КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Указатель литературных работ и источников 2 страница. Если не удавалось выбраться летом на время за город, где устанавливалась сразу «деревенская жизнь» («р
См. настоящий том, стр. 250. Ред. " Там же, стр. 8, 183, 189, 233, 224, 231—232. Ред. ____________ ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.__________ XXV Если не удавалось выбраться летом на время за город, где устанавливалась сразу «деревенская жизнь» («рано вставали и чуть не с петухами ложились»), Владимир Ильич и Надежда Константиновна отправлялись иногда, когда жили в Швейцарии, пешком в горы. Описание одного такого путешествия мы находим в письме Надежды Константиновны к Марии Александровне от 2. VII. 1904 года. «Уже с неделю, как выбрались из Женевы, — читаем мы там, — и отдыхаем в полном смысле этого слова. Дела и заботы оставили в Женеве, а тут спим по 10 часов в сутки, купаемся, гуляем — Володя даже газет толком не читает, вообще книг было взято минимум, да и те отправляем нечитанными завтра в Женеву, а сами в 4 часа утра надеваем мешки и отправляемся недели на 2 в горы. Пройдем к Интерлакену, а оттуда к Люцерну, читаем Бедекера и тщательно обдумываем свое путешествие... Мы с Володей заключили условие — ни о каких делах не говорить, дело, мол, не медведь, в лес не убежит, не говорить и, по возможности, не думать». Но такие путешествия бывали очень редко и предпринимались только тогда, когда работа и фракционная трепка слишком плохо отражались уже на здоровье и на нервах, как после зимы 1903—1904 года, следовавшей за II съездом партии и ее расколом. Обычно же, если Владимир Ильич выезжал на лето в деревню, он продолжал работу и там, после нескольких дней полного отдыха, когда это удавалось. Если же уехать за город было невозможно или эта поездка бывала непродолжительна, предпринимались прогулки за город, иногда в горы, пешком или на велосипедах, обычно по воскресным дням. «... Как-то невольно выходит все по-заграничному, что именно в воскресенье гуляем, хотя это неудобно, ибо везде полным-полно», — пишет Владимир Ильич в письме к матери от 29. III. 1903. Предпринимая такую прогулку, брали обычно с собой бутерброды вместо обеда и См. настоящий том, стр. 339. Ред. "Там же, стр. 2Ъ5.Ред. *** Там же, стр. 231. Ред. XXVI__________________________ M. И. УЛЬЯНОВА отправлялись на целый день. Немудрено, что и Владимир Ильич и Надежда Константиновна попали в партию «прогулистов» (любителей прогулок), тогда как другие товарищи были в партии «синемистов» (любителей ходить в «синема»), как шутили они между собой. И действительно, Владимир Ильич мало любил различные увеселения, в которых другие товарищи находили себе отдых от напряженной работы. Он никогда, кажется, не ходил в кинематограф, особенно, когда жил за границей, редко бывал и в театрах. Был он в Берлине на «Ткачах» в первый свой приезд за границу, ходил в театр и когда жил за границей в эмиграции, больше, однако, когда жил там один «довольно одиноко» (т. е. без семьи) или когда после усиленной работы ему удавалось попадать по какому-нибудь делу в большой город и он использовал эту поездку и для того, чтобы немного «встряхнуться». Но заграничные театры мало удовлетворяли Владимира Ильича своими постановками (иногда они с Надеждой Константиновной уходили из театра с первого действия, подвергаясь за это шуточным упрекам товарищей за напрасную трату денег), и из позднейших его посещений театра, кажется, только постановка «Живого трупа» произвела на него впечатление. Но ему очень понравился Художественный театр, в котором он был еще в бытность свою в Москве, до эмиграции, вместе с Лалаянцем («Колумбом»), и в письме к матери в феврале 1901 года он пишет, что «до сих пор вспоминает с удовольствием» это свое посещение. «... Хотелось бы в русский Художественный, посмотреть «На дне»...», — читаем мы в его письме от 4. П. 1903. Посмотреть «На дне» ему удалось уже много лет спустя, когда он жил в Москве после революции. Сравнительно редко бывал Владимир Ильич и в концертах, хотя и любил музыку. «Недавно были первый раз за эту зиму в хорошем концерте, — читаем мы в том «Синема» — кинематограф. См. настоящий том, стр. 229. Ред. ____________ ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.________ XXVII же письме, — и остались очень довольны, — особенно последней симфонией Чайковского (Symphonie pathétique)». «Был на днях в опере, слушал с великим наслаждением «Жидовку»: я слышал ее раз в Казани (когда пел Закржевский) лет, должно быть, 13 тому назад, — пишет он матери 9. П. 1901, — но некоторые мотивы остались в памяти». И нередко потом он насвистывал эти мотивы (со своей особой манерой насвистывать сквозь зубы). Позднее за границей Владимир Ильич редко бывал в опере и концертах. Музыка слишком сильно действовала на его нервы, и, когда они бывали не в порядке, а это бывало так часто при трепке и сутолоке эмигрантской жизни, он плохо выносил ее. Не мало влияли на уединенный (в смысле развлечений) образ жизни Владимира Ильича его большая занятость и скромный бюджет. Мало сравнительно внимания уделял Владимир Ильич и различным достопримечательностям: «я вообще к ним довольно равнодушен, — пишет он в письме из Берлина в 1895 году, — и большей частью попадаю случайно. Да мне вообще шлянье по разным народным вечерам и увеселениям нравится больше, чем посещение музеев, театров, пассажей и т. п.». Для этого «шлянья» по разным местам Владимир Ильич использовал обычно вечера, когда жил в Берлине в 1895 году, и это давало ему возможность «изучать берлинские нравы и прислушиваться к немецкой речи». Однако не только будучи в Берлине, в первый раз за границей, занимался он этим изучением нравов — в его письмах к родным есть не мало мест, которые показывают, что, и живя в Париже или попадая туда наездом, он с удовольствием присматривается к тамошней жизни, отмечая ту непринужденность, с которой парижская публика держит себя на улицах и бульварах. «Париж — город очень неудобный для жизни при скромных средствах и очень утомительный, — писал Владимир Ильич после поездки туда на несколько дней. — Но побывать ненадолго, См. настоящий том, стр. 202. Ред. " Там же, стр. 12. Ред. Там же. Ред. XXVIII_________________________ M. И. УЛЬЯНОВА навестить, прокатиться — нет лучше и веселее города». Присматривается Владимир Ильич и к чешской жизни, будучи проездом в Чехословакии, и жалеет, что не изучил чешского языка; красочно описывает жизнь и нравы галицийских крестьян, которые он имел возможность наблюдать, живя в Галиции; карнавал на улицах с борьбой конфетти и серпантина в Мюнхене и т. д. Жизнь он любил во всех ее проявлениях и умел, как редко кто, широко наблюдать и изучать ее. По печатаемым ниже письмам Владимира Ильича можно судить и об отношении его к родным и, до некоторой степени, к людям вообще. Сколько внимания и заботливости проявляется к ним в этих письмах! Владимир Ильич был очень привязан к своим родным, особенно к матери, и заботы о том, чтобы ей лучше, покойнее и удобнее жилось, сквозят во всех письмах как непосредственно к ней, так и к другим членам нашей семьи. Его письма полны вопросами о здоровье, о том, «как устроились с квартирой, не холодна ли она». «Беспокоит меня, — пишет он в письме к матери в 1909 году, — что у вас холодная квартира... Не простудиться бы тебе... Нельзя ли принять каких-нибудь ** мер, может быть, поставить маленькую железную печку.'..». В этих письмах так много советов «хорошенько отдохнуть летом», «меньше бегать, больше отдыхать и быть здоровой» и т. п. Особенно сильно проявлялось внимание Владимира Ильича к матери, когда ее постигала какая-нибудь гроза, а этих гроз было так много в ее жизни. То один, то другой член нашей семьи подвергался аресту или высылке, при этом иногда бывало арестовано несколько человек зараз, и ей, бывшей тогда уже в пожилых годах, приходилось снова и снова ходить в тюрьмы на свидания и с передачами, просиживать часами в приемных жандармов и охранников, болеть душой, порой в полном См. настоящий том, стр. 351. Ред. " Там же, стр. 299. Ред. ____________ ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г._________ XXIX одиночестве, за своих детей, лишенных свободы. Как беспокоился Владимир Ильич за нее в эти периоды ее жизни и как тяготился оторванностью от нее, особенно ярко видно по письму его к матери от 1. IX. 1901. Мария Ильинична и Марк Тимофеевич сидели тогда в тюрьме, Анна Ильинична была за границей и не могла вернуться в Россию, так как это повлекло бы ее арест по тому же делу, а Дмитрий Ильич также не мог оставаться с матерью, потому что должен был кончать университет в Юрьеве. В таком же одиночестве осталась она в чужом городе, когда в 1904 году были арестованы в Киеве по делу Центрального и Киевского комитетов партии Дмитрий Ильич, Анна Ильинична и Мария Ильинична. Владимиру Ильичу всегда хотелось, чтобы мать жила с ним, и он не раз звал ее к себе. Но это трудно было осуществить, между прочим, потому, что мать бывала всегда с теми из своих детей, кому особенно была нужна ее помощь, а в России эта помощь бывала почти всегда нужна тому, на кого сыпались полицейские кары. Поэтому ей только по разу (и в первую и во вторую эмиграцию Владимира Ильича) удалось на короткий срок побывать за границей и повидаться с ним. В 1902 году она пожила с месяц с Владимиром Ильичем и Анной Ильиничной в Loguivy на севере Франции. Во второй раз, и уже последний, ей удалось видеть Владимира Ильича в Стокгольме, куда она вместе с Марией Ильиничной ездила в 1910 году, специально чтобы повидаться с ним. При этих поездках Владимир Ильич всегда давал ей точные маршруты, советовал останавливаться на ночь в гостиницах, «чтобы не очень утомила дорога». В Стокгольме же М. А. Ульяновой довелось в первый и последний раз слышать выступление Владимира Ильича на собрании рабочих-эмигрантов. Когда мы уезжали, Владимир Ильич проводил нас до пристани — на пароход он не мог войти, так как этот пароход принадлежал русской компании и Владимира Ильича могли там арестовать, — и я до сих пор помню выражение его лица, когда он, стоя там, смотрел на мать. Сколько боли было тогда в его лице! Точно он XXX___________________________ M. И. УЛЬЯНОВА предчувствовал, что это было его последнее свидание с матерью. Так оно и вышло на деле. Больше повидаться с родными до приезда в Россию, после Февральской революции, Владимиру Ильичу не удалось, а мать умерла незадолго до нее, в июле 1916 года. До нас не дошло первое письмо Владимира Ильича, после того как он получил известие об этой смерти. Не сохранилось и его следующее письмо, но и по нему, насколько я его помню, видно было, какая тяжелая это была для него утрата, как больно он ее переживал и сколько нежности проявлял к нам, тоже подавленным этой кончиной. Много внимания уделял всегда Владимир Ильич и своим сестрам и брату, а также М. Т. Елизарову, интересуясь постоянно тем, как они живут, как чувствуют себя, имеют ли заработок, хорошо ли отдыхают и т. п. Он старался устроить переводы для нас, посылал для этого иногда иностранные книги, интересовался и нашим чтением и занятиями, звал пожить к себе и пр. Много внимания проявлял Владимир Ильич и к товарищам, расспрашивал о том, как им живется, старался прийти им на помощь и в материальном отношении. Так, он брался писать предисловия к переводам товарищей, чтобы облегчить им издание этих переводов, а таким образом и возможность иметь заработок. Товарищам, не знакомым с условиями эмигрантской жизни и легальной переписки во времена царизма, могут показаться странными и непонятными нередко встречающиеся в письмах Владимира Ильича упоминания о том, что он живет «очень тихо», «помаленьку», «тихо, мирно», и т. п. в такие периоды, как, например, во время империалистической войны, когда по литературе и нелегальной переписке видно, что им проявлялась бешеная энергия в борьбе с шовинизмом, влиянию которого подпало и большинство с.-д. партий. Но не надо забывать, что Владимир Ильич мог выступать тогда лишь в печати, да и то в органе, который выходил один раз в несколько недель, а то и в несколько месяцев, и пересылка которого, как и брошюр, была крайне затруднена, да на небольших собраниях для загранич- ____________ ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г._________ XXXI ных эмигрантов или небольших кружках иностранных рабочих. Понятно, что возможности эти были для Владимира Ильича крайне мизерны, и если, по рассказу Н. К. Крупской, он в начале революции в России производил впечатление льва, который рвался из своей клетки, то не была ли для него эмигрантщина и отрыв от России и раньше, особенно в период империалистической войны, клеткой, которая в значительной степени стесняла, не давала развернуться, не удовлетворяла его натуру вождя, народного трибуна? Он рвался к работе гораздо более широкой, рвался поистине, как лев, и принужден был обрабатывать двух-трех товарищей, чтобы через них получить доступ к более широким массам. И разве для такой натуры, как Владимир Ильич, такая деятельность, как и общая обстановка «в сонном Берне», не была действительно слишком «тихой», идущей слишком «помаленьку»?.. В легальной переписке лишь изредка проскальзывает его бешенство против «скверных оппортунистов вреднейшего типа», против «архипошлостей по поводу вотирования кредитов» и т. п. Здесь он был скован цензурными рамками, и стоит только посмотреть, какие фразы его писем (см. приложение) «обращали на себя внимание» охранников и жандармов и попадали в «вещественные доказательства», чтобы понять, что как он, так и его родные были в то время в таком положении, когда «очень уже трудно... вести переписку, как хочется». И недаром мы оговаривали в начале нашего предисловия, что письма Владимира Ильича к его родным имеют главным образом значение и интерес для характеристики его как человека (конечно, характеристики далеко не полной и в силу полицейских условий несколько односторонней). В этом смысле они вносят, на наш взгляд, ценный вклад в литературу о Владимире Ильиче, и остается лишь пожалеть, что так много из его писем как к родным, так и к товарищам погибло. * См. настоящий том, стр. 385—386. Ред. " Там же, стр. 358, 354. Ред. XXXII__________________________ M. И. УЛЬЯНОВА О Ленине же как вожде, политическом деятеле и ученом говорят другие документы и, в первую голову, его богатое литературное наследие. Особенно тяжела была для Владимира Ильича вторая эмиграция. И, попав в Женеву, после жизни в Петербурге и под Петербургом, он особенно тяжело воспринял возвращение на старое пепелище. «Мы уже несколько дней торчим в этой проклятой Женеве..., — пишет он в письме к Марии Ильиничне от 14. I. 1908 г. — Гнусная дыра, но ничего не поделаешь. Приспособимся». И со всегдашним своим упорством и энергией Владимир Ильич берется за работу, ибо «приспособиться» он умеет при всяких условиях. «Неприятен был только самый момент переезда, как переход от лучшего к худшему. Но это было неизбежно», — пишет он в следующем письме к матери. И опять-таки, как переход от лучшего к худшему, отсутствие нужных ему для работы литературных материалов, новинок и газет особенно чувствительно для него в это время, так как в Петербурге он имел возможность читать все газеты и журналы, следить за всеми новинками. И он просит «раздобыть... протоколы III Думы (официальное издание стенографических отчетов, а также заявления, запросы и законопроекты, вносимые в Думу)» и выслать ему «все, без пропусков». Его интересуют также «программы, анонсы и листки октябристов, правых, казачьей группы и т. д.». Он лишен этих нужных материалов, тогда как «в Думе-то все сии «бумаги», наверное, по полу валяются и их никто не берет». Просит он также высылать ему «все новинки издания меньшевиков», профессиональные журналы, уцелевшие от разгрома, и т. п. Однако не только в книгах был у Владимира Ильича недостаток во время его эмигрантской жизни, как ни старались мы снабжать его, хотя бы самым интересным, что появлялось на книжном рынке, но и в русских газетах. Особенно плохо в этом отношении было во время империалистической войны, когда временами См. настоящий том, стр. 242. Ред. " Там же, стр. 244. Ред. *** Там же, стр. 242, 248, 243, Ред. ____________ ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.________ XXXIII Владимир Ильич сидел совсем без русских газет. «... Посылайте раз в неделю прочитанные русские газеты, а то я не имею никаких», — пишет он в письме от 20. IX. 1916 года*. Была большая нужда и в заработке, особенно в последние годы эмиграции Владимира Ильича. «У нас скоро прекращаются все старые источники существования, и вопрос о заработке встает довольно остро» (14. XII. 1915). А этот вопрос «его порядком беспокоит», пишет Надежда Константиновна, ибо Владимир Ильич был очень щепетилен в денежных делах, в помощи с чьей бы то ни было стороны. «Засяду писать что бы то ни было, — пишет он 20. IX. 1916 года, — ибо дороговизна дьявольская, жить стало чертовски трудно». И всего за несколько месяцев до Февральской революции, осенью 1916 года, Владимиру Ильичу приходится отыскивать книги для перевода, списываться с издателем об издании их. Как непроизводительно были бы использованы его силы, если бы ему, действительно, пришлось тратить свое время на переводы, но и этому «помешала» в конце концов революция. Таковы были условия его жизни в эмиграции незадолго перед революцией. Оторванность от России, от рабочих масс, к непосредственному влиянию на которые он всегда так стремился, тяжелые условия эмигрантского существования, — хотя энергия и настойчивость не оставляли Владимира Ильича никогда, — немудрено, что «нервы стали больными», что весь организм был значительно подорван. Горько звучит в письме его от 15. П. 1917 передача шутки Надежды Константиновны при получении денег из России: ««пенсию» стал-де ты получать» А после этого письма, где за шутками так ясно сквозят тяжелые условия, в которых приходилось Владимиру Ильичу жить перед революцией, короткое См. настоящий том, стр. 365. Ред. " Там же, стр. 454, 365. Ред. *** Там же, стр. 368. Ред. XXXIV_________________________ M. И. УЛЬЯНОВА радостное сообщение по телеграфу: «Приезжаем понедельник, ночью, 11. Сообщите «Правде»»*. Конец его эмигрантскому сиденью. Конец и переписке его с родными. Только еще две маленькие записочки получила я от Владимира Ильича, коротенькие, как коротко было его подпольное пребывание в Финляндии во времена керенщины и корниловщины, накануне великой Октябрьской победы. М. Ульянова * См. Сочинения, 5 изд., том 49, стр. 434. Ред. " См. настоящий том, стр. 370—371. Ред. XXXV ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ* Значение личной переписки для биографии человека и выявления его личности состоит в том, что, показывая его в повседневной жизни, в отношениях к людям, способствует освещению некоторых сторон его характера, недостаточно или совсем не освещенных его научной или общественной деятельностью, и, во всяком случае, дает новые штрихи для его характеристики. Хотя письма Владимира Ильича обычно очень кратки и сжаты, чужды всяких излияний, которых, как и всякого вообще многословия, он никогда не любил; хотя за ними чувствуется человек дела, привыкший скупо уделять время на все личное, — но характер пишущего отражают более или менее и они. Не надо также забывать, что переписка эта велась в условиях царской цензуры, что следовало всегда быть готовым к возможности перлюстрации писем, вследствие чего приходилось быть особенно кратким и сжатым. «Очень уже трудно... вести переписку, как хочется», — писал Владимир Ильич сестре Марии Ильиничне. Больше свободы давала форма химических писем; в них, кроме чисто делового, встречались рассказы о последних партийных новостях, о съездах и конференциях, меткие — в два-три слова — характеристики, даваемые Владимиром Ильичем людям и Статья А. И. Ульяновой-Елизаровой к сборнику «Письма к родным», издания 1931 и 1934 гг. Ред. См. настоящий том, стр. 354. Ред. XXXVI_________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________ течениям в партии, свойственные ему в свободном разговоре резкие, решительные выражения. Но эти письма подлежали уничтожению после прочтения, и ни одно из них, понятно, не дошло до нас. Писались они или в письмах между строк или, чаще, между строк книг, журналов, каких-нибудь оттисков. И когда Владимир Ильич, перечисляя полученные книги, пишет, что какой-нибудь «Дневник съезда техников» или «Оттиск из Archiv'a» «был очень интересен, и Анюте за него особенное спасибо», — то это означает, конечно, получение химического письма. Не хранила я и писем, написанных обычными чернилами, но посланных не на личный мой адрес, — такими были, например, письма, получавшиеся мной в 1913—1914 гг. на редакцию журнала «Просвещение» по условному псевдониму. И на личный мой адрес не все письма удобно было хранить, припоминаю парочку, которые просил уничтожить сам Ильич. О письмах, входящих в этот сборник, можно еще сказать, что хотя они писались людям близким, вследствие чего в них, естественно, много чисто семейного, мало общеинтересного, но что, с другой стороны, люди эти были близки не только по крови, но и по убеждениям, с ними велась и деловая переписка, так что легальные письма служили порой дополнением, являлись как бы звеньями в общей цепи всей переписки. И если непосредственно к матери Владимир Ильич ни с чем деловым, конечно, не обращался, то он и не должен был ни с чем скрываться от нее, зная, что она вполне сочувствует всем его революционным стремлениям, всей его работе. Вследствие этого же письмо, обращенное к одному из членов семьи, бывало по большей части общим. В письме к матери давались поручения сестрам, брату или зятю, и читались они обычно всеми членами семьи, а находящимся в другом городе часто пересылались. Значение переписки Владимира Ильича с родными увеличивается, конечно, и тем обстоятельством, что она охватывает собой тот период в четверть века, в который возникла и сложилась наша партия, в строительстве См. настоящий том, стр. 80. Ред. ________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ___________ XXXVII которой Владимиру Ильичу принадлежит такое большое место. Наиболее содержательна и интенсивна была переписка в 1897—1899 и в 1908— 1909 гг. — годах издания двух больших книг Владимира Ильича: «Развитие капитализма в России» и «Материализм и эмпириокритицизм», — ибо была связана с деловыми поручениями по поводу этих изданий, с их корректированием и т. п. Письма первого из двух периодов, кроме того, содержательнее и чаще и по той причине, что они принадлежат к годам ссылки, которая своим невольным одиночеством и оторванностью от жизни располагает к переписке и наиболее замкнутых людей. По письмам Владимира Ильича этого периода, особенно по наиболее обстоятельным, адресованным к матери, можно судить наилучшим образом об условиях его жизни, его склонностях и привычках, — в них он вырисовывается, если можно так сказать, наи$аите]^,елъефн»,сааюяюущжхЕвенное, — в письмах из ссылки Владимир Ильич оказывается не только не оторванным от жизни, но в них он затрагивает все животрепещущие для того времени вопросы марксистской теории и практики. В них видно, хотя и завуалированное псевдонимами, — иначе и быть не могло, — его отношение к членам группы «Освобождение труда», к Плеханову и Аксельроду, полная солидарность и глубокое уважение к ним, его сношения с ними как письмами, так и через мои переговоры по его поручению во время заграничной поездки 1897 года. В них Владимир Ильич подчеркивает, что того «изолирования от политической жизни», об опасности которого предупреждал Аксельрод, никак нельзя допускать. «... В этом, по-моему, автор вполне и 1000 раз прав, особенно против узких сторонников «экономики»». Под этими последними он имел в виду Маслова и К, т. е. редакцию газеты «Самарский Вестник», обвинявшую журнал «Новое Слово» со Струве во главе в сочувственном отношении к буржуазии, к либерализму. Очередной задачей Владимир См. Сочинения, 5 изд., том 46, стр. 16. Ред. XXXVIII________________ А. И. УЛЬЯНОВА —ЕЛИЗАРОВА________________________________ Ильич считал тогда не ограничиваться в пропаганде и агитации одной экономической борьбой. «Важно не давать развиваться иллюзии, что можно добиться чего-нибудь одной борьбой с фабрикантами», — говорил он мне незадолго перед своим арестом. «Надо развивать с самого начала политическое сознание рабочих». Поэтому Владимир Ильич, в полном согласии с группой «Освобождение труда», встал тогда, как и Федосеев и Мартов, на сторону Струве в этих разногласиях его с самаровестниковцами и писал в защиту его Маслову и К0. Одно из писем Владимира Ильича, по словам Маслова, было написано в боевом тоне и кончалось словами: «Если вы хотите войны, то пусть будет война». И в письмах 1899 года Владимир Ильич неоднократно высказывается против самарцев. «Насчет самарцев очень сомневаюсь, чтобы они сказали что-либо умное (мне уже писали насчет обвинений в «буржуазности»)» (письмо от 13 февраля 1899 года). По поводу рецензии на книгу Гвоздева он пишет: «не очень-то приятно было писать рецензию. Книга мне не понравилась: ничего нового, общие места, слог местами невозможный...». «Если бы удалось побеседовать на эту тему (по поводу статьи о наследстве. — А. Е.) с людьми, не ограничивающимися одной гвоздевщиной (читали книгу Гвоздева о кулачестве? По-моему, очень и очень слаба), то это было бы очень полезно и очень интересно». Но, продолжая воевать против «экономизма», в согласии с Аксельродом и Плехановым, настаивавшими еще в первый приезд Владимира Ильича за границу, в 1895 году, на необходимости перехода от кружковых споров с народниками, от изолирования к организации политической партии социал-демократии, Владимир Ильич отмечает в новой брошюре Аксельрода (об отношении между либеральной и социалистической демократией в России) другой перегиб. Он указывает, что См. настоящий том, стр. 140. Ред. Гвоздев, Р. «Кулачество-ростовщичество, его общественно-экономическое значение». СПБ., 1899 год;„ См. настоящий том, стр. 137, 144. Ред. ________________ ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ____________ XXXIX автор недостаточно подчеркивает классовый характер движения и слишком благоволит к фрондерствующим аграриям, что следовало бы говорить об утилизации, а не о поддержке их. В этих письмах находит себе место возмущение Ильича возникшим тогда ревизионистским течением: книгой Бернштейна, статьями германских ревизионистов в журнале «Neue Zeit» и статьей Булгакова. О последней он пишет: «Булгаков же меня просто взбесил: такой вздор, сплошной вздор и такая бесконечная профессорская претенциозность, что это черт знает что такое!..». «Он прямо извращает Каутского». «Я думаю писать «о книге Каутского...»» (против Бернштейна. — А. Е.) (см. письмо от 1/V — 99 года)*. О Бернштейне он пишет: «Книгу Бернштейна мы тотчас же принялись с Надей читать и больше половины прочли, и содержание ее все больше нас поражает. Теоретически — невероятно слабо; повторение чужих мыслей. Фразы о критике, и нет даже попытки серьезной и самостоятельной критики. Практически — оппортунизм... и притом все же трусливый оппортунизм, ибо программы Бернштейн прямо трогать не хочет... Указания Бернштейна на солидарность с ним многих русских... совсем возмутили нас. Да, мы здесь, должно быть, и вправду совсем «стариками» стали и «отстали» от «новых слов».., списываемых у Бернштейна. Напишу Анюте вскоре подробнее на эту тему». Ильич просит сестру, Марию Ильиничну, достать ему отчеты ганноверского партей-тага (22/VIII — 99 г.), имевшего состояться в октябре. Главным вопросом на ганноверском партейтаге был, как известно, вопрос о Бернштейне. Отправляя свою рецензию на статью Булгакова в «Новое Слово» (помещена была в «Научном Обозрении»), Ильич пишет: См. настоящий том, стр. 156 и 160. Ред. т. е. химией. (См. настоящий том, стр. 176. Ред.) Статья В. И. Ленина «Капитализм в сельском хозяйстве (О книге Каутского и о статье г. Булгакова)» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 95—152) была направлена в журнал «Начало», напечатана в журнале «Жизнь» в январе — феврале 1900 г. Ред.
Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 320; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |