Война. – забастовки. – дороговизна жизни

К. МАРКС

Лондон, вторник, 1 ноября 1853 г.

Едва до Лондона успели дойти известия о канонаде под Исакчей[341], как уже из Вены в Париж и Лондон было сообщено по телеграфу, что Порта, по требованию представителей четырех держав, отдала приказ об отсрочке военных действий, если они еще не начались, до 1 ноября. Следует ли рассматривать обмен орудийными залпами под Исакчей как начало военных действий? Вот вопрос, который волнует фондовую биржу и прессу. По моему мнению, все это не имеет никакого значения, так как при всех обстоятельствах срок перемирия сегодня должен истечь.

По слухам, турецкая армия перешла Дунай у Видина и Мэчина, то есть на юго‑восточной и северо‑западной границах Болгарии. Достоверность этого сообщения представляется весьма сомнительной. Согласно парижской «Presse» за сегодняшнее число, на военном совете, происходившем 15 или 16 октября в сераскирате[342], было решено, что лишь только станет известен официальный отказ князя Горчакова очистить Дунайские княжества, – военные действия будут начаты в двух различных пунктах в Азии: против крепости Поти на Черном море и на границе Грузии. Та же газета сообщает, что генерал Бараге д'Илье, только что назначенный французским послом в Константинополе, отправился в Турцию в сопровождении штаба, состоящего из офицеров инженерных войск и артиллерии. Г‑н Бараге известен как плохой генерал и хороший интриган. Напомню вам о его подвигах в знаменитом клубе на улице Пуатье[343].

В то время как в войне русских против Европы прогремели первые пушечные выстрелы, в войне капитала против труда, которая теперь бушует в промышленных округах, пролилась первая кровь. В пятницу вечером в Уигане произошли волнения, причиной которых послужил конфликт между углекопами и угольными королями. В субботу, как сообщали, в городе царило полное спокойствие, но сегодня телеграф доставил нам известие, что на шахте лорда Крофорда, или графа Балкарреса, углекопы произвели нападение, что были вызваны войска, что солдаты стреляли и один из рабочих убит. Так как я должен получить частную информацию с места происшествия, я откладываю свой отчет об этом событии и хочу лишь предостеречь ваших читателей против отчетов «Daily News» и «Times», потому что первая из этих газет непосредственно оплачивается манчестерской школой, а последняя, как справедливо замечает «Morning Herald», является «заядлым, непримиримым и беспощадным врагом рабочего класса».

В 1842 г., когда манчестерская школа, выступая под знаменем свободы торговли, вовлекла промышленный пролетариат в инсуррекционное движение и предательски покинула его в момент опасности[344], как об этом открыто заявил в палате общин господам Кобденам сэр Роберт Пиль, – в этот период лозунгом манчестерцев было: «дешевые продукты питания и высокая заработная плата». Но едва были отменены хлебные законы и осуществлена свобода торговли в том смысле, как ее понимают манчестерцы, – их боевой клич стал иным: «низкая заработная плата и дорогие продукты питания». С принятием правительством манчестерской торговой системы промышленные магнаты взяли на свои плечи задачу, разрешение которой невозможно при режиме их господства, – задачу обеспечения непрекращающегося промышленного оживления и торгового процветания. Этим она отрезала себе всякий путь к отступлению на случай бедствия. Теперь уже нельзя было, как в 1831 г., морочить массы парламентской реформой; влияние на законодательство, завоеванное для буржуазии движением за эту реформу, было целиком использовано ею против рабочего класса; тем временем последний создал свое собственное политическое движение – чартизм. Теперь уже нельзя возлагать на аристократов‑протекционистов ответственность за все аномалии промышленной системы и за те грозные конфликты, которые сама эта система порождает в своих недрах, ибо уже прошло почти восемь лет как существует свобода торговли, введенная при необычайно благоприятных обстоятельствах, при наличии Калифорнии и Австралии – этих двух золотоносных миров, как бы экспромтом созданных силой вдохновения современного демиурга. Так постепенно, шаг за шагом, промышленная буржуазия своими собственными руками разрушала все заботливо выращенные иллюзии, которые она могла бы использовать в час опасности, для того чтобы отвлечь возмущенный рабочий класс от его подлинного врага и направить его возмущение против врага самих промышленных магнатов – против земельной аристократии. В 1853 г. было покончено с лицемерным обманом, к которому прибегали хозяева, и с наивными иллюзиями, которые питали рабочие. Война между обоими этими классами приобрела острые формы, стала открытой, официально признанной и для всех очевидной. «Дело идет, – восклицают хозяева в одном из своих последних манифестов, – уже не о заработной плате, а о том, кто должен господствовать». Манчестерские либералы наконец сбросили с себя львиную шкуру. Они добиваются лишь одного – господства для капитала и рабства для труда.

Локауты против стачек – вот великая тяжба, происходящая сейчас в промышленных округах, и приговор по этому делу, вероятно, будет вынесен штыками. Целая промышленная армия, более чем 70000 рабочих, расформирована и выброшена на улицу. К закрытым в Престоне и Уигане фабрикам прибавились фабрики Бейкепского округа, в который входят такие районы, как Бейкеп, Ньючерч, Ротенсталл, Шарнфорд и Станфорд. В Бёрнли фабрики прекратили работу в прошлую пятницу, в Падихеме – в субботу; в Акрингтоне хозяева замышляют объявить локаут; в Бери, где не работает уже 1000 человек, хозяева сделали предупреждение своим рабочим о том, что они «объявят локаут, в случае если не будут прекращены сборы в пользу бастующих в этом городе, а также в Престоне»; в Киндли после полудня в субботу были закрыты три крупных фабрики и таким образом еще более тысячи человек осталось без работы.

В то время как в Эдинбурге лицемерная, прикрывающаяся фразами злобная клика манчестерских обманщиков твердила о мире с царем[345], в Манчестере она вела войну против своих собственных соотечественников. Проповедуя арбитраж между Россией и Европой, она высокомерно отклоняла все предложения об арбитраже, исходившие от ее собственных сограждан. Рабочие Престона на одном митинге под открытым небом приняли резолюцию о том, «что делегаты фабричных рабочих рекомендуют мэру созвать открытое собрание фабрикантов и рабочих для мирного разрешения существующего спора». Но хозяева не желают арбитража. Они добиваются лишь диктата. В тот самый момент, когда разгорается европейская война, эти прорусские пропагандисты кричат о сокращении армии и в то же время увеличивают армию для гражданской войны – полицейские силы в Ланкашире и Йоркшире. Обращаясь к рабочим, мы можем только присоединиться к словам «People's Paper»:

«Если они закроют все фабрики в Ланкашире, посылайте делегатов в Йоркшир, ищите поддержки у доблестных рабочих Уэст‑Райдинга. Если закроются фабрики и в Уэст‑Райдинге, обращайтесь к Ноттингему и Дерби, Бирмингему и Лестеру, Бристолю и Нориджу, Глазго и Киддерминстеру, Эдинбургу и Ипсвичу! Все громче и громче, все шире и шире пусть раздается ваш призыв! Объединяйте ваш класс в каждом городе, в каждой отрасли труда? Если предприниматели намерены выставить против вас все силы своего сословия, призовите в боевые ряды против них весь вага класс. Если они хотят великой классовой борьбы, пусть получат ее, посмотрим, каков будет исход этой грандиозной схватки»[346].

В то время как, с одной стороны, идет борьба между хозяевами и рабочими, с другой стороны, идет борьба торговли с переполнением рынка товарами, а также борьба человеческого трудолюбия с бедствиями, вызываемыми самой природой.

В самый начальный период китайской революции я обратил внимание ваших читателей на разрушительное влияние, которое она, вероятно, окажет на социальное положение Великобритании.

«Восстание в Китае», – сообщает ныне «Examiner», – «безудержно распространяется в чайных районах; в результате – цены на чаи повышаются на лондонском рынке, а цены на миткаль падают на шанхайском».

В бюллетене ливерпульской фирмы гг. Башби и К° мы читаем:

«В Шанхае к открытию чайного рынка цены были на 40–50 процентов выше, чем в прошлом сезоне. Запасы были незначительны, а новые партии чая прибывают медленно».

По последним сведениям из Кантона,

«повстанческое движение постепенно распространяется по всей стране, угрожая совершенно разорить торговлю; промышленные изделия, почти без исключения, упали в цене; в некоторых случаях падение цен весьма значительно. Запасы велики и быстро растут, и мы опасаемся, что перспективы на улучшение весьма шатки. В Амое торговля импортными товарами, если не считать нескольких ящиков опиума, в настоящее время видимо прекратилась».

О положении на шанхайских рынках пишут следующее:

«Как черный чай, так и шелк‑сырец свободно предлагались для продажи, но владельцы выдвигали такие условия, которые сильно ограничивали операции; не проявлялось никакого желания брать в обмен промышленные товары, и сделки заключались главным образом с помощью опиума – шедшего по очень низким ценам – и серебряных слитков, привезенных из Кантона. Оттуда вывезено огромное количество ценностей, но запасы их быстро приходят к концу, и нам приходится искать в других местах серебряные слитки и монеты, без которых мы скоро не сможем закупать продукцию, если только в торговле импортными товарами не наступит значительное улучшение. Операции в этой области весьма ограничены и сводятся главным образом к продаже бракованных товаров с аукциона».

В торговом бюллетене манчестерской фирмы гг. Гибсон и К° от 21 октября отмечается, что главнейшая причина нынешней депрессии состоит в том, что

«не только в настоящее время прибывают плохие известия с нашего великого китайского рынка, но и существует перспектива дальнейшего получения подобных известий в силу недоверия к денежным сделкам, что неизбежно будет в течение длительного времени являться следствием всеобщих и коренных перемен, которые, по‑видимому, будут произведены в управлении и учреждениях этой огромной империи».

Что касается австралийских рынков, то «Melbourne Commercial Circular» сообщает:

«Если товары, закупленные всего около месяца тому назад и тогда же доставленные по назначению, были проданы с прибылью, составившей не менее 100–150 процентов, то в настоящее время выручки не хватило бы для покрытия расходов».

Полученные на прошлой неделе частные письма из Порт‑Филиппа также доставили крайне неблагоприятные сведения о положении на рынках. Поток товаров продолжает идти со всех концов мира, но цены, по которым их можно было бы продать, настолько низки, что во избежание немедленных убытков значительное число судов приобретается для использования вместо складов.

Нет поэтому ничего удивительного в том, что торговые бюллетени продолжают отмечать застой и падение цен на рынках промышленных округов. Так, в бюллетене манчестерской фирмы гг. Фрейзер, сын и К° от 21 октября мы читаем:

«Размеры операций как во внутренней, так и во внешней торговле были крайне ограничены, и цены повсеместно в большей или меньшей степени упали. Можно констатировать, что продолжали понижаться в цене: набивной ситец размером 7 на 8 и мадеполам на 1¹/₂– 3 пенса за кусок; материал для рубашек длиной в 50–66 ридов {Рид – около 3 метров. Ред.} и шириной в 34–36 дюймов на 4¹/₂–6 пенсов за кусок; 36–72‑ридовый материал для рубашек на 3 пенса за кусок; 39‑дюймовый материал для рубашек низкого сорта весом от 5¹/₄ до 6 фунтов приблизительно на 4¹/₂ пенса за кусок; материал для рубашек шириной в 39 дюймов и длиной в 60–64 рида на 3 пенса за кусок; 45–54‑дюймовый материал для рубашек на 4¹/₂–7¹/₂ пенсов за кусок; жаконет низкого сорта номера 5–8 на 1¹/₂ пенса, а клетчатый жаконет номера 14–16 на 3 пенса за кусок; ткани «Т» на 1¹/₂ пенса, длинные ткани на 3 пенса за кусок, а домотканный материал разных сортов приблизительно на 1–16 пенсов за ярд. Из пряжи упали в цене муаровые нитки, главным образом низких и средних сортов: они стоят, по‑видимому, ниже на ¹/₄ – ¹/₂ пенни по сравнению с расценками прошлого месяца. Из тонкой пряжи особенно пострадал номер 40, который продавался со скидкой в целый пенни на фунт по сравнению с наивысшей ценой текущего года. Другие виды пряжи стоимостью от 20 шилл. и дороже, до 60 шилл., также испытали падение цен».

Относительно положения на продовольственном рынке лондонская газета «Weekly Dispatch»[347] сообщает:

«Что касается пшеницы, то, по мнению фермеров, приступающих к молотьбе и подсчету своей продукции, урожай будет еще меньшим, чем они предполагали. Они даже называют его половинным урожаем».

К тому же вот уж около двух недель стоит весьма неблагоприятная для сева пшеницы и уже сделанных посевов ненастная погода, внушающая серьезные опасения насчет урожая 1854 года.

Из Оксфордшира сообщают следующее:

«Что касается урожая пшеницы, то в целом он на редкость скудный; фермы, обычно производящие от 40 до 44 бушелей с акра, в этом году дали лишь 15–20 бушелей, а некоторые хорошо возделанные пшеничные и бобовые поля дают всего лишь 8–10 бушелей с акра. Урожай картофеля, сильно пострадавшего от картофельной болезни, незначителен».

Из Йоркшира сообщают:

«Из‑за дождей совершенно прекращены всякие полевые работы, а остатки нынешнего урожая – к сожалению, это относится ко всем бобовым, большей части яровой пшеницы и отчасти к овсу, – ввиду того, что их не уберегли от действия дурной погоды, настолько отсырели, что не приходится надеяться даже на то, чтобы их можно было обмолотить после сухих весенних ветров. К тому же зерно сильно проросло, и несомненно, что значительная часть этих последних ресурсов неизбежно будет потеряна. Из нижеследующего можно получить некоторое представление о размерах потерь, о которых здесь идет речь. Начиная от Тиса и оттуда до Каттерика, в Стоксли, затем во всей низменной части Кливленда, далее к востоку от Терека до моря, к западу от Харрогета и от Хамбера до моря огромное количество злаков находится под дождем и портится от сырости; не менее 50 процентов картофеля безнадежно повреждено болезнями; кроме того, снова появился спрос на семена, а запасы старого зерна невелики. Совершенно очевидно, что все производящие пшеницу районы страны испытали недород и потери урожая, каких еще никогда не было на нашей памяти».

Из Хартфордшира пишут:

«Является чем‑то совершенно необычным то обстоятельство, что в это время года в нашей местности еще не закончена уборка урожая. Тем не менее, это – факт; со многих полей еще не свезен овес, не свезена значительная часть урожая яровых бобовых растений, а кое‑где даже ячмень; есть даже поля, на которых еще не сжаты ранние яровые хлеба».

В «Economist» за прошлую субботу помещена следующая таблица, показывающая количество пшеницы и других видов зерна, а также муки грубого и тонкого помола всех видов, ввезенных в Соединенное королевство в промежуток времени от 5 января до 10 октября 1853 года.

Продолжение

Чтобы рассеять опасения торговцев из Сити, «Economist» делает из вышеприведенной таблицы следующие выводы:

«В 1847 г., невзирая на такой исключительный стимул, как высокие цены, мы ввезли за весь год пшеницы зерном и мукой лишь 4464000 квартеров. За девять месяцев текущего года мы, не имея такого стимула, если на считать последних двух месяцев, ввезли 4856848 квартеров. Поэтому по поводу влияния столь обширного импорта на наше внутреннее снабжение можно утверждать одно из двух: либо эта импортированная пшеница в значительной степени пошла на потребление и тем самым в такой же мере сберегла нам собственную продукцию, либо она хранится в амбарах и пригодится впоследствии».

Однако этой дилеммы не существует. Вследствие уже состоявшихся иди ожидаемых запрещений вывоза хлеба из континентальных стран хлебные торговцы сочли целесообразным пока ссыпать свои запасы в амбары в Англии, где они могут впоследствии пригодиться, в случае если цены на хлеб в Англии поднимутся выше, чем на континенте. Кроме того, в противоположность 1847 г., запасы в странах, могущих испытать на себе последствия русско‑турецкой войны, достигают 2438139 квартеров зерна и 43727 центнеров муки. Вывоз из Египта также будет запрещен после 30 ноября. Наконец, Англия может в этом году рассчитывать только на обычный ежегодный излишек в других странах, тогда как перед отменой хлебных законов она имела в своем распоряжении в периоды недостатка хлеба запасы иностранных государств, накапливавшиеся там в периоды обильных урожаев.

«Weekly Times», со своей точки зрения, так оценивает положение:

«Четырехфунтовый каравай стоит шиллинг, установилась такая скверная погода, какой в это время не было ни разу в течение полустолетия, рабочий класс охватила стачечная горячка, среди нас снова свирепствует азиатская холера и мы одержимы манией войны. Нам не хватает только военных налогов и голода, чтобы список бедствий Англии оказался полным».

Написано К. Марксом, 1 ноября 1853 г.

Напечатано в газете «New‑York Daily Tribune» № 3925, 15 ноября 1853 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Дата добавления: 2015-06-04