Эйдзи Микагэ

Эпилог

– Омине! Ты как?! – кричу я, подхватывая его.

– …Ая? – шепчет он и закрывает глаза.

Его серый пиджак весь в крови. Его рана глубже, чем у Кирино, а у меня при себе никаких средств первой помощи.

Я сразу вижу, что ему уже не помочь.

Я не случайно на него наткнулась. Мне некуда было идти, поэтому я шла за Омине. Никакого особого смысла в этом не было; он один раз дал мне возможность сделать мое «Ущербное блаженство» безущербным, и я надеялась, что вдруг он подарит мне еще шанс. Абсурдно. Наивно.

И когда он прошептал «ты все-таки пришла», я решила, что он заметил, что я держалась за ним.

Но нет, я уверена, что дело не в этом. Он, похоже, по-прежнему видит во мне воплощение надежды, хоть у него и нет больше «шкатулки».

Я этим очень горжусь, но в то же время меня страшно раздражает, что я не могу оправдать его ожиданий.

– Держись, я сейчас вызову «скорую». Постарайся не потерять сознания, – поспешно говорю я ему, отлично понимая, что, возможно, уже поздно.

Превозмогая боль, Омине медленно произносит:

– Дай… воспользуюсь…

– Что? Что ты хочешь сказать?

Выплескивая остатки сил, Омине называет единственное средство, способное его спасти.

– Дай воспользуюсь «Ущербным блаженством»!

Стереть мои воспоминания о Кадзуки Хосино.

Вот что значит – использовать «Ущербное блаженство» на Омине.

Нет, я по-прежнему не могу сказать, что меня это устраивает. Даже после того, как я увидела, во что он превратился. Та практически вечность, которую мы провели вместе, правит моим сердцем, хочу я этого или нет. Да, правит. Кадзуки глубоко укоренился в человеческой части моего сердца. Он везде, удалить его невозможно.

Забыв Кадзуки, я никогда уже не буду прежней. Я стану существом похожим, но другим – с тем же телом и с той же целью.

Бросать саму себя страшно.

Эх… почему я ничего не предпринимала, пока все не зашло так далеко? Почему я не обрубила связи с Кадзуки сразу же?

Я что, поддалась лени и искушению уютной жизни с ним вдвоем? Я что, наслаждалась жизнью, пренебрегая своей целью?

…Нет.

Я мысленно качаю головой. Мои связи с Кадзуки очень крепки. Они не из тех, что можно разорвать, просто решив это сделать. Они не могли не стать такими прочными – с учетом «Комнаты отмены».

Я это признаю.

Связи между мной и Кадзуки абсолютны; им было судьбой назначено образоваться.

И я собираюсь оборвать их.

–!..

…Не мешкай. Ты же столько раз это уже делала.

Но тогда –

Невольно приходит в голову вопрос.

Имеет ли слово «я» хоть какой-то смысл, если я раз за разом исчезаю? Буду ли «я» на самом деле существовать, когда в конце концов исчезну?

Что есть «я»?

Но тут я начинаю чувствовать себя дурой.

– Ху-ху…

О чем тут думать?

Я уже нашла ответ, и не один раз.

«Я» – «шкатулка».

Я «шкатулка», мое единственное предназначение – выполнять «желания» других.

И сейчас прямо передо мной – человек, ищущий моего «Ущербного блаженства».

Я улыбаюсь, глядя на Омине.

– Хорошо, я использую его!

Никаких колебаний.

«Шкатулка» не должна колебаться.

– Пожалуйста, – Омине протягивает окровавленную руку и притрагивается к моей щеке. Его касание такое слабое, что я понимаю: он совсем на пределе. – Я не хочу умирать.

Внезапно мне вспоминается кое-кто, кого похожее «желание» втянуло в мир бесконечных повторов, потому что она оказалась не способна всем сердцем поверить в то, что может выжить.

Омине реалист. Он не сможет отмахнуться от своей судьбы.

Иными словами, даже использовав «Ущербное блаженство» –

Я обрываю эту свою мысль.

Если кто-то просит меня о спасении, я дам ему спасение.

Я беру его окровавленную руку и кладу себе на грудь.

А потом – я исчезаю.

Я исчезаю.

Я исчезаю.

Я погружаюсь на морское дно. Здесь совершенно темно, я не вижу даже собственных рук. Я теряю форму. Я перестаю ощущать свое холодное, замерзшее тело. Я не знаю, где я. Может, я само море.

Откуда-то издалека я слышу смех – много смеющихся голосов. Но они ненастоящие, и я не приближаюсь к ним.

Раз люди здесь не видят друг друга, то и выделываться нет надобности. Моя твердая оболочка раздавлена толщей воды, моя мякоть выглядывает наружу – этого никто не должен видеть. Это слабая я. Прежняя я. Но это не имеет значения, потому что тут никого больше нет.

Мир далеко.

Люди далеко.

– …Ах.

Вдруг включается свет, которого здесь не должно быть, и нарушает мое одиночество. Этот свет не назовешь ласковым – жесткий луч, фокусирующийся на грешниках. Он настолько ярок, что я щурюсь.

Появляется она.

Я называю имя этой девушки.

– «О».

Однако.

Она не «О». Нет, то есть она «О», но в то же время не «О». Эта чарующая улыбка принадлежит –

– Сестричка Ая.

Теперь мне понятно все.

Как работает моя «шкатулка». Что мое «Ущербное блаженство» так и останется ущербным. Что все мои усилия напрасны. Что все, что я делала, – просто бесцельно блуждала по этому угольно-черному морю. И что я раз за разом стираю себе память, чтобы забыть об этом.

Мне понятно все.

Но тогда?..

Но тогда – ради чего я все это делаю?

– Мария, – зовет она меня по имени. – Ты же помнишь мое «желание», правда?

– Ну конечно!

Лишь так я могу искупить то, что я наделала.

Лишь это я могу сделать для своей любимой сестрички.

Сестричка Ая произносит свою любимую фразу:

– Я хочу помогать другим находить счастье.

– Мм, – киваю я.

– Будешь ли ты и дальше выполнять это мое «желание»?

– Мм.

Сестричка Ая ласково улыбается мне.

Я так рада, что пытаюсь улыбнуться в ответ, но, поскольку мое лицо замерзло, не могу понять, удалось мне или нет.

– Поэтому тебе придется и дальше блуждать, Мария. Ты будешь и дальше стремиться к совершенству, хотя ущербное останется ущербным навсегда. И ты будешь и дальше забывать саму себя в поисках того, что не существует.

– Возможно…

– Но ты сама этого пожелала.

– Что ты имеешь в виду? Что ты хочешь этим сказать?

– Твое «желание», Мария – стремиться к идеалу, – отвечает она, так прекрасно улыбаясь мне. – Но когда твое «Ущербное блаженство» станет безущербным, разве ты не осознаешь, что никакой Аи Отонаси в тебе нет?

– Аа, понятно.

Все, что я делала так долго…

– …В любом случае.

В одном я абсолютно уверена.

Я не остановлюсь. Даже если все бессмысленно, даже если это все равно что вечно блуждать по морю.

Верно, мне –

– Мне не нужен никто, кто бы меня остановил.

✵

Я прихожу в себя. Я посреди Синдзюку, стою прямо на земле на одном колене. Я в такой позе, будто держу кого-то, но мои руки пусты.

Замечаю вдруг, что я измазана в крови. Понятия не имею, откуда она, но, как ни странно, я не ощущаю ни страха, ни удивления.

Хотя я ничего не помню, но знаю, что со мной произошло.

Я воспользовалась «Ущербным блаженством».

В моей голове белое пятно; дыра такого размера, что я не смогу ее заполнить. Такая громадная дыра, что меня начинает трясти от одной мысли о ней.

Понятно. Я исчезла.

Я снова перестала быть собой.

Пытаюсь подняться на ноги – и чуть не теряю равновесие; поразительно, каким легким кажется тело. Гляжу на свое отражение в витрине магазина. Мое лицо выглядит ужасно – будто на него пролились все печали мира. Вдобавок мое стройное тело все шатает. Ну, полагаю, этого следует ожидать, если как следует себя не укреплять.

Я делаю шаг – и осознаю, что не знаю, куда идти.

Я ничего не помню ни о семье, ни о друзьях, а значит, у меня нет убежища.

Я резко останавливаюсь, и в меня врезается какой-то мужчина очень делового вида. Взглянув на меня, он цокает языком и тут же уходит.

…Где я?

…Кто я?

Ощущение такое, будто я брожу по морским глубинам.

«»

Внезапно у меня возникает ощущение, будто меня кто-то зовет.

Имя, которое он назвал, очень милое и теплое. Почему-то мне кажется, что этот голос в секунду может раскрыть загадку моей личности.

Я оборачиваюсь.

Но вижу лишь людей, которым до меня совершенно нет дела. Никто из них не мог позвать меня так.

«»

Опять.

От этого голоса мое сердце дрожит.

Но тут я замечаю: хоть я и чувствую этого человека, зовущего меня, я не знаю, что он говорит.

– Что?..

Я притрагиваюсь к щекам.

– Почему я плачу?

Не знаю, что происходит.

Но это наверняка что-то очень дорогое прежней мне.

Уже не имеет значения, конечно; но все же это, видимо, было что-то, что я не должна была терять.

Но…

Не имеет значения.

Я утираю слезы. Мои глаза сухи.

Я не забыла свою цель. Самое важное для меня – выполнять «желания» других. И только. Все, что было дорого прежней мне, должно быть отрезано.

Нет, оно уже отрезано.

Ладно, пойду снова встречусь с «О»^{сестренкой}.

– …Э?

Что это за мысль сейчас пробежала?

Я пытаюсь вспомнить, но не могу. Не могу вспомнить, о чем я думала секунду назад; но я чувствую, что это тоже не имеет значения.

Я буду продолжать блуждать. И все.

И я снова забываю, кто такая «О».

К оглавлению

Послесловие автора

Здравствуйте, я Эйдзи Микагэ.

Вы только что прочли шестой том «Пустой шкатулки и нулевой Марии». Я уже очень давно представлял себе конец этой истории, так что, когда писал, был глубоко тронут.

Возможно, это здесь не совсем уместно, но мой девиз – «Профессионал не должен быть человеком».

Так сказал по телевизору Оо-сан, человек, которого я глубоко уважаю еще с тех пор, когда он тренировал «Ястребов»[4]. Я, может быть, не вполне точно воспроизведу его слова, но они примерно следующие:

«Каждый человек делает ошибки. Но игроки, которые считают, что они могут делать ошибки, потому что они всего лишь люди, неизбежно будут повторять одни и те же ошибки. Так что профессионалы не должны быть людьми».

Я был впечатлен. Думаю, именно эта сила осознания того, что есть профессионал, и позволила ему достичь таких высот.

Этот принцип работает не только в профессиональном бейсболе. Думаю, чтобы достичь истинных вершин усилием собственной воли, необходимо стремиться выйти за рамки человеческого. Я от этого еще очень далек, но намерен усердно трудиться, чтобы приблизиться к идеалу.

Перехожу к благодарностям.

Хочу сказать спасибо моему редактору Мики-сану. Несмотря на ваше плотное расписание, вы оказали мне неоценимую помощь.

Спасибо вам, Тэцуо-сан, за роскошные иллюстрации, которые вы создавали к каждому тому. Я предвкушаю каждый новый комплект иллюстраций, и это помогает мне продолжать писать.

Ну что ж, в этой истории остался один том. Оглядываясь назад, могу сказать, что писать было так тяжело, что я едва не забросил это дело на первом же томе. Однако я прошел уже большой путь, и я непременно закончу то, что начал, так что я буду признателен, если вы останетесь со мной до конца этого путешествия.

Кроме того, весной я анонсирую новый проект. Думаю, читатели этой серии оценят и его тоже, так что, если хотите, попробуйте его на вкус.

Я увлеченно работаю над обеими сериями, так что не очень подталкивайте меня побыстрее заканчивать последний том, ладно?

Что ж, надеюсь на скорую встречу!

Эйдзи Микагэ.

К оглавлению

Версия текста от 08.05.13.

[1] 1seg – протокол передачи аудио- и видеоинформации (включая телевизионную) на мобильные устройства, используемый в Японии и еще нескольких странах. Здесь и далее – прим. Ushwood.

[2] Обычно Дайя, говоря о себе, употребляет местоимение «орэ». Здесь он говорит «боку» – это тоже мужская форма «я», но более детская; так Дайя говорил, когда учился в средней школе. Далее во всех случаях, когда Дайя в настоящем времени говорит «боку», я буду подчеркивать «я».

[3] В этой главе Дайя всегда говорит «боку». Здесь я не буду выделять.

[4] «Fukuoka SoftBank Hawks» – японский бейсбольный клуб.

Дата добавления: 2015-06-04