Подстрочный комментарий к народнической profession de foi 41 страница

«Когда у нас говорят о фактах покупки крестьянами земель и объясняют, что крестьянство покупает землю и в личную соб-

* — заметьте. Ред.

__________________ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА________________ 389

ственность и миром, то никогда почти не добавляют к этому, что мирские покупки составляют только редкое и ничтожное исключение из общего правила личных покупок».

Приведя далее данные о том, что число частных землевладельцев, достигавшее 103158 в 1861 г., оказалось 313529, по данным 60-х годов, и сказав, что это объясняется тем, что второй раз сосчитаны мелкие собственники из крестьян, которые не считались при крепостном праве, автор продолжает:

«это и есть наша молодая сельская буржуазия, непосредственно примыкающая и соединяющаяся с мелкопоместным дворянством».

Правда, — скажем мы на это, — совершенная правда, — особенно насчет того, что она «примыкает» и «соединяется»! И поэтому к идеологам мелкой буржуазии относим мы тех, кто придает серьезное значение (в смысле интересов непосредственных произ­водителей) «расширению крестьянского землевладения», т. е. и автора, говорящего это на стр. 152-ой.

Поэтому-то и считаем мы не более как политиканами людей, разбирающих вопрос о личных и мирских покупках так, как будто бы от него зависело хоть на йоту «водворе­ние» буржуазных порядков. Мы и тот и другой случай относим к буржуазности, ибо покупка есть покупка, деньги суть деньги в обоих случаях, т. е. такой товар, который попадает лишь в руки мелкого буржуа, все равно, объединенного ли миром «для соци­ального взаимоприспособления и солидарной деятельности» или разъединенного уча­стковым землевладением.

«Впрочем, она (молодая сельская буржуазия) тут далеко еще не вся. «Мироед» — слово, конечно, не новое на Руси, но оно никогда не имело такого значения, какое получило теперь, никогда не оказывало такого давления на односельцев, какое оказывает теперь. Мироед был лицом каким-то патриархальным,

Речь идет, разумеется, не о таких деньгах, которые служат только для приобретения необходимых предметов потребления, а о свободных деньгах, которые могут быть сбережены для покупки средств производства.

390_______________________________ В. И. ЛЕНИН

сравнительно с настоящим, лицом, всегда подчинявшимся миру, а иногда просто лентяем, особенно и не гнавшимся за наживой. — В настоящее время слово мироед имеет другое значение, а в большинстве гу­берний оно сделалось уже только родовым понятием, сравнительно мало употребляется и заменяется словами: кулак, коштан, купец, кабатчик, кошатник, подрядчик, закладчик и т. д. Это раздробление одно­го слова на несколько слов, слов, отчасти тоже не новых, а отчасти совершенно новых или доселе не встречавшихся в крестьянском обиходе, показывает прежде всего на то, что в эксплуатации народа про­изошло разделение труда, а затем на широкое разрастание хищничества и на специализацию его. Почти в каждом селе и в каждой деревне есть один или несколько таких эксплуататоров».

Бесспорно, что этот факт разрастания хищничества подмечен верно. Напрасно толь­ко автор, как и все народники, несмотря на все эти факты, не хочет понять, что это сис­тематическое, всеобщее, правильное (даже с разделением труда) кулачество есть про­явление капитализма в земледелии, есть господство капитала в его первичных формах, который, с одной стороны, постоянно высачивает тот городской, банковский, вообще европейский капитализм, который народники считают чем-то наносным, а с другой стороны, — поддерживается и питается этим капитализмом, одним словом, что это — одна из сторон капиталистической организации русского народного хозяйства.

Кроме того, характеристика «эволюции» мироеда даст нам возможность еще ули­чить народника.

В реформе 1861 г. народник видит санкцию народного производства, усматривает в ней существенные отличия от западной.

Те мероприятия, которых он теперь жаждет, равным образом сводятся к подобной же «санкции» — общины и т. п., к подобным же «обеспечениям наделом» и средствами производства вообще.

Отчего же это, г. народник, реформа, «санкционировавшая народное (а не капитали­стическое) производство», привела только к тому, что из «патриархального лентяя» по­лучился сравнительно энергичный, бойкий, подернутый цивилизацией хищник? только к перемене формы хищничества, как и соответствующие великие реформы на Западе?

__________________ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА________________ 391

Отчего думаете вы, что следующие шаги «санкции» (вполне возможные в виде рас­ширения крестьянского землевладения, переселений, регулирований аренды и прочих несомненных прогрессов, но только прогрессов буржуазных), — почему думаете вы, что они поведут к чему-нибудь иному, кроме дальнейшего видоизменения формы, дальнейшей европеизации капитала, перерождению его из торгового в производитель­ный, из средневекового — в новейший?

Иначе не может быть — по той простой причине, что подобные меры нисколько не задевают капитала, т. е. того отношения между людьми, при котором в руках одних скоплены деньги — продукт общественного труда, организованного товарным хозяй­ством, — а у других нет ничего кроме свободных «рук», свободных именно от того продукта, который сосредоточен у предыдущего разряда.

«... Из них (из этих кулаков и т. д.) не имеющая капитала мелюзга примыкает обыкновенно к крупным торговцам, снабжающим их кредитом или поручающим им покупку за свой счет; более состоятельные ведут дело самостоятельно, сами сносятся с большими торговыми и портовыми городами, отправляют туда от своего имени вагоны и сами отправляются за товарами, потребными на месте. Садитесь вы на любую железную дорогу и вы непременно встретите в III классе (редко во II) десятки этого люда, от­правляющегося куда-нибудь по своим делам. Вы узнаете этих людей и по особому костюму, и по край­ней бесцеремонности обращения, и по резкому гоготанью над какой-нибудь барыней, которая просит не курить, или над мужичком [так и стоит: «мужичком». К. Т.], отправляющимся куда-нибудь на заработки, который оказывается «необразованным», потому что ничего не понимает в коммерции и ходит в лаптях. Вы узнаете этих людей и по разговору. Разговаривают они обыкновенно: о «курпеях», о «постных мас­лах», о коже, о «снетке», о просах и т. п. Вы услышите при этом и цинические рассказы об употребляе­мых ими мошенничествах и фальсификациях товаров: о том, как солонину, давшую «сильный дух, сбыли на фабрику», о том, что «подкрасить чай всякий сумеет, ежели раз ему показать», что «в сахар можно вогнать водою три фунта лишнего веса на голову, так что покупатель ничего не заметит» и т. д. Расска­зывается все это с такой откровенностью и

«Масса будет по-прежнему... трудиться за чужой счет» (разбираемая статья, стр. 135): если бы она не была «свободна» (de facto, — de jure же (фактически, — юридически же. Ред.), может быть, и «обес­печена наделом») — этого не могло бы, разумеется, быть.

392_______________________________ В. И. ЛЕНИН

бесцеремонностью, что вы ясно видите, что люди эти не воруют в буфетах ложек и не отвертывают в вокзалах газовых рожков только потому, что боятся попасть в тюрьму. Нравственная сторона этих людей ниже самых элементарных требований, вся она основана на рубле и исчерпывается афоризмами: купец — ловец; на то и щука в море, чтобы карась не дремал; не плошай; присматривайся к тому, что плохо лежит; пользуйся минутой, когда никто не смотрит; не жалей слабого; кланяйся и пресмыкайся, когда нужно». И дальше приводится из газетной корреспонденции пример, как один кабатчик и ростовщик, Волков, поджег свой дом, застрахованный в большую сумму. Этого субъекта «учитель и местный свя­щенник считают самым уважаемым своим знакомым», один «учитель пишет ему за вино все кляузные бумаги». «Волостной писарь обещает ему опутать мордву». «Один земский агент и в то же время член земской управы страхует ему старый дом в 1000 р.» и т. д. «Волков — явление вовсе не единичное, а тип. Нет местности, где бы не было своих Волковых, где бы не рассказывали вам не только о подобном же обирании и закабалении крестьян, по и о случаях подобных же поджогов...»

«... Но как же относится, однако, к подобным людям крестьянство? Если они глупы, грубо-бессердечны и мелочны, как Волков, то крестьянство не любит их и боится, боится потому, что они мо­гут сделать ему всякую мерзость, тогда как оно им ничего сделать не может; у них дома застрахованы, у них борзые кони, крепкие запоры, злые собаки и связи с местными властями. Но если эти люди поумнее и похитрее Волкова, если они обирание и закабаление крестьянства облекают в благовидную форму, ес­ли, утаивая рубль, они в то же время во всеуслышание скидывают грош, не жалеют лишнего полштофа водки или какой-нибудь меры пшена на погорелую деревню, то они пользуются со стороны крестьян почетом, авторитетом и уважением, как кормильцы, как благодетели бедняков, без которых те, пожалуй, пропали бы. Крестьянство смотрит на них, как на людей умных, и отдает им даже детей в науку, считая за честь, что мальчик сидит в лавке, и будучи уверено, что из него выйдет человек».

Я нарочно выписал поподробнее рассуждения автора, чтобы привести характеристи­ку нашей молодой буржуазии, сделанную противником положения о буржуазной орга­низации русского общественного хозяйства. Разбор ее может много уяснить в теории русского марксизма, в характере ходячих нападок на него со стороны современного на­родничества.

По началу этой характеристики видно, что автор понимает, как будто, глубокие кор­ни этой буржуазии, понимает связь ее с крупной буржуазией, к которой

__________________ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА________________ 393

«примыкает» мелкая, связь ее с крестьянством, которое отдает ей «детей в науку», — но по примерам автора видно, что он далеко не достаточно оценивает силу и прочность этого явления.

Его примеры говорят об уголовных преступлениях, мошенничествах, поджогах и т. д. Получается впечатление, что «обирание и закабаление» крестьянства — какая-то случайность, результат (как выше выразился автор) тяжелых условий жизни, «грубости нравственных идей», стеснений «доступа литературы к народу» (с. 152) и т. п. — одним словом, что все это не вытекает вовсе с неизбежностью из современной организации нашего общественного хозяйства.

Марксист держится именно этого последнего мнения; он утверждает, что это вовсе не случайность, а необходимость, необходимость, обусловленная капиталистическим способом производства, господствующим в России. Раз крестьянин становится товар­ным производителем (а таковыми стали уже все крестьяне), — то «нравственность» его неизбежно уже будет «основана на рубле», и винить его за это не приходится, так как самые условия жизни заставляют ловить этот рубль всяческими торговыми ухищре­ниями. При этих условиях без всякой уголовщины, без всякого лакейства, без всяких фальсификаций, — из «крестьянства» выделяются богатые и бедные. Старое равенство не может устоять перед рыночными колебаниями. Это — не рассуждение; это — факт. И факт — то, что «богатство» немногих становится при этих условиях капиталом, а «бедность» массы заставляет ее продавать свои руки, работать за чужой счет. Таким образом, с точки зрения марксиста, капитализм засел уже прочно, сложился и опреде­лился вполне не только в фабрично-заводской промышленности, айв деревне и вооб­ще везде на Руси.

Можете себе представить теперь, какое остроумие проявляют гг. народники, когда в ответ на аргументацию марксиста, что причина этих «печальных явлений»

Ср. Успенского^1Ж.

394__________________________ В. И. ЛЕНИН

в деревнях — не политика, не малоземелье, не платежи, не худые «личности», а капи­тализм, что все это необходимо и неизбежно при существовании капиталистического способа производства, при господстве класса буржуазии, — когда в ответ на это народ­ник начинает кричать, что марксисты хотят обезземелить крестьянство, что они «пред­почитают» пролетария «самостоятельному» крестьянину, что они проявляют, — как говорят провинциальные барышни и г. Михайловский в ответе г. Струве, — «презрение и жестокость» к «личности»!

На этой картинке деревни, которая интересна тем, что приведена противником, мы можем видеть наглядно вздорность ходячих возражений против марксистов, выдуман-ность их — в обход фактов, в забвение прежних своих заявлений — все ради того, что­бы спасти, coûte que coûte, те теории мечтаний и компромиссов, которые, к счастью, не спасет уже теперь никакая сила.

Толкуя о капитализме в России, марксисты перенимают готовые схемы, повторяют как догмы положения, являющиеся слепком с других совсем условий. Ничтожное по развитию и значению капиталистическое производство России (на наших фабриках и заводах занято всего 1400 тыс. человек) они распространяют на массу крестьянства, ко­торое еще владеет землей. Таково одно из любимых в либерально-народническом лаге­ре возражений.

И вот на этой же картинке деревни видим мы, что народник, описывая порядки «об­щинных» и «самостоятельных» крестьян, не может обойтись без той же, заимствован­ной из абстрактных схем и чужих догм, категории буржуазии, не может не констатиро­вать, что она — деревенский тип, а не единичный случай, что она связана с крупной буржуазией в городах крепчайшими нитями, что она связана и с крестьянством, кото­рое «отдает ей детей в науку», из которого, другими словами, и выходит эта молодая буржуазия.

— во что бы то ни стало. Ред.

__________________ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА________________ 395

Мы видим, стало быть, что растет эта молодая буржуазия изнутри нашей «общины», а не извне ее, что порождается она самими общественными отношениями в среде став­шего товаропроизводителем крестьянства; мы видим, что не только «1400 тыс. человек», а и вся масса сельского русского люда работает на капитал, находится в его «заведовании». — Кто же делает правильнее выводы из этих фактов, констатируе­мых не каким-нибудь «мистиком и метафизиком» марксистом, верующим в «триады», а самобытным народником, умеющим ценить особенности русского быта? Народник ли, когда он толкует о выборе лучшего пути, как будто бы капитал не сделал уже сво­его выбора, — когда он толкует о повороте к другому строю, ожидаемом от «общества» и «государства», т. е. от таких элементов, которые только на почве этого выбора и для него выросли? или марксист, говорящий, что мечтать об иных путях значит быть наив­ным романтиком, так как действительность показывает самым очевидным образом, что «путь» уже выбран, что господство капитала факт, от которого нельзя отговориться по­преками и осуждениями, — факт, с которым могут считаться только непосредственные производители?

Другой ходячий упрек. Марксисты признают крупный капитализм в России прогрес­сивным явлением. Они предпочитают, таким образом, пролетария — «самостоятельно­му» крестьянину, сочувствуют обезземелению народа и, с точки зрения теории, вы­ставляющей идеалом принадлежность рабочим средств производства, сочувствуют от­делению рабочего от средств производства, т. е. впадают в непримиримое противоре­чие.

Да, марксисты считают крупный капитализм явлением прогрессивным, — не пото­му, конечно, что он «самостоятельность» заменяет несамостоятельностью, а потому, что он создает условия для уничтожения несамостоятельности. Что касается до «само­стоятельности» русского крестьянина, — то это слащавая народническая сказка, ничего более; в действительности ее нет. И приведенная картина (да и все сочинения

396__________________________ В. И. ЛЕНИН

и исследования экономического положения крестьянства) тоже содержит признание этого факта (что в действительности нет самостоятельности): крестьянство тоже, как и рабочие, работает «за чужой счет». Это признавали старые русские народники. Но они не понимали причин и характера этой несамостоятельности, не понимали, что это — тоже капиталистическая несамостоятельность, отличающаяся от городской меньшей развитостью, большими остатками средневековых, полукрепостнических форм капита­ла, и только. Сравним хотя бы ту деревню, которую нарисовал нам народник, с фабри­кой. Отличие (по отношению к самостоятельности) только в том, что там — видим мы «мелкую тлю», здесь — крупную, там — эксплуатацию поодиночке, приемами полу­крепостническими; здесь — эксплуатацию масс, и уже чисто капиталистическую. По­нятно, что вторая прогрессивна: тот же капитализм, который не развит и потому усна­щен ростовщичеством etc. в деревне, здесь — развит; та же противоположность, кото­рая есть в деревне, здесь выражена вполне; здесь раскол уже полный, и нет возможно­сти такой половинчатой постановки вопроса, которой удовлетворяется мелкий произ­водитель (и его идеолог), способный распекать, журить и проклинать капитализм, но не способный отказаться от самой почвы этого капитализма, от доверия к его слугам, от розовых мечтаний насчет того, что «лучше бы без борьбы», как сказал великолепный г. Кривенко. Здесь уже мечты невозможны, — и это одно гигантский шаг вперед; здесь уже ясно видно, на чьей стороне сила, и нельзя

Во избежание недоразумений поясню, что под «почвой» капитализма я разумею то общественное отношение, которое, в разных формах, царит в капиталистическом обществе и которое Маркс выразил формулой: деньги — товар — деньги с плюсом.

Народнические меры не затрагивают этого отношения, не колебля ни товарного производства, даю­щего в руки частных лиц деньги = продукт общественного труда, ни раскола «народа» на владельцев этих денег и голь.

Марксист обращается к этому отношению в его наиболее развитой форме, являющейся квинтэссен­цией всех остальных форм, и указывает производителю задачу и цель: уничтожить это отношение, заме­нить его другим.

__________________ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА________________ 397

болтать о выборе пути, ибо ясно, что сначала надо «перераспределить» эту силу.

«Слащавый оптимизм» — так охарактеризовал г. Струве народничество, и это — глубоко верно. Как же не оптимизм, когда полнейшее господство капитала в деревне игнорируется, замалчивается, изображается случайностью? когда предлагаются разные кредиты, артели, общественные запашки, как будто бы все эти «кулаки, коштаны, куп­цы, кабатчики, подрядчики, закладчики» и т. д., как будто бы вся эта «молодая буржуа­зия» не держала уже «в руках» «каждую деревню»? — Как же не слащавость, когда люди продолжают говорить «10 лет, 20 лет, 30 лет и более»: «лучше бы без борьбы» — в то время как борьба уже идет, но только глухая, бессознательная, не освещенная иде­ей.

«Перейдите теперь, читатель, в города. Здесь вы встретите еще большее число и еще большее разно­образие молодой буржуазии. Все, что становится грамотным и считает себя пригодным к более благо­родной деятельности, все, что считает себя достойным лучшей участи, чем жалкая участь рядового кре­стьянина, все, наконец, что на этих условиях не помещается в деревне, стремится теперь в город...»

И тем не менее гг. народники слащаво толкуют об «искусственности» городского капитализма, о том, что это — «тепличное растение», которое если не оберегать, так оно само сгинет и т. д. Стоит только посмотреть попроще на факты, и ясно будет, что эта «искусственная» буржуазия просто — переселившиеся в города деревенские миро­еды, которые растут совершенно самопроизвольно на почве, освещенной «капитали­стической луной» и вынуждающей каждого рядового крестьянина — дешевле купить, дороже продать.

«... Здесь вы встречаете: приказчиков, конторщиков, мелочных торговцев, разносчиков, разнообраз­ных подрядчиков (штукатуров, плотников, каменщиков и т. д.), кондукторов, старших дворников, горо­довых, биржевых артельщиков, содержателей перевозов, съестных и постоялых дворов, хозяев различ­ных мастерских, фабричных мастеров и т. д., и т. д. Все это — настоящая молодая буржуазия, со всеми ее характерными признаками. Кодекс ее морали и здесь также весьма не широк: вся

398_______________________________ В. И. ЛЕНИН

деятельность основана на эксплуатации труда, а жизненная задача заключается в приобретении капита­ла или капитальца для тупоумного времяпрепровождения...» «... Я знаю, что многие радуются, смотря на этих людей, видят в них ум, энергию и предприимчивость, считают их элементами наиболее прогрессив­ными из народа, видят в них прямой и естественный шаг отечественной цивилизации, неровности кото­рой сгладятся со временем. О, я давно уже знаю, что у нас создалась высшая буржуазия из людей образо­ванных, купечества и дворянства, либо не выдержавшего кризиса 1861 г. и опустившегося, либо охва­ченного духом времени, что буржуазия эта образовала уже кадры третьего сословия и что ей недостает только именно таких элементов из народа, без которых она ничего поделать не может и которые потому ей и нравятся...»

И тут оставлена лазейка «слащавому оптимизму»: крупной буржуазии «недостает только» буржуазных элементов в народе!! Да откуда же крупная-то буржуазия вышла, как не из народа? Уж не станет ли автор отрицать связи нашего «купечества» с кресть­янством?

Здесь проглядывает стремление выставить этот рост молодой буржуазии делом слу­чайным, результатом политики и т. д. Эта поверхностность понимания, неспособная видеть корни явления в самой экономической структуре общества, — способная пере­числить со всей подробностью отдельных представителей мелкой буржуазии, но неспо­собная понять, что самое уже мелкое самостоятельное хозяйство крестьянина и кустаря является, при данных экономических порядках, вовсе не каким-то «народным» хозяй­ством, а хозяйством мелкобуржуазным, — крайне типична для народника.

«... Я знаю, что многие потомки древних родов занялись уже винокурением и кабаками, железнодо­рожными концессиями и

Неточно. Мелкий буржуа тем и отличается от крупного, что трудится и сам, — как трудятся и пере­численные автором разряды. Эксплуатация труда, конечно, есть, но не исключительно одна эксплуата­ция.

Еще одно замечаньице: жизненная задача тех, кто не удовлетворяется участью рядового крестьянина, — приобретение капитала. Так говорит (в трезвые минуты) народник. — Тенденция русского крестьян­ства — не общинный, а мелкобуржуазный строй. Так говорит марксист.

Какая разница между этими положениями? Не та ли только, что один дает эмпирическое бытовое на­блюдение, а другой — обобщает наблюдаемые факты (выражающие реальные «помыслы и чувства» ре­альных «живых личностей») в политико-экономический закон?

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА________________ 399

изысканиями, засели в правления акционерных банков, пристроились даже в литературе и поют теперь новые песни. Я знаю, что многие из этих литературных песен чрезвычайно нежны и чувствительны, что говорится в них о народных нуждах и желаниях; но я знаю также и то, что обязанность порядочной лите­ратуры состоит в обнаружении намерений преподнести народу, вместо хлеба, камень».

Какая аркадская идиллия¹⁰⁹! Только еще «намерение» преподнести?!

И как это гармонирует: «знает», что «уже давно» образовалась буржуазия, — и все еще видит свою задачу в «обнаружении намерений» создать буржуазию!

Вот это-то и называется «прекраснодушием», когда в виду мобилизованной уже ар­мии, в виду выстроенных «солдат», объединенных «давно уже» образовавшимся «гене­ральным штабом», — люди все еще толкуют об «обнаружении намерений», а не о вполне уже обнаружившейся борьбе интересов.

«... Французская буржуазия тоже отождествляла себя с народом и всегда предъявляла свои требова­ния от имени народа, но всегда обманывала его. Мы считаем буржуазное направление, принятое нашим обществом за последние годы, вредным и опасным для народной нравственности и благосостояния».

В этой фразе всего нагляднее, пожалуй, сказалась мелкобуржуазность автора. Бур­жуазное направление объявляет он «вредным и опасным» для нравственности и благо­состояния народа! Какого же это «народа», почтенный г. моралист? — того, который работал на помещиков при крепостном праве, укреплявшем «семейный очаг», «осед­лость» и «святую обязанность труда»?, или того, который после шел доставать выкуп­ной рубль? Вы хорошо знаете, что уплата этого рубля была основным и главным усло­вием «освобождения» и что достать этот рубль крестьянину негде, кроме как у госпо­дина Купона¹¹⁰. Вы сами же описали, как хозяйничал этот господин, как «мещанство принесло в жизнь свою пауку, свой нравственный кодекс и свои софизмы», как образо­валась уже литература, поющая

Слова г-на Южакова.

400__________________________ В. И. ЛЕНИН

об «уме, предприимчивости и энергии» буржуазии. Ясно, что все дело сводится к смене двух форм общественной организации: система присвоения прибавочного труда при­крепленных к земле крепостных крестьян создала нравственность крепостническую; система «свободного труда», работающего «за чужой счет», на владельца денег, — соз­дала взамен ее нравственность буржуазную.

Но мелкий буржуа боится прямо взглянуть на вещи и назвать их своим именем: он отворачивается от этих бесспорных фактов и начинает мечтать. «Нравственным» счи­тает он только мелкое самостоятельное хозяйство (на рынок — об этом скромно умал­чивается), а наемный труд — «безнравственным». Связи одного с другим — и связи неразрывной — он не понимает и считает, что буржуазная нравственность — какая-то случайная болезнь, а не прямой продукт буржуазных порядков, вырастающих из товар­ного хозяйства (против которого он, собственно, ничего не имеет).

И вот он начинает свою старушечью проповедь: «вредно и опасно».

Он не сличает новейшей формы эксплуатации с предыдущей, крепостной, он не смотрит на те изменения, которые внесла она в отношения производителя к собствен­нику средств производства, — он сравнивает ее с бессмысленной, мещанской утопией: с таким «мелким самостоятельным хозяйством», которое, будучи товарным хозяйст­вом, не вело бы к тому, к чему оно ведет (ср. выше: «расцветает пышным цветом кула­чество, стремится к закабалению слабейшего в батраки» и т. д.). Поэтому его протест против капитализма (как таковой, как протест — совершенно законный и справедли­вый) становится реакционной ламентацией.

Он не понимает, что, заменяя ту форму эксплуатации, которая прикрепляла трудя­щегося к месту, такой, которая бросает его с места на место по всей стране, «буржуаз­ное направление» делало полезную работу; что, заменяя такую форму эксплуатации, при которой присвоение прибавочного продукта опутывалось личными отношениями эксплуататора к произ-

__________________ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА________________ 401

водителю, взаимными гражданскими политическими обязательствами, «обеспечением наделом» и т. п., — такой, которая ставит на место всего этого «бессердечный чисто­ган», сравнивает рабочую силу со всяким другим товаром, с вещью, что «буржуазное направление» тем самым оголяет эксплуатацию от всех ее затемнений и иллюзий, а оголить ее — уже большая заслуга.

Потом еще обратите внимание на заявление, что буржуазное направление принято нашим обществом «за последние годы». — Неужели только «за последние годы»? Не выразилось ли оно вполне ясно и в 60-е годы? Не господствовало ли оно и в течение всех 70-х годов?

Мелкий буржуа и тут старается смягчить дело, представить буржуазность, характе­ризующую наше «общество» в течение всей пореформенной эпохи, каким-то времен­ным увлечением, модой. За деревьями не видеть леса — это основная черта мелкобур­жуазной доктрины. За протестом против крепостного права и ярыми нападками на него — он (идеолог мелкой буржуазии) не видит буржуазности, потому что боится прямо взглянуть на экономические основы тех порядков, которые при этих яростных криках строились. За толками всей передовой («либерально-кокетливой», с. 129) литературы о кредитах, ссудосберегательных товариществах, о тяжести податей, о расширении зем­левладения и тому подобных мерах помощи «народу» — он видит лишь буржуазность «последних годов». Наконец, за сетованиями насчет «реакции», за плачем по «60-м го­дам» — он уже не видит вовсе лежащей в основе всего этого буржуазности и потому все больше и больше сливается с этим «обществом».

На самом деле — в течение всех этих трех периодов пореформенной истории наш идеолог крестьянства всегда стоял рядом с «обществом» и вместе с ним, не понимая, что буржуазность этого «общества» отнимает всякую силу у его протеста против бур­жуазности и неизбежно осуждает его либо на мечтания, либо на жалкие мелкобуржуаз­ные компромиссы.

Эта близость нашего народничества («в принципе» враждебного либерализму) к ли­беральному обществу

402__________________________ В. И. ЛЕНИН

умиляла многих и даже по сю пору продолжает умилять г-на В. В. (ср. его статью в «Неделе» за 1894 г., №№ 47—49). Из этого выводят слабость или даже отсутствие у нас буржуазной интеллигенции, что и ставится в связь с беспочвенностью русского капита­лизма. На самом же деле как раз наоборот: эта близость является сильнейшим доводом против народничества, прямым подтверждением его мелкобуржуазности. Как в жизни мелкий производитель сливается с буржуазией наличностью обособленного производ­ства товаров на рынок, своими шансами выбиться на дорогу, пробиться в крупные хо­зяева, — так идеолог мелкого производителя сливается с либералом, обсуждая совме­стно вопросы о разных кредитах, артелях etc; как мелкий производитель неспособен бороться с буржуазией и уповает на такие меры помощи, как уменьшение податей, уве­личение землицы и т. п., — так народник доверяет либеральному «обществу» и его по­дернутой «нескончаемой фальшью и лицемерием» болтовне о «народе». Если он ино­гда и обругает «общество», то тут же прибавит, что это только «за последние годы» оно испортилось, а вообще и само по себе недурно.

Дата добавления: 2015-06-04