Данная книга предназначена исключительно для ознакомления! 36 страница

или Чикагская Программа Партнерства Искусства и Образования.

Особое внимание исследователи обратили на успехи детей из
семей с низкими социально-экономическими показателями. В ка­
честве контрольной группы выступали дети из других школ, не |
принимающих участия в эксперименте. В результате исследования
оказалось, что дети экспериментальной группы гораздо лучше ус­
певали по всем школьным предметам и гораздо лучше выполняли
положенные тесты чем дети из контрольной группы. Они обгоняли
своих сверстников и по математике и по качеству усвоения навы­
ков чтения: особенно это касалось учеников шестых классов, то
есть детей, вступающих в подростковый возраст, чье мышление на-

чинает вставать на взрослые рельсы. Особо отличились высокими темпами роста академических достижений и тестовых баллов дети из семей с низкими социально-экономическими показателями — для них занятия искусством оказались даже более благотворными, чем для их более благополучных сверстников. Свои данные уче­ные-педагоги Джеймс Катерелл, Ричард Шапло и Джон Иванага (Caterell, James; Chapleau, Richard; Iwanaga, John) опубликовали в педагогической прессе.

Чрезвычайную эффективность музыки в качестве стимулятора школьной успеваемости и академической компетентности под­тверждает исследование Марии Мантуржевской (Manturzewska, Maria), выполненное с польскими музыкантами. Некоторые пред­ставители общественности, не связанные близко с музыкой, пола­гают, будто бы музыканты в силу больших затрат времени на про­фессиональную подготовку не имеют базовых знаний и в интеллек­туальном смысле уступают представителям других профессий. Ни­чуть не бывало: внимательное изучение биографий выдающихся музыкантов современной Польши и тестирование молодых поль­ских музыкантов подтвердило их прекрасное умение пользоваться языком и высокоразвитую способность логически мыслить. Два столпа школьного обучения — владение языком и математические навыки — оказались у музыкантов на большей высоте, нежели у представителей других профессий.

Интересен опыт выдающегося музыкального педагога Шиницу Судзуки. Он практикует раннее начало занятий на скрипке и ак­тивно вовлекает родителей в процесс музыкального обучения: ма­мы соучаствуют в музыкальных занятиях ребенка, они помогают ему и контролируют его, заменяя учителя музыки дома. Сузуки, ве­роятно, рассчитывал таким образом создать питомник музыкаль­ных талантов. На самом же деле занятия по его системе способство­вали умственному развитию его учеников гораздо больше, чем раз­витию их музыкальных данных. Французский психолог Мария Се-рафин (Serafine, Maria) работала с группой из 34 детей одиннадца­ти лет, уже закончивших обучение по системе Сузуки. Их память была прочнее, чем память их сверстников, они лучше понимали сущность иерархических отношений, лучше осознавали деление пространственных и других структур на уровни и умели опериро­вать различными иерархизированными структурами. Г.Орсмонд и Л.Миллер (Orsmond, G. and Miller, L.) исследовали группу из 58 де­тей 3-6 лет: половина группы обучалась по системе Сузуки, а дру­гая половина не занималась музыкой совсем. Уже через четыре ме-

сяца занятий «группа Сузуки» обогнала своих сверстников по уровню развития визуально-моторных навыков.

Разнообразные исследования, выполненные в разных странах, показывают благотворное влияние музыки на интеллектуальный рост детей. Эффективность музыкального воздействия на человека, особенно в повышенно восприимчивом детском возрасте, объясня­ется той интимной связью, которая на протяжении всего процесса эволюции человека установилась между музыкальным искусством и мозгом. Они формировались совместно, музыкальные и немузы­кальные функции расположены в одних и тех же отделах мозга, и потому невозможно затронуть и активизировать музыкальные функции мозга, не затронув при этом и другие его функции. Музы­ка стимулирует мозговую деятельность в целом, так как музыкаль­ные функции очень широко расположены в мозгу и обнимают все его зоны — музыкальные занятия оптимизируют работу мозга, и это не может не сказаться на лучшем выполнении самой разнооб­разной умственной работы. Музыкальные функции расположены и в правом и в левом полушарии; слушание музыки, ее сочинение и исполнение требуют постоянного обмена информацией между по­лушариями, их чередования и взаимодействия в музыкальном вос­приятии и творчестве. Первое, что отмечают исследователи, говоря об оптимизации работы мозга с помощью музыки, это большая со­гласованность работы мозговых полушарий. Другие виды деятель­ности не дают такой же согласованности и параллелизма обоих по­лушарий, что говорит о гармонизующем воздействии музыки на мозговую деятельность, об усилении взаимодействия между мозго­выми структурами под влиянием музыки и музицирования.

Музыка реорганизует мозговые функции: к этому выводу пер­выми пришли российские ученые под руководством Т. Н. Маля-ренко (Malyarenko, T.N.). Один час в день в течение полугода четы­рехлетние дети слушали классическую музыку. Дети контрольной группы занимались обычными детсадовскими делами и музыку не слушали. После тестирования мозга детей с помощью электроэнце­фалографа оказалось, что у «музыкальной» группы мозговый аль­фа-ритм разных участков мозговой коры стал более согласованным и, как пишут исследователи, более «связным, последовательным» (»coherent>>). Часть ученых считает, что результат говорит о боль­шей «кооперации» между отделами мозга, другие же полагают, что этот результат свидетельствует о более расслабленной, лишенной напряжения работе мозговых механизмов. Ученые подчеркивают, что эти изменения произошли без всякого активного вовлечения

детей в музицирование, просто оттого, что музыка звучала рядом. Это говорит об огромной силе музыкального воздействия, о дейст­вительной «интимной связи» между искусством музыки и мозгом человека...

У музыкантов меньше выражена асимметрия мозговых полу­шарий, в процессе мозговой деятельности полушария мозга легче подменяют друг друга и передают друг другу различные функции. Эту закономерность выявил эксперимент, который провели немец­кие ученые Лютц Янке, Готфрид Шлауг и Хельмут Штейнмец (Jaencke, Lutz; Schlaug, Gottfried; Steinmetz, Helmuth). Они работа­ли с двумя группами испытуемых, одна из которых состояла из му­зыкантов-правшей, а другая из немузыкантов-левшей. У музыкан­тов обнаружилось меньшее превосходство правой руки над левой; поскольку правой рукой управляет левое полушарие, а левой рукой — правое, ученые трактовали свои результаты как свидетельство меньшей мозговой специализации, как демонстрацию большего равноправия мозговых полушарий у музыкантов по сравнению с немузыкантами. Те же ученые зафиксировали, что у музыкантов увеличен отдел мозга corpus callosum, отвечающий за моторные на­выки и их связь с поступающей в мозг информацией от органов чувств. У музыкантов связь зрения, слуха и движения гораздо ак­тивнее, чем у немузыкантов: музыкант скорее среагирует на визу­альный или звуковой сигнал, чем немузыкант. Эта закономерность ярко выражена у тех, кто, даже не будучи профессионалом, начал заниматься музыкой до 7 лет.

Школьная наука во многом полагается на аналитические навы­ки: школьнику нужно разложить преподносимый материал на со­ставные части, работать над каждой частью (правилом, законом, на­блюдаемым отношением, фрагментом текста) отдельно, и, в конце концов, сформировать целостную картину изучаемого процесса. Аналитические навыки необходимы и при изучении языка, когда нужно усваивать структуру слов и предложений, и при изучении математики, когда нужно знать, из чего состоят и как строятся те или иные формулы. Музыка весьма помогает формированию ана­литических мыслительных навыков, поскольку она иерархична: да­же небольшие мотивы и фразы можно представить как совокуп­ность еще более мелких субмотивов и интервалов. Занимаясь му­зыкой, человек привыкает мыслить иерархично: в его сознании складываются правила образования иерархических структур, он знает, как более мелкие единицы объединяются в более крупные, а те становятся частью еще более крупных частей музыкального це-

лого. Многие исследователи отмечают большую роль аналитичес­кого левого полушария в развитом музыкальном восприятии: акти­визация левого полушария в процессе музыкальных занятий спо­собствует усвоению аналитических навыков, прежде всего в изуче­нии точных наук.

Ванесса Сламинг и Джон Маннинг (Sluming, Vanessa; Manning, John) из Ливерпульского университета изучали стиль самостоя­тельной работы старшеклассников. Этот стиль включал разную мо­тивацию учебной работы, внутреннюю или внешнюю, умение или неумение работать в одиночестве, способность или неспособность сосредоточиться в шумном окружении, а также восприятие самих себя как учеников, полагающихся на самодисциплину или нуждаю­щихся в руководстве извне. Школьники, которые занимались му­зыкой, показали себя более самостоятельными, не нуждающимися ни в посторонних стимулах, ни в посторонней помощи. Именно та­ков стиль работы музыканта: он занимается один, ему не к кому об­ратиться за поддержкой, и он должен проводить несколько часов в день за инструментом ни с кем не общаясь и не испытывая внешне­го давления. Музыканты и бывшие музыканты — более волевые и сосредоточенные ученики, и эти их черты столь широко известны, что научные данные могут только подтвердить общераспростра­ненные характеристики музыкальных детей.

Проект, основанный на активном внедрении искусства в обра­зование, провели ученые и педагоги Джудит Бертон, Роберт Хоро-виц и Халь Абелес (Burton, Judith; Horowitz, Robert; Abeles, Hal) из исследовательского центра образовательных программ Колумбий­ского университета в Нью-Йорке. Центром их программы были си­стематические музыкальные занятия для всех детей. В проекте уча­ствовали 2046 учеников средних классов 12 американских школ. Оценивая результаты проекта, ученые сосредоточились на разви­тии личности детей и росте их интеллектуальных возможностей, и как следствие, на повышении их школьной успеваемости. Экспери­ментаторы заметили, что эти дети стали творчески мыслить: они предлагали множество решений для каждой проблемы, их решения были более оригинальны и они не щадили времени и сил на поиски наилучшего варианта. Участники арт-программы лучше умели вы­ражать свои мысли, не боялись риска, лучше умели обобщать раз­нообразную информацию и взаимодействовать с учителями и това­рищами. Учителя школ — участниц арт-программы — отметили, что дети стали более уверены в себе, они не сомневались в качестве своих навыков в чтении, математике и общих академических дис-

rusicus

циплинах. Авторы исследования сделали заключение: «Узко сфо­кусированная программа, в которой нет предметов искусства или им уделяется недостаточное внимание, где участие искусства огра­ничено и проявляется спорадически, оказывают негативный эф­фект на развитие когнитивной компетентности и мыслительных навыков, а также на развитие личности и ее отношения к жизни в целом»¹.

Все исследования сходятся в главном: музыка стимулирует ра­боту мозга; стоя у истоков человеческого интеллекта, музыка не мо­жет не помочь его работе, поскольку навыки мышления в процессе эволюции складывались как практические. Абстрактное мышление и научные способы познания мира выросли из недр конкретного и чувственного мышления, из мышления художественного. Среди всех видов искусств музыка наиболее абстрактна и структурирова­на; занимаясь музыкой, легче развить мыслительные навыки, кото­рые понадобятся для занятий любой умственной работой. Музыка улучшает показатели ученика по всем предметам сразу, способст­вуя лучшей самодисциплине ученика. Родители, понимающие роль музыки в детском развитии, будут иметь больше поводов гордить­ся своим ребенком, чем родители, считающие музыкальные заня­тия праздными и бесперспективными. Музыка — лучший педагог, который меняет способы мышления, а не преподносит готовые зна­ния; она учит мыслить — мозг, воспитанный музыкой, сам сможет взять все, что ему нужно. У музыкального ученика не может быть проблем с успеваемостью — эту истину подтверждают многолетние наблюдения психологов и педагогов.

МУЗЫКА И ТАЛАНТЫ ЦЕЗАРЯ

Древнеримский полководец Юлий Цезарь прославился тем, что умел делать несколько дел одновременно. Подражателей у Це­заря всегда было множество, потому что искушение объять необъ­ятное у человека всегда велико: он хочет одновременно смотреть футбол, подглядывать в учебник, готовясь к завтрашнему экзамену, и болтать по телефону с приятелем. Для некоторых стремление со­хранить и упрочить многоканальность восприятия и «расщепле­ние» внимания — это не каприз и не следствие рассеянности, а жиз-

¹ Burton, Judith; Horowitz, Robert and Abeles, Hal (2001) Learning In and Through the Arts. Columbia University Press, p.31.

ото s-ywusicus

ненная необходимость. Есть множество профессий, где нужно реа­гировать на одновременные показания многих приборов, где нужно мгновенно аккумулировать информацию из разных источников и тут же принимать решение. Получение сигнала, его анализ и ответ­ная реакция во многих случаях происходят одновременно; нажи­мая кнопки в ответ на предыдущий сигнал, диспетчеры и операто­ры сложных пультов часто вынуждены принимать следующий сиг­нал, который тоже требует очень быстрой реакции. Умение делать несколько дел одновременно необходимо во многих профессиях: это и водитель автомобиля, и пилот самолета, и авиадиспетчер, и синхронный переводчик...

Чтобы уметь мыслить многоканально, анализировать разные источники информации, принимать адекватные решения и осуще­ствлять их, нужно, прежде всего, не напрягаться. В специализиро­ванном издании «Журнал спортивной медицины» было опублико­вано исследование воздействия музыки на бегунов. 25 молодых здоровых спортсменов тренировались под музыку и без нее. После тренировки у них замерили содержание лактаты в крови: лактата вырабатывается организмом как результат мышечного напряже­ния. Оказалось, что во время тренировки под музыку содержание лактаты в крови спортсменов уменьшилось; это говорит о способ­ности музыки снимать мышечное напряжение, уменьшать его. Ана­логичные результаты в другой экспериментальной ситуации полу­чили немецкие нейропсихологи под руководством Тимо Крингса (Krings, Timo).

По просьбе экспериментаторов группа пианистов и группа не­музыкантов выполняли одинаковые пальцевые движения. И те и другие справились с заданием хорошо, однако измерения мозгово­го кровотока показали, что немузыканты напрягались при выпол­нении задания больше чем музыканты: успех достался немузыкан­там физиологически «дороже» чем музыкантам. Исследователи трактовали свой результат как подтверждение большей эффектив­ности мозговой деятельности пианистов — контроль над сложными движениями дается им легче и требует меньших затрат энергии. Успехи Цезаря в этих обстоятельствах буквально ждут за поворо­том: затрачивая на каждый участок работы меньше сил, музыкант оставляет часть энергии в запасе и может расходовать ее на другие задания. А если еще иметь в виду, что музыкант всю жизнь испыты­вает благотворное влияние музыки, снимающее мышечное напря­жение, он тем более может следить сразу за несколькими процесса­ми — ведь он уравновешен, его мышцы привыкли чувствовать себя

расслабленно и комфортно, и его организм готов к разнообразным нагрузкам...

Помимо спокойствия и умения экономно расходовать запасы энергии, Цезарю требуется внимание и сосредоточенность, ему нужна цепкость восприятия, способного сохранять следы про­мелькнувших впечатлений для дальнейшего анализа. Нейропсихо-логи заметили, что следы отзвучавших звуковых раздражителей музыканты сохраняют в течение 7.84 секунды, а немузыканты в те­чение 1.42 секунды. Дело не только в том, что музыканты дольше хранят в памяти звуковые впечатления: их слуховая чувствитель­ность создает тенденцию к сохранению чувственных следов вообще — музыканты во многих случаях оказываются более внимательны­ми и памятливыми по сравнению с другими, поскольку привычка музыкантов «прислушиваться» и чутко откликаться на внешние впечатления становится для них «второй натурой».

Главный тест на звание Цезаря — это, конечно же, чтение с ли­ста. Ничто не сравнится с ним по обилию одновременно выполняе­мых действий: играющий должен смотреть в ноты, несколько за­глядывая вперед, чтобы знать, что ему предстоит делать в ближай­шее время. Одновременно его руки играют то, что глаза музыканта зафиксировали как приказ к исполнению некоторое время назад. Взгляд читающего с листа, таким образом, работает в двух режи­мах, сочетая прошлое и будущее. Он должен успеть осознать игра­емые им структуры, потому что ему приходится восполнять то, что он недоглядел или неизбежно упустил, собственными «соображе­ниями» и вставками. Движение глазами взад-вперед — постоянный спутник читающего с листа, и этот процесс, как утверждают иссле­дователи, совершается 5-6 раз в секунду на фоне сложнейших фи­зических действий, которые музыкант одновременно контролирует и координирует...

Группа психологов под руководством Франсеза Труитта (Tru-itt, Frances) работала с 8 пианистами, читающими с листа. Ученые выясняли влияние на этот процесс более высокой квалификации. Критериями в выполнении задания выступали временной разрыв между взглядом в ноты и движением рук, а также время, на протя­жении которого испытуемый смотрит в ноты перед игрой. Более квалифицированные пианисты смотрят дальше, охватывают взгля­дом более протяженные фрагменты текста и дольше хранят их в па­мяти. Для всего этого им нужны более короткие взгляды на нотный текст, чем неквалифицированным пианистам. Выводы эксперимен­таторов сводились к тому, что квалифицированные пианисты уме-

imo йда-usicus

ют максимально эффективно и концентрированно использовать время: они получают максимум информации в кратчайший срок и могут успешно сочетать режим непосредственного действия и ре­жим планирования.

Читка с листа — один из показателей музыкальных способнос­тей, и крупные таланты всегда обладают в этом отношении феноме­нальным мастерством. Быстро пройтись взглядом по большой вер­тикали партитуры и сразу перевести взгляд на следующую верти­каль, не теряя осмысленность и связность в восприятии прочитан­ных музыкальных структур, может далеко не каждый одаренный музыкант. Здесь действительно нужны таланты Цезаря... Некото­рые гении слегка кокетничают своим умением читать партитуры, и об одном таком случае вспомнил Глинка, слушавший в Париже иг­ру Листа: «Мазурки Шопена, его ноктюрны и этюды, вообще всю блестящую и модную музыку он сыграл очень мило, но с превычур-ными оттенками. Потом Лист сыграл с листа несколько номеров «Руслана» с собственноручной, никому еще неизвестной моей пар­титуры, сохранив все ноты к всеобщему удивлению»¹. Объем ин­формации, переработанной Листом, если еще вспомнить о «разо­бранном» им почерке Глинки, ни с чем не сравним — из этого испы­тания Лист вышел победителем!

Читающий с листа очень быстро, едва ли не подсознательно, сегментирует текст, делит его на фрагменты, тем самым обозначая «точки»' своего продвижения. Четверо французских психологов под руководством Дж. Лекануэ (Lecanuet, J.P.), которые работали с группой из 60 пианистов, детьми и взрослыми, заключили, что именно в этом состоит секрет хорошего чтения с листа. «Квалифи­кация и опыт, - писали они, - ведут к лучшему предвосхищению со­бытий и лучшему качеству планирования. Между способностью к планированию и умением работать в условиях временного дефици­та существует соотношение позитивной зависимости, которое гово­рит о близком родстве этих двух когнитивных индикаторов и о том, что они происходят из процесса сегментации во время игры. Иссле­дование временной последовательности действий может обнажить лежащие в глубине способности к планированию, - которые под­крепляют многие сложные навыки»².

Способность музыкантов правильно планировать свои дейст­вия обнаружил Т.Гриффитс (Griffiths, Т.) из Медицинской Школы

¹ Глинка, М. (1954) О музыке и музыкантах. М, с.75.

² Lecanuet, J.P.; Graniere-Deferre, С; Jacquet, A.-Y.; DeCasper, A.J. (2000) Developmental
Psychobiology, 36:29-39, p.29.

ото mKusicus

Ньюкасла, Он сосредоточился на весьма несложном задании, когда 18 музыкантов и 18 немузыкантов должны были выстукивать мет­рические доли, сопровождая фрагменты из классической музыки. Музыканты в отличие от немузыкантов действовали аккуратнее, меньше сбивались, а главное, могли действовать на разных уровнях музыкальной структуры: они могли стучать и реже, сопровождая только целые фразы и предложения, и чаще, попадая на каждый такт или на каждую долю. Немузыкантам подобная иерархизация была не слишком понятна. Автор сделал вывод о том, что музыкан­ты могут мысленно организовать события на большем временном протяжении и более полно представлять себе иерархию этих собы­тий. Свои результаты он опубликовал в престижном журнале «Brain» (»Мозг») в октябре 2000 года.

Цезаристские наклонности музыкантов чрезвычайно полезны ' во многих видах деятельности. Все, что мы делаем, в известном смысле представляет собой организацию разнородных событий, действий и дел. Английское слово «deadline», в буквальном перево­де «смертельная черта», обозначает требование современных рабо­тодателей к чрезвычайной четкости и своевременности выполне­ния порученных заданий. Играя на инструменте и читая с листа, музыкант находится в условиях «deadline», измеряемом долями се­кунды, и в этих условиях он должен смотреть в ноты, осмысленно воспринимать новую информацию, оглядываться на пройденное и планировать дальнейшее — ему ли не быть после этого подобным Цезарю?

МУЗЫКА И ОБЩЕНИЕ

Музыка и речь с древнейших времен идут рука об руку. Они имеют общую функцию — общение. Музыка и речь осуществляют в звуковой форме интеллектуальный и эмоциональный обмен меж­ду людьми, способствуя взаимопониманию. С помощью музыки и речи человек узнает о настроениях других людей, о том, как они ви­дят те или иные события и жизнь в целом, и этот взгляд может не совпадать с его собственным. Правильная трактовка отнЛпения «свое»-»чужое» — это один из самых важных социальных навыков, который человек приобретает в процессе общения. И музыка весь­ма способствует совершенствованию этого навыка. Музыка много­образна: нет такой социальной группы, такого исторического пери­ода и такого народа, которые не создали бы свою музыку, отличную

l-usicus

от музыки других социальных групп, других исторических перио­дов и других народов. Музыкант и человек, занимающийся музы­кой, привыкает к многообразию воззрений, чувств, социальных ма­нер и способов их звукового проявления — он знает, что иные «му­зыки» монотонны и неспешны, другие многословны и порывисты, некоторые «музыки» просты и.незамысловаты, другие чрезвычай­но изощренны и глубокомысленны. Музыкант живет среди насы­щенных разными смыслами звуковых миров, воспринимая их мно­гообразие как норму, поэтому отношение «свое-чужое» для него менее драматично и чревато конфликтами, чем для других людей. Ведь «чужое» он воспринимает не умозрительно, а непосредствен­но чувственно, и подчас начинает считать его «своим», потому что «чужое» убеждает, захватывает и увлекает...

Изучая музыкальные предпочтения и вкусы разных социаль­ных групп, психологи выяснили, что музыкально образованные люди тяготеют к плюрализму. Автор социального исследования о музыкальных вкусах Бентани Брайсон (Bryson, Benthany) пишет: «Политическая толерантность ассоциируется с музыкальной толе­рантностью. Широкое знакомство с музыкальным жанрами связа­но с образованием, и культурная толерантность представляет собой мультикультурный капитал, который неравномерно распределен среди населения и разных социальных групп»¹. Люди, обладающие высокой музыкальной культурой, легче принимают «чужое» и не склонны отталкивать и отрицать его. Они и в политике и в социаль­ной жизни чаще придерживаются либеральных воззрений. К таким же выводам пришли четверо американских психологов под руко­водством Дональда Фуччи (Fucci, Donald), которые работали с рок-фанатами, любителями раннего джаза и поклонниками музы­кальной классики. Последняя группа в силу большего разнообра­зия классической музыки и большей ее сложности терпимо отнес­лась и к року и к джазу, в то время как рок- и джаз-фаны оказались более избирательны и строги, предпочитая только свою музыку. Авторы заключили, что большой музыкальный кругозор облегчает общение и взаимопонимание между разными слоями общества: од­ним из кирпичиков прочного социального мира может быть широ­кое и всеобщее музыкальное образование, психологически сближа­ющее людей и обращающее «чужое» в «свое».

Психологи утверждают, что основой социальной адаптации яв-

¹ Bryson, Benthany (1996) «Anything but heavy metal»: Symbolic exclusion and musical dis­likes. American Psychological Review, 61:884-899, p.897.

ляются два психологических свойства: умение находить альтерна­тивные решения и видеть последствия своих действий. Люди, обла­дающие этими свойствами, обладают талантом руководителя и ад­министратора. Появлению этих социально ценных качеств весьма способствуют музыкальные занятия. Джейн Кассиди и Карен Дит-ти (Cassidy, Jane; Ditty, Karen) из Госуниверситета Луизианы тес­тировали на социальную адаптивность занимающихся и не занима­ющихся музыкой детей, и обнаружили, что первые гораздо более социально гибки чем вторые: музыкальные дети не успокаиваются на одном решении и ищут иные возможности, если первое решение не привело к успеху, и благодаря более живому воображению, свой­ственному музыкантам, они легче представляют себе, а что же на самом деле будет в результате. Зная это, они воздерживаются от ра­дикальных действий гораздо легче, чем их сверстники.

Особо убедительны выводы Мартина Гардинера (Gardiner, Martin), который исследовал лиц, состоящих на учете в полиции штата Род-Айленд. Исследуя данные о многих тысячах жителей штата в самом криминогенном возрасте до 30 лет, ученый сопоста­вил приводы в полицию с участием подростков в музыкальной де­ятельности. Вывод Гардинера прост: между этими двумя обстоя­тельствами существует четкая обратно пропорциональная зависи­мость — чем больше и активнее подросток занимается музыкой, тем менее вероятны его трения с законом. Лиц, умеющих играть с лис­та по нотам, в полиции вообще не знали, настолько они были чисты в криминальном отношении. Наиболее интересна в этом исследо­вании своеобразная «восходящая кривая музыкальности»: обычное музыкальное образование лишь уменьшает вероятность антисоци­ального поведения, музыкальное образование, включающее само­стоятельное музицирование, уменьшает эту вероятность очень сильно, а овладение сложными музыкальными навыками напрочь исключает всякий криминальный опыт. Есть о чем задуматься ру­ководителям образовательных структур всех стран...

Привычка слушать другого и понимать его, которую воспиты­вает музыка, делает музыкантов мягче и терпимее. При этом их во­левые качества нисколько не страдают — к такому выводу пришли австралийские ученые Луиз Бартстворт и Глен Смит (Buttsworth, Louise; Smith, Glen А.), Они тестировали на личностные свойства 255 профессиональных музыкантов и обнаружили у них необычное сочетание психологических качеств: с одной стороны, музыканты по сравнению с немузыкантами демонстрируют большую чувстви­тельность и проницательность; с другой стороны, они несколько

более эмоционально стабильны, чем немузыканты. Это редкое со­четание чувствительности и проницательности с внутренним спо­койствием делает музыкантов едва ли не потенциальными развед­чиками и способствует их чрезвычайной социальной адаптивности — они многое видят и многое чувствуют, но их труднее вывести из себя и они меньше подвержены паническим настроениям...

МУЗЫКА И СЛОВО

Единство музыки и речи признано всеми учеными: известно, что они восходят к общим корням и имеют общее происхождение — текст словесный и текст музыкальный воспринимается как осмыс­ленное сообщение, облеченное в определенную форму. И музыка и речь состоят из звуков-фонем, объединенных в «слова-знаки», ко­торые в свою очередь формируют законченные высказывания; их структура опирается на линейные последовательности элементов, организованных в. соответствии с правилами. Музыковеды доволь­но долго воспринимали выражения «музыкальный язык» и «музы­кальная речь» метафорически, хотя близость музыки и речи, сход­ство их иерархической структуры и способов функционирования наталкивало на мысль о реальном и действительном, а не образно-аналоговом характере этой близости. Еще в конце 60-х годов музы­ковед Е.Назайкинский писал: «Рассмотрение связей музыки и речи показывает также, что не частности, не копирование музыкой от­дельных речевых оборотов, а общие закономерности объединяют музыкальное и речевое восприятие. Именно здесь следует искать взаимосвязи музыки и речи, и именно здесь они гораздо значитель­ней и многообразнее, чем это можно было предполагать»¹.

Нейропсихологические исследования последнего времени не оставили сомнения в том, что музыка и речь — психологические родственники. Ими руководят одни и те же или рядом расположен­ные отделы мозга; если в мозгу больного поражены отделы, ответ­ственные за речь, то в половине случаев у него будут поражены ана­логичные музыкальные функции — афазия, потеря речи, и амузия, потеря способности к восприятию музыки и музицированию, очень часто похожи друг на друга. Если больной не может читать слова, он не может читать и нотные тексты, если он не помнит знакомые мелодии, то он не помнит и знакомые стихи — нейропсихологи по-

Дата добавления: 2015-06-25