Community Development Finance Institutions (CDFIs) are independent financial institutions, often serving a specific disadvantaged geographic area 54 страница

Действительно, с одной стороны, ситуация более чем парадоксальная. Представьте себе человека, который буквально «забрасывает» письмами свою (выдуманную?) «любовь»; иной раз, отправляя по несколько корреспонденций за день (причем до этого, – что касается собственных литературных произведений, – страдает от нехватки времени, сожалеет, что приходится писать после работы, по ночам,-- а тут, ради своего эпистолярного жанра, жертвует и рабочим временем – на многих отправляемых письмах Фелиции стоит штамп его приемной канцелярии – и редким и долгожданным отдыхом, да и вообще, создается впечатление что Ф. Кафка использует любую свободную минутку, дабы «посвятить» свою возлюбленную «в тайны прожитого дня»).

А при этом, не только постоянно признается ей в любви, но и делится порой самым сокровенным. (Стоит обратить внимание, что Франц Кафка невероятно преображается в своих письмах: немного суховатая, выдержанная, с по Флоберовски отточенными фразами проза, -- словно отходит на второй план, уступая невероятной легкости восприятия этих «откровений» любви; порой создается впечатление, что это пишет совсем даже не автор «Замка» или «Процесса», и уже вполне можно заключить, что по заложенному в строчках оптимизму, общей романтической направленности да стилистической легкости этих самых писем -- Кафка предстает перед нами совсем другим человеком). В какой-то мере, он ближе к себе, как к автору «Америки». (Если заметили, роман «Америка»,-- относившийся к его ранним произведениям,-- написан несколько в иной стилистической манере, чем более поздние вещи. Тот же «Процесс» и «Замок»,-- уже существенно отличаются).

Никогда уже (как в письмах к Фелиции), Кафка не позволит себе так «открываться», порой высвечивая и выставляя на показ то самое сокровенное, что у него есть. Никогда больше Ф. Кафка не будет казаться настолько беззащитным, чтобы кого-то умолять, переходя на заведомо просительный тон и вызывая в душе другого те жалостливые нотки, от которых не может удержаться и мужчина, а что тогда говорить о женщине?! Вернее, быть может даже и не женщины, а всего лишь хрупкой и беззащитной (и более чем все другие -- неуверенной в себе) девушки. Каковою и была (или это только Кафка ее такой видел?) Фелиция Б.

И вот тут, как раз, мы вплотную подошли к тем невротическим состояниям, которые испытывал тогда Кафка. Ибо именно с позиции них, -- следует интерпретировать (объяснять) все, до чего себя «доводил» Франц Кафка в «общении» с «возлюбленной». Потому как, уже и истеричность (являющаяся следствием невроза), произрастала своими корнями из, большей частью, восприятия вымышленного (выдуманного им) образа Фелиции Бауэр. Его «якобы» возлюбленной. И тогда уже, именно это «якобы» -- вмещало в себя невероятно больше, нежели чем просто констатацию «связи» с любимой женщиной.

А ведь действительно – (и от письма к письму столь очевидное проявляется все более явственнее) – Франц Кафка сам себя «загонял в угол» подобным (и проявляющимся в его случае более чем гиперинтекстуально. Даже в парафразе какой-то комедийной наигранности) отношением к предмету любви.

И уже вполне можно заметить (а со временем это проступает все более четче), что Франц Кафка на сотнях исписанных страниц (а вся «переписка» -- это около полуторатысяч страниц написанных только Кафкой) – попросту ведет диалог сам с собой. И уже его воображение рисует перед собой тот образ (в подсознании… в подсознании…), которому и будет он «поклоняться» на протяжении долгих пяти лет. И, вероятно, тогда уже именно по отношению к нему (и только!) пытается Франц Кафка и спорить, и ненавидеть, и восторгаться,-- т. е. проявлять тот «каскад» чувственных эмоций, которые большей частью (как мы предположили) -- адресованы не Фелиции Бауэр. Вернее,-- не ей самой. А лишь ее образу. Тому образу, который столь чудодейственным образом (и главное, -- на протяжении стольких лет) -- она собой олицетворяла. В воображении Кафки.

И тогда уже, именно из-за той, что «скрывается» в облике «возлюбленной» (большей частью вымышленном), Кафка начинает (пока еще искусственно) отдаляется от современных (и, быть может, подсказываемых ему природой) реалий.

Отождествляя себя с кем-то, совсем иным (а равно и свою «единственную», удостаивая схожей ролью). И, быть может, и перед нами проходят не совсем «настоящие» люди. А, (как следствие), развивающийся в течении пяти лет «маскарад»,-- следует оценивать почти исключительно с позиции ирреальности происходящего. И уж, конечно же, никак не отдельно, -- от фантазий внутреннего мира. Внутреннего мира Кафки.

И уже вся эта переписка (и как нечто большее – уже сами эти отношения) выглядит не иначе как квинтэссенция расхолаживающегося сознания; уводящего прочь, от груза несбывшихся надежд и иллюзий, и оставаясь понимаемой (и прочувствованной) нами, лишь исключительно в контексте метафорической шкалы бутафорских иллюзий. Навсегда утраченных.

Но уже за неприглядно (для него? для нее?) выставляемом (и выдуманном… выдуманном…) характером отношений Кафки с Фелицией Б., скрывается след и вообще отношений Франца Кафки к женщинам. Что проявляется, хотя бы, по тем их образам да характеристикам, которые представлены (изображены) на страницах его произведений.

И опять же, если принять за аксиому,-- что фантазия автора почти целиком и полностью зависит от его бессознательного (питаясь его корнями),-- то можно представить -- насколько глубоко в подсознании Кафки залегала травма (неудачных по сути) его «общений» с женщинам. (До встречи с Фелицией, весь его «опыт» сводился к не совсем удачной – первой – «связи» то ли с горничной, то ли с гувернанткой, а чуть позже – и таких же «неуверенных» попыток с проститутками).

Дата добавления: 2015-06-25