Таинства в Православной Церкви

Сформулированное вычленение из богослужения семи таинств пришло из латинского схоластического богословия в конце XVI века.

С концепцией непостижимо высокого замысла Бога относительно человека связано чуждое другим религиям понятие «таинства» как совершенно особого действия, выходящего за пределы ритуала, обряда; если обряды символически соотносят человеческий быт с божественным бытием и этим гарантируют стабильность равновесия в мире и человеке, то таинства (греч. mysterion, лат. sacramentum), по традиционному христианскому пониманию, реально вводят божественное присутствие в жизнь человека и служат залогом грядущего «обожения», прорыва эсхатологического времени.

Важнейшие из таинств, признаваемые всеми вероисповеданиями, крещение (инициация, вводящая в христианскую жизнь и символизирующая соединение с Богом, покаяние) и Евхаристия, или причащение (вкушение хлеба и вина, по церковной вере незримо пресуществленных в Тело и Кровь Христа ради сущностного соединения верующего со Христом, чтобы Христос «жил в нём»). Православие и католицизм признают ещё 5 таинств, сакраментальный статус которых отрицается протестантизмом: миропомазание, имеющее целью сообщить верующему мистические дары Святого Духа и как бы увенчивающее Крещение; покаяние (исповедь перед священником и отпущение грехов); рукоположение или ординацию (возведение в духовный сан, дающий не только полномочия учить и «пасторски» вести верующих, но также в отличие от чисто юридического статуса раввина в иудаизме или муллы в исламе, прежде всего власть совершать таинства); брак, понимаемый как соучастие в мистическом браке Христа и Церкви (Еф.5:22,5:32); соборование (сопровождающееся молитвами помазание елеем тела тяжелобольного как последнее средство вернуть к жизни и одновременно напутствие к смерти). Понятие таинства, всегда телесно-конкретного, и этика аскетизма соподчинены в христианстве представлению о высоком назначении всего человеческого естества, включая телесное начало, которое должно быть подготовлено к эсхатологическому просветлению и аскетизмом, и действием таинств.

52. Буддизм. Религия буддизма возникла как идейный про­тест против варнового устройства общества, увековечи­вающего исходное неравенство людей. Для буддиста лю­ди отличаются по степени совершенства, но эти отличия безразличны по отношению к варнам. Суть не в том, ка­кая варна уготована человеку от рождения, но в том, ка­ким он сделает себя сам.

Буддийская этика, подобно индуизму, вырастает из осозна­ния негативных сторон человеческой жизни.

«Жить — значит страдать». Своеобразие данной религиозно-этической системы за­ключается в утверждении о том, что жизнь не отделима от страдания, что между ними существует прямо пропорцио­нальная зависимость: чем интенсивнее жизнь, тем выше уровень страдания.

Отождествление жизни и страдания основано на централь­ной буддийской идее о карме как всеобщей причинно-следственной зависимости. Из нее вытекает, что все живые существа обрекают себя на страдания и гибель собствен­ной совокупной активностью. Целью буддиста выступает спасение — переход из сансары в нирвану — состояние, в котором он перестает быть не только человеческим, но и всяким другим живым существом: животным, демоном, даже богом. На образном уровне сансара — это огонь, бушующее пламя, перекидывающееся с одного объекта на другой, а нирвана — полное угасание огня. На поня­тийном уровне нирвана — это состояние живого сущест­ва, в котором прекращается деятельность, вызывающая изменения в других существах, что означает вместе с тем прекращение страдания.

Человек — и только он один — обладает способностью вы­ходить из цепи причинно-следственных зависимостей. В противовес брахманистам буддисты видят источник страданий в том, что первые называли атманом — скрытой сердцевиной че­ловеческой души, глубинным «Я».

Жизнь — это всепожирающий огонь, а ложная идея о том, что есть некое обособленное «Я», ради которого надо что-то совершать, к чему-то стремиться, и является искрой, вос­пламеняющей его, причиной вовлечения в непрерывный поток перерождений. Цепями, привязывающими человека к «колесу сансары» являются страсти («клеша») — то, что приводит организм и сознание в возбужденное состояние, субъективные пере­живания негативного или позитивного характера: страх, страстное влечение, надежда, разочарование и т.п.

Буддийская этика выдвигает на передний план не пользу, не удовольствие и не счастье, а свободу. Она устанавли­вает серию продуманных и последовательных отказов. Обрывая одну за другой эгоистические привязанности, буддист становится более совершенным. Переход с одной ступени совершенства на другую предполагает рост объ­ема соблюдаемых запретов.

Буддийская дисциплина — йога — предполагает подавле­ние страстей. Для буддистов-мирян начальная стадия состоит в изживании пяти грехов: убийства, воровства, лжи, прелюбодеяния, употребления опьяняющих продуктов.

Крайним проявлением безнравственности считается совер­шение действий, названных смертными грехами. Самым страшным из них выступает намеренный развал буддий­ской общины проповедью ложных учений или искажени­ем ритуала. За ним следуют убийство архата, злонамерен­ное пролитие крови Будды, убийство матери и отца. Воз­можность совершения подобных действий обусловлена полным нравственным разложением человека. Минуя вся­кие промежуточные состояния, лицо, виновное в смертном грехе, возрождается в аду, где интенсивность его мучений будет определяться числом совершенных злодеяний.

Если обычные люди, не принадлежащие к буддийской об­щине, стремятся к собственному счастью, средние (миря­не и монахи) — к освобождению от страданий, то бодхи-саттва нацелен только на освобождение других. «Великое сострадание» — это не пассивная страсть, но активное участие в судьбе всего мира и даже многих других ми­ров, с одной стороны, и самых малых обитателей мира — с другой. «Великое сострадание» направлено на всех без исключения. Оно не различает великих и ничтожных, своих и чужих, жес­токих и кротких, добрых и злых. Доведенная до логичес­кого предела нравственность перестает быть сама собою. Она становится каким-то совершенно особым видением мира и отношением к нему, когда исчезают все ценност­ные различия и предпочтения, даже отличие между сансарой и нирваной.

Исторические судьбы индуизма и буддизма сложились по-разному. Индуизм остался национальной религии Индии и некоторых других стран, связанных с ней генетически (Непал, Индонезия). Со временем он разделился на шива­изм и вишнуизм. Нравственное содержание первого сдви­нулось в сторону йогической аскезы, второй (особенно в религии Кришны, выделившейся из вишнуизма) сделал акцент на любви и утонченных чувственных наслаждени­ях, составивших часть ритуальной практики.

Буддизм, вытесненный из Индии после IX в., приобрел статус мировой религии.

Дата добавления: 2015-06-04