снова решилась взглянуть на шоколадку, то заметила, что на обертке было аккуратно выведено красной ручкой одно единственное слово: «Прости».

Но за что извинялся Джеймс? За то, что напал на меня? Или за что-то еще? Возможно, он извинялся за то, что лишь должно случится. Но что тогда на уме у этого странного безумца?

Дата добавления: 2015-05-26