Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Полонянка




 

Возок швыряет на дорожных рытвинах из стороны в сторону. Завернутая в овчину, связанная, с забитым ртом, у ног мурзы лежит Настя. Татарин, скосив глаза, наблюдает, как с каждым толчком Настина голова бессильно ударяется о деревянный край саней.

Изредка полонянка открывает глаза, и тогда послу ханскому чудится, что в помутневших синих глубинах он видит тяжелый осадок непримиримой русской ненависти. Ему ли, старому, видевшему виды мурзе, не знать ее! Проклятый народ! Больше ста лет прошло со времен Бату–хана, [33]а ненависть тлеет под пеплом, ничем ее не погасишь.

Мурза откинул полость кабитки, посмотрел по сторонам – уже и до Москвы недалеко, а вокруг все те же дремучие леса. Не любит их Ахмед, ох не любит! Много удальцов татарских сложило головы в этих непроходимых трущобах. Зимой снега да морозы, а летом и того хуже: болота, гари… Видывал он лесные пожары, не приведи Аллах еще раз увидеть, не то что деревья – земля горит! А какова земля, таков и народ! Тушить, кровью огонь тушить надо!

Что ни ночь, свирепее становился мурза. «У… волчица! Ни добром, ни плетью не добьешься от нее покорности. Давно пора отдать на потеху воинам, будет знать, как воле Ахмед–мурзы противиться!»

Часто так бормотал Ахмед, а все не отдавал, и Настю, и себя измучил.

«Раньше русские хоть боялись, ненавидели, да покорны были, а теперь с молодыми все хуже и хуже: ни покорности, ни страха… Вот девка – кажется, в чем душа держится: вся плетью исполосована, а каждую ночь царапается, как кошка. Ну, поначалу, конечно, девичью честь берегла, а теперь за что муку терпит? – Мурза скверненько ухмыльнулся: – Беречь ей, кажись, больше нечего. Непонятно!..»

– Ну скажи… – Ахмед наклонился, вытащил кляп из Настиного рта. – Ну, скажи, долго ли противиться мне будешь? Как ты смеешь противиться? Еще Чингис–хан говорил: «Счастливее всех на земле тот, кто гонит разбитых врагов, целует их жен и дочерей», а с вами, с русскими бабами, нет радости, нет счастья! Обдерешь так–то девку, посмотришь – гурия, а утехи нет, молчит, зверем смотрит, а недогляди за ней, она – в омут. И ты молчишь! Тоже топиться задумала? Так знай: тебя не простерегу! – Мурза дышал тяжело, был гневен, потом вдруг разгладил злые морщины на лбу, стал ласковый, приторный: – Приглянулась мне ты.

Настя с трудом повернула голову, сказала спокойно:

– Руки на себя наложу… только сперва тебя, мурза, зарежу!

– Замолчи!

Ахмед начал засовывать в рот Насте тряпки, цепкими сухими пальцами рвал губы, старался разжать плотно стиснутые зубы ее, вдруг взвизгнул:

– А!.. Русская собака!..

Настя снизу смотрела, как мурза трясет прокушенным до кости пальцем.

– Покорности моей ищешь? Отца с женихом убил, меня опоганил, груди мои искусал – не притронешься, пес старый! Так не жди, не жди покорности! Палец прокусила, глотку перегрызу!

Мурза пнул сапогом ей в лицо, высунулся, схватил горсть снегу, положил на палец. Впереди на дороге заметил сгорбленного старика, заорал:

– Дави! – Глядел, как понеслись лошади, как растерянно заметался старик.

Оглоблей ударило его по голове, сбило с ног. С гиком мчались татары, на ходу жгли упавшего плетьми, просекая ветхое рядно. Сзади закричали. Оглянулся, заметил каких–то всадников, выезжавших из лесу, потом все заволокло снежной пылью…

Первым подскакал к упавшему княжич Иван, глядел большими, испуганными глазами на красное пятно, расползавшееся на дороге вокруг головы старика.

– Что же ты, Ваня, даже с коня не слез? – Князь Дмитрий соскочил наземь, наклонился над раненым.

– Дедушка, а дедушка, жив?

Вокруг столпились княжьи отроки. Дмитрий сам осматривал рану, коротко приказывал:

– Давай чего–нибудь, голову ему замотать… Вина давайте… Трубите князю Володимиру, куда он запропастился? Лов звериный кончать надо – не до потехи, человек пропадает.

Ваня все не решался слезть с седла, посматривал на ловкие движения брата, думал завистливо: «Немногим, кажись, Митя старше, а как это он все умеет…»

Подъехал двоюродный брат князь Владимир [34]со своим дядькой боярином Акинфом Шубой. Взглянув на Митю, возившегося со стариком, боярин Акинф зашумел:

– Вставай, Митя, со снега, простынешь. Княжеское ли дело с каким–то смердом возиться!

Митя взглянул на боярина, попытался объяснить:

– Татары его затоптали…

Но Акинфа этим не проймешь, долбит свое:

– Вставай, княже! Захотел ты помочь человеку – воля твоя, но пошто в снегу сидеть? Вели отрокам поднять его и перевязать. Боярин Бренко, а ты где был? Пошто дозволил князю о какого–то бродягу мараться?

Старый Бренко ничего не ответил, только подумал, усмехаясь: «Будет сейчас Акинфу баня».

Так и случилось. Князь Дмитрий резко вздернул голову, но не крикнул, сдержался, сказал негромко:

– Оглох ты, боярин? Тебе говорят – русского человека ордынцы затоптали, а ты его бродягой обзываешь. Не люблю я таких слов. Попомни о том. Помолчи.

Шуба оторопел, замолк, но про себя подумал: «Млад князь и неразумен. Ишь, с мужиком возится…» – презрительно сощурился, глядя на старика, потом засопел обиженно: «А боярину такие слова…» – однако спорить не посмел. Молчал и Митя, перевязывая голову старика. Все вокруг поняли – князь осерчал, никто не проронил ни слова, только Ваня сказал невпопад:

– Старик нам на гуслях будет играть. Он не бродяга, он гусляр. Вон татары у него гусли растоптали.

– Скажи лучше: если жив будет, – ответил Дмитрий, поднимаясь с колен, и не стерпел, пнул ногой снег, закричал, срывая голос:

– Ну, посол, поговорю я с тобой ужо! Будешь знать, как разбойничать! – Детские кулаки князя Дмитрия, одетые в теплые рукавички, крепко сжались.

Боярин Бренко замахал на него:

– Что ты, Митя, что ты! И думать не моги царскому послу перечить!

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-26; Просмотров: 577; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.015 сек.