Именной указатель 6 страница

Разъясняя свои представления об архетипах, К.Г. Юнг высказывал различные соображения на этот счет. Во всяком случае архетипы, по его мнению, представляют собой: врожденные условия интуиции, то есть те составные части всякого опыта, которые априорно (до опыта) его определяют; пустые, формальные элементы, выступающие в качестве априорно данной возможности определенной формы представлений; элементы психической структуры, являющиеся жизненно важным и необходимым компонентом жизнедеятельности; автономные прообразы, бессознательно существующие в универсальной предрасположенности человеческой психики; нерушимые элементы бессознательного, которые постоянно изменяют свою форму; готовность снова и снова репродуцировать те же самые или сходные мифические представления; многократно повторяющиеся отпечатки субъективных реакций; не только отпечатки постоянно повторяющихся типичных опытов, но и эмпирически выступающие силы или тенденции к повторению тех же самых опытов; динамические образы объективной психики; сосуды, которые никогда нельзя ни опустошить, ни наполнить; непоколебимые элементы бессознательного, постоянно изменяющие свой облик; первобытные формы постижения внешнего мира; внутренние образы объективного жизненного процесса; психические органы, присущие всем людям; вневременные схемы или основания, согласно которым образуются мысли и чувства всего человечества и которые изначально включают в себя все богатство мифологических тем и сюжетов; коллективный осадок исторического прошлого, хранящийся в памяти людей и составляющий нечто всеобщее, изначально присущее человеческому роду.

По мнению К.Г. Юнга, архетип определяется не содержанием, а формой. Сам по себе он пуст, бессодержателен, но обладает потенциальной возможностью приобретать конкретную форму. Причем форму архетипа можно уподобить осевой системе кристалла, чья праформа определяется до материального существования, не обладает никаким вещественным бытием, но способствует образованию некоего кристалла в растворе щелочи. Подлинная природа архетипа не может быть осознана, она является психоидной. Будучи бессознательной праформой, принадлежащей унаследованной структуре, архетип является также психической предпосылкой религиозных воззрений.

Согласно К.Г. Юнгу, коллективное бессознательное включает в себя разнообразные архетипы, к которым относятся Анима (женский образ у мужчины), Анимус (мужской образ у женщины), Тень (низменное, примитивное в человеке, его темные аспекты и негативные стороны), Самость (целостность личности, верховная личность), Мать («прамать» и «земная мать»), Великая Мать (образ матери, наделенный чертами мудрости и колдовской ворожбы, доброй и злой феи, благожелательной и опасной богини), Ребенок (включая юного героя), Божественный ребенок (младенец-Иисус и другие образы, репрезентирующие бессознательный аспект детства коллективной души), Старик (образ мудреца, доброго духа или злого демона), Мана-личность (существо, наделенное магическими знаниями, силами и проявляющее оккультные качества) и другие. Все они имеют архаический характер и могут быть рассмотрены как своего рода глубинные, изначальные образы, которые воспринимаются человеком только интуитивно и которые в результате его бессознательной деятельности проявляются на поверхности сознания в форме различного рода видений, символов, религиозных представлений. Архетипы находят свое воплощение в мифах, сказках, сновидениях и психотических продуктах фантазии. Они служат питательной почвой для воображения, составляют исходный материал для произведений искусства и литературы.

Типичным примером архетипа может служить мандала, которая изображается в форме магического круга с вписанными в него крестами, ромбами и квадратами или обнаруживается в алхимическом микрокосмосе. Она выступает в качестве современного символа, дающего представление о всеобщности и единстве, упорядоченности и целостности душевного мира.

С точки зрения К.Г. Юнга, архетипы всегда были и по-прежнему остаются «живыми психическими силами», которые требуют, чтобы их воспринимали всерьез. Они всегда несли защиту и спасение, а их разрушение приводит к потере души. Более того, архетипы неизменно являются «причинами невротических и даже психотических расстройств». Так, архетип Ребенка, воображаемого младенца является распространенным явлением среди женщин с психическими расстройствами, а множественность младенцев (лилипутов, карликов) репрезентирует продукты распада личности и диссоциацию, характерные для шизофрении. Архетип Матери может символизировать расстройство детской психики, предрасположенность к неврозу, если, например, дети очень заботливой матери постоянно видят ее во сне в образах ведьмы или ужасного животного.

Терапевтическая задача состоит не в том, чтобы отрицать архетипы, а в том, чтобы, по словам К.Г. Юнга, «разрушить их проекции и возвратить их содержание личности, которая невольно утратила его в силу этой проекции архетипов вовне».

АУТИЗМ (от греч. autos – сам) – отстранение от окружающей действительности, погружение в мир собственных переживаний, ориентация на самого себя.

Понятие «аутизм» было введено швейцарским психиатром Э. Блейлером (1857–1939) для описания заболевания, характеризующегося психическим расстройством, связанным с бегством человека от внешней реальности в мир собственных фантазий, галлюцинаций и грез. Явление аутизма рассматривалось им как одно из проявлений психического заболевания, названного им «шизофренией». В работе «Аутическое мышление» (1912) он подчеркивал, что наряду с другими симптомами для шизофрении характерно преобладание внутренней жизни, связанной с активным отстранением от внешнего мира.

Аутизм не означает пассивность человека: отстранение от внешнего мира может сопровождаться такой активностью, в результате которой все помыслы, стремления и действия человека могут быть направлены на переустройство, преобразование мира независимо от того, насколько это реально и в какой степени действия человека адекватны сложившейся ситуации. Аутическое мышление, аутические желания оказываются превалирующими, подчиняющими себе реальные возможности человека и его адекватные оценки окружающей действительности.

Для аутизма характерно иллюзорное восприятие внешнего мира, превращение реального в желаемое вопреки тому, что имеет место на самом деле. При аутизме отстранение от окружающей действительности чаще всего осуществляется за счет отождествления собственного мира бредовых идей и представлений с миром как таковым. Фантазия и вымысел могут приобрести такую силу и власть над человеком, что он будет воспринимать их не в качестве продуктов своей психической деятельности, а как нечто внешнее, независимое от него и самостоятельно существующее.

«Аутическая психика» находится во власти всевозможных страхов, подозрений, фантастических образов, имеющих инфантильную природу и свидетельствующих о дезинтеграции психических функций, ложных представлениях человека о внешнем мире и неопределенных границах представления о самом себе. Погрузившись в себя, человек не отличает собственное Я от окружающего, не видит различий между фантазией и действительностью.

В поле зрения психоаналитиков чаще всего попадает инфантильный аутизм, связанный с неспособностью ребенка общаться со своими родителями и другими людьми, будь то взрослые или дети. При инфантильном аутизме ребенок отстраняется от мира окружающих его людей, создает свое собственное замкнутое пространство, в котором реально значимыми для него оказываются не живые люди, а неодушевленные предметы. Ребенок не доверяет своим родителям, избегает общения с ними или не реагирует на их присутствие, зато получает удовольствие от игры с различными предметами, которые наделяются им качествами «хороших» объектов. Общение с людьми тяготит ребенка: он может испытывать страх перед ними, воспринимать их как угрозу своего существования, находится во власти бессознательных мыслей о том, что взрослые (родители) хотят его убить.

Аутичные дети чаще всего отчуждены от своих родителей, замкнуты в себе: они живут в своей, созданной ими самими психической реальности, не имеют тесных связей с реальным миром. Аутичный ребенок может заниматься изо дня в день одним и тем же. Создается впечатление, что удовлетворение у такого ребенка вызывают не разнообразные действия, а именно неоднократное повторение чего-то одного. При этом он может выражать безразличие по отношению к чему-то, что он делает и с чем играет. Аутичный ребенок может монотонно колотить каким-то предметом по полу или стенке, но если родители отбирают у него этот предмет, то он не будет капризничать, кричать, плакать, а легко примирится со своей потерей.

Безразличие, индифферентность аутичного ребенка наблюдаются не только дома, в семье, но и при встрече с аналитиком, в процессе лечения. Поэтому при психоаналитическом лечении таких детей требуется проявление со стороны аналитика особого эмпатического (участливого) наблюдения за маленькими пациентами и способности к пониманию субъективной, психической реальности, составляющей пространство их жизни.

Трудность аналитической работы с аутичными детьми заключается в том, что наряду с «аутичной психикой», характерной для одних из них, встречаются случаи шизофренических расстройств, связанных с извращениями других, которые время от времени впадают в аутизм.

АУТОПЛАСТИЧЕСКИЙ – тип приспособления, адаптации к реальности путем внутренних (психических) изменений в ответ на воздействие внешнего мира.

В психоаналитической литературе представление об аутопластической адаптации было выдвинуто Ш. Ференци (1873–1933). В статье «Феномены истерической материализации. Размышления о концепции истерической конверсии и символизме» (1919) он рассмотрел вопрос о простейшем способе приспособления организма к окружающей среде, который назвал аутопластическим. Специфика данного способа приспособления состояла в том, что удовлетворение желания достигалось не путем обращения к внешнему миру, а с помощью собственного тела и образных представлений об удовольствии как таковом.

Понятие аутопластической адаптации использовалось и З. Фрейдом, о чем свидетельствуют его работы «Утрата реальности при неврозе и психозе» (1924) и «Проблема дилетантского анализа» (1926). В первой работе он писал о том, что невроз не отрицает реальность, но не хочет только ничего знать о ней, в то время как психоз отрицает ее и пытается заменить. В этом смысле отношение к реальности при психозе «аллопластично», то есть речь идет о создании внутренних изменений, новых восприятий и новой реальности, что достигается основательнее всего путем галлюцинаций. Во второй работе З. Фрейд описал два типа приспособления человека к внешнему миру: модификация влечений или отказ от них за какую-то компенсацию в силу невозможности их реализации в реальном окружении; вторжение во внешний мир и изменение его с целью создания условий, способствующих удовлетворению влечений. В соответствии с тем, происходит ли процесс приспособления к реальности посредством изменения собственной психической организации или изменения внешнего мира, в психоанализе это принято называть, как замечал З. Фрейд «аутопластической и аллопластической адаптацией».

Аутопластический тип приспособления к реальности предполагает наличие способности к внутреннему компромиссу и готовности к отсрочке получения удовольствия. Если данный тип приспособления человека к реальности становится превалирующим, исключающим возможность аллопластической адаптации и действенным в любых жизненных ситуациях, связанных с удовлетворением его желаний и разрешением внутрипсихических конфликтов, то это может свидетельствовать о патологии. Как подчеркивал основатель психоанализа, «знать, когда целесообразнее овладеть своими страстями и склониться перед реальностью, или, наоборот, стать на их сторону и оказывать сопротивление внешнему миру, является кладезем жизненной мудрости».

АУТОЭРОТИЗМ (автоэротизм, от греч. autos – сам и erotes – любовь) – сексуальное поведение человека, ориентированное на раздражение эрогенных зон собственного тела, направленность его сексуальных влечений на самого себя, сходные по формам своего проявления, но не тождественные по их обусловленности действия индивида.

Понятие «аутоэротизм» было введено английским врачом Х. Эллисом (1859–1939) в конце ХIХ столетия. Этот термин входил в название его статьи «Аутоэротизм: психологическое исследование» (1898). Ауто-эротизм рассматривался им в качестве явления, для которого свойственна активизация спонтанного сексуального влечения, не обусловленная прямым или опосредованным внешним объектом.

Данное понятие использовалось и З. Фрейдом, считавшим, что Х. Эллис внес удачное нововведение в концептуальное рассмотрение сексуального влечения человека, направленного не на другое лицо, а на свое собственное тело. Вместе с тем он выразил несколько иное понимание данного явления. Если Х. Эллис соотнес аутоэротизм с возбуждением, идущим изнутри, а не возникающим под воздействием внешних факторов, то для З. Фрейда существенное значение в понимании аутоэротизма имело не происхождение, а отношение к объекту.

Впервые З. Фрейд использовал понятие «аутоэротизм» в письме к берлинскому врачу В. Флиссу (1858–1928), написанному им 9 декабря 1899 г., а затем в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905).

Действия ребенка, сосущего различные части своего тела, рассматривались им как служащие получению аутоэротического удовольствия. Сперва ребенок сосет грудь матери, что способствует получению удовольствия, в результате которого он блаженно засыпает. В этот период инфантильного развития у ребенка наблюдается, по мнению З. Фрейда, совпадение между удовлетворением чувства голода и сексуальным удовольствием. Затем потребность в повторении сексуального удовольствия отделяется от потребности в пище. Хотя ребенок и прибегает к процессу сосания, тем не менее объектом его сосания может стать не только внешний для него предмет (грудь матери), но и различные части собственного тела. Его инфантильные сексуальные проявления становятся аутоэротическими, связанными с различными эрогенными зонами собственного тела, с возможностью получения удовольствия, не прибегая к посторонним объектам и довольствуясь тем, что он имеет. Сосание собственного пальца руки, ноги, языка или других частей тела, раздражение анальной зоны, инфантильная мастурбация – все это доставляет удовольствие ребенку, которое он может получить сам без посторонней помощи. Словом, детская сексуальность «проявляется ауто эротически, то есть ищет и находит свои объекты на собственном теле».

В работе «О нарциссизме» (1914) З. Фрейд провел различие между аутоэротизмом и нарциссизмом. Он исходил из того, что первые ауто-эротические сексуальные удовольствия ребенка переживаются в связи с важными для жизни функциями самосохранения (утоления голода). В дальнейшем активность ребенка проявляется в том, что он сам находит возможности для получения аутоэротического удовольствия. При этом он начинает искать опору в таких объектах любви, которые, как мать, ухаживают за ним и оберегают его. Но наряду с подобным «опорным типом» встречаются такие дети, у которых развитие либидо претерпевает нарушения и которые в объекте любви ищут не других людей, а самих себя. У последних наблюдается такой тип выбора объекта, который З. Фрейд назвал «нарциссическим».

Говоря о различиях между аутоэротизмом и нарциссизмом, З. Фрейд считал, что в процессе психосексуального развития ребенка перед ним могут возникнуть две цели: отказаться от аутоэротизма и снова заменить объект собственного тела на посторонний; сохранить аутоэротические влечения и сделать самого себя объектом любви. И в том и в другом случае частичные влечения объединяются между собой, что в конечном счете в дальнейшем приводит к зрелой, генитальной сексуальности. Но при аутоэротизме не происходит объединения различных объектов отдельных влечений в один объект, в то время как при нарциссизме объектом любви становится некое единое представление человека о себе, единый образ тела.

При рассмотрении психосексуального развития человека и теории либидо З. Фрейд соотносил аутоэротизм с нормальной начальной фазой инфантильного развития. Вместе с тем аутоэротические действия могут иметь патологический характер, выступать в качестве аутоэротического симптома, например, навязчивой мастурбации, клиническими признаками которой могут являться чрезмерная интенсивность, демонстративное поведение.

Впоследствии психоаналитики частично пересмотрели и развили дальше идеи З. Фрейда об аутоэротизме. Так, немецкий психоаналитик К. Абрахам (1877–1925) разделил оральную стадию психосексуального развития ребенка на раннюю (сосунковую) и позднюю (каннибальскую): на ранней стадии наблюдается проявление безобъектного аутоэротизма, на поздней – нарциссизма, характеризующегося полным поглощением объекта. Венгерский психоаналитик Ш. Ференци (1873–1933) рассмотрел чувство всемогущества в сексуальном развитии и выдвинул идею, в соответствии с которой аутоэротизм и нарциссизм являются определенными «стадиями всемогущества эротики». Другой венгерский психоаналитик А. Балинт выдвинул положение об изначальной аутоэротике и об аутоэротике, имеющей значение замещающего удовольствия (аутоэротика как «механизм утешения») в случае, когда ребенком ощущается недостаток любви со стороны матери, об «оптимальном соотношении между аутоэротикой и связанностью с объектом» на различных возрастных ступенях психосексуального развития человека.

АФАНИЗИС – невротическая тревога, связанная с возможностью утраты полового влечения.

Термин «афанизис» (afanisis) был введен английским психоаналитиком Э. Джонсом (1879–1958) в работе «Раннее развитие женской сексуальности» (1927). Согласно его представлениям, у женщин афанизис обусловлен страхом утраты любимого объекта, а у мужчин – таким внутренним страхом, который выходит за рамки страха кастрации. Э. Джонс высказал предположение, в соответствии с которым в силу ряда обстоятельств у некоторых мужчин наблюдается желание кастрации, сопряженное со стремлением к более сильным сексуальным ощущениям и переживаниям. Если основатель психоанализа считал, что страх кастрации ведет к угасанию сексуальности мальчика и последующему переключению его либидо с матери на другие сексуальные объекты, то Э. Джонс исходил из того, что исчезновение сексуального желания не является результатом исключительной действенности кастрационного комплекса.

Внося уточнения в психоаналитическое понимание комплекса кастрации, Э. Джонс высказал идею, согласно которой инфантильное развитие мужской и женской сексуальности осуществляется не столько под воздействием данного комплекса, сколько благодаря явлению афанизиса.

Исследуя проблемы женской сексуальности, К. Хорни (1885–1952) пришла к выводу, что завышение оценки сексуальной потребности нередко скрывает глубоко затаенный страх, как бы другие женщины не стали помехой в гетеросексуальных проявлениях. Это напоминает собой описанный Э. Джонсом афанизис с той разницей, что речь идет не о тревоге по поводу утраты способности к сексуальному переживанию, а об опасении, что какое-то внешнее воздействие будет постоянно мешать ему. По мнению К. Хорни, нашедшем отражение в ее статье «Переоценка любви» (1934), данное опасение (тревога) как раз и вносит свой вклад в переоценку сексуальности.

Как и Э. Джонс, К. Хорни попыталась рассмотреть различные виды защиты невротических женщин от их тревожных состояний. Но если Э. Джонс считал, что мужские желания и фикция мужественности являются защитой от угрозы афанизиса, то К. Хорни сперва полагала, что это – защита от инцестуозных желаний по отношению к отцу, а затем пришла к выводу, что они представляют собой защиту от мазохистских влечений.

АФФЕКТ – чувственное, эмоциональное состояние, переживаемое человеком в процессе его жизнедеятельности. Психоанализ признает физиологические составляющие аффекта, но в своей исследовательской и терапевтической деятельности имеет дело с психическими проявлениями его.

В период, предшествующий возникновению психоанализа, проблема аффектов рассматривалась в работах Й. Брейера и З. Фрейда об истерии. В их статье «О психическом механизме истерии» (1893) излагался катартический метод терапии, в основе которого лежала установка на восстановление в памяти пациента события и сопутствующего ему аффекта. Его цель – «позволить больному потом как можно подробнее описывать событие и выразить словами переживаемый при этом аффект». Действенность данного метода терапии основывалась на уничтожении воздействия не отреагированного первоначально представления, возвращении «ущемленного аффекта в сознание больного» или уничтожении его воздействия путем врачебного внушения.

В написанной совместно с Й. Брейером работе «Исследования истерии» (1895) З. Фрейд внес некоторые уточнения в связи с пониманием различных форм неврозов и использованием катартического метода терапии. В этом контексте он рассмотрел отношения между представлениями и аффектами: патогенные, забытые, вытесненные из сознания впечатления и представления вызывают аффекты стыда, упрека, ощущения ущербности; вытесненное представление остается, как слабый след воспоминания, а оторванный от него аффект используется для образования невротического симптома; почти все симптомы являются осадками аффективных переживаний, которые можно считать «психическими травмами». Три десятилетия спустя в работе «Торможение, симптом и страх» (1926; в переведенном на русский язык издании работа известна под названием «Страх») он дополнил это понимание положением, согласно которому «аффективные состояния воплощены в психической жизни как осадки, травматические переживания древности и в соответствующих с этим переживаниям ситуациях воспроизводятся как символы воспоминаний». В процессе воспроизведения своих патогенных впечатлений, представлений больной может выразить словами аффективные переживания. Задача терапии как раз и состоит в том, чтобы склонить больного к воспроизведению в словесной форме предшествующих патогенных представлений, в результате чего происходит необходимая разрядка того аффекта, который ранее не осознавался.

С точки зрения З. Фрейда, психическое заболевание происходит потому, что возникшим аффектам закрывается нормальный выход. Сущность заболевания состоит в том, что защемленные аффекты получают ненормальное развитие: они остаются в психике человека и отягощают его жизнь как источники постоянного возбуждения; частично они перемещаются и получают выражение в форме телесных задержек, образуя то, что З. Фрейд назвал «истерической конверсией» или «конверсионной истерией», симптомами которой могут являться параличи, контрактуры (перенесенные на другие места проявления мускульной энергии), галлюцинации, боли, различные непроизвольные действия. Словом, при объяснении истерии на первое место были выдвинуты именно аффективные процессы.

Через призму аффектов З. Фрейд рассмотрел не только психические заболевания, но и психическую деятельность человека в целом. Так, обсуждая вопрос о причинах неприятия философами, врачами и другими специалистами того времени выдвинутых им представлений о бессознательном, в работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905) он писал о том, что на пути принятия бессознательного стоит «аффективное сопротивление», основанное на нежелании познавать свое бессознательное, в результате чего вообще отрицается его возможность.

В работе «Торможение, симптом и страх» З. Фрейд рассматривал аффективную деятельность человека в плане ее энергетического потенциала. Он исходил из того, что задержки и торможения в Я не в последнюю очередь связаны с недостаточностью энергии. Если перед Я стоит задача подавить сильные аффекты, то оно настолько «беднеет в отношении энергии», что вынуждено ограничивать свои усилия. Но иногда Я удается приостановить или отклонить наметившееся в бессознательном Оно возбуждение и тогда отпадает загадка «превращения аффекта» при вытеснении.

При обсуждении проблемы страха З. Фрейд исходил из того, что при акте рождения возникают такие состояния, которые являются выражением «аффекта страха». Однако в отличие от венского психоаналитика О. Ранка (1884–1939) он не переоценивал данную связь, считая, что «аффективный символ для ситуации опасности является биологической опасностью». Что касается происхождения аффектов, то основатель психоанализа признавал, что этот вопрос заставляет оставить психологическую почву и вступить в пограничную область физиологии.

Размышляя о природе и причинах возникновения страха, З. Фрейд подчеркивал, что при вытеснении страх не является каким-то новым образованием, а воспроизводится как аффективное состояние, соответствующее имеющемуся воспоминанию. Страх – такое же аффективное состояние, как боль или печаль. Между этими разнообразными аффектами существуют, как он полагал, не только сходства, но и различия. Так, боль не сопровождается моторными проявлениями, в случае же когда они имеют место, такие проявления выделяются не как составные части целого, а как последствия или реакции на него. Страх включает в себя следующие моменты: специфический характер неприятного, реакцию отвода возбуждения, восприятие этих моментов. В целом страх не занимает исключительное положение среди аффективных состояний человека.

По словам З. Фрейда, «другие аффекты представляют собой репродукции важных для жизни старых, возможно доиндивидуальных событий»: в качестве «общих, типичных, врожденных исторических припадков» их можно приравнять к позже и индивидуально приобретенным атакам истерического невроза, происхождение и значение которых становится понятным благодаря психоанализу. Другое дело, что психоанализ не может привести доказательства этого для других аффектов, так как, по признанию З. Фрейда, мы не знаем, «что такое аффект».

Специфика фрейдовского понимания бессознательных аффектов состояла в том, что он проводил различие между ними и бессознательными представлениями, идеями. Он полагал, что бессознательные аффекты привязаны к вытесненным бессознательным представлениям, но если вторые остаются в системе бессознательного в качестве реальных образований, то первые характеризуются неразвившейся возможностью и способностью оказаться приемлемыми для сознания. В отличие от вытесненных бессознательных представлений, некоторые бессознательные аффекты могут, по мнению З. Фрейда, проникнуть в сознание в форме замещающих образований, симптомов.

Трудности в понимании существа аффектов дают знать о себе и в современном психоанализе. Во всяком случае среди современных психоаналитиков существуют расхождения между пониманием аффектов как движущих сил, лежащих в основе структуризации инстинктивных влечений, и как свободных от конфликтов функций Я, между признанием аффектов в качестве тех или иных симптомов и рассмотрением их с точки зрения адаптивных функций, способствующих соответствующему реагированию человека на внешние события и внутрипсихические конфликты. Нет единого мнения и по поводу того, насколько тесно связаны конкретные аффекты с определенными стадиями психосексуального развития человека, какова их динамика развития в структуре психосоматического взаимодействия, какие аффекты являются осадками архаичных переживаний и какие – достоянием развития современной цивилизации.

БАЗАЛЬНАЯ ТРЕВОЖНОСТЬ – переживаемые человеком чувства одиночества и беспомощности в потенциально враждебном мире.

Понятие базальной тревожности было введено в психоаналитическую литературу К. Хорни (1885–1952) в работе «Невротическая личность нашего времени» (1937). Она исходила из того, что хотя существуют различные формы тревожности и многообразные виды защиты от нее, тем не менее можно говорить о базальной тревожности, которая везде остается более или менее одной и той же. Эту базальную тревожность можно описать как «чувство собственной незначительности, беспомощности, покинутости, подверженности опасности, нахождения в мире, который открыт обидам, обману, нападкам, оскорблениям, предательству, зависти».

Базальная тревожность связана прежде всего с чувством незащищенности ребенка. По мнению К. Хорни, это чувство может породить у ребенка широкий диапазон бессознательных реакций, включая безразличие, сумасбродное поведение, недостаток доверительности или теплоты, изоляцию от других детей, необходимость принимать чью-либо сторону при разногласиях родителей, явное или скрытое доминирование, невыполнение обещаний и ряд других проявлений. Ощущение собственной беспомощности в детстве остается в человеке на протяжении всей его жизни, предопределяя возможность возникновения различного рода психических заболеваний.

С точки зрения К. Хорни, у пациентов-параноиков базальная тревожность ограничивается отношениями с одним человеком или с несколькими определенными людьми. У шизофреников часто имеет место острое ощущение потенциальной враждебности со стороны окружающего их мира. У невротиков может наблюдаться такое осознание базальной тревожности, которое не соответствует истинному значению ее в их жизни. Базальная тревожность относится к людям, однако в представлении некоторых пациентов она может быть лишена личностного характера и трансформирована в ощущение опасности, исходящей от политических событий, ударов судьбы и других обстоятельств жизни. В этих случаях требуется интенсивная психоаналитическая терапия, прежде чем такие пациенты поймут, что их тревожность в действительности относится к людям, а не к чему-то безличному.

Для К. Хорни базальная тревожность означает эмоциональную изоляцию, сочетающуюся с чувством внутренней слабости Я. Чем более невыносимой становится эта тревожность, тем более настоятельной становится потребность в защите от нее. Рассматривая данную связь, К. Хорни обратила внимание на четыре основных средства, с помощью которых человек пытается защититься от базальной тревожности: любовь, подчинение, власть и отстранение (реакция ухода). Первое средство защиты наиболее наглядно выражено формулой «если вы меня любите, вы не причините мне зла», второе – «если я уступлю, мне не причинят зла», третье – «если я обладаю властью, никто не сможет меня обидеть». Четвертое средство защиты от базальной тревожности – бегство от мира, предполагающее не полное уединение в буквальном смысле, а обретение независимости от других в удовлетворении внешних или внутренних потребностей, что может быть осуществлено путем накопления собственности, подавления своих потребностей или ограничения их до минимума, ухода от серьезного отношения к чему-либо, включая собственное Я.

Дата добавления: 2015-06-04