Либеральное недо-умение

Наиболее ярко и многогранно его выразил Михаил Эпштейн[2] в статье «От совка к бобку», опубликованной в «Новой газете» 05.12.2014 (№ 137), хотя в ней нет прямых ссылок на Послание президента Федеральному собранию. Статья характерна тем, что в ней не только «многа букф», но есть и слова, смысл которых знает только «продвинутая» гуманитарная интеллигенция, оторвавшаяся от жизни вследствие нерешённости проблемы обеспечения метрологической состоятельности деятельности в гуманитарных дисциплинах[3], а также — есть иносказания, понимание которых требует предварительного прочтения большого объёма «элитарной» художественной и социально-философской литературы, прежде всего — Ф.М.Достоевского.

«Похоже, что 2014 году суждено стать переломным в истории России. Постсоветская эпоха, начавшаяся в 1991-м, подошла к концу, а для новой еще нет названия, и непонятно, применимы ли к ней какие-либо социально-политические термины.

Самая большая по территории и сверхвооруженная, но лишенная союзников и ясной идеологии страна дерзнула бросить вызов всему миру и «выломиться» из системы международного права. Вызов чисто эмоциональный и экзистенциальный. Против всех, вопреки всему… [4]

Конечно, тому есть и прагматические причины: коррупция, бандитизм, преступления, страх разоблачений, война все спишет… Но одним этим нельзя объяснить энтузиазм страны в решимости гордо и одиноко противостоять всем заведенным порядкам цивилизации. Радует сама возможность отбросить все правила, «навязанные Западом», и пожить наконец по собственной воле, как «суверены». Никакой закон нам не писан: ни ООН, ни международная система договоров, ни нами же ранее взятые обязательства. Мы сами хозяева своей тайги. Политологи бьются в попытках объяснить эту резкую, иррациональную смену курса. Хорошо бы перечитать Достоевского, в «Записках из подполья» уже все предсказано:

«Ведь я, например, нисколько не удивлюсь, если вдруг ни с того ни с сего среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен с неблагородной или, лучше сказать, с ретроградной и насмешливою физиономией, упрет руки в боки и скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного разу, ногой, прахом, единственно с тою целью, чтоб все эти логарифмы отправились к черту и чтоб нам опять по своей глупой воле пожить!»

Вот и началась она, эпоха «глупой воли», эпоха вызова всему ради одной-единственной, «наивыгодной» выгоды: пожить наконец по своему капризу, пусть самому дурацкому и ни с чем несообразному. И чем вреднее для себя, тем пронзительнее сладость вызова. Это все экзистенция играет, горячит кровь и мутит разум. Тут нужно смотреть не в социально-политический, а в философский и психологический словарь. Что такое экзистенция? Это голое существование, не подкрепленное никаким законом, обоснованием, сущностью, — вопреки всему. Это полная противоположность декартову рационализму: «Мыслю, следовательно, существую». По-нашему — ровно наоборот: «Существую, следовательно, бросаю вызов разуму». И даже резче: «Сумасшествую, значит, существую».

(…) есть в мире нечто более опасное, чем даже фашизм или коммунизм. Эта идеология относится к фашизму, примерно как ядерное оружие к обычному. Речь идет о панфобии — тотальной ненависти: не к иным классам, нациям или расам, а к миру как таковому.

Это жажда абсолютной гегемонии над миром и стремление диктовать ему свою волю — или уничтожить его. Это безумная, иррациональная идея всевластия одной банды, приставившей к виску всего человечества ядерное дуло»[5].

Далее «многа букф», которые мы опустим, и выводы, выраженные метафорически на основе рассказа Ф.М.Достоевского «Бобок»:

«В известном рассказе Достоевского загулявший в подпитии герой бродит по кладбищу и слышит разговоры мертвецов. Сознание покидает их не сразу, а постепенно, в течение нескольких недель или месяцев, отведенных им для осмысления своей жизни, для раскаяния. Но для них это счастливый миг полного раскрепощения от всех уз морали.

«Черт возьми, ведь значит же что-нибудь могила! Мы все будем вслух рассказывать наши истории и уже ничего не стыдиться… Всё это там вверху было связано гнилыми веревками. Долой веревки, и проживем эти два месяца в самой бесстыдной правде! Заголимся и обнажимся!

— Обнажимся, обнажимся! — закричали во все голоса».

Далее опять «многа букф», которые мы опустим, и итог:

«Есть, например, здесь один такой, который почти совсем разложился, но раз недель в шесть он всё еще вдруг пробормочет одно словцо, конечно, бессмысленное, про какой-то бобок: “Бобок, бобок…”»

Вот это слово «бобок» и может послужить обозначением наступившей эпохи и восполнить пробел в социально-политической терминологии. Вся та публицистика, геополитика, законотворчество, которые обрушиваются на страну, вызывая приступы энтузиазма, — это, по сути, тот же «бобок». Лопающийся пузырь последнего вздоха отходящего исторического организма».

Если без многословия и иносказаний, то, с точки зрения либерала:

· Россия давно уже умерла, вследствие того, что отвергла по дурости «совков» и бесчестных политиков либеральную — глобальную парадигму цивилизационного строительства.

· Этот мертвец, чей труп ещё не успел окончательно разложиться, представляет угрозу всему остальному «цивилизованному» гуманистическому миру прогрессирующего либерализма, норовя увлечь его за собой в небытиё.

· Понимают это только утончённые интеллигенты («люди мягкой души и непреклонного духа»: М.Эпштейн), которые вовсе не «пятая колонна» инакомыслящих, а личности, противостоящие безмыслию тупого большинства разлагающихся как бы живых мертвецов — «бобков», в которых выродились бывшие «совки».

· И не высказанный вопрос: Что делать? — куда либералу податься?

Дата добавления: 2015-06-25