У ЧЕРТЫ 7 страница

Любое убежище – западня, говорил мудрый Ворон, причем защищенность – бабка надвое гадала, а западня настоящая.

Глеб кивнул на милицейскую дверь.

- Лучше к ним. У них пулемет, а это какой-никакой шанс.

Инга не ответила. Глеб проследил за ее взглядом.

На площадь слепо вкатил рейсовый автобус из Ясенево, и толпа разделилась на две половины. Первые в ужасе шарахнулись от разбитых стекол и окровавленных бортов, вторые решили, что транспорт – это шанс. В автобус ринулись, давя друг друга. В дверях и салоне мгновенно завязалась драка, в которую втягивались, как в омут, все новые и новые люди. Только что индифферентная, толпа в животном пароксизме – они бегут, а мы? - двинулась на потрепанный «МАН» со всех сторон.

Глеб закаменел, понимая, что случится через считанные минуты и что потом, когда самые наглые попытаются бежать навстречу волне.

Громко завизжала женщина, заплакали дети, числом небольшим, ибо детей в Вешках было много меньше домашней скотины. А детский плач будит самые глубинные инстинкты.

- Что вы делаете, люди? – заверещали голосом уже неразличимым, мужским или женским, и Рамзес кинулся в толпу.

Острый локоть скользнул по скуле, чьи-то цепкие пальцы ухватили за дробовик и едва не вырвали. Глеб с разворота ударил туда ногой; попал, не попал и в кого попал – не понял, да и не время разбираться. Он ввинчивался в толпу все глубже, и с каждым шагом, с каждым тычком понимал – не прорваться! Тогда сдернул с плеча дробовик и высадил в воздух оба выстрела; быстро перезарядил. Позади с секундной задержкой увесисто жахнул «Тигр».

- Охренел!.. – матерились вокруг без особого испуга.

Толпа все же схлынула, и, не дожидаясь естественного прилива, Рамзес пробежал вперед, пока не уперся стволом в решетку автобусного двигателя. Очень удачно! Сталкер отскочил вбок, чувствуя затылком животные взгляды людей, и выстрелом в упор вскрыл радиатор. Ручей красного, почти кровавого на вид антифриза брызнул на асфальт, а рядом заголосили те, кому рикошетом досталось картечи.

- Уби-и-ли! – завизжал кто-то дурным голосом, и толпа задвигалась хаотично, готовая и давить Глеба и бежать от него.

Но сталкер уже ворвался в автобус, не щадя чужих ребер и голов.

- Вон отсюда! – Глеб сам не узнал своего голоса.

И выкинул на землю тощего мужичка, который остервенело бил водителя по голове.

- Я не еду, я не еду, - повторял как заевшая пластинка избитый в кровь шофер дядя Саня. – Птицы же… я не еду…

Громкоговоритель на фонарном столбе засипел, заскрежетал и прокашлялся Скипидаровым баритоном.

- Кто стрелял?!

Глеба хватали сзади. Сталкер рывком стряхнул чужие руки, но немного опомнился.

«Охолонись, Рамзес! - проявился на границах сознания голос разума. – Досчитай до десяти. Сколько глупостей ты уже натворил в горячке?»

Считать можно было и до десяти, и до ста. Но когда на него прыгнул вооруженный монтировкой парень, с остатками рубахи на татуированной груди, Рамзес закусил удила. Татуированный задавал тон в драке. Таких Глеб насчитал троих, кто бил смертным боем всех попавших под руку. Парень тонко завизжал, открыв в оскале серые как асфальт зубы, когда сталкер сломал ему руку. Монтировка полетела в окно, а Рамзес, перехватив обрез, как дубину, в несколько движений положил разрисованную троицу на пол.

От его вмешательства стало только хуже. Женщина, только что закрывавшаяся от бандитских кулаков, посмотрела на сталкера из-под локтя и заверещала так пронзительно, что Глеб едва не оглох. Его схватили за шею, Размес двинул назад локтем; рванулся. Комбинезон затрещал в чужих пальцах, и Глеб споткнулся. Падать нельзя, затопчут! Рамзес чудом удержался на ногах, всем весом наступив на мягкое – человек лежал в проходе, не то мертвый, не то без сознания.

Драка не утихала. На смену одним драчунам в автобус прибывали другие, а свалка, выплеснувшись наружу, обретала катастрофические масштабы.

Сквозь шум Рамзес услышал выстрел, а следом яростный вопль. Стреляли из «Тигра», а кричала, наверное, Инга, и кричала страшно. Глеб сунулся в оконный проем, увидел людей, цепляющихся пальцами за стеклянное крошево, и ногой выпихнул их обратно. Сломанный нос лучше песьих зубов, ребята! Но в окно снова лезли.

Глеб заревел в перекошенные лица:

- Назад! – готовый стрелять, и прикусил язык от удара в затылок.

Из-за дикой боли во рту Рамзес не потерял сознания, хотя били насмерть, чем-то тяжелым. Глеб уклонился от следующего удара и упал на колени, закрывая голову руками.

Только потом сообразил, зачем.

Мир вокруг взорвался и перестал существовать. На площади зажглось солнце, по барабанным перепонкам ахнул звуковой удар, разом оглушив и заставив кричать от боли десятки людей. Глеб лежал, не двигаясь, и точно – по другому борту взорвалась еще одна светошумовая граната, а по салону потек ядовитый дух «Черемухи».

Драчуны, кто оставался в сознании, задыхаясь, посыпали на воздух. Глеб вывалился из автобусных дверей последним и едва увернулся от приклада. Мамаев, страшный в противогазовой маске, размахивал автоматом, будто траву косил, а Крынкин стоял с зажатой в руке гранатой. Не иначе, выдернул чеку и не знал, куда пристроить опасный груз. Все же решился и забросил тяжелый цилиндр в автобус; тут же отскочил. Граната с резким хлопком взорвалась, белесое облако поползло наружу.

Люди отхлынули от автобуса. Теперь, по прошествии считанных минут, толпа кинулась в другую крайность, готовая линчевать драчунов. Глеб снова изготовил дробовик, но на плечах у него повис Варан и что-то неразборчиво закричал.

Динамики по всей деревне заверещали Скипидаровым голосом:

- Люди-ы! На нас прет нечисть из Зоны! Как представитель власти, убедительно всех прошу не гуртоваться у отделения, а проваливать до хаты и все запереть. Силы обороны, значится, работают, бьют гадов, об чем вы сами можете удостовериться, вон он – вертолет... Короче, жопу рвать рано, а когти – поздно. Сидеть всем в подполе, авось отсидимся!

- Твои-то, небось, уже в Киеве! – кричали в ответ.

- По домам, граждане, по домам, - бухтел успокаивающе Скипидар с каждого столба. – Дома, оно спокойнее. Запереться хорошенько.

Ай да толстяк! Ведь послушались, с изумлением понял Глеб, когда толпа с краев стала понемногу рассасываться.

И как кульминация всего, под аккомпанемент громовых раскатов, упали сверху воды небесные, назвать которые дождем мог бы только записной оптимист. Люди побежали, и, слава богу, никто не остался лежать на асфальте.

Площадь очистилась. Глебу стало пусто и стыдно. Слезились глаза, от газа и криков першило в горле. Дрожали пальцы, сбитые в костяшках до мяса. Ливень разом вымочил сталкера до нитки, даже под хваленым комбинезоном побежали ручьи.

- Вы спасли людей, - сказал Варан с едва заметной уважительной ноткой в голосе. – Если бы автобус завели…

Он стоял рядом, не обращая внимания на непогоду.

Рамзес только рукой махнул.

- Май и Кувалда, - продолжил Варан.

Глеб посмотрел непонимающе.

– Вы спрашивали, кто ходил позавчера. Отвечаю: по слухам, Артур мобилизовал всех, но лично я знаю про двоих, Мая и Кувалду. Ушли порознь, а уж где они были и когда вернулись… - Варан пожал плечами.

- Кувалду видел, а Май – это?..

- Это тот парнишка, которому вы… приказали убираться из Вешек.

Рамзес кивнул и решился посмотреть на Ингу. Девушке досталось крепко: штормовка в грязи, на лице потеки воды пополам с кровью из разбитого носа.

- Ты зверь, - сказала Инга и шмыгнула. – Правду говорят, оборотень!

Глеб опустил глаза, не зная, что ответить. Возможно, он спас жизни паникерам, что собирались бежать в автобусе навстречу волне. Возможно, что не спас, а наоборот, погубил. Кто же знает доподлинно?

Его терзания прервал Скипидар. Участковый подошел незаметно, скрываясь от дождя под раскидистым зонтом.

- Мамаев! – крикнул он, и солдат высунулся из автобусных дверей, задрав противогаз на лоб. – Что там?

- Сильно побитые, Вить. Шофер, пассажиры. Бабу чуть не оприходовали – я запомнил кто. Этот вот, - Мамаев показал на Глеба, - стрелял и дрался.

- Оружие изъять и в камеру его, - буднично приказал Скипидар, даже не взглянув на сталкера. – Раненых по домам. Скажете, я велел.

Рамзес невесело усмехнулся. Третий раз за сутки! Не иначе, Зона шутит.

- Она тоже стреляла, - Глеб кивнул на Ингу. – Ее тоже в камеру. И ее, - он показал на Леночку.

- И я тоже… некоторым образом, - обозначился Варан.

Прапорщик слегка опешил.

- Карабин не отдам, - выдавила Инга. – Идите… как это?.. к матери, сейчас монстры повалят.

- Отдаст! - быстро опроверг ее Рамзес. – Участковый, решайся, тебе благодарность от начальства будет.

Прапорщик ухмыльнулся:

- Что, сталкер, жить хочешь?

Если б ты знал, как я хочу жить, подумал Глеб. Чтобы жена ласковая, дети сопливые и проблемы скучные. Чтобы пиво и футбол, выборы и рыбалка.

- Да, - честно ответил он.

Скипидар довольно хехекнул. Не то посмеялся чужой беде, не то порадовался своей власти.

- И командовать любишь, – поставил он диагноз. – Что ж, вот ключ от камеры. Своих… хм… друзей запрешь сам. Оружие мне на стол. Если не справишься, отберу ружье и выкину на улицу. Всех!

Ключ, длинный и тяжелый как бандитская заточка, звякнул об асфальт у Глебовых ног.

«Сволочь! – с известной долей восхищения подумал Рамзес. – Пузатая хитрая сволочь!»

Милиция располагалась в цокольном этаже деревенской управы. Этот факт Рамзеса расстраивал, потому что окна, хотя и забранные решетками, оставались на уровне земли. Обзор из них получался отвратительный, а доступность – великолепной. Сектора обстрела дробились мертвыми зонами, за каждым столбом, урной или деревом образовывалось непростреливаемый пятачок, достаточный чтобы укрыть залегшую псину. Вкупе с неопытными пулеметчиками, это лишало шансов пережить даже первую атаку.

Назначенный тюремщиком, Глеб никого уговаривать не стал, пошел за черным зонтом участкового. Остальные потянулись следом: деловитый Варан, шмыгающая американка. С трудом переставляла ноги мышка Леночка.

В милиции Скипидар устроился за конторским столом и принялся демонстративно разглядывать потолок. Происходящее его, очевидно, забавляло. А Рамзес зафиксировал быстрым взглядом, что мебель стоит на местах, закрывая доступ к окнам, патронные цинки сложены в углу и не вскрыты. Главное, пулемет, немецкий MG-3, оставался в чехле. Скипидар, видимо, считал, что изготовить его к стрельбе не сложнее, чем выхватить кольт из кобуры. Хоть из оружейного шкафа достал, и на том спасибо. Рядом с пулеметом участковый свалил вперемешку аксессуары: и ненужный фонарь, и крайне необходимый запасной ствол, и асбестовые рукавицы.

«Господи! - тоскливо подумал Глеб. - За какие грехи ты сводишь меня с идиотами?! Волна, небось, уже забор штурмует... Как сказать участковому, чтобы проникся, а не отправил по известному адресу? Тем паче, что дипломат из меня известно какой. Как из раввина балерина из меня дипломат».

Камера стояла нараспашку. Варан, оставляя за собой лужи, прошагал внутрь и там рухнул на заплеванную скамью. Сжал виски, прищурил от боли круглые глаза.

- Всегда бы так! – похвалил его Скипидар.

Следом шла Инга. Мокрая с ног до головы, она напоминала Глебу обиженного воробья – ровно до тех пор, пока он не перехватил ее взгляд. Взглядом можно было кипятить воду или, что более актуально, сушить одежду.

- Карабин! – потребовал Глеб. – Ну, же!

Девушка колебалась. В конце концов, у нее сертифицированное и легальное охотничье оружие! Самостоятельно переступить порог – о, ужас! – полицейской камеры, не чувствуя за собой и тени вины, ей претило.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

- Знаю, - кивнул Глеб. – Другого выхода нет.

Инга зябко передернула плечами и шагнула за решетку. Глеб потянул «Тигра» за приклад, и девушка отпустила цевье.

За ней сунулась Леночка:

- Мне тоже сюда?

- Сюда! – участковый показал на продавленный диван у стены. – Мама где?

- У Пасенков… - Леночка упала на диван и закрыла глаза.

Глеб аккуратно, но без подобострастия положил участковому на стол Ингину винтовку, и рядом свой обрез, резко пахнувший кислым порохом. Высыпал из кармана с десяток патронов, выложил пачку картечных выстрелов – все, что успел схватить под стойкой в баре.

- Куда? – прикрикнул Скипидар, когда Глеб взялся за решетку. – Я запамятовал: тебя как звать, сталкер?

- Глеб, - сумрачно напомнил Рамзес.

- А меня пан участковый. Камеру запри, Глеб, друг сердешный. С этой стороны запри, с той она не запирается.

Глеб, стараясь не заглядывать в лица Инге и Варану, дважды повернул в замке ключ.

- Теперь марш на улицу, - велел Скипидар. - Буянил в автобусе? Буянил! Кто за тобой убирать будет? Тарас Шевченко? Или представители, понимаешь, миротворческого контингента?

- Ты, участковый… пан, лучше бы пулемет развернул, - зло сказал Глеб. – Позицию оборудовал, а лучше две или три.

Скипидар зарозовел щеками.

- Ленты хотя бы набей, - безнадежно посоветовал Глеб. – Есть у тебя ленты, участковый?

Скипидар грохнул по столу кулаком.

- Геть! – заорал он, и Глеб отправился глотать слезоточивый дым.

Убитых в автобусе не оказалось. Раненых и обморочных носили в ближайшие дома и сдавали с рук на руки хозяевам.

Вернулись минут за двадцать-тридцать до отмеренного Рамзесом срока. Волна, очевидно, уже бурлила у Периметра и должна была вот-вот вырваться на оперативный простор. Сталкер глянул на часы, на участкового и застонал. Скипидар развернул таки пулемет, откинул крышку ствольной коробки и теперь с опаской заглядывал внутрь. С таким лицом, будто смотрел с обрыва в пропасть.

Глеб не успел сосчитать до десяти. Он увидел пальцы Скипидара, испачканные в заводской смазке, и его понесло. Чувствуя в организме легкость необычайную, Глеб широким движением смел с милицейского стола копившийся годами мусор: карандаши, бумаги, засохшие бутерброды. Выхватил у Скипидара из-под носа тяжелый как гарпун MG и с размаха, чтобы лязгу побольше, грохнул на освободившееся место.

Скипидар подскочил от неожиданности.

Немецкий MG3 опирался на разлапистые сошки и хищным профилем напоминал своего прародителя, недоброй памяти «машинен ган» модели сорок два, простой как швейная машинка механизм, забравший в войну миллионы жизней. Смерть с тех пор, наверное, ходит не с косой, а с пулеметом MG...

Эмгэшку до сего момента Глеб в руках не держал, но во времена оны близко познакомился с ее югославским клоном и теперь рассчитывал, что судьба не выдаст, а свинья не съест. Рамзес откинул крышку ствольной коробки и отвел затвор, чтобы проверить патронник. Патронник оказался пуст и забит комковатой смазкой, зарядить пулемет участковый не пытался. И слава богу! Глеб придавил защелку, повернул приклад на девяносто градусов и отделил его. Достал гибкую амортизационную пружину. Потянул за рукоятку перезаряжания и вынул из стальных потрохов затвор – тоже в смазке, и возвратную пружину. Отжал фиксатор и вытянул ствол из дырчатого кожуха. Глянул на свет. Грязный ствол!

- Гы-гы, - одобрил Крынкин; Мамаев присвистнул.

Масло и специнструмент прилагались к пулемету. Рамзес сунул в руки опешившему Мамаеву снятый с пулемета ствол, Крынкину второй, запасной.

- Вычистить! Чтоб как яйца у кота!

Сам разобрал затвор с ловкостью фокусника. Они, затворы, почти одинаковы; у американцев, сербов или испанцев, у всех, кто позаимствовал конструкцию германского шедевра.

- Нужна протирка, - потребовал Глеб, и ему вручили относительно чистую фланельку.

Вскоре MG3 был готов к черной работе. Глеб захлопнул со стальным лязгом крышку лентоприемника и хозяйским жестом оперся на приклад.

- Йес! – восхитился Мамаев. – Тебе бы в цирке выступать, сталкер.

Рамзес глянул Скипидару в глаза.

- Вот так, Витя. Сам-то жить хочешь?

Если б ты знал, как хочу, смотрел красноречиво Скипидар.

- Назначаю тебя вторым номером, - приказал Глеб, не давая опомниться. – Слушай курс молодого бойца, повторять не буду. Лента набивается так…

О том, что пришли монстры, объявил Скипидар по громкой связи. На всю деревню объявил, буднично, как о завозе гуманитарной помощи. Из всех собравшихся в отделении он выглядел самым спокойным. Будто каждую неделю встречал из Зоны такую вот многочисленную делегацию. Глеб, который последние минуты боролся с рвотными позывами – так болела голова, сначала смотрел на него с недоумением, потом вспомнил об артефакте, с которым «никакой виагры не нужно». «Корвалол», вычерпанный почти до донышка, если память Глебу не изменяла. Имелась у этого артефакта одно неприятное свойство: он отдавал гигантское количество энергии, способствуя восстановлению организма, а разрядившись, уходил на повторную зарядку. Высасывал отданное и брал сверх того, убивая неразумного владельца. В Зоне «корвалол» не любили. Немногие могли с уверенностью определить степень его заряда.

Все разом задвигались, заговорили. Крынкин рассмеялся и не мог остановиться, пока напарник не двинул его кулаком в спину.

- Приготовились! – скомандовал прапорщик тяжелым голосом и замолчал.

Демонстрировать неуверенность не следовало.

– Чтобы никакой войны! – вмешался Глеб. - Огонь только по команде! Если кто начнет рыпаться, лично буду чистить наружность. Ваше дело маленькое – не пустить тварей внутрь помещения. Ясно?

- Так точно, - ответил Мамаев, назначенный над Крынкиным старшим.

Глеб понял по его лихорадочным глазам, что парень боится, но еще больше боится показать страх.

Проверили связь: в милиции нашлись компактные радиостанции ближнего действия. Помехи забивали канал, даже когда рации находились в пределах прямой видимости, но ничего лучшего все равно не было.

- Рамзес! - сталкер Варан вцепился белыми пальцами в решетку. – Скажите участковому, чтобы открыл дверь. Это вопрос жизни. В конце концов, мы тоже умеем стрелять.

Пот катился градом по серому, как у покойника, лицу.

Инга сидела в дальнем углу камеры, демонстративно повернувшись спиной. Девушка не просила, но Глеб заметил, что она прислушивается, стараясь не упустить ни слова. Нашла время демонстрировать характер!

- Нет! – отрезал Рамзес.

Своевольная девица в бою стала бы фактором непредсказуемым, а выпустить только Варана значило смертельно ее оскорбить. Нет уж, только в крайнем случае. Глеб взял со стола связку ключей и бросил на колени мышке Леночке. Девушка сидела, утонув в проваленном диване, и старалась казаться незаметной.

- Задание вам, - приказал Глеб. - В случае опасности отопрете.

Рамзес не стал уточнять, что нет особой разницы, где умирать, за решеткой или перед ней. Но пусть девица будет при деле, а то смотреть страшно, того гляди в обморок опрокинется.

- Ага, - вяло согласилась девушка. – Можно у вас водички попросить, гражданин Рамзес?..

Глеб уже не слушал. Вместе со Скипидаром они поднялись на чердак, где час назад оборудовали единственную огневую точку. Мелькнула и пропала мысль связаться с Центом. Последний час связь отсутствовала как явление, телефоны молчали, эфир забило шумом.

На чердаке устроились у небольшого оконца, и Глеб осторожно выглянул, целясь биноклем в сплошную дождевую завесу.

- Где?

Скипидар шумно дышал над ухом:

- Через Макаренков огород бежали, три или четыре собаки.

Глеб до рези в глазах осматривал каждый сантиметр открытого пространства, пока не разглядел с краю дороги некое шевеление. Слепцы? Или дождь наводит морок?

Рамзес нажал клавишу «передача» компактной рации:

- Подвал, видите что-нибудь?

Сквозь гулкий скрежет эфира прорвался слабый голос Мамаева:

- Движется что-то. Не могу опознать.

- Не стрелять без команды! – еще раз напомнил Глеб.

Он протянул Скипидару бинокль и осекся. Смущенный прапорщик запихивал в рот толстый бутерброд с салом и малосольными огурчиками. На цинке с патронами, на расстеленной газетке Скипидар имел чекушку местного разлива и скромную, но изобильную количеством закуску.

- Для храбрости, - объяснил чекушку Скипидар и покраснел. – Давай что ли, ходок, уроним по маленькой. Пока не набежали.

Глеб едва сдержал тошноту, представив на языке вкус соленого сала.

- Участковый, ты анекдот слышал? Еврей часами хвастает, вот, мол, папа мне перед смертью продал.

Скипидар неуверенно гоготнул, потом спросил:

- Это ты к чему?

- Кому конец света, а тебе обед по расписанию.

Скипидар вконец засмущался и полез к окну наблюдать.

Глеб скинул с пулемета брезентовый чехол. Примерился к прикладу, двинул ползунок на прицельной рамке. Проверил запасной ствол, прикинув на месте, как будет менять. Потом вытянул из патронного короба ленту, порадовался, что набить успели, не то встречали бы волну кулаками.

Закончив эти, в общем-то, необязательные занятия, Глеб сел у стены и закрыл глаза. Сколько можно ждать смерти? Всю жизнь. А сколько можно ждать боя? Если через час, бывало, самые надежные бойцы срывались кто в истерику, кто в драку. Глеб знал одного невозмутимого, кто говорил, что ему нипочем. Пальцы показывал – не дрожали пальцы. А когда Глеб за его спиной уронил котелок, у невозмутимого страшно задергалось лицо. Он визгливо заорал, и попер на Глеба драться.

Глеб охватил себя за плечи, спрятал голову в кольце рук и сделал вид, что дремлет. Он заметил, что если сильно давить на виски, голова болит чуть меньше. Может, отнять у Скипидара бинокль? Какое-никакое занятие.

- Кажись, зашевелились, - неуверенно сказал от окна Скипидар. – Посмотри... Глеб.

Глеб увидел приземистые собачьи силуэты, возникающие из дождя десятками, и у него мерзко захолодело в животе. Прошла разведка, прошел авангард, теперь в Вешки втягивались основные силы, усталые – Глеб разглядел вываленные наружу языки – и голодные.

- Не стрелять! – зашипел Глеб в рацию. – И молчать, сидеть тихо.

Мамаев что-то неразборчиво ответил.

- Даст бог, пройдут, - невнятно сказал из-за спины участковый. – Пусть их немцы потом ловят.

Глеб оглянулся. Помощник жрал, запихивая в рот ломтями и судорожно глотая. Лишь бы не подавился, успел подумать Глеб, когда неподалеку бухнул первый выстрел.

- Не пройдут, - огорчился Скипидар, и Глеб высунулся смотреть.

Собаки заволновались, подняв безглазые морды, и слаженно ринулись на звук. В переулке за домами что-то происходило, страшное людям и интересное тварям.

- Какой идиот?! – взвыл Глеб и выдвинул пулемет в окно. – Найду – морду набью. Если живой будет.

«И если мы будем», - пришла незваная мыслишка.

Глеб поймал на мушку группу собак и строго по науке, между ударами сердца вдавил спусковой крючок. Пулемет басисто загрохотал, оглушил, заторкал чувствительно в плечо, и собак разметало, будто горным потоком. Ай да немец, восхитился Глеб, сняв палец со спуска. Вот оружие!

Неподалеку разгорался нешуточный бой, гулкие выстрелы из охотничьего ружья следовали один за другим. Собаки теперь не бежали гуртом на звуки. Они опасливо растащили и пожрали убитых и раненых Глебом сородичей, а потом стали обтекать площадь вдоль заборов. Пулемет их не пугал, наоборот, как маяк в ночи обозначил добычу. Но от Зоны по дороге шли и шли новые стаи, некоторые уже на пределе сил, окровавленные, дерущиеся на ходу. Как мутный сель они сломали устроенную Глебом запруду и снова выплеснули на площадь.

- Господи! – ахнул над плечом Скипидар. – Сколько же их?!

Собаки шли так густо, что многих соседи выдавливали наверх. Такие, стервенея, бежали по головам, откусывая сородичам уши, пока их не валили на землю и не разрывали. В водовороте бесновался и не мог выбраться молодой и, очевидно, неопытный псевдопес – иначе как бы угораздило такую хитрую тварь попасть в ловушку.

Псевдопса Глеб свалил короткой очередью. Этот монстр проходил у него номером первым в списке «встретил - убей». После смерти вожака стая заметалась, ее растащило потоком, и на каждого нашелся острый клык.

Глеб дождался, когда собаки забьют площадь и длинной очередью отсек их от вожделенного переулка. Там еще стреляли, но уже редко и неуверенно.

- Ох, не отобьется, - вынес приговор Скипидар. – Говорил же, сидеть тихо. Вот народ!

- Не каркай! – оборвал его Глеб. – Если не дурак, успеет спрятаться.

И снова выпустил очередь, рассекая поток. Псы отхлынули от центра площади, оставив там конвульсивно дергающиеся тела. У заборов моментально вспыхнуло побоище, собаки рвали друг друга в борьбе за место. Глеб еще проутюжил главную улицу; там образовалась запруда, а за ней куча-мала из приносимых волной тварей.

Внизу застучали автоматы. Глеб схватил рацию.

- Жмутся к стенам, пытаются ворваться через окна! – доложил Мамаев.

- В окнах решетки!

- Выдавливают!

Глеб, услышав панические нотки, высадил по тварям остатки ленты.

- Схлынули! – обрадовался Скипидар.

- Патроны! – заорал на него Глеб. – Живее, твою мать!

Прапорщик суетливо начал заряжать пулемет – откинул крышку ствольной коробки, сунул в приемный лоток свежую ленту.

Первая, короткая лента ушла. Оставалось еще две длинных, на двести пятьдесят, и одна короткая, на полсотни выстрелов. Плюс цинки с боеприпасом россыпью, его предстояло еще снаряжать. На войну, конечно, никто не рассчитывал.

Глеб снова приник к ложу. Собаки суетились внизу, прямо на линии огня, но стрелять сейчас – только боезапас переводить.

- Витя, будь готов, - приказал Глеб. – Сейчас такое начнется…

Началось.

То ли спонтанно, то ли по приказу волна хлынула под пулемет спринтерским галопом. Глеб открыл стрельбу, выписывая стволом зигзаги, но псы теперь не отвлекались на свежее мясо. Они тупо бежали на смерть, оскалив пасти, роняя клочья пены. Каждая пуля, а их пулемет выплевывал больше десятка за секунду, кромсала мягкое собачье мясо, ухватывая иногда по нескольку тварей, легко отрывала лапы и срезала головы. Ничуть не обессилев, раскаленный комок свинца отскакивал от асфальта, полосуя новые жертвы, и останавливался, наконец, остывать от трудов смертных в прохладном теле. Промахнуться было сложно, убежать от свинцового дождя почти невозможно. Все же несколько десятков счастливчиков ушли в переулки и вниз по улице, прежде чем запруда из трупов образовалась сама собой.

Волна спала. Рамзес секунду оцепенело смотрел, как испаряются дождевые капли, не долетая до раскаленного ствола, и закричал:

– Ствол!

Скипидар, оскальзываясь коленями в груде стреляных гильз, сунулся к пулемету, откинул фиксатор и сгоряча ухватил ствол руками. Тонко завизжал и отпрянул.

Глеб огляделся в поисках рукавиц. Рукавиц не было. Полчаса назад они лежали на цинках с патронами, а теперь… Внизу снова открыли суматошный огонь. Глеб, рыча от бешенства, схватил горячий ствол через натянутый на ладонь рукав.

Пулемет снова заработал, прикрывая нижний этаж. Собаки порскнули, заметались, но в мертвой зоне под оконцем их собралось достаточно, чтобы ломиться в каждую щель. Оттуда слышался остервенелый лай, визг и автоматные очереди, все длиннее и длиннее.

Глеб дернул пулемет внутрь чердака и высунулся. Под ним бурлил водоворот. Несколько окон цокольного этажа, где держали оборону Мамаев и Крынкин, собаки атаковали с упорством смертников. Оконные решетки дрожали, когда их таранили огромные кобели или пытались выдавить всей стаей, размазывая передовых в кровавый фарш. Предсмертный хрип стоял в воздухе. Самые мелкие протискивались, оставляя на штырях клочья шкуры. Таких добивали уже внутри. Окон было много, но солдаты пока справлялись. Вопрос стоял теперь: что закончится раньше, патроны или собачье мясо.

Насчет патронов Глеб не был особо уверен. Внизу, конечно, имелась оружейная комната, и сюда, на чердак, натаскали достаточно железа, но и собак прибывало нескончаемым потоком.

Глеб влез обратно и достал рацию.

- Мамаев!.. Крынкин!..

- Это я, - ответила рация дрожащим голосом.

- Кто я? – растерялся Глеб.

- Лена. Ребята стреляют, гражданин Рамзес.

- А ты?

- Я патроны ношу и вам отвечаю.

- Скажи им, Лена, пусть уйдут от окон. И сама спрячься.

- Ага. А зачем?

Глеб достал гранаты, две осколочные Ф-1, приготовился, и, когда выстрелы смолкли, уронил одну за другой в окно. После томительных секунд внизу грохнуло, взвизгнули осколки.

Глеб выглянул. Асфальт внизу напоминал свалку при скотобойне. Сталкер взял рацию:

- Как у вас?

Ему долго не отвечали, потом Мамаев заорал, что все зашибись, собак как ветром сдуло, Крынкин получил осколок в жо… в ляжку, и всех контузило. Но не сильно.

- Клоуны! – поставил диагноз Скипидар, торопливо забивая патроны в ленту.

Глеб немного перевел дух и осмотрел поле убоя. Собаки прятались среди деревьев, за трупами, у забора, временами хаотично перемещались. Словно по команде. Хотя почему «словно»? Вожаки! Где вожаки?!

С дороги больше не лился безостановочный поток, там, в устье неширокой улицы, происходило какое-то бурление. Глеб, предчувствуя недоброе, прикрикнул на Скипидара, но собаки уже начали самый настоящий штурм. Сначала издали послышался недовольный визг, который, усиливаясь, миновал порог слышимости и начал ощутимо давить на психику.

А потом на площадь выкатилась многопудовая туша, окруженная собаками. Псевдоплоть, мутировавшая свинья, отъевшаяся на нетронутых чернобыльских хлебах, неслась рысью на сухих ногах-ходулях прямо к зданию милиции. Собаки гнали ее, хватая за бабки, когда она пыталась отвернуть, вырывая куски шкуры и сала с крутых боков, чтобы привести в неистовство. Плоть обливалась кровью и безумно визжала, сбивая на бегу препятствия.

Дата добавления: 2015-06-25