Были великие ханы

Белым полуденным зноем заволокло Сарай–Берке.

Городской водоем лежит бронзовым зеркалом, только около шлюза дрожат желтые струйки воды, пробивающиеся из верхних прудов.

Над ними могучие стены караван–сарая. [91]Поверхность их, покрытая сплошь полукруглыми массивными выступами, хранит во впадинах лиловые тени.

Плохо сгибая колени, старческой, неспешной походкой из переулка вышел тот, кого Тагай знал под именем святого Хизра. Подойдя к берегу, старик взглянул на караван–сарай, прищурил слезящиеся глаза.

«Умели в мое время строить! Ныне гладкие стены многоцветным изразцом, как ковром, покроют и радуются – тешат глаз. В мое время из простой глины, из кирпича–сырца строили, и само солнце украшало стену».

Полюбовавшись на игру светотеней, старик, неторопливо миновав площадь, вошел в караван–сарай.

Здесь можно отдохнуть от зноя, от нестерпимого блеска белых стен, от шума и толчеи улицы.

Старик сел на пол, прислонясь к холодному камню колонны. Дремлет старик. В сумраке никому не видно, как из–под опущенных век нет–нет да и блеснет короткий, пристальный взгляд.

Здесь, в караван–сарае, куда собрались купцы из Египта и Хорезма, Ирана и Крыма, многое можно услышать, но лишь когда речь зашла о заяицком хане Хидыре, старик встал и подошел к говорившим.

Те смолкли – не годится в Сарай–Берке при незнакомом человеке о Хидыре толковать: чужие уши ушами Науруз–хана могут быть.

Опираясь на посох, старик заговорил нараспев:

– Были великие ханы в Орде! От могучего Темучжиня ведут род свой властелины улуса Джучи… – Смолк, задумался, сморщенной, иссохшей ладонью прикрыл глаза, потом выпрямился, взглянул вокруг – слушают. – Помню непобедимые орды Чингис–хана. Помню, мурзы и эмиры, тарханы и баатуры были верными псами его. Железной цепью была для них воля хана, железные сердца бились в груди у них; они пили росу, мчались по ветру, в битвах терзали человечье мясо. Помню!

Старый толстый купец поднялся с ковра:

– Помолчи, дервиш! Я тоже стар, но не помню времен Чингис–хана. Как можешь их помнить ты? Полтора столетия прошло с тех времен. Сколько же лет тебе?

Старик улыбнулся широкой, ясной улыбкой:

– Не ведаю. Зачем я буду считать свои годы? Имя мне Хизр.

И, видя, как широко открылись глаза слушателей, продолжал:

– Видел я славу Чингис–хана, видел дела других могучих ханов: Джучи, Бату, Узбека…

Старик стукнул посохом и полным голосом бросил мятежные слова под гулкие своды караван–сарая:

– Были великие ханы! Будет великий хан! Ждите!

Сквозь толпу, звякая доспехами, проталкивались воины, ругаясь, схватили старика, ветхий пурпур его халата с треском лопнул на плече.

Окружившая их толпа с грозным рычанием надвинулась на ханских нукеров. [92]

Хизр поднял руку, шум стих.

– Мир с вами, правоверные, не тревожьтесь. Что может сделать мне, бессмертному Хизру, называющий себя ханом Науруз? Не тревожьтесь, ждите великого хана, мир с вами! – и, протянув руки сотнику, добавил:

– Вяжи!

Дата добавления: 2015-06-26