Мышление. У эпилептоида оно прагматическое, четкое , ясное, понятное всем людям

У эпилептоида оно прагматическое, четкое, ясное, понятное всем людям. Он хорошо структурирует свои высказывания, разлагает их на простые фразы. Он не злоупотребляет вводными предложениями и деепричастными оборотами. Логика его последовательна и проста. Впрочем, эпилептоид, как и паранойяльный, может выкручивать логике руки с помощью заимствованных аргументов. Но он, как правило, не одинок в своих заблуждениях, такими же заимствованными аргументами пользуются многие окружающие его люди. Он последним сдает свои идеологические бастионы или не сдает их вообще, оставаясь в идеологических шорах.

Но идеология идеологией, а жизнь жизнью. В целом эпилептоид пользуется простой заземленной логикой здравого смысла. Когда ему кто-то дает напрямую правильные логические ходы, он вынужденно соглашается. Но, в отличие от истероида, который с легкостью пренебрегает тем, что его уличили в логической передержке, он начинает мучиться несоответствием своего поведения тому, к чему пришел в своих размышлениях на базе здравого смысла.

■ Так было со многими не руководящими коммунистами в эпоху «застоя». С одной стороны, коммунистическая идеология, семьдесят лет под лозунгом «Правильной дорогой идете, товарищи!», а с другой стороны, пустые полки и анекдоты про геронтократинеских вождей.

В этой ситуации некоторые эпилептоиды ломались. И шарахнулись в другую пропасть.

Современный эпилептоид,. впрочем, все ставит на позитивистскую основу: что вижу, то и говорю. Он трезв. Ему не мерещатся дальние горизонты. Сейчас у него подорвано доверие ко всем идеологиям, его раздражает и возрождение царских гербов, и упрочение религии, и разные там департаменты, мэрии, муниципалитеты. Современному эпилептоиду чужда эзотерика, чертовщина, трансцендентальность. Он не легковерен. Он требует доказательств. Он не верит экстрасенсам, он верит хирургам, потому что он сам по сути своей хирург.

Со всем строем эпилептоидного мышления связан характер ассоциаций эпилептоида. Они у него стандартны. Если ему дать тест незаконченных предложений, то слова «столица нашей родины...» дополнятся у него неизменным «Москва». А ведь есть и другие варианты: «очень большая», «обновляется» и др-р-р-р...

Говорят о том, что мышление эпилептоида конкретное, ситуативное, он не размышляет на уровне высоких философских категорий. Его, как и паранойяльного, мало интересует разница между агностицизмом Канта и агностицизмом Юма. Его больше интересует, куда девались шахтерские деньги, кто виноват и что делать.

В мышлении эпилептоида (как и у паранойяльного) превалирует целеполагание. Оно работает на цель, сам процесс мышления, побочные его продукты не интересны для него. Он, как и паранойяльный, отбрасывает их без рассуждений, если они противоречат основной цели — доказательству принятой ранее (чужой) идеи, в крайнем случае он их опровергает, но не останавливается на противоречащей мысли, не разрабатывает ее. Сравним с шизоидом.

■ У того процесс мышления протекает свободно; если возникло противоречие, он развивает противоречивые мысли с интересом, но более или менее бесстрастно. Для шизоида важен процесс, а не результат.

А для эпилептоида, как и для паранойяльного, важен результат, а процесс даже тягостен.

В мышлении эпилептоида интересна и важна такая особенность. Он не видит альтернативных вариантов. Те программы, которые ему даны паранойяльными, он принимает и закрывается от влияния других идей со стороны. В этом отношении он похож на паранойяльного, которого характеризует та же узость, но по отношению к своей, втемяшевшейся ему в мозг мысли. Шизоид и гипертим в этом отношении совершенно свободны: может быть так, может быть эдак. Только шизоид сам порождает все альтернативы, а гипертим их заимствует. Но ни тот, ни другой не мучаются при выборе. А вот психастеноид, видя перед собой множество вариантов, мучается, не зная, какой предпочесть, а остановившись на каком-то одном, снова мучается от неуверенности, правильно ли сделан выбор.

Дата добавления: 2015-06-04