Вступление. 2 страница

Значит, как расширитель модель (и весь набор понятий, составляющих модель) также становится доступной для людей, т.е. становится частью их личной эволюции. Однако редко бывает, что навыки, которые мы пытаемся перенять или усвоить от постороннего человека, смоделированы (кем-либо, включая и самого их носителя). Обычно нам приходится полагаться на своего рода процесс ученичества, чтобы научиться действовать так, как это делает носитель. Носитель навыка может стать учителем опосредованно (когда мы читаем книги об этом человеке и стараемся подогнать свое окружение под разворачивающееся на страницах книги повествование), непосредственно (при личном контакте, когда мы задаем вопросы в попытке раскрыть, как перестроить свои модели, чтобы они соответствовали моделям учителя). В любом случае изучение модели учителя продвигается медленно и неточно, так как делается это безотчетно. То есть мы действуем в том же контексте, что и учитель: читаем и говорим то же, что и учитель; вслушиваемся и стараемся понять его точку зрения, доходит до того в отдельных случаях, что можно и "переборщить" с мировосприятием учителя.

Методика же, позволяющая сделать модель вполне определенной и доброкачественной, с одной стороны, позволяет быстро настроиться на перспективы, составляющие основы моделей носителя, и этим дать толчок к развитию куда более эффективному, чем посредством безотчетного обучения в длительных ассоциациях. Когда имеются средства эффективного разложения и восстановления поведенческих и экспериментальных моделей других людей, тогда каждый может превратиться в учителя. В этом и состоит цель Эмпринт — метода <^>3<D>.

Подобно тем оснащенным камерами исследователям лыжного катания из примера Холла, мы изучили огромное количество материала, откуда выделили модели, на наш взгляд, лежащие в основе поведения. И подобно спортсменам, являвшим пример высшего мастерства, мы в состоянии описать конечные результаты наших исследований, чтобы вы смогли воспользоваться ими для понимания собственного поведения и поведения окружающих вас людей.

Мы не только расскажем вам, как и что, но и снабдим средствами, т.е. вручим вам наш метод — Эмпринт — метод, — которым вы сможете воспользоваться для моделирования поведения с тем, чтобы его можно было перенять или передать. Итак, аппарат у нас есть, куда же нацелить объектив? Что смоделировать?

Навыки и умения.

Настоящим откровением уже при первом взгляде сквозь объектив нашего моделирующего аппарата становится факт наличия величайших ресурсов, ускользающих от нас иногда даже прежде, чем мы их успеваем распознать. Но если мы и умудряемся иногда распознать кое-что, мы не умеем взять его или сохранить и должны довольствоваться лишь теплом и светом, которым он обдает нас, прежде чем угаснуть. Ресурс, о котором мы говорим, это вы сами, ваши друзья, соседи, товарищи по работе, поэты, предприниматели, учителя, мистики, инженеры, танцоры, карточные шулера — любой и каждый человек вокруг.

Примеры замечательных людей легко всплывают в памяти. Эйнштейн, Шекспир, Барышников, Галилей, Ньютон, Моцарт, Хаукинг, Фолкнер, Стрип, Кюри, Кинг, Эриксон — все они признаны за свои выдающиеся свершения. Мы благодарны им за то, как они воздействовали на качество нашей жизни. Мы восхищаемся ими, часто стараемся следовать их примеру. Эти люди — как высочайшие горные вершины, которые пугают своим величием, но так и притягивают к себе. К сожалению, тропа всегда теряется на полпути к вершине, оставляя смельчака перед неизвестностью гранитных стен и головокружительных обрывов в поисках пути к намеченной цели.

Как бы драматично не выглядел этот штурм выдающихся свершений, но каждый из нас ежедневно сталкивается с испытаниями ничуть не меньшими в своей повседневной жизни. Возможно, многим вместо желания превзойти Эйнштейна захочется просто освоиться с элементами математики, стать эффективным на рабочем месте, поладить с детьми, научиться играть на музыкальном инструменте или написать картину, верно спланировать свой день, отпуск, продвижение по службе, упорядочить питание, заняться регулярно спортом, добиться улучшения в бизнесе, научиться реализовывать себя в любви, в задуманном, находясь на отдыхе — отдыхать, разумно тратить деньги и мудро их вкладывать, обрести красноречие и т.д. Подавляющее большинство желаемых результатов отнюдь не находится в плоскости эйнштейновских свершений — это более приземленные ожидания в ежедневной рутине. Вдумайтесь в свои желания, и скоро вы обнаружите, что есть много всякого желаемого и даже просто необходимого, имеющего лично для вас непреходящее значение и вместе с тем кажущееся иллюзорным или вообще недоступным.

Но каким недоступным что-то лично для вас не казалось, все равно находятся люди, успешно справляющиеся с тем же самым. Как отнестись к этому? Чаще всего объяснение звучит так: "Да, он такой, а я — нет." Можно обратиться к такому человеку за советом, постараться делать все так, как он, но этот путь чаще всего безуспешен и заканчивается в еще большей убежденности в собственной неадекватности. Мы, словно ученики мастера — краснодеревщика, и инструмент у нас тот же, и стараемся не покладая рук, а стул, на который можно было бы без опаски сесть, все никак не выходит.

Нельзя все отрицать, что находятся люди, чувствующие себя как рыба в воде в тех ситуациях и явлениях, которых мы так для себя желаем. Вот наши соседи — и питаются в меру, и спортом занимаются, хорошо пишут, разбираются и в математике, и в коробке передач машины, препятствия воспринимают как вызов, к супругам относятся с нежностью и т.д., — но ведь не родились же они такими. После долгих лет желания, попыток и неудач в их осуществлении мы чаще всего ссылаемся на невезучесть "от рождения", а успех других соотносим с неким "даром от рождения". Мы так и думаем: "Да, у них так, а у меня ничего и не выйдет", — и просто всем своим существом знаем, что нас явно забыли пригласить на раздачу небесных даров.

Но найдя себе утешение в невезучести, мы гасим в себе жар стремления и душим в себе ответственнность, а вместе с ними уходит и чуть теплящаяся надежда. Нас охватывает мрак, вновь и вновь корящий нас в нашей собственной бесполезности. Да, безусловно верно, мы все разные в способностях, поведении, в реакции на жизненные ситуации. Однако, и мы это докажем, все эти различия не обязательно заложены в нас от рождения. Большинство из них является проявлением определенных путей мышления и восприятия индивида и по сути своей является наносным или приобретенным, и не обязательно намеренно.

Давайте отложим на время генетический фактор "дара от рождения" и рассмотрим пример. Ну, скажем, вашего соседа, удачливого коммерсанта, тогда как вы погрязли в пресловутой торговле пылесосами в разнос. Такую разницу можно отнести только к несхожести жизненных путей и чему вы за это время оба научились. Другими словами, если бы у вас был такой же формирующий опыт, как у соседа, вы научились бы не меньшему и поднаторели бы в своей области отнюдь не хуже. Но вы не прожили жизнь своего соседа и никогда не проживете. А теперь предположим, вам необходимо научиться коммерции. Что же он такое знает, что стоило бы и вам узнать?

То, чему научился он в результате жизненного опыта, — это образ мышления и восприятия (т.е. набор внутренних процессов) в контексте коммерции. К примеру, ему не только приходит в голову создать механизм отношений, где можно поторговаться (этим занимаются все торговцы), но он еще способен вычислить, как это можно сделать. Так как вы добудете знание, которое вам необходимо узнать о коммерции (и тем самым измениться, как вам это требуется)?

Широко распространено мнение, что "умение" — это нечто, приобретенное намерено или ненамеренно и, таким образом, доступное для других, кто желает потратить время и энергию, чтобы обрести это умение. Легко признаются за умения способности кататься на лыжах, уметь читать, водить машину, готовить и т.д. Для большинства из нас вполне очевидно, что научиться таким умениям — это предмет выбора куда и зачем обратиться, а затем учиться и учиться, пока желаемое поведение не станет автоматическим. Наш общий опыт и знания говорят за то, что умениями и навыками может овладеть каждый, снабженный необходимой информацией, работающий над ней. Подтверждением тому лыжный пример Холла.

Такие свершения, как орфография, математика, способность устроить свою супружескую жизнь или вырастить детей, пребывают в неясной плоскости где-то между умением и жертвой. Изначально они принимаются за умения — и тогда орфография и математика обрушиваются на детей, а руководства, статьи из журналов и психотерапия — удел взрослых в стремлении научить или научиться правописанию, решению математических примеров, межличностным отношениям или воспитанию детей. Неудача в обретении таких умений часто ведет к объяснению через лепет о "не дано хорошо писать" или "не рожден для семейной жизни". Но нельзя отрицать и факта наличия книг, курсов, специалистов, способных научить необходимым навыкам и поведениям, и мотивировать их использование на достаточно долгий период времени. Они вполне могут помочь и в орфографии, и с примерами, и в умении ладить с людьми. Иными словами, свершения, выраженные вполне определенно функционально, превращаются в умения, которым можно выучиться <^>4<D>.

Отталкиваясь от вывода, чему нельзя, а чему можно научиться, перейдем к аспектам, очевидно, менее всего имеющим отношение к умениям, к качествам, обычно называемым "характеристиками личности". Люди либо являются оптимистами, трудягами, прилежными, любящими, бережливыми, терпимыми, честными и т.д., либо не являются. Можно не удовлетвориться пессимизмом и захотеть стать оптимистом, но средства к достижению этого света в окне редко идут дальше мужественной тактики в попытке быть оптимистом. В отличие от умений характеристики личности расцениваются как дар, а не достижение, поэтому и не предпринимается усилий, чтобы раскрыть необходимые определения и поведения, присущие текущему переживанию оптимизма.

Несмотря на это, всем нам известны люди, сменившие некоторые аспекты своих личностей. Вы, вероятно, и у себя сможете отыскать такие изменения, если внимательно отнесетесь к своему жизненному пути. Итак, по крайней мере некоторые аспекты не являются даром, ниспосланным с небес.

Все черты вашего характера являются кодификацией свойственных вам поведений, проявление которых соответствует вашим (или принятым в обществе) представлениям, как поведение коррелирует с этими чертами. К примеру, если вы последовательны в опозданиях на запланированные мероприятия, вовремя не возвращаете взятые на время книги, вам не удается выполнять обещанное — вы можете подумать о себе как о "безответственном" человеке. А если выполняете все надлежащим образом — значит вы человек "ответственный". В любом случае вы присваиваете себе характерное качество, которое как атрибут соотносится с вашим "Я", т.е. с ним нужно просто "примириться"<^>5<D>.

Неправомерно прибегая к характеристике себя или других людей по внешним признакам, необходимо помнить, что характеризуем то мы поведения. Поведение — этот термин мы часто употребляем в данной книге, — означает деяние, присущее человеку и внешне, и внутренне. Внешние поведения могут наблюдаться со стороны другими людьми — это улыбка, умение играть в теннис, порядок на рабочем столе, умение спорить и т.д. Внутренние поведения включают в себя эмоции и мыслительные процессы. Паника перед экзаменом — внутри — поведенческая реакция. Точно так же реакция любопытства на ситуацию из художественной литературы или уверенности перед собеседованием — это тоже внутренние поведения (внутренние, хотя проявляющиеся, вероятно, и внешне). Познавательные процессы типа расчета производного из двух составляющих также являются поведением. Планирование на завтра, обдумывание отношений с другом, поиски смысла жизни — все это познавательные (внутренние) поведения<^>6<D>. Т.е. все, что мы делаем, все это поведение.

Невозможно узнать, обладает ли человек той или иной чертой, пока он не проявит поведение, считающееся проявлением такой-то черты. Черты характера, таким образом, соответствуют моделям поведений, например, умению кататься на коньках или быть в ладах с орфографией, а если так, то их можно считать за умения, которыми можно овладеть, если иметь достаточно отработанную методику выявления процессов, лежащих в основе их проявления.

Все умения, включая и черты характера, составлены из моделей внутреннего и внешнего поведений. Т.е. для того, чтобы превратить любое умение в умение, которым можно овладеть, нам необходимо направить объектив нашей моделирующей камеры на поведения так, чтобы сфокусироваться на специфических внутренних процессах, взаимодействующих и реализующихся в этих поведениях. И если мы сможем распознать и понять набор компонентов (или, как мы их называем, "внутренних процессов"), являющихся краеугольными камнями поведения, — нам удастся организовать их в модель и воспользоваться для создания таких поведений — и тем самым умений и черт, — которые пожелаем. Для этого всего лишь нужно найти и смоделировать набор внутренних процессов, лежащих в основе любого поведения.

Переживание, Структура и Способность к передаче.

Исследуя внутренние процессы индивидов в разных контекстах, мы обнаружили, что:

. между индивидами, проявляющими одно и то же поведение в определенном контексте, существует замечательная схожесть моделей внутреннего процесса;

. успешное описание этих внутренних процессов закономерно включает в себя определенный набор переменных.

Открытие, что разные люди, проявляющие одно и то же поведение, схожи и во внутренних процессах, лежащих в их основе, значительно по двум причинам. Во-первых, определенные модели внутренних процессов по большому счету ответственны за проявление определенных поведений. И во-вторых, поведения, следовательно, можно изучить, изменяя соответствующим образом внутренние процессы, т.е. через подгонку всего букета внутренних процессов, лежащих в основе данного характера.

Другое открытие — что согласующийся набор переменных внутреннего процесса лежит в основе всех наших поведенческих реакций — означает, что возможно разработать успешный метод приобретения умения. Успех, о котором мы говорим, это способность нашего метода и оттенить источники поведения индивида, и обеспечить информацией, необходимой для передачи такого поведения кому-то еще.

Из нашего опыта мы знаем, что практически любое поведение можно передать от индивида, уже его проявляющего, к человеку, который еще не проявляет, но хотел бы, при условии, что внутренние процессы, лежащие в основе данного поведения, превращены во внешние и уложены в форму, которую можно подогнать под "восприемника". Прежде чем идти дальше, мы хотим дать вам лично пережить и почувствовать все, о чем мы тут говорим. Приведенное ниже упражнение очень в этом поможет, если вы все сделаете так, как там написано.

1. Обратитесь к своим переживаниям и найдите какой-то случай или ощущения, пережить которые вновь вы ни за что не захотели бы. Например, можно не захотеть быть отвергнутым или использованным; оказаться без денег; можно не хотеть никогда вновь разозлиться или уязвить кого-либо, или опростоволоситься.

2. Проведите несколько мгновений в надежде, что "это" никогда больше не случится.

3. А теперь глубоко вздохните и некоторое время попредчувствуйте, что "это" никогда больше не произойдет. Если ваш здравый смысл не приемлет это как возможность, просто представьте на мгновение, что можно предчувствовать такое будущее.

Вы почувствовали разницу между надеждой и предчувствием, что это никогда больше не случится? Сравните, и, вероятно, вы заметите, что предчувствие заставило вас ощутить уверенность в свободе от будущих проявлений этого неприятного переживания, в то время как надежда посеяла неуверенность в защищенности от будущих неприятностей. Таким образом, субъективное переживание надежды, что больше вас никогда не отвергнут, является неотстоявшейся взвесью из желания быть принятым и осознания возможности быть в любом случае отвергнутым; в то же время предчувствие, что вас больше не отвергнут, является приятным состоянием знания, что та оно и будет. Внутренний процесс, лежащий в основе субъективных различий между надеждой и предчувствием, заключается в следующем: когда мы надеемся, мы одновременно поддерживаем внутренние образы и того, что мы хотим, и не получения желаемого. (Вы можете это проверить, обратившись к собственным своим надеждам и отметив, какими образами выражается эта надежда). Когда же мы предчувствуем, поддерживается внутренний образ только одной возможности. (Если представлять и другие возможности, они не сливаются с тем, что предчувствуется. Можете проэкспериментировать, отметив содержание образов, предвкушая или предчувствуя что-то в будущем). А теперь перейдем к следующей стадии нашего эксперимента.

1. Обратитесь к текущим вашим надеждам и выберите одну (например, что вы с кем-то останетесь близкими друзьями, что у вас появится куча денег, вы отправитесь путешествовать, овладеете каким-то видом спорта или музыкальным инструментом и т.д.).

2. А теперь сотрите все возможности за исключением одной, с которой вас связывает надежда, представив себе образ только одной оставшейся возможности; обратите внимание, как изменилось ваше субъективное переживание. (К примеру, вообразите только, что вы заработаете кучу денег, или только, что вы не заработаете кучу денег).

Вероятно, вы заметили, когда остались всего с одной воображаемой возможностью, ваше переживание тут же сместилось в направлении к предчувствию этого будущего. (Предчувствие страшит вас или доставляет удовольствие — зависит это от воображаемого, только ли это нежелаемая возможность или только возможность желаемая). Такая модель делает невозможным существование одновременно двух возможностей.

1. Выберите какой-то решительно неприятный случай, который вы в текущий момент предчувствуете (сваляете дурака на свидании, получите огромный счет из налоговой инспекции, так и останетесь до конца дней своих недотепой и т.д.), и прочувствуйте, что это происходит.

2. Теперь нарисуйте себе картинку, что все происходит не так, как вы предчувствовали (на свидании вы оказались просто обворожительны, из налоговой инспекции счет пришел совсем крошечный, работа так и спорится в ваших руках и т.д.), и поставьте перед собой сразу обе картинки одновременно. Обратите внимание, как изменится ваше субъективное переживание.

Здесь вы, вероятно, заметили, что неожиданно стали надеяться. Если раньше вы предчувствовали, скажем, как сваляете дурака на свидании, то теперь (имея, кроме того, воображаемую возможность оказаться обворожительным) вы надеетесь, что не сваляете (или надеетесь, что будете обворожительны). Существенная разница в субъективном переживании появляется с переходом от предчувствия к надежде, вы можете сами в этом убедиться, поэкспериментировав с моделью. Разница эта выразится в поведении. Человек, предчувствующий, что сваляет на свидании дурака, будет реагировать совсем не так на возможность неудачи, как человек, надеющийся, что не сваляет (или будет обворожителен)<^>7<D>.

Разница между надеждой и предчувствием, с которыми вы только экспериментировали, это одно из десятков явлений, раскрытых нами при моделировании внутренних процессов многих людей, которые либо надеялись, либо предчувствовали что-то. Разобравшись с моделью, лежащей в основе, мы смогли осмысленно (и часто глубоко) оказывать воздействие на собственные переживания и переживания других людей посредством этой модели. То есть мы представили внутренние процессы, лежащие в основе "надежды" и "предчувствия", так, что их можно было передать в виде способности кому-либо, нуждающемуся и желающему ею обладать. Один наш знакомый, человек средних лет, чья несчастливая жизнь проходила почти в полной изоляции, стал более общительным, когда мы помогли ему нарисовать картину счастливой семейной жизни как дополнение к устоявшемуся предчувствия так и угаснуть в холостяках. Восприняв такую перспективу, он почувствовал в себе больше сил в поисках любви — изменение перспективы проявилось в более общительном поведении. Точно так же и одна женщина, надеявшаяся на многое, была запугана нежелательной половиной надежд и редко что-либо предпринимала, чтобы реализовать надежды. Она научилась стирать внутренние образы пугающих возможностей. А оставшись только лишь с одним желательным результатом, предстающим перед ней в воображении, она изменила свое переживание на предчувствие. Для нее это было выражено поведенчески через выполнение всего, что вело к реализации будущего.

Примеры, подобные этим, и еще много других (и не только из нашей собственной практики) привели к формированию предположения о сути всех наших исследований, а это в свою очередь к разработке Эмпринт — метода. В своей наиболее обобщенной форме наше предположение сводится к формуле: если это возможно для кого-то — это возможно и для каждого. Конкретнее — факт, что какой-либо индивид (образец) способен к проявлению какого-то определенного поведения, означает, что его внутренние процессы организованы так, чтобы сделать возможным данное поведение; получается, что, если другие индивиды организуют свои внутренние процессы таким же образом, как и образец, они также проявят данное поведение. Это не значит, что вы можете стать Эйнштейном (вы не прожили и не сможете прожить его жизнь), но вы сможете полюбить физику и заняться ею всерьез<^>8<D>.

Подход.

Вывод из всего изложенного — поведение является проявлением внутренних процессов. Пессимизм реакций Джо есть естественное проявление мышления как Джо, а оптимизм Сэма — это проявление мышления как Сэм. Как они оба мыслят? — вопрос из вопросов, если Джо пожелает проявить оптимизм (или Сэм — пессимизм). Короче говоря, у Сэма есть то, что требуется Джо в смысле внутренних процессов для возможности естественного оптимистического реагирования. Безусловно, в попытке стать как Сэм Джо мог бы попросту перенять слова и реакции оптимиста Сэма, но если эти слова не коррелируют со всем жизненным опытом Джо, они никогда не будут естественными, и, что более важно, Джо так и не получит желаемого, т.е. не станет оптимистом. Конечно, можно пройтись по всем деталям желаемого поведения, пытаясь трансформировать себя, блуждая в потемках чужого характера и прибегая к усилиям воли; или, когда подход оказывается уже слишком сложным, "осознать", что "ты не он и никогда им не станешь". Наша же позиция иная — лучше раскрыть определенный внутренний процесс, естественно ведущий к проявлению желаемого поведения в тех, кто уже им обладает. Переменные этого процесса можно распознать, и главным средством тут является язык. Как много об этом говорилось у Корцибского, Уорфа, Сапира и других, не существует четкого способа отделения языка культуры от миров восприятия членов этой культуры. Язык не является индифферентным и безжизненным средством, повествующим о внутреннем переживании.

Мы вскрываем естество по линиям, нанесенным нашим родным языком. Мы не находим там категорий и типов, изолированных нами от мира явления, потому что они так и пялятся сами в лицо наблюдателя; напротив, мир представляется калейдоскопом впечатлений и должен быть организован нашим рассудком — а это значит по большому счету, лингвистической системой нашего рассудка. Мы полосуем естество, разбиваем его по концепциям и сами приписываем значения, в основном потому как мы и есть стороны соглашения по организации этого именно таким образом; соглашения, охватывающего все наше языковое сообщество и кодированное моделями нашего языка. (Уорф, 1956 г., стр. 213).

Все языки имеют структуру определенного рода, каждый язык отражает в своей структуре строение мира, придуманное теми, кто этим языком пользуется. В результате, в основном бессознательно, мы придаем миру структуру используемого нами языка.

От того, что структура собственного привычного языка нам дается как само собой разумеющееся, в особенности если это родной язык, иногда бывает трудно понять, насколько по-другому видят мир люди с другой языковой структурой. (Корцибский, 1951 г., стр. 22)

Таким образом, используемые человеком слова представляют его внутренний опыт, они понятны тем индивидам, которые организуют свое мышление в соответствии с такими же лингвистическими моделями. (В основном такие индивиды относятся к одной и той же культуре — чужаку вовсе не обязательно думать на другом языке, чтобы говорить или читать на данном языке. См. Уорф, 1956 г., стр. 134–159, 207–219). Используемые в Эмпринт — методе переменные являются характеристиками и понятиями внутренних процессов каждого, имеющего отношения к нашей культуре.

К примеру, в нашей культуре мы воспринимаем мир, организованным определенным образом по отношению к прошлому, настоящему и будущему. Для тех из нас, кто прожил жизнь, организуя свои восприятия и мышление по данному разделению бега времени, это кажется самоочевидным и не требует особых доказательств или подтверждений — оглянись, и камни о многом тебе расскажут. Однако пусть даже мы и воспринимаем как само собой разумеющееся деление времени на прошлое, настоящее и будущее, нашему языку есть до этого особое дело; ему нельзя ошибиться, когда мы говорим или думаем, он обязан придать глаголу время, соответствующее выражаемому нами переживанию ("Я бегу", "Я бежал", "Я буду бежать"). Для контраста Уорф дает пример из языка Гопи, не воспринимающих мир в понятиях прошлого, настоящего и будущего (и не имеющих вследствие этого в своем языке временных аспектов), но организующих мировосприятие в соответствии с длительностью. Для Гопи два различных человека могут стареть с разной скоростью — один как "зерно", другой как "молния". В самом деле для Гопи не существует и понятия "скорость", а что-то вроде "интенсивности"<^>9<D> (См. Уорф, 1956 г.).

Слова и синтаксис, которыми каждый из нас пользуется, чтобы описать свои переживания, ни в коем случае не случайны. Они являются вербальными аналогиями наших текущих переживаний; через них раскрывается природа переживания в пределах, в которых мы способны ее расшифровать и усилить в раскодированных восприятиях. (Под "усилением" мы имеем в виду способность к пониманию восприятий другого человека так, как он их сам понимает. Т.е. знание лексикона другого языка не то же самое, что способность к усилению переживаний индивида, выросшего в этой лингвистической культуре). Метод, описываемый здесь, определяет переменные, выявленные нашей работой, отмечая их значение в проявлении поведения и призывая обратиться к их расшифровке. Расшифровка сама по себе по большому счету стала возможной благодаря моделям нашего языка, посредством которых выражаются наши переживания. Как будет видно из последующих глав, осознанно снимая культурные наслоения (как в детстве колечки с салфеточек перед завтраком), мы можем приступить к раскрытию некоторых функциональных секретов наших внутренних процессов — процессов, которые мы обычно и естественно принимаем как само собой разумеющееся.

В дальнейшем, разворачиваясь по намеченному, наша задача состоит в следующих положениях и наблюдениях, на которых и основан Эмпринт — метод:

. Многие способности и качества, обычно принимаемые за внутренне присущие характеристики, на самом деле просто представляют функции поведения, т.е. должны являться умениями, которыми можно овладеть.

. Поведение индивида — это проявление его внутренних процессов.

.Внутренние процессы могут быть выражены набором функциональных переменных, присущих всем представителям данной культуры.

. Смысл переменных познается через лингвистические определения, используемые при описании переживаний.

. Поскольку переменные у всех людей тождественны, а разница в людях кроется в определениях ими самими смыслового наполнения этих переменных, возможно изменить свои внутренние процессы, чтобы подогнать их под соответствие моделям другого человека — образца в рамках определенного контекста, и тем самым значительно увеличить способность к проявлению таких же поведенческих умений, как и у образца.

Такой подход и метод, из него вытекающий, дают нам средство по крайней мере для начала осуществления пророчества Холла, что "когда-нибудь в будущем, через много — много лет, когда культура будет исследована более подробно, появится подобие партитуры, которую можно будет изучать, отдельная партитура для определенного типа людей, мужчин и женщин на работе и во взаимоотношениях, во времени и пространстве, в труде и игре".

2. Организующий принцип.

Способность контролировать или влиять на свое личное переживание (и, как некоторые считают, на весь мир) является прямым результатом взаимодействия собственных понятий и используемой для организации этого модели. Понятиями или определенными отличиями является любая восприятийная или концептуальная дискриминация — любое опознание различий. Все, к чему вы обращены в своем внутреннем или внешнем окружении, можно рассматривать как понятия. В смысле восприятия, к примеру, современные западные языки пользуются едва ли не сотнями смысловых оттенков цветов, в то время как в языке американских индейцев Майду имеется лишь три таких цветовых понятия: lak — красный; tit — зеленый (синий); tulak — желтый (оранжевый, коричневый) Люди, от рождения говорящие на майду и на английском, будут различаться в том, что увидят при рассмотрении, скажем, листьев платана или ясного полуденного неба. Для говорящего на английском цвет листьев и неба — две разные вещи (зеленый и синий); для Майду — небольшая разница в оттенках одного и того же цвета (tit). Разница в том, как две культуры проводят грань, разделяющую цвета один от другого.

Дата добавления: 2015-06-25