Смятение Горбачева

Весь 1986-й Горбачев мечется. Он плохо скрывает панику. Так и не создав своей стратегии победы Советского Союза, не породив внятного плана развития страны, не наведя элементарного порядка в Союзе, он сдается. Чернобыльская катастрофа окончательно его надламывает. Сначала капитуляция Г. видна лишь немногим. Но после встречи с Рейганом в Рейкьявике в конце года он уже плывет по течению.
На XXVII съезде партии Горбачев, как вы помните, уже выступает со скрытой мольбой о пощаде, со словами о невозможности победы в гонке вооружений. Он уже около года у власти, но до сих пор не имеет внятной стратегии развития Советского Союза, лишен образа будущего, не видит путей к русской победе. Все действия Г. сводятся к одному: идти по линии наименьшего сопротивления, искать самые простые решения. Не рисковать, обуздывая непомерные и тупые аппетиты генералитета, не наводить порядок в оборонной сфере, а просто сократить военные расходы, выклянчив у американцев послабление. И в Вашингтоне это прекрасно видят. По итогам съезда ЦРУ делает доклад, где говорится: Горби пытается выторговать у США передышку, чтобы потом снова нарастить советскую мощь. А значит, надо и дальше загонять, изнурять Советы, не давая им отдыха.
Горбачев отдал приказ разработать новую военную доктрину СССР на принципах «оборонной достаточности». То был верх идиотизма. В случае нападения мы должны были только защищаться, в ходе оборонительных боев ведя политические переговоры о прекращении войны! Казалось, доктрину писали для трусливого шизофреника.
Февраль 1986-го. В Швеции застрелен премьер-министр Улоф Пальме, сторонник политики разоружения. В Стокгольме на его похоронах встречаются советский премьер Николай Рыжков и госсекретарь США Джордж Шульц. Разговор происходит в советском посольстве. Читать протокол встречи до боли обидно: Рыжков бьется в истерике, а Шульц холодно его дожимает.
— … Нам непонятно, что происходит, — говорит премьер-министр СССР. — Казалось, Женевская встреча Горбачева и Рейгана дала хороший старт. Мы надеялись, что после нее станут активно развиваться деловые отношения во всех областях, и прежде всего в сфере обеспечения безопасности. Наметились две перспективные темы для диалога. Это прекращение испытаний ядерного оружия и ликвидация РСД (ракет средней дальности). Однако ничего не получается. Вы предлагаете этим летом провести встречу в верхах, но ничего не говорите, чем ее наполнить. Я заявляю вам предельно откровенно — мы не понимаем, куда вы ведете дело…
Шульц отвечал с ледяным спокойствием:
— У этой медали есть оборотная сторона. Нам тоже непонятно, что происходит. Перед нами широкий спектр проблем…
(Далее Шульц пошел перечислять все проблемы — от культуры и соблюдения прав человека до разоружения и региональных проблем.)
— Прошу передать в Москву, что мы хотели бы провести продуктивные переговоры по всему спектру, как об этом говорили в Женеве. Я согласен, что встреча на высшем уровне должна быть хорошо подготовлена, поэтому и назвал эти проблемы. Но надо установить дату встречи. Она будет своего рода двигателем процесса. Мы высказали свои предложения и ждем ответа…
— Но чем наполнить эту встречу? — обеспокоенно спросил Рыжков. — Какие конкретные результаты она даст?
— Что я могу доложить президенту? — Шульц ответил вопросом на вопрос, причем самым холодным тоном.
— Я сам задаю тот же вопрос. Что я доложу Генеральному секретарю? — продолжил советский премьер.
— Могу я доложить президенту, что ваша позиция состоит в том, что вы не будете договариваться о дате саммита, пока мы не выработаем удовлетворительное соглашение по запрещению испытаний и ликвидации РСД? Если это так, нас ждут большие трудности, — заявил американец.
— Я повторяю то, что было сказано Горбачевым на XXVII съезде: значение следующей встречи в верхах — в практических результатах на наиболее важных направлениях ограничения и сокращения вооружений… (О. Гриневский. Указ. соч., с. 342–343.)
Как видите, советский премьер всем поведением показывает американцам: «Ну, пожалейте же нас! Согласитесь на наши мирные предложения, чего вам стоит?» Тем самым он наглядно дает понять, что в Москве напуганы и хотят мирной передышки. Уверенная в себе империя говорила бы совсем иначе. Не соглашаетесь на разоружение? Ну и не надо. Вам же хуже будет. Без всяких плаксивых ноток.
Но Горбачев смертельно боялся быть сильным и жестким. 5 мая, выступая на заседании Политбюро, он заявил:
— Если мы встанем на позиции империализма: жесткость и еще раз жесткость, стоять, на чем стояли, — то ничего не добьемся. И все будет по-прежнему. А это значит, будет хуже…
Между тем США и не думали ослаблять нажим. Почуяв, что Г. отчаянно трусит перед перспективой «звездных войн», Рейган вновь и вновь выступал, утверждая: от СОИ мы, янки, не отступим! Америка почувствовала, что коснулась успеха. И действительно: мировые цены на нефть падали, экономика США задышала. Москва могла только писать гневные письма саудовскому королю Фахду, требуя остановить снижение цен, — но это не действовало. Москва пробовала наладить совместные действия на «нефтяном фронте» с Багдадом и Ливией, но это ничего не дало. Ведь Ирак сам получал деньги от Саудовского королевства на войну с Ираном, а ливийцы не имели реальных рычагов воздействия на саудитов.
Чуть серьезнее воспринимались угрозы иранцев сорвать движение танкеров в Персидском заливе. Ведь Тегеран также жестоко страдал от удешевления «черного золота». Однако у иранцев в начале 1986 г/ не было для этого ни авиации, ни крылатых противокорабельных ракет, ни современных мин. Они пробовали атаковать громадные суда на легких катерах со взрывчаткой, с гранатометчиками и легкими ракетными установками на борту. Само собой, никаких серьезных повреждений нанести нефтеналивным гигантам они не могли. А США особо заверили Эр-Рияд в том, что обеспечат безопасность танкеров в Заливе.

Дата добавления: 2015-06-25