Часть вторая ДОЛЖОК 3 страница

К окнам прилипли в ожидании зрелища десятки человек. Хлеба и зрелищ. Века пройдут, тысячелетия. А народ будет радоваться куску хлеба и кровавому шоу. Люди!

Грубовато работая локтями, я пробился к окну. Посторонился, давая возможность занять место рядом толкающемуся сзади Хлюпику. Тот мгновенно приник к окошку. Начал вглядываться в расставленные лабиринтом ящики, словно ожидая увидеть за одним из них знакомую рожу с бороденкой-подковкой.

Только напрасно таращился. Людей внизу пока не было. Зато великолепно просматривались хитро расставленные груды ящиков. Огромные, выше человеческого роста.

Хрипло треснуло. Ожили динамики, расставленные по периметру коридора.

— Раз-раз, — буднично поведал унылый голос. — Работает.

Щелкнуло раз, другой. И динамики снова заговорили, но теперь уже другим голосом. Излишне жизнерадостным, полным задорного напора.

— И еще одна порция радиоактивного мяса-а!!! — взревел голос.

Трибуна подхватила невменяемым ревом. Со спины надавили. Я со всей дури саданул назад локтем, но напор не уменьшился.

— Слева кусок мяса по кличке Крест! — рявкнул динамик.

В левом конце зала, возле стенки, появилась фигурка. Я прозевал момент, когда он вышел, но выглядел потенциальный противник обреченно. И я расслабился.

— Справа сталкер Мунла-айт! — взвыл динамик. Зрители снова дико взревели. Голос, усиленный техникой, тем временем шутливо пояснял:

— Еще вчера он пел вам песенки, а сегодня его песенка спета. Как же он докатился до жизни такой?

Мун тем временем шел вдоль правой стены. Дойдя до середины, он остановился и приветственно вскинул руку с пистолетом.

— Он будет стрелять? — тихо спросил Хлюпик. Я кивнул.

— Но ведь это убийство.

— А ты хочешь, чтоб убили его? Мир жесток. Хочешь жить — учись убивать.

— И это цивилизованный мир, — тоскливо шмыгнул носом Хлюпик.

— Это зона, — отозвался я, думая о том, что между Ареной, зоной и «цивилизованным миром» нет по сути никакой разницы. Масштабы разве что другие. И нюансы в правилах игры чуть разнятся.

Динамик продолжал бубнить что-то про пистолеты, про схватку и про то, как каждый из зрителей может оказаться на месте тех, кто сейчас на арене. Он даже выдал какую-то сентенцию на тему изменчивости фортуны.

Хлюпик смотрел вниз с ужасом.

— Схватка начинается! Пое-ехали!!! — прокричал голос.

В тот же миг фигуры пришли в движение, а зрители притихли.

Названный Крестом бросился вперед, споткнулся, но удержался на ногах. Добравшись до ближайшего ящика, он прижался к нему спиной и поднял наизготовку руку с пистолетом.

Мунлайт тем временем легко добрался до начала ящичного лабиринта и исчез с обратной от зрителей стороны. Где он теперь находится и где окажется в следующий момент, предположить было невозможно.

Я посмотрел на Хлюпика. Тот глядел вниз полными страдания глазами. Зубами закусил и нещадно мял нижнюю губу. Волнуется Хлюпик. Понимаю. Я тоже волновался. Если Мунлайта пристрелят, то больше мне в зону тянуть некого. Так, как Муна, я никого здесь толком не знаю. Разве что барыгу-бармена, но того в зону силком не затянешь. Да и компаньон из него такой же, как из Хлюпика. А с незнакомым человеком я тем более в зону не пойду.

Трибуна замерла в ожидании. Стоял, вжавшись спиной в ящики, Крест. Вслушивался в происходящее. Что-то мелькнуло и снова исчезло справа между ящиками. А потом в тишине негромко засвистели «Moonlight and vodka».

Кто-то напряженно хихикнул на трибуне. Крест расслабился и, прижимаясь к ящику, двинулся вперед на звук с пистолетом наизготовку. Свист на мгновение оборвался, его подхватил знакомый голос:

Moonlight and vodka, takes me away,

Midnight in Moscow is lunchtirne in L.A. [5]

Голос не стоял на месте, из чего можно было сделать вывод, что Мунлайт передвигается. А притом что пел он не замолкая, вычислить направление его передвижений не составляло никакого труда. И хотя никто не видел, за каким именно ящиком находится сейчас Мунлайт, вся трибуна могла хотя бы примерно ткнуть пальцем и не ошибиться.

— Что он делает? — не сдержался кто-то.

Ответа не последовало. Трибуна замерла в ожидании.

Крест шел на голос, готовый в любое мгновение выпустить всю обойму, только бы певец попал на глаза.

Espionage is a serious business,

Well I've had enough of this serious business,

That dancing girl is making eyes at me,

I'm sure she's working for the K.G.B. [6]

Мунлайт снова засвистел на мотив припева. Он был уже почти в центре арены. И Крест находился там же. Дошел ближним краем до центра зала и замер за ящиком. Свист сменил направление и приближался теперь к зрителям.

Сейчас практически со стопроцентной уверенностью можно было сказать, что Мунлайт находится четко по другую сторону ящиков, за которыми притаился его противник. Крест приготовился стрелять. Он уже считал себя победителем. Ждал, что свистун выйдет к нему навстречу и получит порцию свинца.

Зрители застыли в ожидании. Тишина стояла гробовая. Только беспечно насвистывал Мунлайт. А потом свист резко оборвался.

Крест замер, не понимая, что происходит. Растерянно вжался в ящики, судорожно задергался, завертел головой…

Он не успел. Не успел среагировать и даже понять, что произошло. Мунлайт вышел из-за ящика, но не нос к носу с противником. Его фигура тенью мелькнула за спиной у Креста. Рука вскинула пистолет.

— Espionage is a serious business, — громко сообщил он.

Выстрел грянул одновременно с глупой пафосной и совершенно неуместной фразой. Но трибуна восприняла этот пафос на ура. Грохот единственного выстрела потонул в шквале зрительского восторга. Крест замертво повалился на арену. Мунлайт поднял руку с пистолетом и под вопли публики выпустил оставшиеся семь патронов в воздух.

Я выдохнул с облегчением и повернулся к Хлюпику. Тот смотрел на арену с целым букетом чувств на физиономии. Губы его дрожали.

— Пойдем. — Я потянул его за рукав. — Следующий раунд без него. Пошли на воздух. Душно здесь.

Свежий воздух не помог. Хлюпика трясло. Я остановился в сторонке от входа — небольшой дверки под огромным щитом «Арена». Мой приятель тут же привалился спиной к стене, сполз по ней и, усевшись на корточки, опустил голову на руки.

Плечи Хлюпика ходили ходуном. Плачет или просто адреналина нахватался?

Он поднял голову. Глаза были сухими, но его продолжало колотить.

— Зачем? — не своим голосом спросил он. — Зачем это?

— За деньги, — честно ответил я. — Еще за острые ощущения. Может, еще по какой причине. Я не психолог, чтоб в этом ковыряться. И Фрейда не читал. Знаю только, что у него все из-за яиц.

— И это в двух шагах от нормального, законопослушного мира, — пожаловался непонятно на что и неизвестно кому Хлюпик.

Чистоплюй! Меня затрясло от злости. Я перестал сдерживаться и дал волю чувствам. Рука сама метнулась вперед. Я подхватил его за грудки, поднял над землей и впечатал спиной в стену. Он засучил ногами, схватился за мою руку. Не то чтобы сопротивлялся, скорее от неожиданности.

— В двух шагах от какого мира? — тихо, но очень жестко прорычал я. — От твоего беспечного рафинированного мира, которого нет. Вы же просто не знаете другого. Видите его только в телевизоре. В кино и в криминальных новостях. Вы и воспринимаете это как кино. Кто-то обдолбался наркоты и с балкона вышел в лучшую жизнь — кино. Где-то дом взорвали — кино. Деды салабонов лупят — кино. Шалавы трахаются, по малолетству ни о чем не думая, а потом детей на помойку выбрасывают — кино.

Я разжал пальцы. Хлюпик шлепнулся на землю и принялся тереть перетянутую курткой шею.

— Вы даже повздыхать можете, дескать, ой как жалко, какой кошмар творится. Но для вас же этот кошмар, как голливудская сказка про живых мертвецов. Вы в это не верите. Вы не замечаете, что это есть, что вы в этом живете, что это может коснуться и вас. Как там… гром не грянет — мужик не перекрестится. Пока вас лично это не касается, вы, по примеру страуса, живете в неведении с головой в песке. «Мне не видно — мне не страшно». Хлюпик поднялся. Глаза очумелые, рожа красная.

— Ты чего, Угрюмый?

В самом деле, чего это меня понесло? — мелькнуло в голове.

— Мир — дерьмо, — резюмировал я по инерции. — Зона — дерьмо. Люди — дерьмо.

Он пошатывался и продолжал тереть шею. На меня глянул искоса.

— Но ведь это неправда, — покачал головой. Неправда? А что тогда правда? То, что он видит, — правда. Оно есть. И оно есть везде. И есть потому, что есть люди, которые позволяют себе то, что тысячелетиями запрещали. Стоило ли сотни и тысячи лет выводить запреты, выстраивать морали, заповеди и религии для того лишь, чтобы научиться их обходить и оправдывать себя? Я вот себя не оправдываю. Честно говорю: я — говно. Такое же, как все. Хотел бы быть лучше, но уже не умею.

Кажется, я говорил вслух. Во всяком случае, последняя фраза была сказана в голос. Хлюпик посмотрел на меня с пониманием. Взгляд у него вдруг стал тем самым, металлическим, которым можно ломать кости и колоть дрова.

— Просто тебя очень сильно обидели, — тихо сказал он. — Не знаю кто, не знаю когда, но очень сильно ударили.

Я мотнул головой. Да, ударили. Не просто ударили, а всю жизнь били. И наколотили не только шишек, но и понимание того, как устроен этот мир.

— Тебя зато мордой об стол не прикладывали, — пробурчал я.

— Прикладывали, — отозвался Хлюпик. — И больше, чем ты думаешь. Только держать удар надо уметь. Не только когда по морде бьют, но и когда в душу плюют. Человека иной раз обидят — не важно как. Он опыт получает, пусть и негативный. И, знаешь, девяносто девять из ста решают, мол, раз другие могут бить меня, то я могу лупцевать других. Причем так же безнаказанно. И только один на сотню вспомнит, что чувствовал, когда его, как ты говоришь, «мордой об стол». И не станет бить другого со злости, а остановится, вспомнив, каково это — быть битым. Помнишь: «подставь другую щеку»? Надо быть очень сильным человеком, чтобы суметь не ударить в ответ. А ты — слабак.

Кровь прилила к голове. В висках стучало. Я стиснул зубы и глубоко вдохнул. Раз, два, три… выдох. Только б не сорваться и не пришибить его прямо здесь и сейчас. Исусик хренов.

Я развернулся к нему спиной и пошел обратно.

— Идем, — бросил, не оборачиваясь. — Нас ждать не будут.

Трибуна гудела. На этот раз пробиться к окну нам не дали. Пришлось довольствоваться тем, что было видно из-за плеча стоявшего перед нами Васи Кабана. Когда мы пробирались вперед, он обернулся. Увидел меня и Хлюпика. В глазах мелькнуло узнавание, но здороваться он не стал.

Да и бог с ним. Не очень-то и хотелось.

— Ну что, — вопил динамик фальшиво завывающим голосом местного шоумена. — Хотите погорячее?

Трибуна заколыхалась и заревела, подтверждая, что невидимый диктор угадал желание. Слева появилась фигура с обрезом.

— Слева звезда сегодняшнего дня, — раскатисто заливался динамик. — Поставивший крест на карьере Креста сталкер-р-р Му-у-унла-а-айт!!!

Со всех сторон заорали так, что заложило уши. Кто-то ощутимо пихнул Хлюпика, и тот ткнулся носом мне в плечо. Тут же посмотрел на меня робко, словно извиняясь. Я бросил испепеляющий взгляд на толкнувшего его зрителя, но тот и ухом не повел. Все внимание этой толпы было приковано к арене. Сегодня им обещали захватывающее зрелище. И, как показали первые раунды, оно в самом деле было необычным.

— Как оказалось, Мунлайт не только умеет петь и пить. Он знает и другие способы развлечь публику. Посмотрим, справится ли он на этот раз. Потому что в правом углу… Братья Вайнеры-ы!!!

Толпа снова пришла в движение. Кто-то с той стороны трибуны заорал: «Бей жидов!» Кто-то тут же пригрозил юдофобу расправой. Началась возня.

Я не обращал на толпу внимания. Любопытнее сейчас было смотреть на противников Муна. Их в самом деле было двое. Насчет братьев… Скорее я поверил бы в то, что Сынок — настоящий сын бармену, чем в то, что эти ряхи связаны между собой кровными узами. Да и на Вайнеров их рязанские морды тянули так же, как я на перезревшую, но упорно молодящуюся Бритни Спирс.

Разборка на трибуне грозила перерасти в полноценную драку, но рассказывавший о том, что у каждого из участников схватки есть обрез и тридцать патронов к нему, диктор закончил вводную и раскатисто возвестил начало поединка.

На трибуне мгновенно стало тихо. Еще немного пошебуршились зачинщики свары, но вскоре смолкли и они. Жажда зрелища победила желание самому таранить морды.

Мунлайт скользнул в середину. Его фигура замелькала между грудами ящиков и контейнерами. Братья выбрали другую стратегию. Они разошлись в разные стороны и пошли через весь зал, огибая лабиринт по краям. По тому, как уверенно они двигались, было видно, что на арене они не в первый раз.

Расстояние между поединщиками сокращалось. Мун лавировал в центре лабиринта, периодически отступая чуть правее или чуть левее, словно изучая все закутки и составляя в голове некое подобие карты.

Вайнеры двигались практически синхронно и довольно четко. Когда противники поравнялись, Мунлайт приостановился на секунду, как застывшая в янтаре муха. Остановился он удачно. Ни справа, ни слева видно его не было. Дальний от зрителей «братец» просвистал мимо. Ближний к трибуне легко вскинул обрез, видимо, почуяв что-то, но стрелять не стал и беззвучно заскользил дальше.

Разминувшись, соперники стали расходиться, меняясь позициями. На трибуне началось оживление, засвистели.

Братья вскинулись практически одновременно, словно тренировали это движение не один день. Толпа принялась свистеть и орать громче. Вайнеры, не сговариваясь, развернулись и побрели обратно. На этот раз медленнее и внимательнее вглядываясь в разделяющий их ящичный лабиринт.

Мунлайт тем временем достиг противоположного края лабиринта и, не выходя из него, развернулся в обратную сторону. Причем, сделав пару шагов, он исчез в тени очередной кучи ящиков, и больше его уже не было видно.

Зрители затихли. Время текло медленно. Напряжение росло с каждым шагом Вайнеров. Муна по-прежнему не было видно.

Что-то дернулось между ящиками. Едва уловимо. Словно тень отделилась от одного препятствия и пристала к другому. Тот из братьев, что был ближе к зрителям, вскинул обрез и метнулся в центр лабиринта, исчезая из поля зрения. Грохнул выстрел. Трибуна кровожадно взревела.

В центре лабиринта хаотично заметались тени. Грохнуло еще раз, и еще, и еще. На пятом выстреле все затихло. Из-за ящика выпрыгнул Мунлайт. Он двигался широкими легкими скачками, на ходу перезаряжая обрез. Обойдя вокруг контейнера, перехватил ружье в левую руку и, снова готовый к стрельбе, исчез за ящиками.

Тут же, чуть дальше, показался один из рязанских братков с еврейским псевдонимом. Мордоворот выглядел озадаченным. Привычная, отработанная стратегия явно не работала, и это заставляло его напрягаться. А то, что он напряжен, улавливалось в каждом движении.

Выстрел шарахнул совершенно неожиданно и совсем не в том месте, где ожидала притихшая публика. Вайнер снова юркнул в дебри лабиринта, замелькал, не особенно стараясь прятаться. Выстрелы доносились с левого конца лабиринта. Мелькнула тень, другая. Грохнуло.

К тому времени, когда туда добрался мордоворот, стрельба прекратилась. Мелькавшая по лабиринту тень застыла, надломилась, исчезая где-то внизу.

— Сука-а!!! — донеслось оттуда через секунду.

Мунлайт снова показался перед зрителями. На этот раз далеко справа. В каждой руке у него теперь было по обрезу. Вне зависимости от исхода дела, бренд «Братья Вайнеры» сегодня прекратил свое существование. Либо оставшемуся в живых парню с рязанской мордой придется искать себе нового «брата».

Обе фигуры снова исчезли в лабиринте, появляясь теперь хаотично то тут, то там. В какой-то момент мелькнули рядом, заплясали, обмениваясь выстрелами. Один, два, три, четыре… Фигуры снова разошлись в стороны.

Первым перед зрителями показался Мунлайт. Один обрез, в правой руке, он запрокинул дулом в потолок, второй, в левой, держал наизготовку. Он шел вперед не таясь. С такой уверенностью, словно просчитал каждое движение. Публика зашуршала. Кто-то выкрикнул что-то подбадривающее.

Оставшийся противник замер в центре лабиринта и ринулся Мунлайту наперерез. В отличие от хладнокровного Муна он был в ярости. Это его и погубило. Вайнер выскочил навстречу Мунлайту и нажал спуск, но прежде успел выстрелить Мун. Выстрелы практически слились в один. Второго «братца» дернуло за плечо, разворачивая и меняя направление выстрела. Мун остался стоять на ногах. Выстрелил второй раз с левой, опустил правую и методично разрядил оба оставшихся ствола.

Вайнер дернулся раз, другой, заваливаясь под яростные вопли толпы. Третий раз вздрогнуло уже соприкоснувшееся с полом мертвое тело.

Трибуна визжала и скандировала кликуху победителя. Рев стоял оглушающий. Коридор сотрясался так, что казалось, обрушится с высоты к ногам победителя. Под неописуемый гвалт Мун вскинул вверх оба обреза, бросил их на пол и сплюнул.

Публика визжала. Победитель тяжело дышал, и я отметил, что верткий и непобедимый сталкер жутко устал. А впереди был третий поединок.

Следующий поединок снова обошелся без Муна. Устроители кровавой бойни старались быть хоть немного объективными и давали выжившим, желающим продолжить участие, короткую передышку.

У Муилайта о его желаниях продолжать или уйти непобежденным никто не спрашивал. Аферист подписался на три раунда разом и не имел права теперь получить деньги и уйти после двух схваток.

Когда орущий ведущий снова заявил Мунлайта слева, толпа взорвалась настолько оглушительным ревом, что стало страшно за стекла в окнах и барабанные перепонки. Кажется, в этой толпе было только два человека, не разделявших общего настроения. Я продолжал волноваться за исход дела. Хлюпик ушел в себя, погрузившись в какие-то неведомые дебри мрачных мыслей. Да еще у Васьки Кабана странное выражение на физиономии было.

Я огляделся, но Кабана нигде не было видно. Ну и бог с ним. Дался мне этот Вася. Взгляд скользнул по арене. Мунлайт снова маячил слева, зажимая пистолет в левой руке. Справа стоял мелкий мужичок, погоняло которого я умудрился прослушать.

Если их поставить рядом, мелкий, конечно, не будет Муну в пупок дышать, но однозначно окажется не выше подбородка.

— У каждого из них пистолет, — проорал голос из динамика. — С одним патроном!!! Посмотрим, кто из этих двоих более искусный стрелок. И пусть победит сильнейший!!!

Толпа привычно смолкла вместе с началом раунда.

Мун сделал несколько шагов вперед. Оценил взглядом ближайшую груду ящиков. Отступил, легко разбежался и, взлетев по ящичной пирамиде, уцепился за верхний край. Толпа ободряюще зашумела.

Мунлайт подтянулся на руках, вскарабкался наверх груды ящиков и затаился. Сверху ему, должно быть, открывался фрагмент лабиринта, но только фрагмент. Правой стороны, где находился его противник, он видеть не мог.

Противник тоже оказался не прост. Добравшись до контейнера, заваленного набок, мелкий мужичок вышиб плечом крышку и нырнул внутрь.

Трибуна недовольно загалдела. Время шло, ничего не происходило. Недовольный шепоток креп, перерастая в волну возмущения. Вскоре послышался свист и вопли с обвинениями в трусости. Если бы это было возможно, в Муна и его противника уже летели бы яйца и помидоры. Публика ждала события, шоу. А его не было.

Мунлайт лежал на ящиках и осматривал окрестности. Его противник сидел в контейнере, выжидал, затаившись.

— Твари трусливые!!!

— Мясо радиоактивное!!!

Трибуна свистела и плескала во все стороны праведным гневом. Над ареной понеслись более едкие и менее цензурные словосочетания. Мунлайт завалился на спину и демонстративно смотрел в потолок, закинув руки за голову и положив ногу на ногу.

Первым не выдержал мелкий. Он вылез из контейнера и, прижимаясь к препятствиям, двинулся в сторону Муна. Публика приветственно взревела. Мунлайт тут же встрепенулся, перевернулся на живот и напрягся.

Мелкий приближался осторожно, от публики он не прятался. Зато очень хорошо прятался от противника. Трибуна молчала. Через минуту Мун вскинул руку с пистолетом и принялся целиться.

Публика замерла в ожидании. Грохнул выстрел, и…

Край ящика в сантиметре от носа мелкого вздыбился свежей щепкой. Мелкий мужичок вздрогнул, словно получил пощечину, но уже в следующее мгновение задвигался вперед быстрее и увереннее.

Мун, судя по долго шевелящимся губам, смачно выматерился, отполз на пузе назад, повис, держась за край, и спрыгнул вниз. В следующее мгновение оба противника пропали из виду.

Ну, вот и все. Кирдык Муну. Допелся притырок. Против лома нет приема. А ведь все делал правильно. И расчет был верным, и выждал, не сорвался. Что ж промазал-то, чудило? Теперь его смерть — вопрос времени, причем счет идет на минуты. Разве только у него в кармане пара патронов завалялась.

Над ареной висела кладбищенская тишина. Даже не кладбищенская, на кладбище вороны орут, а замогильная. Зрители ждали. Ничего не происходило. А может, и происходило, но только видно не было.

Хлюпик судорожно терзал зубами губу. Я считал удары собственного заходящегося сердца. В чудо с каждым мгновением верилось все меньше.

Вспышка и грохот выстрела раздались в центре зала. Ну, вот и все, прощай, Мунлайт. Правда, оставалась робкая надежда на то, что мелкий тоже промазал. Но что тогда? Их снова разведут в стороны и дадут еще по одному патрону? Что делают в таких случаях устроители сталкере кого шоу, я не знал.

Между ящиками мелькнула тень. Зрители притихли на мгновение, а потом трибуна взорвалась овацией. Из-за груды ящиков вышел Мунлайт. В руке он держал нож. По лезвию и обнаженной до локтя конечности стекала кровь.

Послушав вопли с трибуны, сталкер отбросил нож. Лезвие сверкнуло, кувыркаясь, и прекратило полет, вонзившись в ящик в десятке шагов от победителя. Мунлайт тяжело повернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу.

Я глубоко дышал, пытаясь унять взбесившееся сердце. На руке повис Хлюпик. Он был бледен, как выбеленная синькой простыня.

— Ты чего? — не понял я.

— Идем отсюда, — попросил он. — А то меня стошнит.

Муна я дожидаться не стал. Достаточно было знать, что он живой. А раз живой и у него, как он сказал, ко мне грандиозное предложение, то сам найдет. Причем этот найдет, даже если я из зоны совсем слиняю.

Хлюпик плелся еле-еле. В комнате откупорил бутылку, залудил грамм сто прямо из горла и повалился на койку. Я следил за ним молча. Он перехватил мой вопросительный взгляд.

— Сегодня моя очередь?

Я кивнул. Раз договорились пользовать койку и пол по очереди, значит, так и будет.

— Ну, вот и идите в жопу, — пробурчал Хлюпик и отвернулся носом к стене, а ко мне той самой частью, в которую предлагал топать.

Надулся Хлюпик. Не иначе, обиделся. Интересно, на жизнь вообще или на меня в частности? А еще говорил про то, как надо удар держать. Эх-хе-хех.

Запустив руку под кровать, я порылся в коробке и выудил банку опостылевшей тушенки. Неплохо бы устроить хоть какое-то разнообразие, но для этого нужно было идти вниз, а там сейчас толпа, суета. Ну, в баню.

Нож легко вошел в банку, в несколько рывков срезал крышку. Не хуже консервного. И чего Хлюпик с ними уж сколько дней уродуется? Я сел на пол, приложился к бутылке и закусил тушенкой.

Водка из горлышка и заплывшая жиром тушенка с ножа почему-то вдруг напомнили студенчество. От накативших воспоминаний пропали остатки аппетита. Вот же вставило. Сколько раз так пил и жрал и ни разу на ностальгию не пробивало, а тут вдруг…

В дверь легонько постучали. Никак у Муна совесть прорезалась. Или случилось страшное и бармен пришел меня выселять.

— Не заперто, — констатировал я.

Дверь приоткрылась, впуская Мунлайта с бутылкой, и закрылась снова.

— Здорово, Угрюмый.

— Здоровались, — кивнул я. — Гитару отдал?

— А то, — довольно ухмыльнулся он.

— Ты, кажется, мне дело предлагал, — напомнил я. — Если я соглашаюсь, мы ведь напарники?

Мунлайт кивнул.

— Конечно.

Я отставил бутылку в сторону, чтоб не разлить ненароком. Не то чтоб мне жалко водкой пол помыть, просто неохота всю ночь сивуху нюхать. Поднявшись одним резким движением, выпрямился и посмотрел на Муна. Значит, напарники. Ну, тогда и разговор, как с напарником.

Размахнувшись, я со всей дури залепил Муну правой в челюсть. Голова новоиспеченного напарника дернулась в сторону. Сам он едва устоял на ногах. Распрямился, потирая скулу, и улыбнулся.

— Понял?

— Не дурак, — гнусно усмехнулся он.

От этой ухмылки рука непроизвольно взлетела для нового удара, но цели не достигла. Цепкие пальцы перехватили запястье. Мы застыли. Он пытался оттянуть мою руку в сторону, я — удержать ее на месте. О том, чтобы дотянуться до ухмыляющейся рожи, речи уже не шло. Силы были равными.

— Я с первого раза понимаю, — зло оскалился Мун. Я ослабил хватку. Он отбросил в сторону мою руку.

На пол опустились практически одновременно.

— Зато теперь у меня и снаряга, и оружие будут. Знаешь, сколько мне эти, на арене, заплатили?

— Ты был пьян.

— Конечно, трезвым я бы туда ни в жисть не полез.

— Все равно оно того не стоило, — буркнул я. — Мог бы у меня денег попросить.

— Не мог, — отрезал Мун.

Сказано это было так, что сразу стало ясно — действительно не мог. Вопрос только почему не мог? Я покосился на напарника. Тот хреначил водку. От вида присосавшегося к бутылке Муна пить мне расхотелось.

— У меня к тебе просьба.

Мунлайт поперхнулся водкой и посмотрел на меня. Рожа снова растеклась в гадостной ухмылке.

— Не может быть, — театрально всплеснул руками сталкер, — Угрюмый кого-то о чем-то просит. Или близится конец света, или все слепые собаки в зоне передохли.

От этой скабрезности я почувствовал, что загоняю себя в зависимое положение. А это положение мне никогда не нравилось. А Мун, скотина, сам пришел просить, но вместо того, чтобы прогнуться, норовит меня наклонить. Я скрежетнул зубами. Глубоко вздохнул и сосчитал до трех. Только б второй раз не засветить ему по роже.

— Ладно, — отмахнулся он. — Шучу. Говори уже, чего хотел.

— Мужика на койке видишь?

— Хлюпика? Я кивнул:

— Отводим его к Монолиту, гонорар пополам. Сколько он предлагает, ты знаешь. Готов на авантюру за полста процентов?

Мун поднял бутылку, словно предлагая выпить за мое здоровье, и надолго приложился к горлышку. Потом оторвался и занюхнул рукавом собственной куртки.

— Годится, — кивнул он, поморщившись. — Когда идем?

— Утром. Так что ты на водку не налегай.

— Слушаюсь, товарищ начальник.

Он мотнул бутылкой из стороны в сторону. Остатки водки забултыхались, заворачиваясь в прозрачную воронку.

— Ща вот это допью и больше не буду, — мстительно добавил он. — Хлюпик в курсе, что мы завтра выходим?

— Я не сплю, — буркнул Хлюпик, не поворачиваясь.

— Значит в курсе.

Пьяно ухмыльнувшись, Мун снова присосался к пузырю с сивухой.

— А ты чего хотел предложить? — припомнил я.

— Как чего? Пятьдесят процентов, — расплылся он, — за поход к Монолиту.

Мун приватизировал мою тушенку, радостно сообщив: «Я же знал, что на закусь тратиться не надо». На упрек в склонности к евреистости поведал, что он не еврей, а хохол, а где хохол прошел, там двум евреям делать нечего.

После этого довольно быстро доел тушенку, допил водку, окончательно окосев, и завалился спать на полу под дверью. Через минуту он уже храпел. Хлюпик признаков жизни не подавал. То ли все терзался вопросами устройства мироздания, то ли спал.

А вот мне не спалось. Стоило только сомкнуть глаза, как снова начинали сниться собаки. Они шли за мной по пятам. Сначала одна, потом две, три… Потом приходило понимание, что не могу уследить за все разрастающейся стаей и что вся свора сейчас кинется на меня. Тогда я просыпался.

Вскочив в очередной раз, я поднялся и подошел к окну. Распахнул створку. От глотка свежего воздуха сердце чуть подуспокоилось. Выглянул наружу. Снизу на привычном месте горел знакомый костерок. Рядом сидели неизвестные мне сталкеры. Один травил какой-то анекдот, омерзительно длинный и не смешной.

Оставив окно приоткрытым, я вернулся на свое место. Залудил солидную дозу из так и оставшейся стоять на полу купленной Хлюпиком бутылки. От водки пришел спазм, пытавшийся вывернуть сивуху обратно. Я подавил тошноту. Следом пробежала теплая волна расслабленности.

Поставив бутылку в сторону, я опустил голову на рюкзак, укрылся курткой и наконец заснул. Сон был не такой жуткий, как с собаками, но неприятный. Мне приснился Юрка…

…Лето кончилось, начался сентябрь. Впрочем, ничего не изменилось. Деревья по-прежнему стояли почти зелеными, небо по-прежнему оставалось серым. Все так же поливал дождь, может быть, он стал чуть прохладнее, но это не ощущалось. По-прежнему было сыро и тепло. Разве что каникулы закончились и занятия начались.

В институте я снова встретил Аленку. Она была весела и невозмутима, вела себя как обычно, только упорно игнорировала мое присутствие. Будто не видела меня, не замечала. А если видела, то не меня, а совершенно незнакомого человека, не вызывающего никакого интереса.

Я вроде как и не существовал для нее. При этом в ее поведении ничего не изменилось и в жизни, казалось, тоже. Она цвела, я страдал.

Дата добавления: 2015-06-25