Корова царя небесного 16 страница

— Да из-за финансовой афёры, в которую ты замешана. Сначала я уж совсем решил идти за тебя под нож, но потом понял — ты вроде имеешь железное алиби, так что и без меня обойдутся, вот и…

— Алиби у меня и в самом деле имеется, но ведь… Ты знаешь, эта, как ты её называешь, финансовая афёра все время за меня цепляется, почему — не имею понятия. И если полагаешь, что она закончилась, — ошибаешься. Махинации продолжаются, и вообще стало ещё хуже. Так что у тебя есть шансы проторчать в Скандинавии всю оставшуюся жизнь, если будешь применять прежнюю тактику. А ведь пришлось же вернуться…

— Секунду, не так быстро! — перебил девушку Казик. — Давай по порядку. Ясное дело, мне пришлось вернуться. Провернул все намеченное, выполнил все задания по своему бизнесу, даже перевыполнил, теперь будем здесь пожинать плоды сделанного. Второе. Признаться, больше не мог выдержать вдали от тебя. Так по тебе соскучился… Э, да что говорить, просто невмоготу стало, может, тебе покажется смешным, но это правда. И третье. Прошу тебя, сделай милость и расскажи, что же здесь происходит, пусть я даже преступник и негодяй, но ещё раз доверься мне. Каким образом афёра цепляется за тебя?

Элюня без колебаний, с полным доверием поведала Казику обо всех событиях последнего времени, свалившихся на её голову. Разумеется, о событиях криминального плана, а не личных. Казик слушал, боясь проронить хоть слово.

— Одно тебе скажу. И удивляюсь, как вы сами, ты и твой комиссар, этого не сообразили. Ведь яснее ясного — ты каким-то боком причастна к афёре. Подумай, кто из твоих знакомых связан с вымогателями?

— Моих знакомых? — удивилась Элюня. — Нет у меня таких знакомых!

— Ты для кого работаешь? Твои заказчики — предприниматели, торгаши, вообще бизнесмены. Состоятельные люди, как правило, у всех счета в банке, потому что их предприятия держатся в основном на безналичных перечислениях. Ты удивляешься, что то и дело оказываешься втянута или просто причастна к афёре? Удивляться надо, что ещё мало причастна, впрочем, может, кое-что происходит незаметно для тебя и ты просто не знаешь об этом. А кроме того, вижу и второй аспект, впрочем, возможно, пан комиссар тоже его заметил, только тебе не сказал.

— О чем?

— Преступная шайка расширила сферу своей деятельности. Ведь ежу ясно, сначала потрошили лишь финансовых аферистов, которые предпочитали не сообщать о бандитских налётах, сидеть тихо и не признаваться в наличии у них грязных денег. А теперь принялись и за более честных предпринимателей. Из чего делаю вывод — не столько обнаглели, сколько решили быстренько закруглиться, нахапав напоследок, пока их не накрыли. А когда закруглятся, полиция может себе локти кусать и плевать в бороду, вымогателей уже не прихватишь. И вообще надо признать — дело они поставили с размахом, а главное, с умом.

Элюня подумала — и её Казик умный, вон как все разложил по полочкам. А ей ничего подобного и в голову не приходило. Возможно, комиссар Бежан тоже разобрался в афёре, а вот она нет. Как все-таки полезно, а главное, приятно беседовать с Казиком, он все тебе растолкует, прояснит, а сам ничего не выпытывает, ничего из тебя клещами не вытягивает, бестактных вопросов не задаёт. И так все растолковал, что она сразу все поняла и поверила. Хотя… Какое сначала и теперь, если дело и трех недель не тянется? И какое поверила, если он так толком о своих тайнах и не поведал? А что он такой умный… Езус-Мария, уж не занимается ли и он сам какими неблаговидными делами, иначе с чего ему так хорошо разбираться в поступках аферистов и рэкетиров? Не иначе, судит по собственному опыту…

Бесхитростная девушка решила тут же разрешить свои сомнения.

— А случайно ты сам не… Уж не скрываешь ли ты что от меня?

Вот, сама задала бестактный вопрос, но надо же знать. И пока она мучилась, пытаясь поделикатнее сформулировать его, Казик, с полуслова поняв, выручил девушку:

— Нет, дорогая, будь спокойна. Я не аферист, во всяком случае, если немного и… того, статей уголовного кодекса не нарушал. Мне нет необходимости пользоваться стиральной машиной, мои доходы чисты, разве что иногда кое-кому помогу со стиркой, а так я чист перед законом. Так что у тебя нет оснований подозревать меня в серьёзных преступлениях.

— Тогда что же…

— Просто совершил раз в жизни ошибку, вот она и давит меня. Ладно, признаюсь, хотя и не уверен, что после этого ты захочешь со мной знаться. Боюсь, потеряешь ко мне всякое уважение, но раз настаиваешь — скажу. Знаешь, кто сидит перед тобой? Последний идиот!

В Элюне все так и всколыхнулось. Казик сам подсовывает ей повод для разрыва с ним.

Возможно, Казику пришлось бы пережить самые тяжкие минуты в жизни, не позвони в этот момент телефон. Вся в отчаянии от принятого судьбоносного решения, вся в нервах и красных пятнах, Элюня схватилась за трубку, как утопающий за соломинку, обрадовавшись ниспосланному свыше антракту.

— Пани вчера была в банке, — услышала она голос комиссара Бежана. — Узнал об этом из банковского компьютера и должен знать, что вы там видели.

Громом с ясного неба ударило в Элюню двойное потрясение: ворвавшийся в её интимные чувства деловой голос комиссара и возникший перед глазами Стефан с бородой в машине у банка. Этого было вполне достаточно, чтобы девушка застыла камнем.

Голос в телефонной трубке гремел на всю комнату. Казик выдержал всего несколько секунд, наблюдая за Элюней, потом встал с места и обречённо вынул из её руки трубку.

— Алло! Неважно, кто я. И кто вы — тоже. Да нет, не разъединили, только пан что-то такое сказал, от чего пани Бурская ещё какое-то время пребудет в оцепенении, с ней это временами случается. Так что наберитесь терпения и немного подождите. Мне и самому интересно, чем это вы её так прибили.

— Кто у телефона, кто? — надрывался в трубке комиссар Бежан.

— Да не все ли равно! Пани Бурскую я с детства знаю, ещё в школе вместе учились. Кто да кто! Надеюсь, будущий супруг пани Бурской! О, уже оживает понемногу.

Элюня и в самом деле оклемалась немного и забрала трубку из руки Казика.

— Да, это я, извините, пан комиссар. Да, я поняла ваш вопрос. Видела я в банке много чего, но все вещи обычные. Людей тоже видела, не так уж их и много там было. А на паркинге — полную глупость, но тоже ничего особенного. Все это вам немедленно описать?

— Да.

— Но это долго…

— Ничего, все равно скорее, чем если я поеду к вам.

— Ладно. У окошечка, где выдают по чекам, было два человека, — начала Элюня, хорошо понимая смысл расспросов комиссара полиции. — Одна баба и один мужик.

— Бабу не надо.

— Мужчина среднего возраста, волосы с проседью, очень худой, лицо изрезано морщинами…

— Не подойдёт, давайте о других.

— У кассы в ожидании денег стояло тоже двое. Молодой парень, не старше двадцати, волосы завязаны хвостом, висит до середины спины, тёмный шатен, нос торчит, джинсы и простроченная куртка. Второй постарше, лет сорока, выглядит пристойно, похож на дипломата, короткая стрижка, бритый, надутый, высокий, метр восемьдесят два, худощавый…

— Молодой с носом никого вам не напомнил? Не доводилось его видеть раньше?

— Нет. Я понимаю смысл вашего вопроса, это не он. Тот нос был… как бы это поточнее выразиться… более тонкий, что ли, такой костистый…

— Не подходит. Мне нужен блондин с квадратным лицом.

— А такого я видела на стоянке! — оживилась Элюня и позабыла об осторожности. — Он выбежал из банка и сел в ожидавшую его машину…

Тут до неё дошло — проговорилась, и она прикусила язык. Ни за что на свете не выдаст своей тайны полицейскому, да ещё в присутствии Казика.

— Ну! — торопил её в трубке голос Бежана. — На стоянке, говорите? Что там было на стоянке?

— Машины, — слабым голосом отозвалась Элюня в отчаянных поисках выхода. — Я приехала и высматривала место для машины, потому и заметила. Один вроде бы собирался уезжать, сел, но не уехал, не было водителя, а он оказался пассажиром. А потом прибежал водитель, как раз тот самый блондин, но лицо у него не совсем квадратное, скорее прямоугольное. Челюсть и лоб в сумме образуют прямоугольник. Причёсывается назад. Больше ничего не заметила, он слишком быстро мелькнул перед глазами.

— А пассажир?

И тут первый раз в жизни Элюня целенаправленно, решительно и удачно солгала.

— Его я не разглядела, в машине было темно. И вообще все это я заметила только потому, что искала место для парковки, поехала в банк, а припарковаться не смогла, все места оказались заняты, я медленно проезжала вдоль машин, искала место для своей, негде припарковаться, видела, как мужчина садился в машину, я притормозила, думала — отъедет, я и припаркуюсь, а он все не выезжал, я даже рассердилась. Потом прибежал водитель, но тут освободилось место и я смогла припарковаться…

— Да успокойтесь же, только и слышишь — припарковаться, припарковаться. Так прямоугольный уехал?

— Уехал.

— На чем? Машину случайно не запомнили?

— Темно-синий форд, номер WXL 3932.

— Что?!

— Повторить номер, пан не расслышал?

— Господи Иисусе, номер! Да, да, повторите, пожалуйста.

Элюня послушно повторила.

— Да как же пани удалось его запомнить?

— А я и не запоминала, просто увидела сзади машины номер. А вот когда вы велели его назвать, я опять увидела, мысленно, ну и назвала.

Комиссар Бежан так обрадовался, что на радостях позабыл расспросить Элюню о мужчине, который говорил за неё. Казику повезло.

— Пани Эля, вы просто брильянт драгоценный! — воскликнул комиссар и отключился.

Сразу как-то ослабев, Элюня еле нашла в себе силы положить трубку на место.

Ни о каких принципиальных выяснениях отношений с Казиком уже не могло быть и речи. До них ли! Езус-Мария, что могло быть общего у бородатого Стефана с квадратным блондином комиссара?! Минутку, бородатый… Может, это все-таки действительно был не Стефан?

А вот Казик оказался Казиком.

Он опять внимательно и озабоченно посмотрел на Элюню, подошёл к бару, разыскал, что нужно, и преподнёс ей полный бокал коньяку.

— Выпей это одним духом! — приказал Казик. — Если потребуется, я тебя подброшу на машине или возьмёшь такси. Ну, давай!

Не в силах возразить, Элюня выполнила приказ и уже через минуту почувствовала, что её организм обретает равновесие, а в мозгах проясняется.

— А теперь расскажи, что случилось. Догадываюсь, продолжение финансовой афёры, понял также, преступники получали по чекам деньги в то время, когда ты тоже оказалась в банке, а полиция тебя по компьютеру вычислила. И комиссар расспрашивал тебя о тех, кто был в банке. Ну как, отошла? Сможешь рассказать?

— Не знаю… Смогу, наверное.

— Да успокойся же, сядь хотя бы. Сидя лучше думается, за редкими исключениями. Есть шансы, что ты узнала номер их машины?

— Не знаю… Есть, наверное.

Казик перестал расспрашивать, тоже сел и откупорил следующую бутылку пива. Молчание помогло Элюне собраться с мыслями.

А Казик вдруг прервал молчание.

— Не нравится мне это, — неожиданно с гневом произнёс он. — Слишком уж много везде тебя. Насколько я понял, как минимум двоих ты можешь опознать, только ты! Если мафии это известно, я начинаю опасаться за тебя. К черту мои глупости, хорошо, что я вернулся. И пусть этот твой полицейский олух не надеется, что позволю рисковать твоей безопасностью. Выбью такие мысли из его дурацкой башки! Даже если мошенники прикроют свою лавочку, тебе все равно может угрожать опасность, ведь ты в любой момент можешь их встретить и разоблачить. Не знаю, сколько они награбили, к тому же несколько жертв ранили, так что срок им грозит серьёзный и за давностью лет ещё не скоро минет. Вряд ли отыщутся смягчающие вину обстоятельства, так что вымогателям есть чего опасаться. И тебе тоже. А тут ещё вырисовывается какая-то дополнительная таинственная сволочь, избившая твою соседку. И хотя ты девушка не робкая…

Казик уже давно открыл в Элюне свойство цепенеть под воздействием сильного нервного потрясения, хотя он тактично никогда не давал ей этого заметить. А со времён разъярённого бугая, перед которым в страхе разбежалась вся школьная экскурсия, и только одна Элюня не сбежала, он проникся глубочайшей уверенностью в её мужестве и отваге, и эту уверенность уже ничто не могло поколебать.

Элюня перебила парня:

— Погоди минутку. Нет никакой уверенности, что это была их машина. А бандитов я видела всего два раза. Не лица причём, а менее существенные их фрагменты. И ещё профиль, правда. И к фрагментам никак не подходит прямоугольный блондин — слишком низкого роста, фигура другая. Такого не было ни в Константине, ни у Зелинского.

— Элюня, сокровище моё, не сердись, но ты совсем глупенькая, а я даже твою глупость люблю. Ну подумай логично, это же просто другой вид персонала. Им надо было найти кого-то, чья морда подходила бы к паспорту, я имею в виду карточку в паспорте. Скажем, с пушкой в руке действуют трое, а вот получать денежки приходится разным людям. Может, даже одноразовым сотрудникам, в том числе и бабам. Я все запомнил, что ты мне тут рассказала, недостатков у меня прорва, но на память не жалуюсь.

— И полагаешь, что этот прямоугольный может быть одноразовым?

— Наверняка. Гораздо важнее был второй, пассажир на заднем сиденье. Или контролёр, или даже босс.

Элюне вроде бы сделалось нехорошо.

— Не требуйте от меня слишком многого, — с усилием произнесла девушка почему-то во множественном числе. — Завтра позвоню бабуле и спрошу о страданиях и причитаниях. Считаю, это вернее, ведь человек не может изменить свои привычки и даже не заметит, как разоблачит себя. А теперь, Казик, мне не хотелось бы быть невежливой, но давно пора садиться за работу. И вообще, оставь меня сейчас, у тебя наверняка тоже есть важные дела, поговорим в другой раз. Но не сегодня, пожалуйста. Завтра.

* * *

В казино Элюня летела как на крыльях. Она вся дрожала от волнения. Если Стефана сегодня не будет… Или если будет, но опять такой сдержанный, совсем чужой… Нет, сегодня она доведёт дело до конца, проявит решительность, пусть даже навязчивость. Или примется кокетничать, если нужда заставит, в общем, что-нибудь да сделает, потому как не знает, что делать. Глядишь, её привлекут к уголовной ответственности за обман исполнительной власти…

Теперь не только Казик стал сплошным угрызением совести для девушки, но и комиссар полиции Бежан. Она успела привыкнуть к Эдику Бежану и даже привязаться, знала, что он по отношению к ней поступал всегда честно, вот и она обязана поступать так же. А тут ещё бабуля, которую она необдуманно втянула в свою афёру, надо хотя бы с бабулей разобраться.

Однако первое место занимал Стефан.

В казино Стефан пришёл не поздно, ещё и семи не было. Элюня успела проиграть не очень много, больше внимания уделяя входной двери, чем автомату. И уловила момент прихода Барнича, их взгляды встретились, так что он не мог сделать вид, будто её не заметил. Поприветствовал её издали, но девушка не сводила с него настойчивого взгляда. Пришлось подойти.

— Неважно! — укоризненно заметил он, взглянув на экран её автомата. — Мало стараешься, нет, прошу прощения, это я мало стараюсь. Сделаю все, чтобы исправиться.

— Хорошо бы, — не упустила случая Элюня. — Причём по отношению не только к этой проклятой машине…

Ведь она собирается упрекнуть его во лжи и потребовать честного отношения к ней. Как же это непросто будет сделать!

А Барнич подумал, что девушка имеет в виду их интимные отношения, которые всячески собирался свести к минимуму, и поспешил взять инициативу в свои руки.

— Не всегда человек делает, что ему нравится, — произнёс он многозначительно. — К тому же не терплю агрессивных женщин.

Агрессивные женщины до Элюни просто не дошли, она никак не могла отнести их к себе, поскольку совсем другое имела в виду. И, сделав над собой невероятное усилие, проговорила с небрежностью дипломата:

— Мне все кажется, что именно тебя я видела у банка. Никому об этом не говорю, не хочется выглядеть дурой, но галлюцинациями я не страдаю и знакомых пока узнаю.

Тревога кольнула сердце Барнича.

— А зачем тебе об этом вообще кому-то говорить? Разве это так важно?

— Для меня важно.

— А для меня нет.

— Но ведь меня все время расспрашивают, что я видела. И кого.

— Кто расспрашивает?

— Полиция. В последнее время мне везёт на всякие дурацкие происшествия, вечно я в них встреваю. Но полицию обманывать не хотелось бы. О тебе я им пока не говорила, но мне все кажется, что это был ты.

— Да какая разница — я или не я?

— Какая для них — не знаю, а для меня большая. Там, в банке, совершено преступление, а я уже начинаю опасаться, что все-таки со мной случаются галлюцинации. Если там был не ты, значит, и в самом деле случаются. Я бы предпочла, чтобы этого не было.

— Сожалею, но не могу сказать тебе ничего приятного. Меня там не было, я находился совсем в другом месте. Даже не в Варшаве. А что за история с преступлением? Звучит интригующе.

Элюня готова была говорить на любую тему, лишь бы он оставался подольше рядом с ней, вот так наклонялся и чарующе улыбался ей. И все равно сумела пересказать лишь половину, остальное просто улетучилось из головы, так как занята она была своими чувствами. Ах, опять он рядом, ах, как ласково блестят его глаза, его опять тянет к ней, это она почувствовала. Наверняка уедут вместе. Вот только куда? У него тётка, к ней вернулся Казик… Додумав до этого места, совсем потеряла нить повествования и о прямоугольном блондине и темно-синем форде вообще забыла.

Барнич этого упущения не заметил, он, странное дело, думал о том же, что и девушка, — уехать вместе. Вот только не любовь им руководила, а прямо противоположное чувство. Уехать с ней прямо сейчас? Вот уж недопустимая ошибка, сколько людей видело их здесь, ни в коем случае не может он выйти из казино вместе с ней, надо придумать что-то такое, чтобы его никто не смог заподозрить.

А потом выяснилось, что умнее всех в создавшейся ситуации вёл себя Казик.

К огромному огорчению Элюни, из казино они вышли не вместе. Как и раньше, Барнич попрощался с ней неожиданно и быстро удалился. Только когда он исчез из поля её зрения, Элюня сообразила, что ни одно из её сомнений не разрешилось. Она так и не узнала, он или не он был у банка, а если был, то почему с бородой. А главное, она не знает, остаются ли они в прежних отношениях. Не знает, где и когда они снова встретятся и встретятся ли вообще. Не знает, обнимет ли он её ещё когда-нибудь своей крепкой, властной, мужской рукой?…

Дойдя до этой руки, Элюня окончательно лишилась способности соображать…

* * *

— Не хотелось бы тебя огорчать, но чует моё сердце — не то! — заявила по телефону наутро Иола весьма категорически. — Если бы он поглубже увяз, ты бы уж об этом знала. Тут никакие тётки не помеха, а твой телефон он бы когтями выдрал, Казика учуял и увёз тебя куда подальше. Боюсь, он из тех, что забегают, как придёт охота.

— Не люблю я таких, что забегают, — жалобно пролепетала Элюня.

— Ну тогда дай ему от ворот поворот, не будет тебе от него толку. Может, ты не обратила внимания, а я заметила — тогда, на свадьбе Анджея, все бабы, как одна, пялились на него, так что он любую мог с собой прихватить.

— А я-то надеялась — ты меня утешишь…

— На кой тебе мои утешения, лучше перестройся, пока не поздно, потом совсем несчастная будешь.

Элюня подумала, что она и сейчас уже достаточно несчастна, и так тяжело вздохнула, что даже занавеска на окне поднялась.

— Ну что ты вздыхаешь, что вздыхаешь! — тут же принялась отчитывать подругу Иола. — Ну прямо корова! Вместо того чтобы бесполезно вздыхать, лучше проведи опыт, чтобы окончательно выяснить его отношение к тебе. При первой же встрече сама ничего не делай, ничего не предпринимай, даже не гляди на него. То есть я хотела сказать — притворись, что не глядишь, не видишь его. И посмотришь, что из этого выйдет. Подойдёт ли он к тебе по собственному почину или воспользуется свободой. Если воспользуется — ставь крест. Если, конечно, не хочешь влипнуть, как я, не хочешь бегать за мужиком, следить за каждым его шагом, вцепившись в него зубами и когтями. Эх, жизнь пропащая! К тому же у моего балбеса ещё мягкий характер, а у твоего, судя по всему, потвёрже будет, вряд ли он позволит себя захомутать.

Что касается данного аспекта, тут Элюня полностью разделяла мнение подруги и вообще не хотела бегать за мужиком. Она хотела, чтобы он за ней бегал, тем более что не так уж много придётся ему побегать. И разговор с подругой закончила в совершенно раздёрганных чувствах, хотя надежда ещё не совсем покинула её сердце.

За работу Элюня села в таком мрачном настроении, что невольно подумалось — самое подходящее для проектирования надгробий, глядишь, даже выиграла бы конкурс на лучший памятник для кладбища. Работать же предстояло над рекламой туристической фирмы, и очень хотелось не рекламировать её потрясающий теплоход, а немедленно погрузить его в пучину одного из экзотических морей, а опять же потрясающий самолёт изобразить рухнувшим в виде отдельных частей. И даже улыбнулась, представив себе реакцию заказчика на такую рекламу.

Работа никак не шла, промучившись напрасно, добросовестная Элюня отказалась наконец от неравной борьбы с настроением и решила позвонить бабуле.

Бабуля обрадовалась звонку внучки.

— О, хорошо, что позвонила, я тут всерьёз занялась твоей проблемой, да нет, мне самой было интересно, я даже составила список знакомых, перспективных в рассуждении стенаний и причитаний, и теперь уже знаю, кто ими пользовался. Предлагаю тебе на выбор три кандидатуры.

Элюня сразу оживилась.

— Ах, бабуля, это чудесно! Кто они? Я их знаю?

— Не уверена, дитя моё. Могла бы знать, но вряд ли помнишь. Одна — моя подруга, ещё с детских лет, уже умерла, ты её видела уже в пожилом возрасте. Видела, это я помню хорошо. А ты помнишь?

— Это такая старушка, немного странная, внизу толстая, а вверху худая?

— Нет, ты говоришь о другой моей подруге, а та была толстая равномерно. Ну вспомни же, у неё были чёрные волосы, целая копна, и каждая волосинка толщиной с проволоку. Красила она их, ясное дело.

— А, вспомнила! По волосам. Я ещё думала — парик, потому и запомнила, хотя видела её всего раза три.

— Правильно. С этой подругой мы вместе учились в школе, вместе готовили домашние задания, и она эти стенания и причитания переняла прямо от моей бабушки. Непосредственно. И могла передать молодому поколению. У неё была дочка. А сама она умерла не так давно, лет пять назад. Калинская её девичья фамилия, по мужу Дронжакова, а дочка вышла за какого-то Маслякевича или кого-то в этом роде. Возможно, уже развелась. Это первая кандидатура.

Бабуля сделала небольшую передышку, чем немедленно воспользовалась внучка.

— А её дочке сколько лет?

— Дочке? Минутку… Она на пять лет старше твоей матери, ибо Клара Калинская начала рано, даже школы не закончила, удовольствовалась малым аттестатом, тогда ещё были малые аттестаты. Значит, сейчас ей пятьдесят.

— А дети у неё были?

— Да, сын и дочь, я на похоронах Клары их видела. Сыну на вид лет тридцать, дочь помоложе. Больше ничего о них не знаю, но адрес сказать могу, потому что дочка осталась жить в Клариной квартире.

Элюня вежливо попросила назвать адрес и записала его. Разговор с бабушкой очень хорошо сказался на её самочувствии, а работать она все равно бы не могла.

Бабуля продолжала:

— Вторая кандидатура — наша домработница, та, которую я брала на несколько лет к твоей матери, когда работала в редакции. Девушка совсем молодая, деревенская, необразованная и очень глупая, но за эти несколько лет немного пообтесалась. Стенания и причитания она как-то сразу ухватила и взяла на вооружение. Уж не знаю, почему они ей так понравились, возможно, она считала их каким-то особенно шикарным городским выражением и пользовалась ими во всех случаях жизни. Сколько раз мне приходилось, слышать, как она употребляла бабушкино выражение в телефонных разговорах — когда никого из нас не было дома и надо было об этом сообщить, мне знакомые, смеясь, рассказывали. Но самое смешное было, когда приходили гости, она открывала им дверь и с ходу ошарашивала: Господ нет дома, прихватили стенания и причитания и на рораты отправились, входите, пожалуйста! Её как-то совершенно не смущала нелогичность высказывания.

— Ты полагаешь, бабуля, она этой фразы и потом не забыла?

— Уверена. Стала её дурной привычкой.

— А где теперь эта домработница?

— После того, как она у нас проработала… сколько же это лет? Лет восемь, не меньше. А потом вышла замуж за Владика, что уголь развозил. Уголь их и познакомил. Я не протестовала, ведь благодаря этому знакомству мы несколько лет получали отличный уголь и почти по нормальной цене.

— А её фамилия?

— Хеленкой звали, а фамилия… какая-то птичья. От домашней птицы. Уткина? Русакова? О, вспомнила. Курчак. Хелена Курчак! Из Соколова Подлесского в Варшаву приехала…

— Погоди, бабуля, я должна записать. Когда это было?

— Твоей матери четыре годика стукнуло, когда я взяла домработницу, сосчитай сама. А зачем тебе вообще это надо?

Элюня почти не колебалась.

— Бабуля, дорогая, все тебе скажу, но давай сначала покончим с кандидатурами. Две ты уже назвала. Кто третий?

— А вот относительно третьего, я, откровенно говоря, не уверена, — со вздохом призналась бабушка. — Послушай меня, дитя моё. Вот сидела я и вспоминала, кому ещё могла сказать про стенания и причитания, в конце концов, такие вещи говорятся не каждый день, человек произносит их только по особым случаям. Ну и вспомнила. Не так давно, думаю, года три назад, пошла я в гости к одним знакомым. Вернее, знакомым моих знакомых, тех людей я практически не знала. Собрались мы на партию покера в пять человек, и тут случилась глупая история. Так до сих пор толком и не знаю, что именно, но не успела я прийти, как началась суматоха то ли из-за какой-то мамули, то ли бабули, то ли тётки. Говорю тебе, до сих пор не знаю, что именно отколола мамуля или бабуля — дом ли подожгла, ключи ли потеряла, а может, в подвале захлопнулась. Не там, где мы собрались, а в другом месте. Ну и пришлось хозяину дома с другим гостем — то ли шурином, то ли зятем — ехать выручать несчастную женщину. Заверили меня и ещё одного гостя, что сейчас вернутся, ведь покер дело серьёзное, не отменять же его из-за какого-то дурацкого пожара. Тем временем приехал и пятый, только сел — опять звонок в дверь. Мы трое переглянулись — кто-то незапланированный, сверх программы. Пятый пошёл открывать дверь, а я, злая как черт, потому что не любила, когда срывается покер, возьми и скажи в сердцах: Господ нет дома, прихватили стенания и причитания, на рораты отправились. Четвёртому покеристу, видно, очень понравилось выражение, он громко рассмеялся, мне же не до смеха было. Вот его, четвёртого, я и имею в виду. Точно помню, что тогда употребила это выражение, а незнакомец небось взял на вооружение, как в своё время Хеленка Курчакува. Больше ничего не удалось выковырять из своей биографии, так что придётся тебе удовлетвориться этими вариантами.

— Расскажи, бабуля, поподробнее про четвёртого, — попросила внучка. — Сначала возраст и внешний вид.

— Да не очень-то он мне запомнился, значит, выглядел обыкновенно. А возраст — тоже не скажу точно, но молодой, тридцати ещё не было.

Элюню как что кольнуло.

— Бабуля, а нос у него был? — взволнованно поинтересовалась она.

— Наверное, был, дитя моё, если бы не было, тогда уж я наверняка бы запомнила, — резонно ответила старушка. — Даже такая старая склеротичка не забыла бы.

— Бабуля, да ты не обижайся, я говорю не вообще о носе, а о таком, который в глаза бросается! — уточнила внучка. — Такой выдающийся, большой, блестящий и немного красноватый, а к концу вроде бы как потолще.

— Так ты знаешь этого типа? — подозрительно спросила бабушка.

— А что, именно такой нос?

— В точности, очень хорошо ты его описала. Прямо так и вижу перед собой.

А Элюня продолжала ковать железо, пока горячо:

— И маленькие усики щетинкой?

— Правильно! И усики были. Выходит, ты… как это теперь говорят? Вышла на подозреваемого. В таком случае давай выкладывай, в чем дело, потому как я старушка страшно любопытная.

Элементарная порядочность не позволяла умолчать о тайных расследованиях, и Элюня не стала умалчивать. Познакомила бабулю в общих чертах с обстоятельствами финансовой афёры, избегая ненужных подробностей вроде своего личного в ней участия, хотя сама вся так и пылала от возбуждения, и ещё раз уточнила внешний вид выдающегося носа.

Бабуля не дала навесить себе лапшу на уши.

— А откуда тебе так хорошо знаком один из вымогателей? — задала она вопрос в лоб. — И нос видела, и слова о роратах слышала.

Пришлось признаться:

— Я была свидетельницей того, как во время бандитского налёта один из преступников о роратах высказался. В точности твоя фраза, только в середину вставил и, а у тебя запятая.

— Правильно, — подтвердила бабушка. — Должно быть с запятой.

— Ну, я сразу тебя вспомнила. Ведь только от тебя слышала это выражение, больше ни от кого. И додумала — а вдруг благодаря такой малости удастся найти преступника? Но полиции пока об этом не говорила, ведь никогда не известно…

— Ты подумала — а вдруг я неуловимый шеф вымогателей? — обрадовалась бабушка. — Так сказать, мозг преступной шайки. Ты мне льстишь, дитя моё. К сожалению, не я.

Дата добавления: 2015-06-25