Свадебные обряды

Попробовал найти рациональные зёрна по поиску суженых в обрядах ближайших столетий. Я приведу здесь несколько типичных свадебных обрядов. Давайте посмотрим, насколько они рациональны или, напротив, примитивны.

Я буду делать, по ходу, свои комментарии, но если вы не согласитесь с ними, то можете прямо в книге зачеркнуть их или замазать белилами, написав свои.

Что-то мне всё больше думается: прав дедушка Анастасии — если мы сами не начнём думать, то так и будем продолжать воспринимать всякую ахинею, как мудрость жизни.

Я не буду рассказывать о современной свадьбе. Там, кроме пьянки, возложения цветов к, так называемому, «вечному огню», катания на автомашинах, ничего более не наблюдается.

Попробуем посмотреть более ранние свадебные обряды.

Я приведу типичный для дореволюционной России обряд, чтобы посмотреть на него, с точки зрения деградации общества в отношении любви.

Сватовство пермяков

Для пермяков свадьба сложна разного рода предварительными операциями: надо испросить дозволения у своего начальства и у приходского священника, когда отец приискивает своему сыну невесту.

Подобного рода свадьба всегда решается без участия жениха, стало быть, по старинному обычаю, и ограничивается только мнением родственников и близких знакомых, с которыми и совершается совет. И решается судьба будущего благосостояния ближайшего их родственника.

Случается, что жених узнаёт свою суженую только на рукобитье, а иногда и в день свадьбы; редко случается, чтобы молодой пермяк сам подговаривал себе невесту. Отец жениха сам подговаривает сыну девушку с богатым приданым, причём, ищет характер и благонравие в присмотренной им девице.

После окончательного решения — какую девушку сватать — начинается самоё сватовство (корасём). Это дело всегда доверяется старшему в семействе или, за неимением такого, крёстному отцу, а то, одному из старших родственников и вообще человеку, опытному в подобных делах.

Далее рассказывается, как и что должны говорить сваты, но мне кажется: это уже совершенно бессмысленные действия, так как нарушено изначально главное.

Как видим, нет и намёка на любовь молодых людей при свершении этого обряда. Печален также и тот факт, что, при всём оскорбительном отношении к энергии Любви, примешивают Бога.

Ко времени отпуска жениха мать или старшая в доме родственница приносит на стол, накрытый скатертью, челпан хлеба, предназначенный для благословения жениха, соль, пиво и брагу и зажигает пред иконами свечи.

Жених молится, кланяется отцу и матери в ноги, испрашивая благословения, и, прочитав Иисусову молитву, становится за стол, к которому, с той же молитвой, подходят все поезжане и отдают, один за другим, жениху чрез стол обеими руками принесённые подарки или гостинцы: печёную лопатку или кусок сырой свинины, и всегда на хлебе, причём, каждый говорит: «Прими-ка, князь молодой, дорогие подарки» и сопровождает молитвой «Господи Иисусе Христе» и прочее.

На это жених отвечает каждому: «Аминь — твоей молитве», затем принимает, тоже обеими руками, гостинцы, кладёт их сначала на голову, потом на стол и потчует каждого поезжанина пивом и брагой, редко вином, творя Иисусову молитву и приговаривая: «Пей-ка на здоровье (такой-то)».

На это, конечно, отзывается каждый поезжанин, к которому обращается жених, словами: «Аминь — твоей молитве» — и, приняв стакан, кланяется жениху, приговаривая: «Дай тебе Господи долги века, счастье великое, жить да быть, да счастья нажить, скота, живота, хлеба-соли, княгиню-молодицу получити, с княгиней в церковь ехати, под златыми венцами стояти, закон Божий принята!», и затем каждый угощаемый пьёт.

А вот — ещё интересная информация.

Пермячки редко сохраняют девственность, но женихи на это не обращают особенного внимания и не избегают, а напротив, берут с охотою, и даже беременных, рассчитывая, что скоро работник будет.

Рассказывают и такие вещи, что отцы семейств постановили: в семье, считая дочерей своих невинными, оскорбляются сватовством, бранят и даже выгоняют сватов, иногда даже колотят, говоря: «Что, раз дочь моя пенна?», то есть виновна (от слова «пеня», «вина»).

Получается не продолжатель рода, в любви зачатый, необходим, а работник в хозяйстве.

И многие типичные элементы свадебных обрядов характеризуют наших предков, как диких варваров.

Однако, хочу заметить, что все известные нам обряды не являются традиционно славянскими, хотя и называются иногда традиционными в разной литературе.

Они — из того времени, когда были запрещены Церковью действительно традиционные мудрые обряды, а взамен ничего разумного не представлено. Так, например.

Снимание сапог. В русском коренном обычае водилось, и сейчас местами водится, что новобрачная должна разувать своего супруга.

Этот обычай в древности, вообще говоря, изображал покорность, рабское отношение, даже унижение, потому что, кто же снимает другому сапоги, если не человек вполне подчинившийся.

Из истории мы знаем, что этот обычай существовал во времена Владимира, а также и то, что дочь Полоцкого князя не захотела разуть мужа.

В Германии во времена Лютера был тот же обычай, чтобы в первую ночь брака снимала молодая супруга сапоги и клала их на небо постели (в изголовье), как знак господства супруга над женою, мужчины над женщиной (порабощённой).

Омарий и Гербенштейн говорят о том, что в их пребывание в Москве даже на княжеских и боярских свадьбах совершался обычай разувания и троекратное ударение плёткою, которую, вместе с гостинцем, клали в ларчик. Обряд этот продолжался в Литве до Ягеллона и поныне сохраняется в крестьянском быту.

Как видим, снимание сапог и почитание невесты рабыней неверно преподносится, как традиционно русский обряд. Вообще в докняжеской Руси рабства не существовало. Следовательно, этот обряд — не традиционный для нашего народа, а промежуточный и не принятый народом.

Но ещё более глупой, жестокой и безнравственной мне кажется следующая ситуация, типичная для свадебных обрядов даже в XVIII-ХIХ веках у многих народов.

Как только подадут на стол последнее кушанье, то есть, жаркое, то дружка, обернув блюдо с жарким, а также калач и солонку скатертью, относил его в сенник к постели, куда, вслед за ними, отводили и молодых.

В дверях сенника посаженный отец, сдав с рук на руки новобрачную мужу, делал ей пристойное нравоучение и давал советы, как жить в супружестве.

По прибытии молодых к постели жена тысяцкого, одетая в то время в две шубы, одна — как следует, другая — навыворот, осыпала их осыпалом (зерном, деньгами и хмелем), кормила молодых на постели.

На другой день поутру все участники свадьбы являлись в сенник, стрелою поднимали одеяло новобрачных и определяли, по известным признакам, непорочность новобрачной.

Эту часть обряда можно считать самой жуткой и извращённой, даже если молодожёны любят друг друга.

На виду у всех гостей молодые, напившиеся и наевшиеся, должны идти в комнату, чтобы непременно свершить интимную близость. Похотливыми взглядами, словно извращенцы, гости провожают и напутствуют их.

Во-первых, после всех предсвадебных и свадебных перипетий, возлияний спиртного и обильного употребления пищи, лучше всего вообще, на некоторое время, воздержаться от близости, во избежание зачатия ребёнка в таком состоянии.

Во-вторых, почему вообще молодожёны должны вступать в близость непременно в этот день, а потом ещё и отчитываться перед собравшимися за свои действия?

А если у девушки именно этот день является по-женски неблагоприятным? Вообще, всё это похоже на случку животных и даже хуже.

Никому и в голову не придёт повести к кобелю суку, корову к быку или овцу к барану, если у них нет течки. А тут — иди, случайся, иначе опозорена будешь. Вот, какую историю, узнав, что я изучаю разные обряды, рассказал мне один семидесятилетний старик:

— В деревне я жил, когда женился. Сосватали мне невесту по любви, тихая такая, добрая она была, Ксюшей её звали. Ей девятнадцать тогда было, мне двадцать. Полгода с нею мы друг к дружке приглядывались, наверное полюбили.

Первый день свадьбы, когда к концу подходил, нас и отправили в отдельную комнату спать. У дверей сторожа поставили, а с утра должны были за простынёй нашей явиться, чтобы всем показать: в крови она девичьей или нет.

Ответственный момент для нас с Ксюшей настал. Да я, может, от волнений свадебных, а может, съел чего непотребного, только чувствую: ничего с Ксюшей мне не сделать. Она и так, и этак, и грудь неумело показывать стала, и поцеловала меня, а потом, вся разделась.

Только ничего нужного во мне так и не отреагировало на её ласки и раздевания. От этого я ещё больше в смятение пришёл. Сел на кровать, к стене голову отвернул.

Слышу, прильнула Ксюша щёчкой к моей спине, вздрагивает, а по спине моей слёзы её текут. Тут я и сам от горя заплакал. Так вот сидим на постели и плачем. Потом я говорю ей:

— Ты, Ксюша, не бойся, признаюсь при всех, что это я виноват.

А она в ответ:

— Не надо, смеяться над тобой станут.

А перед рассветом она пальцем сама себе порвала, что надо, кровь пошла. Простыню потом показали утром гостям, на опохмелку пришедшим. Они нас полупьяные вызывают, подшучивают да «горько» кричат перед очередной рюмкой.

Полгода прожили мы с Ксюшей в деревне, потом в город ушли, развелись. Так у меня за полгода ничего и не вышло.

На другой женщине женился, четверо детей теперь у меня, три сына и дочка, внуки есть. Но эту пакостную свадьбу в жизнь не забуду. А Ксюшу до сих пор вспоминаю.

Дата добавления: 2015-06-26