Сецессия

Правда, политики в наши дни пользуются примерно теми же привилегиями, что и феодалы — политики Средневековья — в своё время: они везде свои.

Судьбу Столетней войны в немалой степени определили колебания бургундских герцогов — сперва от французских королей к английским, потом обратно — вполне в рамках тогдашней этики. Курбский князь Андрей Михайлович, не поладив с русским царём, спокойно ушёл к польскому королю, и вся Европа поражалась только тому, что царя Ивана Васильевича это не огорчило (как свидетельство его собственной властной некомпетентности), а возмутило.

Сегодняшний политик, правда, не всегда может вписаться в политическую жизнь своей новой страны — законы о гражданстве с тех пор изрядно усложнились. Но по крайней мере убежище ему практически гарантировано.[51]Да и голодать он скорее всего не будет, даже если ничего с прежней родины не прихватил: профессиональная солидарность коллег подкрепляется памятью о суме да тюрьме, подстерегающих каждого.

Рядовым гражданам сложнее. Их возможности эмиграции чаще всего ограничены. Да и не каждый готов расплачиваться за чужие ошибки — даже если когда-то сам поддержал эти ошибки в кабинке для голосования. Поэтому необратимые решения пугают политиков меньше, чем их избирателей.

Вероятно, именно поэтому наряду с твёрдыми и нерушимыми федерациями в мире всё ещё сохраняются конфедерации, чьи субъекты обладают правом на сецессию — мирное отделение. Правда, реальных примеров таких отделений не так уж много: Норвегия, в 1814-м приданная Швеции на условиях личной унии — единого монарха, отделилась в 1905-м; Египет и Сирия, слившиеся в Объединённую Арабскую Республику в 1958-м, разделились уже в 1961-м;[52]из созданной в 1963-м Федерации Малайзии (Малакка, Сабах, Саравак, Сингапур) в 1965-м ушёл Сингапур; да ещё в Африке некоторые новообразующиеся независимые государства сливались и разделялись — иногда даже по нескольку раз. А, скажем, Швейцарская конфедерация реально стала нерушимой федерацией с 1847 года, когда созданный в 1843-м Особый союз[53]семи католических кантонов — Валлис, Люцерн, Унтервальден, Ури, Фрайбург, Цуг, Швиц — начал войну с другими кантонами и был разгромлен в несколько дней.

Кстати, вопреки распространённому мнению, сецессия в Соединённых Государствах[54]Америки первоначально была вполне мирной. Полномочия тамошнего центра по отношению к субъектам федерации столь малы, что провозглашение в феврале 1861-го независимости Конфедеративных Государств Америки почти ничего не изменило. Только апрельский обстрел и захват южанами форта Сэмтёр, чей гарнизон отказался переприсягнуть южным властям, вызвал гражданскую войну, завершившуюся лишь в апреле 1865го.

Конституция Российской Федерации не предусматривает сецессии. Правда, Республика Украина по конституции — вообще унитарное государство, чьи области вообще лишены самостоятельного политического значения, выборной исполнительной власти, представительства в центральном законодательном собрании. В этом плане для украинских губернаторов переход в Россию выгоден хотя бы потому, что сейчас они назначаются — и, что гораздо больнее, увольняются — приказом президента, а в России станут выборными.

Но рядовых граждан выборность губернаторов волнует мало. Им куда важнее возможность исправить собственные ошибки. Поэтому невозможность сецессии может заметно отразиться на результатах предстоящего референдума. Слишком уж многие избиратели, направляясь к урнам для голосования, задумаются о судьбе всё той же Чечни, имевшей в бурном 1991-м немногим меньше оснований для независимости, чем Украина.

Эту коллизию зачастую мотивируют Конституцией СССР, где правом сецессии обладали союзные республики, но не автономные. Но сама эта конституция достаточно противоречива, чтобы ссылки на неё вызывали немалые сомнения. Административное же деление СССР менялось так часто и по обстоятельствам столь случайным,[55]что и подавно ничего не может обосновывать.

Между тем как раз Украина от Чечни отличается принципиально.

Чечня завоёвана тремя десятилетиями жесточайших боевых действий. И не потому, что представляла самостоятельную ценность. Нефть там найдена уже после завоевания — и ещё долго вовсе никого не интересовала. Но после объединения с Россией закавказских христианских царств, искавших защиты от исламского давления, северокавказские горцы, пополнявшие набегами скудные дары горной природы, стали барьером между частями империи. Пришлось их, как тогда выражались, привести к покорности. Кого лаской, а кого и таской. Чечня, державшаяся чуть ли не до полного истребления,[56]заслуживает уважения за упорство. Но правом на собственную волю обладает ничуть не больше, чем любой другой военный трофей вроде Южных Курил или Гибралтара.

Украина же присоединилась к России вполне добровольно.[57]Логично и впредь уважать её волю. В конце концов, отделение Украины всегда вредило ей больше, чем России. Так что если уж её не устроит существование в едином государстве — значит, основания для этого будут достаточно серьёзны, чтобы остальная Россия приняла их во внимание. Да и вообще, если вход доброволен — выход должен быть открыт.[58]

Не берусь судить, каким образом облечь эти различия в законодательную форму. Но не сомневаюсь, что признание за Украиной — или её регионами — права на сецессию значительно облегчит воссоединение.

Дата добавления: 2015-06-25