Эвакуация Молдавии и Валахии. – польша. – требования испанского народа

К. МАРКС

Лондон, пятница, 11 августа 1854 г. По сообщению, появившемуся во вчерашнем номере газеты «Moniteur»,

«русский посол в Вене уведомил австрийский кабинет о том, что император Николай отдал приказ о полной эвакуации Молдавии и Валахии. Несмотря на это заявление, граф Буоль 8 августа обменялся с бароном де Буркене и лордом Уэстморлендом нотами, из которых следует, что Австрия разделяет мнение Франции и Англии о необходимости потребовать от России гарантий во избежание возобновления конфликтов, нарушающих спокойствие Европы, и обязуется до восстановления всеобщего мира не вступать ни в какие соглашения с петербургским кабинетом, пока эти карантин не будут получены».

Какого рода должны быть эти гарантии, можно узнать из сегодняшнего номера «Times».

Во‑первых, эвакуация княжеств; во‑вторых, замена русского протектората общеевропейским протекторатом; в‑третьих,

«пересмотр договора о проливах и принятие мер к тому, чтобы преобладание России на море было сведено к пределам, менее опасным для существования Турции и свободы судоходства по Черному морю и в устьях Дуная».

Сообщение «Moniteur» в основном нашло себе подтверждение в заявлении лорда Кларендона на вчерашнем заседании палаты лордов. Из других источников нам также стало известно, что главная квартира русской армии перенесена в Бузэу, что четыре русских полка перешли Прут и что австрийское правительство, с своей стороны, отменило приказ об усилении некоторыми воинскими частями тех армий, которые рассредоточены эшелонами на границах Трансильвании и Галиции.

История войн едва ли знает более странную операцию, чем эта эвакуация Дунайских княжеств русской армией. Дело в том, что ей можно найти объяснение лишь с дипломатической, а отнюдь не с стратегической точки зрения. Как уже говорилось в «Tribune», Австрия и Россия составили план, согласно которому австрийцы должны были оккупировать Дунайские княжества, как только честолюбие царя будет удовлетворено взятием Силистрии; возможность поражения России была предусмотрена в особой статье, по которой и в этом случае тоже должна иметь место австрийская оккупация. Соответственно, за день до снятия русскими осады Силистрии, между Турцией и Австрией был заключен договор, предоставивший Австрии право вступить в Валахию[214]. Договор преследовал троякую цель: во‑первых, не допустить Турцию в Дунайские княжества; во‑вторых, «создать кордон против революционной заразы вдоль всей австрийской границы» и, наконец, обеспечить русской армии безопасное отступление. Этот договор, как можно с достоверностью заключить из признаний лорда Кларендона, был навязан Порте лордом Стратфордом де Редклиффом, английским послом в Константинополе; одновременно Диван издал постановление, по которому русским должна была быть предоставлена возможность отвести свои части, не подвергаясь преследованиям. Поспешное отступление русских от Дуная остается, следовательно, необъяснимым, если оно не было предусмотрено соглашением России с Австрией. Австрийцы первоначально назначили вступление своих войск в Валахию на 3 июля. Почему же они медлили? Они добивались от Порты одной уступки за другой: во‑первых, относительно формы правления, которую надлежало установить в Валахии; во‑вторых, относительно вытеснения турок из их собственных владений. Затем они заявили, что оккупация ими Валахии не означает объявления войны. Лорд Кларендон говорит:

«В конце июня, когда русские собирались эвакуировать Валахию, австрийское правительство послало офицера из штаба генерала Хесса к союзным главнокомандующим с сообщением, что оно намерено занять часть Валахии от имени султана и в целях восстановления там его власти; но что австрийцы появятся там не в качестве воюющей стороны, ибо Австрия не находится в состоянии войны с Россией и не получила пока еще ответа на требования, которые она ей предъявила».

Эта неразумная откровенность Австрии вызвала замешательство, и понадобилась новая отсрочка. Затем последовал протест Пруссии, которая ревниво относилась к расширению сферы австрийского влияния на Дунае. Хотя обе эти державы и являются орудием России, это не мешает им, однако, всегда ревниво относиться друг к другу, как это ясно обнаружилось во время «картофельной войны» 1850 года[215]. Если бы г‑н Уркарт внимательно прочитал варшавский протокол этого же года, ему бы никогда не пришла в голову сумасбродная мысль вдруг превратить Пруссию в оплот Европы против России.

Видя, что Австрия упускает благоприятный момент, русские, уже начавшие отступление, повернули обратно и снова стали продвигаться к Дунаю, так как, если бы эвакуация Валахии закончилась раньше, чем Австрия предприняла действия, всякий предлог для ее последующего вступления в это княжество был бы утрачен. Между тем турецкий генерал в Рущуке [Омер‑паша. Ред.], «вообразив», как говорит «Times», что русские полностью отступают, направился в Журжево и основательно побил их, чем сделал для них невозможной всякую попытку вновь овладеть линией Дуная. В результате этого поражения русские были вынуждены всерьез подумать об отступлении; к этому решению побуждало их еще и понимание того, что так называемые союзники Турции не смогут больше оставаться пассивными и что английское правительство, вынужденное считаться со своей армией и с общественным мнением, должно будет предпринять какие‑то действия против России. Отступление из Дунайских княжеств увеличило оборонительные силы русских в Бессарабии и в Крыму. Так, из телеграфного сообщения мы узнали, что предстоит срочная переброска русских полков из Бессарабии и Херсона в Крым, с тем чтобы их место могли занять полки, расположенные в Молдавии.

Можно было предвидеть, что турки не замедлят воспользоваться благоприятным случаем. 6 августа их авангард под командованием Искандер‑бека вступил в Бухарест, и турецкий генерал принял депутацию от столицы Валахии в годовщину вступления врагов Турции в этот город в 1853 году.

Австрийцы, таким образом, снова упустили благоприятный момент и лишили себя мнимого предлога для вступления в Валахию. В настоящее время оккупация неизбежно привела бы их к столкновению с турками. И тогда как австрийские газеты клеймят турок за их вступление в Бухарест, расценивая это как нарушение договора, правительственная пресса Англии клеймит самих австрийцев за их медлительность и глупость, благодаря которым был сведен на нет так искусно разработанный план. Вот, например, что пишет «Times» от четверга:

«Австрийцы из‑за своей медлительности утратили всю выгоду положения, которое могли занять в Дунайских княжествах. Омер‑паша воспользовался этим обстоятельством и следует по пятам отступающего противника. Валахия теперь в большей своей части занята войсками султана. Дунай от Оршовы до Галаца находится в их руках и нет никаких оснований предполагать, что какая‑либо иностранная держава сможет потребовать, чтобы турецкий командующий ушел из провинции, которой он владеет по праву хозяина и в силу храбрости своей армии».

Все, что остается теперь для австрийцев, – это оккупация Молдавии.

Сообщения из Константинополя от 30 июля говорят почти исключительно о предполагаемой экспедиции в Крым. 27 июля возвратилась обратно эскадра из двадцати судов, которая под командованием адмирала Брюа и в сопровождении генералов Брауна и Канробера отплыла 21 июля из Балчика, чтобы рекогносцировать берег от Анапы до Севастополя. Сейчас же по возвращении Канробер и Браун отправились в Варну, чтобы доложить Сент‑Арно и лорду Раглану о результатах своей миссии. Англо‑французские войска были рассредоточены в различных портах между Варной и Кюстенджи, чтобы облегчить их посадку на суда. Эта посадка, по‑видимому, состоялась 29 или 30 июля. Турецкий флот уже вошел в Черное море, а все англо‑французские морские силы были, очевидно, собраны к 1 августа в районе Варны, так как к этому времени там скопилось большое количество военных транспортов. О назначении этих сил «Gazette du Midi» сообщает следующее:

«Одни говорят об Анапе и стоящей поблизости крепости, в которой находится около 20000 человек и захват которой сразу обеспечил бы коммуникации между Абхазией, Черкесией и Крымом; так что черкесы могли бы легко принять участие в любом наступлении против Крыма. По словам других, наступление предполагается на Одессу, гарнизон которой в настоящее время насчитывает около 40000 человек; союзные войска могли бы укрепиться там, с тем чтобы остаться на зиму и держать под ударом с одной стороны Бессарабию, а с другой – Крым. Третий вариант указывает в качестве пункта нападения Николаев, где находятся арсеналы русской армии; этот город занимает треугольник, образованный с востока Днепром, а с запада – Бугом».

Добруджа совершенно оставлена русскими и ее занимают теперь 36000 турок и французов. Турки находятся в Бабадаге н, как передают, получили приказ атаковать Тулчу, французам же приказано наступать на Галац.

По слухам, 16 июля небольшой, выстроенный русскими, городок в Сулинском устье, уже частично разрушенный раньше, был полностью уничтожен английскими паровыми судами «Спитфайер» и «Везувий», которые, за исключением маяка и церкви, якобы не пощадили ни одного сооружения.

В Белом море англичане высадились в одном пункте на берегу Онеги и разрушили деревню.

Дело с «Владимиром» в Черном море[216]вызвало резкие нападки «Times» на адмирала Дандаса, на что газета «Herald» ответила следующим образом:

«Сэр Чарлз Нейпир в Балтийском море мог позволить флоту Свеаборга беспрепятственно пройти к своей якорной стоянке, мог разрешить Гангуту хорошо укрепиться, а затем подвергнуть его совершенно бесполезной бомбардировке, мог допустить, чтобы буи были удалены и суда вследствие этого терпели аварии, и по поводу всего этого газета «Times» не высказала ни слова упрека. Однако с адмиралом Дандасом дело обстоит совершенно иначе».

Из писем из Парижа от 9 августа мы узнаем, что восточная армия будет увеличена на 50000 человек. Если война не принесет никаких других плодов, она хоть избавит Францию от армии декабрьского переворота.

Вы, может быть, заметили, что после провала своих планов в Турции русский император стал снова пользоваться титулом царя польского, от которого он отказался, как от ненужного, после своей победы в Венгрии, поскольку считалось, что присоединение Польши – совершившийся факт. В письме из Варшавы от 1 августа, опубликованном в венской «Presse», мы читаем:

«Предстоящий приезд царя в Варшаву будет, как говорят, отмечен некоторыми уступками полякам в отношении национальных прав. Ожидается созыв нотаблей, о которых упоминалось еще в органическом статуте Царства Польского 1832 года. Предполагают, что вновь будут открыты учебные заведения, что будет издан приказ об употреблении польского языка в официальных документах, об ежегодном опубликовании расходов и доходов и о предоставлении полякам права на утверждение прямых налогов. Ходят также слухи, что польская армия будет восстановлена, но под командованием русских офицеров. Четвертый рекрутский набор закончен. Никогда еще население не несло такого бремени».

В «Dusseldorfer Zeitung» от 7 августа мы также читаем:

«По сообщениям из Варшавы, генерал Ридигер, наместник Царства Польского, созвал предводителей польского дворянства и предложил обратиться к короне с петицией о восстановлении независимого польского королевства».

Немало было предложено решений польского вопроса различными партиями, но такое решение, какое предложено и предписано русским генералом, никогда никому не приходило в голову.

Из Копенгагена нам сообщают, что слабоумный датский король в сопровождении министра внутренних дел г‑на де Тиллиша отплыл в Карлскруну для встречи с королем Швеции. Тиллиш – один из самых фанатичных приверженцев России, и предполагается, что встреча двух королей имеет целью возобновление дружественного союза с Россией, известного под названием северного Вооруженного нейтралитета[217]. Если Дания и Швеция намерены соблюдать нейтралитет по отношению к России, то отсюда не следует, что они имеют те же намерения в отношении Англии и Франции, как это явствует из следующего факта. Несколько дней тому назад генерал Меса, начальник артиллерии датской армии, производя смотр артиллерии национальной гвардии, произнес необычайно пламенную речь, в которой намекнул, что близится день, когда, возможно, артиллерия национальной гвардии, наряду с артиллерией армии, будет призвана королем к совместной защите скандинавского отечества. Завтра будет объявлен перерыв в работе парламента.

«Нынешняя сессия примечательна своими отложенными решениями не менее, чем крымская кампания своими отсроченными военными операциями».

Несколько дней тому назад журнал «Charivari»[218]напечатал карикатуру, изображающую испанский народ в разгаре сражения и двух кавалеристов – Эспартеро и О'Доннеля, обнявшихся над головами людей. «Charivari» ошибочно принял за конец революции то, что является лишь ее началом. Борьба между О'Доннелем и Эспартеро уже началась, и не только между ними, но и между военными предводителями и народом. Правительству мало помогло назначение тореадора Пучеты главным управляющим скотобоен, учреждение комитета по награждению участников баррикадных боев и, наконец, назначение двух французов, Пюжоля и Дельма, в качестве историографов данной революции. О'Доннель желает, чтобы кортесы избирались на основе закона 1845 г., Эспартеро – на основе конституции 1837 г.[219], а народ – на основе всеобщего избирательного права. Народ отказывается сложить оружие раньше, чем будет опубликована программа правительства, ибо программа, провозглашенная в Мансанаресе, уже не удовлетворяет его требованиям. Народ требует аннулирования конкордата 1851 г.[220], конфискации имений контрреволюционеров, представления отчета о финансах, отмены всех контрактов на постройку железных дорог и других мошеннических контрактов на общественные работы и, наконец, назначения особого трибунала для суда над Кристиной. Две ее попытки к бегству потерпели неудачу благодаря вооруженному противодействию народа. «El Tribuno» предъявляет следующий счет, по которому Кристина должна вернуть в государственную казну: двадцать четыре миллиона, незаконно полученных ею в качестве регентши с 1834 по 1840 год, двенадцать миллионов, полученных ею по возвращении из Франции после трехлетнего отсутствия, и тридцать пять миллионов, полученных из казны Кубы. Счет этот весьма умеренный. Ведь когда Кристина покидала Испанию в 1847 г., она увезла с собой крупные суммы и почти все драгоценности испанской короны.

Написано К. Марксом 11 августа 1854 г.

Напечатано в газете «New‑York Daily Tribune» № 4166, 25 августа 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке полностью публикуется впервые

Дата добавления: 2015-06-04