Вильгельм Телль

Я думаю, большинство людей, предпринимающих регулярные поездки по Швейцарии, посещающих рыночную площадь Альтдорфа, где находилось дерево, к которому был привязан сын Телля, и пристально разглядывающих статую, расположенную на том самом месте, где некогда, целясь, стоял лучник, считает историю о Вильгельме Телле и яблоке историческим событием. Более того, в память об этом событии еще один памятник был возведен в Люцерне. Он представлял собой деревянный раскрашенный под гранит обелиск, увенчанный румяным яблоком, пронзенным золотой стрелой. Этот мишурный безвкусный монумент был разрушен ударом молнии. На следующих страницах мы опровергнем ту самую историю, которую он должен был увековечить.

Одной из самых неприятных обязанностей собирателя древностей является рассеивание всеобщих заблуждений и доказывание беспочвенности многих исторически сложившихся мнений. Когда он обнаруживает, что исторические факты рушатся от его прикосновения и превращаются в мифологические небылицы, то иногда спрашивает вслед за Пилатом: «Что есть истина?» Вскоре появляется привычка подвергать сомнению даже те вещи, которые кажутся абсолютной истиной.

Сэр Уолтер Рэли сочинял второй том мировой истории, находясь в заключении. Он размышлял об обязанностях историка перед человечеством, облокотясь на подоконник, когда неожиданно его внимание привлек шум во дворе перед окном его камеры. Он увидел, как один человек ударил другого, судя по одежде офицера. Последний же неожиданно выхватил шпагу и вонзил ее в обидчика. Раненый успел ударить своего противника палкой, а затем осел на мостовую. В этот момент появилась стража и унесла офицера, лишившегося чувств, и тело его противника.

На следующий день к Рэли пришел его близкий друг, которому он рассказал обо всех обстоятельствах ссоры и о ее исходе. К его удивлению, тот решительно заявил, что Рэли ошибся во всей последовательности событий, которые наблюдал своими глазами.

Предполагаемый офицер был вовсе не офицером, а слугой иностранного посла. Именно он нанес удар первым. Он не доставал шпагу, это сделал противник и пронзил его, прежде чем кто-либо успел вмешаться. Поэтому незнакомец из толпы ударил убийцу палкой, а несколько иностранцев из свиты посла унесли труп. Друг Рэли добавил, что правительство приказало арестовать и немедленно судить преступника, поскольку убитый являлся одним из доверенных слуг испанского посла.

«Простите меня, – сказал Рэли, – но я не могу обманываться, как вы полагаете, потому что был очевидцем событий, которые произошли перед моим окном. Человек упал на том самом месте, где один из камней мостовой возвышается над остальными».

«Мой дорогой Рэли, – ответил его друг, – я сидел на том камне, когда произошла драка, и шпага, которую вытащил убийца, слегка оцарапала мне щеку. Честное слово, вы ошиблись во всех деталях».

Оставшись один, сэр Уолтер взял второй том своей истории и стал просматривать его, размышляя: «Если я не могу верить собственным глазам, то как тогда я могу быть уверен хоть в десятой части событий, произошедших за столетия до моего рождения?» И он швырнул рукопись в огонь.[15]

Теперь, полагаю, я могу показать, что история Вильгельма Телля с яблоком является таким же вымыслом, как и многие другие исторические события.

Она так хорошо известна, что почти не нуждается в повторении.

В 1307 году Гесслер, фогт императора Альберта Габсбурга, установил шест, на котором была повешена шляпа, символ императорской власти, и приказал каждому, кто проходит мимо, кланяться ей. Житель гор по имени Телль смело прошел мимо, не выказав почтения. По приказу Гесслера он был немедленно схвачен и доставлен к нему. Поскольку Телль был известен как великолепный лучник, то в качестве наказания фогт велел ему сбить стрелой яблоко с головы его собственного сына. Видя, что мольбы напрасны, Телль подчинился. Яблоко было поставлено на голову мальчика. Телль натянул свой лук, стрела пролетела, и пронзенное яблоко упало на землю. Но фогт заметил, что перед выстрелом Телль заткнул еще одну стрелу за пояс, и спросил его, зачем он это сделал.

«Она предназначалась тебе, – ответил лучник. – Если бы я убил свое дитя, знай, эта стрела не миновала бы твоего сердца».

Заметим, что это событие произошло в начале XIV века. Но Саксон Грамматик, датский хронист XII века, рассказывает историю о герое из своей страны, который жил в X веке. Он описывает этот случай так:

«Да будет известно всем следующее. Токи, который служил королю, своими деяниями превзошел своих товарищей и нажил врагов, завидовавших его успехам. Однажды, выпив лишнего, он стал хвастаться перед теми, кто сидел с ним за столом, будто его мастерство в стрельбе из лука таково, что он с первого выстрела может попасть в самое маленькое яблоко, установленное на палке на значительном расстоянии. Его недруги, услыхав это, не теряя времени, передали его слова королю (Харальду Синезубому). Нечестивость этого монарха превратила самоуверенность отца в опасность для сына, ибо он повелел самому дорогому человеку в жизни Токи стоять вместо палки и пригрозил стрелку, что если тот не попадет в яблоко с первого раза, то заплатит головой за пустую похвальбу. Приказ короля заставил солдата делать то, что было выше его сил, его слова были не более чем пьяной болтовней, которой воспользовались негодяи. Как только мальчика привели, Токи предупредил его, чтобы он оставался спокойным, слыша свист стрелы, и не двигал головой, потому что малейшее движение может помешать его умению. Он также поставил его спиной к себе, чтобы тот не испугался, увидев стрелу. Затем он вынул три стрелы из своего колчана, и первая же из них достигла цели. Король спросил Токи, зачем он достал так много стрел, ведь он должен был сделать всего одну попытку. «Чтобы я мог отомстить тебе, – ответил тот. – Если бы первая стрела не попала в цель, две другие полетели бы в тебя, чтобы доказать мою невиновность и не оставить безнаказанной твою несправедливость».

О подобном событии рассказывается в связи с Эгилем, братом мифического Вёлунда, в «Саге о Тидрике».

В норвежской истории этот рассказ появляется в различных вариантах снова и снова. Об Олаве Святом (ум. 1030) говорят, что он, желая обращения язычника по имени Эйндриди в христианскую веру, соревновался с ним в различных состязаниях: плавании, борьбе и стрельбе. Король приказал Эйндриди сбить стрелой табличку для письма с головы его сына. Эйндриди приготовился к трудному заданию. Король приказал завязать глаза ребенку, чтобы он не мог пошевелиться при виде стрелы. Король целился первым, и его стрела слегка оцарапала голову мальчика. Эйндриди приготовился стрелять, но тут вмешалась мать ребенка, которая умоляла короля отменить это опасное состязание. Согласно этой версии, Эйндриди готовился отомстить королю, если ребенок будет ранен.

Но более близкое сходство с легендой о Телле мы находим в истории Хеминга, другого норвежского лучника, которого испытывал король Харольд, сын Сигурда (ум. 1066). Суть ее такова:

«Остров был покрыт густыми лесами. Король взял копье и воткнул его острием в землю. Затем он достал стрелу и выпустил ее вверх. Стрела взмыла в небо, а вернувшись, вонзилась в древко копья. Хеминг взял другую стрелу и тоже выпустил ее вверх. Он потерял ее из виду, но она вернулась и пронзила королевскую стрелу. Тогда король взял нож и вонзил его в ствол дуба, потом снова натянул свой лук и выпустил стрелу в рукоять ножа. После этого Хеминг взял свои стрелы. Король остановился перед ним и сказал: «Все они отделаны золотом, ты хороший мастер». Хеминг ответил: «Не я сделал их, это подарки». Он выстрелил, и его стрела пронзила рукоять ножа, а острие ее вошло в углубление для лезвия.

«Мы должны устроить более серьезное состязание», – сердито сказал король, беря стрелу. Затем он вложил ее в тетиву и, натянув лук так сильно, что его концы почти соприкоснулись, выпустил. Стрела пронзила тонкую веточку, и все сказали, что это самое удивительное свидетельство мастерства. Но Хеминг выстрелил с большего расстояния и расколол орех. Тогда король сказал: «Возьми орех и положи на голову своего брата, Бьёрна. Целься с того же расстояния. Промахнешься – прощайся с жизнью».

Хеминг ответил: «Моя жизнь в твоих руках, но я не отважусь выстрелить». Тогда Бьёрн произнес: «Стреляй, брат, это лучше, чем умереть самому». Хеминг спросил: «Сможешь ли ты стоять не шелохнувшись?» – «Я приложу все силы», – пообещал Бьёрн. «Тогда пусть король стоит рядом с тобой и смотрит, попал ли я в орех», – сказал Хеминг.

Король согласился и повелел Одду, сыну Уфейга, встать рядом с Бьёрном и следить, чтобы выстрел был честным. Хеминг встал на место, указанное ему, и осенил себя крестом, произнеся: «Господи, Тебя призываю в свидетели, что лучше бы я умер сам, чем ранил моего брата Бьёрна. Да падет этот грех на голову короля Харольда».

Затем Хеминг выстрелил и попал точно в цель, не задев голову Бьёрна. Стрела пролетела дальше и упала на землю. Король подошел к Одду и спросил того, что он думает об этом.

Несколько лет спустя жестокосердного короля настигло возмездие. В битве при Стамфорд-Бридже стрела умелого лучника пронзила ему горло. Автор саги предполагает, что ее выпустил Хеминг, состоявший тогда на службе у английского короля.

Немного иначе эту историю рассказывают на Фарерских островах. Она посвящена Гейти, сыну Аслака. Тот же самый Харольд спросил своих людей, знают ли они, кто может быть его достойным соперником. Они ответили: «Есть крестьянин, Гейти, сын Аслака, который является сильнейшим из людей». Тогда король направился к дому Аслака.

«Где твой младший сын?»

«Увы! Там лежит он, на зеленой траве Колрина».

«Пойдем, старик, покажи мне его тело, чтобы я мог судить, так ли он был силен при жизни, как говорят».

Отец стал отказываться и говорить, что среди стольких мертвецов будет тяжело отыскать его сына. Король отправился на пустошь. Он встретил статного человека с луком на плече, возвращавшегося с охоты.

«Кто ты, друг?»

«Гейти, сын Аслака».

Одним словом, умерший был жив и здоров. Король сказал, что слышал о его искусности и пришел помериться с ним силами. Гейти и король устроили состязание в плавании.

Король плавал хорошо, но Гейти делал это лучше, и в конце концов короля принесли домой без чувств и движения. Харольд проглотил свой гнев, как проглотил и воду, и приказал Гейти сбить стрелой орех с головы его брата. Сын Аслака согласился и пригласил короля в лес, чтобы он был свидетелем его умения:

Вложил он в тетиву стрелу,

Встал, помолившись Богу,

И с головы он сбил орех,

Не повредив и волос.

На следующий день король послал за искусным лучником:

Сын Аслака, скорей скажи,

Всю правду мне открой:

Зачем же взял ты две стрелы

Вчера в лесу с собой?

Гейти ответил:

Затем имел я две стрелы

С собой в лесу вчера,

Что, если б брата ранил я,

Сразил бы и тебя.

Похожая история рассказывается в знаменитом «Молоте ведьм», с той лишь разницей, что вместо ореха или яблока на голову мальчика была положена монета. Человек, который таким образом проверял ловкость лучника, спросил о предназначении второй стрелы у того за поясом и получил обычный ответ: если первая стрела не попадет в цель, то вторая пронзит сердце, лишенное человеческих чувств.

Более того, мы имеем английскую версию этой истории в древней балладе об Уильяме Клаудсли.

Финский этнолог Кастрен узнал в финской деревне Утува следующую сказку.

Случилось сражение между жителями деревни Алаярви и разбойниками. Негодяи ограбили каждый дом и среди прочих пленников увели с собой некоего старика. В то время как они шли со своей добычей вдоль берега озера, парнишка лет двенадцати, вооруженный луком и множеством стрел, появился в зарослях на противоположной стороне. Он угрожал перестрелять захватчиков, если они не отпустят старика, который был его отцом. Разбойники насмешливо ответили, что освободят пленника, если мальчишка собьет с его головы яблоко. Тот согласился, с успехом осуществил это, и пленника отпустили.

Фарид-ад-Дин Аттар, родившийся в Персии в 1119 году, был торговцем духами. Однажды он увидел дервиша и под впечатлением от этой встречи распродал все свое имущество и начал вести праведную жизнь. Он создал поэму «Мантыкут-тайр», или «Беседа птиц». Заметим, перс Аттар жил в то же время, что и датчанин Саксон, и задолго до рождения Вильгельма Телля. Весьма удивительно, что мы находим похожую легенду в его произведении. Только тут правитель сбивает яблоко с головы любимого пажа, и тот умирает от ужаса, хотя стрела и не задела его.

Наличие такого количества версий одного и того же сюжета в разных, весьма удаленных друг от друга странах, как Персия и Исландия, Швейцария и Дания, доказывает, по моему мнению, что он никак не может рассматриваться как историческое событие, а является одним из мифов, общих для всех ариев. Возможно, некто, лучше меня знакомый с литературой на санскрите и имеющий больший доступ к ее неопубликованным сокровищам басен и легенд, однажды найдет раннеиндийскую сказку с сюжетом, столь распространенным среди других народов этой семьи. Легенды, подобные истории Телля, обнаруженные у финнов, подверглись русскому или шведскому влиянию. Я думаю, что это не первобытное туранское сказание, а арийский миф, который, подобно валуну, можно найти на чужой земле, весьма далеко от горы, частью которой он был изначально.

Я полагаю, что специалисты, изучающие мифы, будут рассматривать эту легенду как выражение некоего естественного явления, а ее герои станут воплощением сил природы. Самые примитивные истории построены на этом, и их происхождение угадывается довольно легко. Например, в «Спящей красавице» можно ли не догадаться, что заснувшая девушка – это богиня земли, погруженная в глубокий зимний сон и просыпающаяся от поцелуя золотоволосого солнечного бога Феба, или Бальдра? Но в легенде о Телле ее значение не лежит на поверхности. Хотя Гесслер или Харальд могут быть олицетворением сил зла и тьмы, а отважный лучник – грозовой тучей, его стрела – молнией, а лук – радугой, изогнувшейся напротив солнца, которое, как монета или золотое яблоко, стоит на линии горизонта, однако мы не можем быть уверены, что это толкование не является чрезмерно надуманным.

На этих страницах я показал, как некоторые древние мифы, которые рассказывают народы, принадлежащие к арийской семье, превращаются в аллегорическое объяснение хорошо известных природных явлений. Но я не могу одобрить то, с какой готовностью наши немецкие друзья жадно набрасываются на каждую частичку истории, сакральной или профанной, и доказывают, что все герои представляют солнце, все злодеи олицетворяют демонов ночи и зимы, все дротики и стрелы являются молниями, а все коровы, овцы, драконы и лебеди – это облака.

В работе, посвященной представлениям о вервольфах, я погрузился в сюжет полностью и подготовился к тому, чтобы принять предпосылки, на которых специалисты по мифам строят свои теории. В то же время я не склонен уходить так глубоко, как самые воодушевленные немецкие ученые. Полезное предупреждение этим господам некогда сделал один изобретательный французский священнослужитель, который написал следующие доказательства того, что Наполеон Бонапарт является мифическим персонажем. Архиепископ Уотли в своих «Сомнениях» основывался на совершенно других аргументах. А я прибавлю к ним еще несколько в качестве предостережения.

Автор говорит, что Наполеон является воплощением солнца.

1. Между именами Наполеон и Аполлон (бог солнца) существует лишь незначительная разница. В самом деле, указанная разница еще больше уменьшится, если мы рассмотрим написание его имени на колонне на Вандомской площади, где оно выглядит как Néapoléo. Слог Ne, который предшествует имени солнечного бога, очень важен. Как и остальная часть имени, он происходит из греческого языка (νη или ναι) и является подтверждающей частицей. Таким образом, Наполеон – это истинный Аполлон, или же солнце.

Другое его имя – Бонапарт – делает эту очевидную связь между французским героем и небесным светилом абсолютно ясной. День разделен на две части: хорошую, наполненную светом, и плохую, темную. Солнцу принадлежит хорошая часть, луне и звездам – плохая. Таким образом, естественно, что Аполлон, или Né-Apoleón, должен получить прозвище Bonaparte. [16]

2. Аполлон родился на Делосе, острове в Средиземном море, а Наполеон на Корсике, острове в том же море. Согласно Павсанию, Аполлон был египетским божеством, а в мифологической истории легендарного Наполеона мы находим героя в Египте, причем местные жители почитают его и поклоняются ему.

3. Мать Наполеона звали Летицией, что означает «радость», она является воплощением зари, дарящей радость и счастье всему живому. Летиция олицетворяет начало нового дня, которое приносит в мир солнце и «перстами алыми ворота отверзает дня». Характерно, что греческое имя матери Аполлона – Лето. Римляне преобразовали его в Латону. Но Loeto – это неиспользуемая форма глагола loetor, который означает «вызывать радость». Именно от этой неиспользуемой формы и произошло существительное Letitia. Таким образом, окончательно установлено тождество между матерью Наполеона и греческой Лето, римской Латоной.

4. Согласно всем известной истории, у этого сына Летиции было три сестры. Не похоже ли это на греческого бога, у которого были три Грации?

5. У современного французского Аполлона было четыре брата. Невозможно не узнать здесь четыре времени года в антропоморфном виде. Однако сезоны должны олицетворять женщины. Здесь вмешался французский язык, в котором названия времен года мужского рода, за исключением осени, насчет рода которой лингвисты колеблются. В латинском языке осень не женского рода, как другие времена года. Таким образом, эта сложность представляется незначительной, а дальнейшее и вовсе разрешает все сомнения.

Из четверых братьев Наполеона трое были королями, и это, конечно, Весна, царствующая над цветами, Лето, правящее урожаем, и Осень, имеющая власть над плодами. Эти времена года всем обязаны могущественному влиянию Солнца, и в популярном мифе нам рассказывают, что три брата Наполеона получили власть и свои королевства от него. Но, если кто-либо скажет, что из четверых братьев Наполеона один не был королем, то это потому, что он воплощал Зиму, которая не имеет власти ни над чем. Однако, если утверждать, что у зимы есть королевство, то она правит снегами и морозами, которые в этот унылый сезон царят на земле. Что ж! Четвертого брата Наполеона, согласно общему заблуждению, обычно называемому историей, наделили бесполезным княжеством, дарованным ему на закате власти Наполеона. Это было княжество Канино, название, происходящее от «кани», то есть седые волосы старика – настоящий символ зимы. С точки зрения поэтов, леса, покрывающие холмы, являются их волосами, а когда приходит зима и покрывает их инеем, они становятся белоснежными прядями немощной природы старого года.

Следовательно, князь Канино является персонификацией зимы, чье царствование начинается, когда три других времени года лишились своих королевств и когда у солнца забрали власть дети Севера, как поэты называют арктические ветры. Это – мифическое вторжение во Францию союзных армий с севера. История рассказывает, что эти завоеватели – северные бури – прогоняли многоцветные флаги и заменяли их белыми. Это тоже изящное, но в то же время чисто мифологическое повествование о том, как северные ветры сдувают все яркие цвета с лица земли и заменяют их белоснежным полотном.

6. У Наполеона, рассказывают, было две супруги. Классический миф упоминает о двух женах Аполлона: земле и луне. Плутарх утверждает, что греки отдали в жены Аполлону луну, а египтяне считали, что его супругой является земля. От луны у него не было потомства, а земля родила ему одного сына, младенца Хора. Это египетская аллегория, представляющая урожай земли, оплодотворенной солнцем. Мнимый сын мифического Наполеона, говорят, родился 20 марта, во время весеннего равноденствия, когда земледелие переживает период активности.

7. Говорят, Наполеон освободил Францию от истощающих бед, которые терзали страну, от гидры революции, как ее часто называют. Кто не разглядит здесь французскую версию греческого мифа об Аполлоне, освободившем Элладу от ужасного Пифона? Само слово «революция», происходящее от латинского глагола revolvo, указывает на кольца змея, подобного Пифону.

8. У знаменитого героя XIX века, как утверждают, было двенадцать маршалов, стоявших во главе его армий, и четверо почетных. Первые двенадцать, как сразу можно понять, были знаками зодиака, марширующими по приказу солнца-Наполеона. Каждый из них командовал бесчисленными армиями звезд, которые делились на двенадцать частей и соответствовали двенадцати знакам. Что касается четырех, которые никуда не двигались, то это были стороны света.

9. Рассказывают, что командующий этими великолепными армиями после того, как прошел южные королевства, вторгся на север и не смог утвердить там свою власть.

Это соответствует движению солнца, которое достигает пика своего могущества на юге, но после весеннего равноденствия стремится достичь севера, и после трехмесячного шествия по северным районам возвращается назад по своим следам, за знаком Рака, который олицетворяет обратное движение солнца в этой части небесной сферы. На этом основана история о походе Наполеона на Москву и его унизительном отступлении.

10. Наконец, солнце восходит на востоке и садится за Западным морем. Поэты говорят, что оно поднимается из вод на востоке и опускается в океан, процарствовав двенадцать часов на небе. Такова и история Наполеона, пришедшего со своего средиземноморского острова, правившего двенадцать лет и, в конце концов, исчезнувшего в таинственном районе великого Атлантического океана.

Глава 6

Дата добавления: 2015-06-25