Семиотическая концепция Ч.Морриса

Ч. Моррис (1938), опираясь на идеи Ч. Пирса и творчески их развивая, строит по существу оригинальную семиотическую теорию. Семиозис по-прежнему понимается как процесс, в котором взаимодействуют его составляющие, не определяемые сами по себе. Реляционному принципу придаётся теперь больший удельный вес.

В семиозисе взаимодействуют:

а) знак, трактуемый Ч. Моррисом как знаковое средство, знаконоситель (sign vehicle);

б) десигнат (designatum), т.е. то, на что указывает знак, объект референции;

в) интерпретанта (interpretant), т.е. воздействие, в силу которого соответствующая вещь оказывается для интерпретатора знаком, иначе — обусловленный знаком тип поведения интерпретатора;

г) интерпретатор (interpreter) — действующее лицо процесса семиозиса. Все эти составляющие подразумевают друг друга.

Нетрудно увидеть, что здесь представлена характерная для американского варианта семиотики односторонняя (унилатералистская) концепция знака, он понимается только как “тело знака”, как физический носитель, не заключающий в себе значения. Ф. де Соссюр в своём «Курсе общей лингвистики» развивал более традиционный для европейской науки двусторонний (билатералистский) подход к знаку, объединяя в нём две стороны — означающее (signifiant, лат. significandum) и означаемое (signifié, лат. significatum). Но в его модели знака не представлены ни денотат, ни участник знакового взаимодействия. Соссюровская модель статична и отвлечена от фактора субъекта, хотя знак в целом (и означающее, и означаемое) локализован в индивидуальной психике.

В семиотике, согласно Ч. Моррису, намечаются три раздела:

1) Отношения знаков к их объектам принадлежат семантическому измерению семиозиса, их изучает семантика.

2) Отношения знаков к их интерпретаторам образуют прагматическое измерение семиозиса. Изучает эти отношения прагматика. Данную трактовку Ч. Моррис как бихевиорист позже дополняет указанием на необходимость изучать знаки в контексте поведения, включая в предмет прагматики происхождение знаков в биологическом, психологическом и социальном аспектах, их употребление и производимые ими эффекты.

3) Отношения знаков друг к другу (в рамках одной знаковой системы) составляют синтактическое измерение семиозиса. Эти отношения описываетсинтактика (или синтаксис).

Синтаксис и в семиотике, и в логике не является аналогом синтаксиса как лингвистической дисциплины. Совпадение терминов обманчиво, и попытки дополнить семиотически понимаемый синтаксис морфологией, фонологией и пр. дисциплинами традиционного лингвистического набора не меняют положения.

Знаки многофункциональны. Они: а) означают и денотируют свои объекты, б) выражают интерпретанты, в) имплицируют друг друга.

Семантическими коррелятами знакового средства выступают денотат и десигнат (в 1946 г. получивший название сигнификат и в 1964 г. названныйсигнификацией). Разграничение сигнификата и денотата в какой-то мере соответствует различению в философской семантике сигнификации (значения) и референции, а также интенсионала и экстенсионала понятия. Десигнат знака определяется как совокупность свойств объектов, к которым применим знак, денотаты выступают как члены класса объектов, причём этот класс может быть пустым, т.е. не содержать членов. Знак всегда имеет сигнификат, но не всегда предполагает существование реального денотата.

Денотату и референту у Ч. Морриса отводится очень немного внимания. Проблема референции стала впоследствии одной из центральных в логике и философии «обыденного языка». Пожалуй, только германский философ-марксист Георг Клаус (Georg Klaus) попытался развести понятия сигнификата и денотата максимально далеко, вплоть до разделения семантики на семантику и сигматику. По его мнению, семантика должна ограничиться отношением знака к сигнификату как отображению объекта, а сигматике надлежит рассматривать отношение знака к денотату как объекту отображения. Он вводил, таким образом, четвёртое измерение знака. Вряд ли это радикальное решение достаточно обосновано: ведь отношение знака к объекту (денотату, референту) опосредовано сознанием, иначе говоря, сигнификатом (или десигнатом).

В сигнификате (десигнате) заключены определённые свойства объектов или ситуаций. Эти свойства учитываются интерпретатором благодаря наличию знака. Учитывание, имеющее опосредованный и обобщённый характер, и есть интерпретанта. А это значит, что семантическое измерение не противопоставлено абсолютно прагматическому.

Прагматический фактор вторгается в определение Ч. Моррисом семиозиса как “опосредованного учитывания”: знак выступает при этом посредником; те свойства объекта или ситуации, которые учитываются, — это его десигнат; сам процесс учитывания и есть интерпретанта (её определение отличается от выше приведенного определения семиозиса отсутствием слова опосредованный); действующие липа процесса — интерпретаторы.

Интерпретатор интерпретирует нечто как знак чего-либо. Без интерпретанты нет знака и нет того, что учитывается, — сигнификата. Но и сама интерпретанта вызывается чем-то, функционирующим в качестве знака, так же как и интерпретатор является таковым в силу необходимости опосредованно, т.е. под воздействием знака, учитывать нечто, т.е. сигнификат.

Интерпретанта у основоположников семиотики не получает однозначного определения. Ч. Пирс говорит о ней как о знаке другого знака, о воздействии первого, т.е. физического, знака на сознание интерпретатора. Для него это определённый навык интерпретатора к тем или иным реакциям на знак, навык ожидания, а также сопутствующие образы и чувства.

Ч. Моррис видит в интерпретанте учитывание определённых свойств объекта (иначе говоря, десигната), тип поведения в качестве реакции на знак, предрасположенность к реакциям того или иного рода под воздействием знака, к определённой реакции на определённый вид объекта при определённых условиях, в которых встречается знак. Интерпретанта может реализоваться в виде актов управления собственным поведением или поведением других людей.

Ч. Моррис различает интерпретанты означающие (десигнативные), оценочные и предписывающие (прескриптивные), причем каждый из трёх названных видов интерпретант соотносится с соответствующим типом сигнификаций-значений. Таким образом, интерпретанта может пониматься как поведенческий акт либо, чаще, как навык, предрасположенность к определённому поведению.

В этом смысле понятие интерпретанты близко к понятию диспозиции в современной психологии и социологии, которые учитывают предрасположенность и к определённому восприятию условий деятельности, и к определённому поведению в этих условиях, разграничивая диспозиции личности нескольких уровней: ценностные ориентации, обобщённые установки на социальные объекты и конкретные ситуативные установки.

Интерпретанта возбуждается знаком, является видом реакции на знак.

Те определения, которые встречаются у Ч. Пирса и Ч. Морриса, заставляют думать, что для них интерпретатор всё-таки скорее получатель знака, его адресат, а не отправитель. О намерениях, целях, интенциях отправителя знака, о контексте употребления у них речь не ведётся.

Ч. Моррис, опираясь на бихевиористскую теорию способов обозначения, предложил различать по характеру сигнификата знака 5 семантических модусов: идентифицирующий, десигнативный, прескриптивный, оценочный и формативный, различая, соответственно, 5 типов знаков. В прагматическом плане знак характеризуется по цели, которую интерпретатор преследует, употребляя знак.

Употребление знака может быть:

(1) информативным (знак должен побудить интерпретатора действовать соответствующим образом);

(2) оценочным / валюативным (знак побуждает интерпретатора к определённой оценке, к предпочтению какого-то способа поведения);

(3) возбуждающим / подстрекающим / инцитивным (знак должен вызвать специфические реакции; инцитивно адекватные знаки называются персуативными / воздействующими);

(4) системным (знак предназначен организовать поведение; системно адекватные знаки именуются корректными).

Комбинируя признаки модуса обозначения и признаки способа употребления, Ч. Моррис получает матрицу, в которой различаются 16 типов текста (дискурса).

На основе семиотической концепции Ч.У. Морриса Г. Клаус разработал свою гносеолого-прагматическую модель политической пропаганды.

Европейский структурализм и развивавшиеся в его русле теории семиотики текста и семиотики культуры в большей степени опирались на идеи Ф. де Соссюра, Л. Ельмслева и др. Лингвистическая прагматика (как и в случае с Ч. Пирсом) к концепции Ч. Морриса почти не обращалась.

Дата добавления: 2015-06-26