КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Непротивленец Макар Жеребцов
Всю неделю Макар Жеребцов ходил по домам и обстоятельно, въедливо учил людей добру и терпению. Учил жить – по возможности весело, но благоразумно, с «пониманием многомиллионного народа». Он разносил односельчанам письма. Работу свою ценил, не стыдился, что он, здоровый, пятидесятилетний, носит письма и газетки. Да пенсию старикам. Шагал по улице – спокойный, сосредоточенный. Его окликали: – Макар, нету? – Ты же видишь – мимо иду, значит, нету. – Чего же нету-то? Пора уж. Черти окаянные. Макар подходил к пряслу, вешал свою сумку на колышек, закуривал. – Сколько у нас, в СССР, народу? Старуха не знала. – Дьявол их знает, сколько? Много небось. – Много. – Макар тоже точно не знал сколько. – И всем надо выдать пенсию… – Чего же всем-то? Все – зарплату получают. – Ну, я неправильно выразился. Кто заслужил. Так? – Ну? Чего ты опять? – Спокойно. Тебе государство задержало пенсию на один день, и ты уже начинаешь возвышать голос. Сама злишься, и на тебя тоже глядеть тошно. А у государства таких, как ты, – миллионы. Спрашивается, совесть-то у вас есть или нету? Вы что, не можете потерпеть день-другой? Вы войдите тоже в ихное-то положение. Старухи обижались. Старики посылали Макара… дальше. Макар шел дальше. – Семен, ездил к сыну-то? – Ездил… – Ну, как? – Никак. Как пил, так и пьет. С работы опять прогнали, свистуна. – Ну, ты, конечно, коршуном на него. Такой-сякой-разэдакый! – А как же мне с им? Петя, сынок, уймись с пьянкой? – Да где там! Ты и слов-то таких не знаешь. Ты привык языком-то, как оглоблей, ломить… Самого, дурака, с малых лет поленом учили, ты думаешь, и всегда так надо. Теперь совсем другая жизнь… – Раньше так пили, как он заливается? Другая жизнь… – А ты войди в его положение. Он – молодой, дорвался до вольной жизни, деньжаты появились… Ведь тут какую силу воли надо иметь, чтоб сражаться? Кониную. С другой стороны, его тоска гложет – оторвался от родительского дома. Ты вон в город-то на неделю уедешь, и то тебя домой манит, а он сколько уж лет там. Он небось сходит в кино, поглядит про деревню – и пойдет выпьет. Это же все понимать надо. – Ты, лоботряс, только рассуждать умеешь. А коснись самого, не так бы запел. Ходишь по деревне, пустозвонишь… Пустозвон. Чего ты лезешь не в свое дело? – Я вас учу, дураков. Ты приехай к нему, к Петьке-то, да сядь выпей с ним… – У тебя прям не голова, а сельсовет. – Да. Выпей. А потом к нему потихоньку в душу: сократись, сынок, сократись, милый. Ведь мы все пьем по праздникам… Праздничек подошел – выпей, прошел праздничек – пора на работу, а не похмеляться. Та-ак. А как же? Поговорить надо, убедить человека. Да не матерным словом, а ласковым, ласковым, оно, глядишь, скорей дойдет. – Его надо поленом по башке, а не ласковым словом. – Во-от. Я и говорю: бараны. Рога на лбу выросли – и довольные: бодаться можно. А ты же человек, тебе разум даден, слово доходчивое… – Иди ты!.. – Эх, вы. Макар шагал дальше, и сердце его сосала, сладко прикусывая, жирная, мягкая змея, какая сосет сердца всех оскорбленных проповедников. Иногда дело доходило до оплеух. У Ивана Соломина жена Настя родила сына. Иван заспорил с Настей – как назвать новорожденного. Иван хотел – Иваном: Иван Иванович Соломин. Настя хотела, чтоб был – Валерик. Супруги серьезно поссорились. И в это-то самое время Макар принес им письмо от сестры Настиной, которая жила с мужем в Магадане и писала в письмах, что живут они очень хорошо, что у них в доме только одной живой воды нет, а так все есть, «но, сами понимаете, – в концервах, так как климыт здесь суровый». Макар посмотрел красный безымянный комочек, поздравил родителей… И те, конечно, схватились перед ним – каждый свое доказывать. – Иван!.. Иванов-то нынче осталось – ты да Ваня-дурачок в сказке. Умру – не дам Ванькой назвать! Сам как Ваня-дурачок… – Сама ты дура! Счас в этом деле назад повернули, к старому. Посмотри в городах… Макар весь подобрался, накогтился – почуял добычу. – Спокойно, Иван, – сказал он хозяину. – Не обзывайся. Даже если она тебе законная жена, все равно ты ее не имеешь права дурачить. Она тебе – «Ваня-дурачок», допустим, а ты ей – «несмышленыш мой» или еще как-нибудь. Ласково. Ей совестно станет, она замолчит. А не замолчит – сам замолчи. Скрепись и молчи. – Иди отсюда, миротворец! – И меня не надо посылать. Зачем меня посылать? Ты меня послушай, постарайся сперва понять, а потом уж посылай. Ведь я к тебе не с войной пришел, не лиходей я тебе, а по новым законам – твой друг и товарищ. И хочу вам подать добрый совет: назови-ка ты сынка своего Митей – в честь свояка магаданского. Ведь они вам и посылки шлют, и деньжат нет-нет подкинут… А напиши-ка ему, что вот, мол, своячок, в честь тебя сына назвал – Митрием. Он бы где – одну посылку, а тут подумает-подумает да две ахнет. А как же: в честь меня сына назвали, это бо-оль-шое уважение. За уважение люди тоже уважением плотют. Иван чего-то озверел. – Иди отсюда, гад подколодный! Чего ты лезешь не в свое дело?! Макар посмеялся кротко, снисходительно, ласково. Он знал драчливый характер Ивана. – Ах, пошуметь бы?.. Ах бы да сейчас развоеваться бы?.. Эх, ты. Ваня и есть. Иван и в самом деле взял почтальона за шкирку, подвел к двери и дал пинка под зад. – За совет! Макар пошагал дальше по улице. Потирал ушибленное место и шептал: – Нога у дьявола – конская. И начинал рассказывать встречным: – Иван Соломин… Зашел к нему, у них пыль до потолка: не могут имя сыну придумать. Я и подскажи им: Митрий. У него свояк в Магадане – Митрий… Но Макара не хотели слушать – некогда. Да и мало на селе в летнюю пору встречных. И вот наступало воскресенье. В воскресенье Макар не работал. Он ждал воскресенья. Он выпивал с утра рюмочку-две, не больше, завтракал, выходил на скамеечку к воротам… Была у него такая скамеечка со столиком, аккуратная такая скамеечка, он удобно устраивался – нога на ногу, закуривал и, поблескивая повлажневшими глазами, ждал кого-нибудь. – Михеевна!.. Здравствуй, Михеевна! С праздничком! – С каким, Макар? – А с воскресеньем. – Господи, праздник!.. – Сын-то не пишет? Что-то давненько я к тебе не заходил. – Некогда, поди-ка, расписываться-то. Тоже не курорт – шахты-то эти. – Всем им, подлецам, некогда. Им водку литрами жрать – на это у них есть время. А письмо матери написать – время нет. Пожалуйся на него директору шахты. Хошь, я сочиню? Заказным отправим… – Ты что, сдурел, Макар? На родного сына стану директору жалиться! – Можно хитрей сделать. Можно послать телеграмму: мол, беспокоюсь, не захворал ли? Его все равно вызовут… – Тьфу, дьявол! Тебе что, делать, что ль, нечего, – выдумываешь сидишь? – А учить подлецов надо, учить. Старуха, злая, обиженная за сына, шла дальше своей дорогой. – Боров гладкий, – бормотала она, – ты их нарожай сперва своих, потом жалься. Подымется ли рука-то? – Человека – пока не стукнет, до тех пор он не поймет, – говорил сам с собой Макар. – На судьбу обижаемся, а она учит, матушка. Учит. Проходили еще люди. Макар заговаривал со всеми, и все в таком же духе – в воскресном. Подсказывал, как можно теще насолить, как заставить уважать себя дирекцию совхоза. Надо только смелей быть. Выступать подряд на всех собраниях и каждый раз – против. Они сперва окрысятся, попробуют ущемить как-нибудь, а ты на собрании и про это. Важно – не сдаваться. Когда они поймут, что с тобой ничего нельзя сделать, тогда начнут уважать. А то еще и побаиваться станут – грешки-то есть. У кого их нету? – Дак ведь возьмут да выгонют. – А куда выгонять-то? Дальше-то?.. Это ж не с завода. Где-нибудь часа так в два пополудни к Макару выходил дед Кузьма, выпивоха и правдолюб. Опохмелиться у него никогда денег не было. – Дай на бутылку. Во вторник поплывем с зятем рыбачить, привезу рыбки. Макар давал рубль двадцать – на плодово-ягодную. Только просил: – Приходи здесь пить. А то поговорить не с кем. Дед приносил бутылку плодово-ягодной, выпивал стакан, и ему сразу легчало. – Вчерась перебрали с зятем. Тоже лежит мается. – Отнеси стаканчик. – Ничо, оклемается – молодой. Мне этой самому – только-только. – Жадный. – Нет, – просто говорил дед. – А взять-то тоже не на что? Зятю-то. – Да есть у Нюрки… Она рази даст. Тут хоть подохни. Как жена-то? – Хворает. – Ты ее, случаем, не поколачиваешь тайком? – чего она у тебя все время хворает? – Ни разу пальцем не тронул. Так – организм слабый. – Чудной ты мужик, Макар. Не пойму тебя. Нашенских, кто на глазах рос, всех понимаю, а тебя никак не пойму. – Чем же я кажусь чудной? – искренне интересовался Макар. – Ну как же? Подошло воскресенье – ты сидишь день-деньской сложа ручки. Люди ждут не дождутся этого воскресенья, чтоб себе по хозяйству чего-нибудь сделать, а тебе вроде и делать нечего. – А на кой оно мне… хозяйство-то? – Вот то и чудно-то. Ты из каких краев-то? Или я уж спрашивал? – Недалеко отсюда. Что мне его, хозяйство-то, в гроб с собой? – Ну, тебе до гроба ишо… Поживешь. Работа – не бей лежачего. И не совестно ведь! – искренне изумлялся дед. – Неужель не совестно? На тебе же пахать надо, а ты… – Ни на вот эстолько. – Макар показывал кончик мизинца. – А пошто, например, ты то одно людям говоришь, то другое – совсем наоборот? Чего ты их путаешь-то? Макар глубокомысленно думал, глядя в улицу, потом говорил. Похоже, всю правду, какую знал про себя. – Не для этой я жизни родился, дед… Для этой, но гораздо круче умом замешан. – Для какой же ты жизни? – Сам не знаю. Вот говоришь – путаю людей. Я сам не знаю, как мне их: жалеть или надсмехаться над ними. Хожу, гляжу – охота помочь советом каким-нибудь. Потом раздумаешься: да пошли вы все!.. Как жили, так и живите – кроты. – Хм. – Так вот ходишь неделю, тыкаешься в ихные дела… Потом придет воскресенье, и я вроде отдыхаю. Давайте, думаю, черти, – гните дальше. А я еще какую-нибудь пакость подскажу. – Во стерьва-то! – Ей-богу! А завтра опять пойду по домам, опять полезу с советами. И знаю, что не слушают они моих советов, а удержаться не могу. Мне бы – в большом масштабе советы-то давать, у меня бы вышло. Ну, подучиться, само собой… У меня какой-то зуд на советы. Охота учить, и все, хоть умри. – Да и учил бы одному чему, а то, как… – Да я и хочу! Но ведь я им одно, они меня по матушке. А то и – по загривку. Ванька вон Соломин… так и пустил с крыльца. – Ххэ!.. У того не заржавит. – А я для его же пользы – назови, мол, сыночка-то Митей, в честь свояка, свояк-то в лепешку расшибется – будет посылки слать. Какая ему, дураку, разница – Митя у него будет расти или Ваня? А жить все же маленько полегче было бы – свояк-то на Севере тыщи ворочает… А так-то я их не презираю, людей-то. Наоборот, мне их жалко. Старик допивал остатки вина, поднимался. – И все-таки стерьва ты, – говорил беззлобно. – Путаешь людей. – Что, пошел? – Пойду… Зять теперь очухался, погреб небось копает. Он с похмелья злой на работу. Помочь надо. Рыбки-то занесу килограмма два. Во вторник. – Ладно, сгодится. Я до ухи любитель. – Спасибо, что выручил. – Не за что. Дед уходил. А Макар оставался сидеть на скамеечке, глядел на село, курил. Иногда из дома выходила больная жена – к теплу, к солнышку. Присаживалась рядышком. – Вот ведь сколько домов!.. – раздумчиво, не глядя на жену, говорил Макар. – И в каждом дому – свое. А это – только одна деревня. А их, таких деревень-то, по России – оё-ёй сколько!.. – Много, – соглашалась жена. – Много, – вздыхал Макар. – Много. Где же всем поможешь! Завязнешь к чертям… Или – пристукнут где-нито насовсем. А все же жалко, дураков…
Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 385; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |