Различия между высшими и низшими потребностями

Базовые потребности организованы в достаточно определенную иерархию, в основе которой лежит принцип относительного доминирования. Так, потребность в безопасности сильнее, чем потребность в любви, поскольку она доминирует в организме, что получает наглядное подтверждение, если обе потребности не удовлетворены. В этом отношении физиологические потребности (которые в свою очередь представляют собой иерархическую структуру) сильнее потребностей в безопасности, которые сильнее потребностей в любви, которые, в свою очередь, сильнее, потребностей в уважении, которые сильнее той уникальной потребности, которую мы назвали потребностью в самоактуализации.

Таков порядок, выбор или предпочтение. Но существует также порядок, определяющий уровень потребностей от низших до высших в различных аспектах, которые перечислены ниже.

1. Высшая потребность является более поздним образованием с филогенетической или эволюционной точки зрения. Потребность в пище является для нас общей со всеми живыми существами, потребность в любви – общей (возможно) с высшими обезьянами, потребность в самоактуализации свойственна только нам. Чем выше уровень потребности, тем больше она характерна именно для человека.

2. Высшие потребности являются более поздними образованиями с онтогенетической точки зрения. Любой человек от рождения обнаруживает физиологические потребности и, вероятно, в весьма неразвитой форме потребности в безопасности (например, он способен испугаться или встревожиться, а при наличии достаточной упорядоченности и стабильности внешнего мира, которые свидетельствуют о том, что на этот мир можно положиться, более успешно развиваться). Лишь достигнув возраста нескольких месяцев, младенец проявляет первые признаки межличностных связей и селективной привязанности. Еще позднее мы можем заметить в нем определенное стремление к автономии, независимости, успеху, уважению и похвале, помимо стремления к безопасности и родительской любви. Что касается самоактуализации, то даже Моцарту пришлось дожидаться возраста 3–4 лет.

3. Чем выше потребность, тем менее настоятельна она для нужд выживания, тем на более длительный срок может откладываться ее удовлетворение и тем легче она исчезает надолго. Возможность высших потребностей доминировать и мобилизовать для своего осуществления автономные реакции и другие возможности организма меньше (например, более вероятно быть маниакально одержимым стремлением к безопасности, чем стремлением к уважению). Депривация высших потребностей не ведет к столь отчаянной реакции чрезвычайного характера, как та, что представляет собой результ депривации низших потребностей. Уважение является необязательной роскошью, если сравнивать его с пищей или безопасностью.

4. Существование на уровне высших потребностей предполагает более высокую биологическую продуктивность, большую продолжительность жизни, снижение заболеваемости, улучшение сна, аппетита и т. д. Исследователи психосоматики вновь и вновь подтверждают, что тревожность, страх, недостаток любви, угнетение и т. д. приводят как к нежелательным физическим, так и к нежелательным психологическим последствиям. Удовлетворение высших потребностей имеет значение как для сохранения жизни, так и для развития личности.

5. Высшие потребности субъективно являются менее насущными. Они менее ощутимы, менее очевидны; внушение, имитация, ошибочные убеждения или привычки могут заставить нас спутать их с другими потребностями. Способность распознать потребности человека (т. е. узнать, чего же он в действительности хочет) является значительным психологическим достижением. Едва ли это утверждение верно в отношении высших потребностей.

6. Удовлетворение высших потребностей ведет к более желательным субъективным последствиям, т. е. к более полному счастью, безмятежности и богатству внутренней жизни. Удовлетворение потребности в безопасности в лучшем случае способствует появлению ощущения облегчения и расслабления. В любом случае оно не может привести к экстазу, вершинным переживаниям и счастливому исступлению удовлетворенной любви или таким последствиям, как безмятежность, понимание, благородство, и подобным им.

7. Удовлетворение высших потребностей и стремление к нему ориентировано на здоровье и препятствует психопатологии. Доказательство этого утверждения представлено в главе 3.

8. Высшая потребность требует большего количества обязательных предпосылок. Это верно уже потому, что до появления высшей потребности должны быть удовлетворены доминирующие потребности. Так, для появления потребности в любви требуется осознание удовлетворения большего количества потребностей, чем для проявления потребности в безопасности. В более обобщенном виде можно сказать, что жизнь на уровне высших потребностей становится более сложной. Обретение уважения и статуса предполагает участие большего количества людей, более обширное место действия, более длительное время, большее количество средств и промежуточных целей, больше второстепенных и предварительных шагов, чем поиск любви. То же самое в свою очередь можно сказать о последнем, сравнивая его со стремлением к безопасности.

9. Для появления высших потребностей требуются более благоприятные внешние условия. Чтобы дать людям возможность любить, а не просто удерживать их от убийства друг друга, необходимы более благоприятные внешние условия (семейные, экономические, политические, образовательные и т. д.). Чтобы обеспечить возможность самоактуализации, требуются весьма благоприятные условия.

10. Как правило, тот, у кого удовлетворены высшая и низшая потребности, придает большее значение удовлетворению высшей потребности. Такие люди ради удовлетворения высшей потребности готовы пожертвовать большим и, более того, легче переносят депривацию низших потребностей. Например, им будет проще вести аскетический образ жизни и устоять перед опасностью ради принципа, отказаться от денег и престижа ради самоактуализации. Те, кто знает и то и другое, считают чувство собственного достоинства более высоким и более ценным субъективным опытом, чем наполненный желудок.

11. Чем выше уровень потребностей, тем шире круг идентификации любви, тем больше людей входит в этот круг и тем выше средний уровень идентификации любви. Можно определить идентификацию любви как слияние индивидуальных иерархий потребностей, построенных на основе их доминирования, у двух или более людей. Два по – настоящему любящих человека будут реагировать на потребности друг друга как на свои собственные. Потребность ближнего становится собственной потребностью.

12. Удовлетворение высших потребностей и стремление к нему имеет благоприятные гражданские и социальные последствия. В определенном смысле, чем выше потребность, тем менее эгоистичен ее характер. Голод – в высокой степени эгоцентрическая потребность; единственный путь утолить его – насытить самого себя. Но стремление к любви и уважению предполагает неизбежное участие других людей. Более того, оно предполагает удовлетворение потребностей этих людей. Те, кто достиг достаточного уровня базового удовлетворения, чтобы искать любви и уважения (а не пищи и безопасности), склонны к проявлению таких качеств, как преданность, дружелюбие, гражданская сознательность; эти люди становятся лучшими родителями, мужьями, учителями, должностными лицами и т. д.

13. Удовлетворение высших потребностей ближе к самоактуализации, чем удовлетворение низших. Если мы принимаем теорию самоактуализации, то это утверждение становится очень важным для нас. Между прочим, это значит, что среди людей, живущих потребностями высшего уровня, мы обнаружим большее количество и более высокую степень проявления качеств, присущих самоактуализирующимся людям.

14. Удовлетворение высших потребностей и стремление к нему ведет к более выраженному, устойчивому и подлинному индивидуализму. Может показаться, что это высказывание противоречит предыдущему утверждению о том, что жизнь на уровне высших потребностей предполагает расширение идентификации любви, т. е. более глубокую социализацию. Однако, как бы это ни выглядело с логической точки зрения, этот факт является эмпирической реальностью. Люди, живущие на уровне самоактуализации, одновременно испытывают глубочайшую любовь к человечеству и достигают высшего уровня уникального своеобразия. Это полностью соответствует убеждению Фромма в том, что любовь к себе (или, лучше сказать, чувство собственного достоинства) носит синергетический, а не антагонистический характер в отношении любви к другим. Его размышления об индивидуальности, спонтанности и автоматизации тоже уместны здесь (Fromm, 1941).

15. Чем выше уровень потребностей, тем менее болезненна и более результативна психотерапия: на уровне низших потребностей она едва ли может быть полезна. Голод нельзя утолить психотерапевтическими приемами.

16. Низшие потребности носят куда более локализованный, осязаемый и ограниченный характер, чем высшие потребности. Голод и жажда имеют гораздо более явные физические проявления, чем любовь, которая в свою очередь более выражена, чем уважение. Кроме того, положительные раздражители низших потребностей куда более осязаемы и обозримы по сравнению с теми, которые ведут к удовлетворению высших потребностей. К тому же они носят более ограниченный характер в том смысле, что для удовлетворения такой потребности требуется меньшее количество положительных раздражителей. Можно съесть ограниченное количество пищи, в то время как любовь, уважение, удовлетворение когнитивных стремлений практически не предполагают пресыщения.

Выводы, сделанные на основании иерархии потребностей

Признание высших потребностей подобными инстинктам и имеющими биологический характер в той же мере, как и потребность в пище, позволяет сделать множество умозаключений; некоторые из них приведены ниже.

1. Возможно, наиболее важным является осознание того, что противоречие когнитивного и конативного носит надуманный характер и подлежит разрешению. Потребности в знании, понимании, в жизненной философии, в теоретическом представлении о связях с внешним миром, в системе ценностей сами по себе представляют конативную или импульсивную сторону нашей примитивной животной натуры (мы – животные особого рода). Поскольку нам известно, что наши потребности действуют не вслепую, что они видоизменяются культурой, реальностью, возможностью, следовательно, познание играет существенную роль в их развитии. Джон Дьюи заявил, что само существование и определенность потребности зависит от познания реальности, возможности или невозможности ее удовлетворения.

2. У нас появляется возможность увидеть в новом свете множество старых философских проблем. Некоторые из них, возможно, покажутся надуманными, поскольку они появились в результате неправильного представления о мотивационной жизни человека. Круг таких проблем включает, к примеру, четкое разграничение между эгоизмом и его отсутствием. Если наши подобные инстинктам стремления, скажем, к любви, достигают цели, мы можем получать большее «эгоистическое» удовольствие от наблюдения за тем, как наши дети едят что – нибудь вкусненькое, чем если бы мы ели сами. Так как же нам отделить «эгоистическое» от «бескорыстного» и в чем различие между ними? Являются ли те люди, которые рискуют жизнью во имя истины, менее эгоистичными, чем те, которые рискуют жизнью во имя пищи, если потребность в истине носит столь же животный характер, как и потребность в пище? Очевидно, что переработке подлежит и гедонистическая теория, если животное наслаждение, эгоистическое наслаждение, личное наслаждение могут в равной мере быть производными удовлетворения потребностей в пище, сексе, истине, красоте, любви или уважении. Это означает, что гедонизм высших потребностей может сохраняться, в то время как гедонизм низших потребностей уходит. Романтически – классическая оппозиция, противопоставление Диониса Аполлону, безусловно, может быть переосмыслена. По крайней мере, в некоторых формах она опиралась на все ту же неоправданную дихотомию низших потребностей как животных потребностей и высших потребностей как не являющихся животными или противостоящих животным. Вместе с тем требуется основательный пересмотр концепций рационального и иррационального, противопоставления рационального и импульсивного и общего представления о разумной жизни как оппозиции инстинктивной жизни.

3. Философ, который занимается теорией морали, может многому научиться, занимаясь исследованием мотивационной жизни. Если наши благороднейшие порывы рассматриваются не как мартингалы[16]на лошадях, но как сами лошади, и если наши животные потребности имеют ту же природу, что и наши высшие потребности, как может сохраняться столь острая их дихотомия? Как можем мы продолжать считать, что источники их происхождения различны? Кроме того, если мы ясно и во всей полноте сознаем, что эти благородные и добрые порывы возникают и приобретают первоочередное значение в результате предварительного удовлетворения более насущных животных потребностей, нам следует говорить не только о самоконтроле, сдерживании, дисциплине и т. д., но чаще вспоминать о спонтанности, удовлетворении и самоопределении. Похоже, что не существует такого острого, как нам казалось, противоречия между суровым велением долга и радостным призывом к наслаждению. При существовании на высшем уровне (Бытие), долг – наслаждение, работа любима и не существует различия между отдыхом и трудом.

4. Наша концепция культуры и отношения к ней людей требует изменения в сторону «синергизма», как называла это Рут Бенедикт (Benedict, 1970). Культура может работать на удовлетворение базовых потребностей (Maslow, 1967, 1969b), а не подавлять их. Кроме того, она создана не только для потребностей людей, но и посредством их. Дихотомия культуры – личности нуждается в пересмотре. Не следует делать акцент исключительно на их антагонизме, учитывая также возможное сотрудничество и синергизм.

5. Признание того, что лучшие стремления человека в значительной мере носят врожденный, а не случайный или относительный характер, имеет непреходящее значение для теории ценностей. Это, с одной стороны, означает, что больше нет необходимости или потребности определять ценности логическим путем или идти за авторитетами или откровениями. Очевидно, что все, что от нас требуется, – это наблюдать и исследовать. Человеческая природа содержит внутри себя ответ на вопросы: Как я могу быть хорошим? Как я могу быть счастливым? Как я могу быть полезным? Организм подскажет нам, что ему нужно (а значит, и что для него ценно), заболевая, когда его лишают того, что представляет для него ценность, и развиваясь, когда его потребности удовлетворены.

6. Изучение этих базовых потребностей показало, что, хотя их природа в значительной мере подобна инстинктам, во многих аспектах они отличаются от инстинктов, которые известны нам у низших животных. Наиболее существенным из этих отличий является неожиданное открытие, которое находится в противоречии с устоявшимся мнением о том, что инстинкты сильны, нежелательны и неизменны, и свидетельствует о том, что наши базовые потребности, хотя и подобны инстинктам, являются слабыми. Осознать свои желания, понять, что мы действительно хотим и нуждаемся в любви, уважении, знаниях, философии, самоактуализации и т. д., – все это психологическое достижение, требующее труда. Более того, чем выше уровень потребностей, тем легче они видоизменяются и подавляются. И наконец, они не дурные, но нейтральные или позитивные. Мы сталкиваемся с парадоксом, что наши человеческие инстинкты или то, что от них осталось, так слабы, что требуют защиты от культуры, от образования, от научения – одним словом, от губительного влияния окружающей среды.

7. Наше понимание целей психотерапии (образования, воспитания детей, формирования подобающего характера в общем и целом) должно претерпеть значительные изменения. Многие продолжают считать, что все эти институты призваны обеспечить подавление и регулирование внутренних импульсов. Дисциплина, контроль, подавление – вот лозунги такого режима. Но если терапия предполагает устранить контролирующие и подавляющие факторы, тогда новыми ключевыми словами должны стать спонтанность, освобождение, естественность, принятие своего Я, осознание своих стремлений, удовлетворение, самоопределение. Если наши внутренние импульсы прекрасны, а не отвратительны, то мы, безусловно, должны стремиться к их освобождению и наиболее полному проявлению, а не надевать на них смирительную рубашку.

8. Если инстинкты могут быть слабыми и если высшие потребности рассматриваются как подобные по своей сути инстинктам, а культура рассматривается как более, а не менее мощная сила, чем стремления, подобные инстинктам, и если базовые потребности оказываются благом, а не злом, то это означает, что совершенствование человеческой природы может осуществляться благодаря поощрению подобных инстинктам склонностей, наряду с факторами, способствующими социальным улучшениям. Действительно, центральным моментом совершенствования культуры нам кажется предоставление нашим внутренним биологическим склонностям шанса на реализацию.

9. Открытие того, что существование на уровне высших потребностей может иногда стать относительно независимым от удовлетворения низших потребностей (и даже при чрезвычайных обстоятельствах от удовлетворения высших потребностей), может дать нам ключ к решению старой теологической дилеммы. Теологи всегда считали необходимыми попытки примирить в организме человека плоть и дух, ангела и дьявола, высшее и низшее, но ни один из них так и не нашел сколько – нибудь приемлемого решения. Функциональная автономия существования на уровне высших потребностей частично дает ответ на этот вопрос. Высшее может проявиться лишь на основе низшего, но, в конечном счете, упрочившись, может стать относительно независимым от низшего (Allport, 1955).

10. В дополнение к ценности выживания по Дарвину мы можем теперь постулировать также «ценности развития». Благо заключается не только в том, чтобы выжить, но благом (предпочтительным, необходимым для организма) для личности является также развитие по пути более полного проявления всего, что свойственно человеку, в направлении реализации своих потенциальных возможностей, большего счастья, безмятежности, вершинных переживаний, трансцендентности, более богатого и адекватного познания реальности и т. д. Нам не нужно больше ориентироваться исключительно на жизнеспособность и выживание как на решающий аргумент в пользу того, что бедность, война, гнет, жестокость – зло, а не благо. Мы можем считать их злом, поскольку они ухудшают качество жизни, приводят к деградации личности, сознания, здравого смысла.

ГЛАВА 6. Немотивированное поведение

В этой главе мы продолжим поиск пригодного для научного применения подхода к различению стремлений (действия, копинг, достижение, попытки, целеустремленность) и внутреннего становления (существование, самовыражение, развитие, самоактуализация). Это разграничение, безусловно, знакомо восточным культурам и религиям, таким как даосизм, а в нашей культуре оно известно определенному кругу философов, теологов, специалистов в области эстетики, тем, кто интересуется мистицизмом; более широко оно известно в среде психологов гуманистического и экзистенциального направления и им подобных.

Западная культура в целом опирается на иудео – христианскую теологию. В Соединенных Штатах, в частности, господствует пуританский и прагматический дух, который делает акцент на труде, борьбе, стремлении, воздержании и серьезности и, прежде всего, на достижении цели[17]. Подобно любому другому социальному институту, наука в целом и психология в частности не свободны от влияния климата и атмосферы, определяемых культурой. Американская психология вследствие этого сверхпрагматическая, чрезвычайная пуританская и до крайности целеустремленная. Это видно не только по результатам ее исследований и декларируемым целям, но и по ее лакунам, по тому, чем она пренебрегает. Ни в одном учебнике нет главы, посвященной веселью и удовольствию, досугу или медитации, праздности и безделью, нецелеустремленной, бесполезной деятельности, эстетическому созиданию или опыту или немотивированной деятельности. Таким образом, американская психология всецело поглощена лишь одной половиной жизни, предав другую, возможно, более важную половину, полному забвению!

С точки зрения ценностей, этот подход можно определить как первоочередную занятость средствами и полное невнимание к целям. Такая философия потенциально присутствует практически во всей американской психологии (включая ортодоксальный и ревизионистский психоанализ), пренебрегающей сутью деятельности и вершинными переживаниями (при которых ничего не создается), уделяя первоочередное внимание деятельности, включающей преодоление, изменение, которая носит результативный или целеустремленный характер и в результате которой делается нечто полезное. Кульминацию такой философии в недвусмысленной форме можно найти в Theory of Valuation Джона Дьюи (Dewey, 1939), в которой возможность целей, в сущности, отрицается; они сами являются лишь средствами для других средств, которые в свою очередь нужны другим средствам… и т. д. (хотя в других своих работах этот ученый признает существование целей).

Поскольку современная психология в высшей степени прагматична, она отворачивается от направлений, на которые следовало бы обратить первоочередное внимание. Общеизвестно, что, будучи поглощенной практическими результатами, приемами и средствами, она мало что может сказать, к примеру, о красоте, искусстве, развлечении, игре, чуде, благоговении, радости, любви, счастье и прочих «бесполезных» реакциях и вершинных переживаниях. Следовательно, она не может помочь или может, но очень незначительно, художнику, музыканту, поэту, прозаику, специалисту в области гуманитарных наук, знатоку искусства, аксиологу, теологу или иной личности, ориентированной на пиковые переживания или удовольствие. Психологию можно обвинить в том, что она предлагает недостаточно той современной личности, которая в первую очередь нуждается в натуралистических или гуманистических целях или системе ценностей.

Различие между экспрессивными (бесполезными) и копинг – составляющими (полезными, адаптивными, функциональными, целеустремленными) поведения до сих пор не использовалось должным образом в качестве основы психологии ценностей[18]. Изучая и применяя разграничение экспрессивного поведения и копинг – поведения, которое одновременно является разграничением «бесполезного» и «полезного» поведения, – мы можем расширить сферу компетенции психологии в этом направлении.

Первая часть этой главы рассматривает различия между экспрессивным поведением и копинг – поведением. В последней ее части анализируются примеры поведения, носящего скорее экспрессивный, чем копинг – характер, и которое может считаться немотивированным поведением.

Дата добавления: 2015-06-04