Королева троллей. После полуночи он снова заговорил

Роуз

После полуночи он снова заговорил. Мы шли по узкому ущелью, я дремала.

– Что? – пробормотала я сонно.

– Они… твои родные… просили тебя… сделать что-нибудь?

Я подумала немного и честно призналась:

– Они просили меня остаться.

– И все?

– Да.

– Ты уверена?

– Да, я уверена.

Интересно, что скрывалось за этим вопросом? Ведь это было то, чего он так боялся.

– Твоя мать… не просила тебя… давала советы?

– Я очень мало ей рассказала. Только чтобы уверить ее, что я в безопасности. Ведь это так, правда? – храбро спросила я.

Медведь издал звук, похожий на смешок:

– Ты… в безопасности.

Что именно я почувствую, когда за моей спиной закроются двери замка, я не знала, но все оказалось не так страшно, как я представляла.

Воспоминания о лунном свете и холодном ночном воздухе были еще свежи. Я спустилась со спины медведя и встала перед ним на пороге замка. Повисла неловкая тишина, как будто ни он, ни я не знали, что сказать или сделать.

Мы вошли, и он все-таки сказал:

– Спасибо… что ты вернулась. – И собрался уходить.

– Подожди, – остановила я его. – Не мог бы ты… – Я подбирала слова. – Пожалуйста, скажи мне… почему я здесь и что мне нужно сделать… чтобы помочь тебе?

Он повернулся и посмотрел на меня:

– Не могу.

– Позволишь ли ты мне еще раз навестить семью?

Он немного опустил голову и произнес:

– Не будем говорить… об этом… сейчас.

Сказал и пошел прочь. Его огромные лапы бесшумно скользили по толстым коврам.

По крайней мере, он не сказал «нет», утешила я себя и пошла в комнату с красным диваном.

Я была рада снова сесть за станок. В голове витало множество идей: мне хотелось наделать одежды для семьи. Но я отложила работу на некоторое время, потому что во время путешествия в замок поклялась себе разгадать тайну медведя.

Узнать о нем побольше мне, очевидно, могли помочь слуги замка.

Я начала шпионить за ними, стараясь делать это так, чтобы они не заподозрили о моих намерениях.

Я покорно садилась за станок, как они и ожидали, а потом тайком ходила по коридорам замка, чтобы посмотреть, где эти двое. Со временем я заметила, что у них есть свой распорядок, и начала составлять карту их ежедневных перемещений. Но сначала я написала список их дел по хозяйству в замке – по крайней мере того, что я видела: разжигать и поддерживать огонь в каминах и очагах, следить за масляными лампами, готовить мне и себе еду (думаю, медведь сам добывал себе пищу, охотясь за пределами замка), убирать, вытирать пыль и так далее. Я понятия не имела, откуда они берут овощи, фрукты и мясо для приготовления обедов. Не было заметно, чтобы в замке разводили кур или выращивали овощи. Это все, по-видимому, доставлялось извне. Если так, то посыльные приходили очень редко и в ночные часы, потому что я никогда не видела, чтобы открывали входную дверь.

Или это все было колдовством. Даже живя в горном замке с говорящим медведем, я все еще не могла поверить в то, что колдовство существует. Ведь я не видела каких-то мистических превращений, летающих в воздухе предметов или чего-либо подобного. Только непроглядная тьма в моей спальне и лампы, которые гасли без видимых причин, служили доказательством тому, что вокруг происходит что-то магическое.

Я взяла за правило проходить по коридору мимо двери на кухню. Когда я встречала двоих слуг, я старалась быть дружелюбной. Я улыбалась и произносила два-три слова, предлагала жестами помочь им что-нибудь нести. Женщина в ответ всегда улыбалась мне, но и только, а вот карлик явно мной заинтересовался. Он кивал и тоже улыбался и однажды позволил мне отнести за него дрова. Женщина стояла рядом; она нахмурилась и сказала что-то на их языке. Он тут же забрал у меня дрова. Ясно: если я хочу подружиться с карликом, нужно застать его одного.

По моим расчетам, женщина разжигала огонь в очагах комнат, которыми я чаще всего пользуюсь: в столовой, в моей спальне, в импровизированной прачечной и в комнате со станком. Пока она занималась огнем, карлик должен был проверить, пользовалась ли я другими каминами накануне. Если пользовалась, что случалось крайне редко, то ему нужно было снова развести там огонь.

И вот как-то раз я взяла свечку и развела огонь в маленькой комнатке на втором этаже – самой далекой от кухни и других комнат, где работала женщина. Это была библиотека, хотя книг здесь было меньше, чем в большой библиотеке на первом этаже.

На следующее утро я встала пораньше и спряталась в маленькой комнатке. Я видела, как карлик вошел и оглядел камин, в котором осталась зола и обгорелые лучины для растопки. Он зажег в комнате лампы и вышел, а я уселась с книжкой в большое удобное кресло. Вскоре человечек вернулся. С порога он увидел, что я сижу с книгой, и попятился, но я вскочила и с приветливой улыбкой сделала ему знак войти. Он бросил осторожный взгляд в коридор и медленно вошел со связкой дров и лучиной в руках.

– Привет! – сказала я радостно. Он уставился на меня.

Тогда я сказала:

– Роуз, – и ткнула в себя пальцем. Он молча смотрел.

Я повторила снова:

– Роуз.

Что-то сверкнуло в его глазах.

– Туки, – сказал он и показал на себя.

Я не поняла, что значит «Туки» – его имя или национальность, но с радостью кивнула и указала на него пальцем:

– Туки.

К моему удовольствию, он ответил мне:

– Роуз, – и показал пальцем на меня.

Я с воодушевлением хлопнула в ладоши. Потом показала на книгу, которая была у меня в руках.

– Книга.

Он удивился, потом ткнул в книгу и сказал:

– Kirja.[13]

Так на его языке, видимо, обозначалась книга.

После этого он положил дрова, которые принес, и прошелся по комнате, указывая на предметы и называя их. Казалось, ему очень нравится это занятие, как будто это была веселая игра. Я подумала, что, несмотря на то, что его черты напоминают взрослого человека, на самом деле он мог оказаться ребенком.

Добравшись до камина, он внезапно вспомнил, зачем пришел, и быстро принес дрова с порога. Пока он возился с ними, я сидела в кресле и наблюдала за его работой. Когда все было готово, Туки вопросительно взглянул на меня.

Я кивнула, и в камине тут же заполыхал огонь. Я не видела у него ни огнива, ни свечи. Наверное, он наколдовал огонь.

Я показала на пламя, облизывающее поленья, и сказала:

– Огонь.

Он посмотрел на меня, усмехнулся и ответил:

– Palo[14]. – И вышел из комнаты.

– Пока, Туки, – крикнула я ему.

Я была довольна. Все началось очень хорошо.

Одной из моих любимых комнат в замке был музыкальный зал, хотя я не умела играть ни на одном инструменте. Иногда я садилась за рояль и нажимала на клавиши из слоновой кости, но извлечь из инструмента мелодию мне не удавалось.

Больше всего мне нравились флейты и рекордеры[15], особенно флейта в коробке синего бархата. Она была такая красивая, что мне даже дотрагиваться до нее было страшно. Но однажды я набралась смелости и вытащила ее из футляра. Поднесла флейту к губам и дунула. Раздался громкий звук, испугавший меня настолько, что я чуть не выронила инструмент. Но я сдержалась и попробовала еще раз. Когда затихла вторая нота, в комнату вошел белый медведь. Я с трудом подавила желание спрятать флейту за спину – так часто ведут себя дети, которых застали за тем, что они трогают вещи взрослых. Медведь подошел ближе, и я увидела боль в его глазах. Он лег на коврик у моих ног и выжидающе уставился на меня.

– Я не умею играть, – смутилась я.

– Играй, – сказал он.

– Я не умею.

Но он смотрел на меня с такой мольбой в глазах, что я решила попробовать.

Флейта звучала чисто и красиво, но я выдувала из нее что-то ужасное: как будто две птицы перекрикивали друг друга.

Медведь закрыл глаза и, прижав уши, помотал головой.

– Ну, я же тебя предупреждала…

Потом он встал и подошел к отполированному деревянному ящику. Огромной лапой откинул крышку, и я увидела стоику бумаг, перевязанных лентой. Я знала, что это за бумаги.

– Я не умею читать ноты, – сказала я.

Медведь вздохнул. Затем повернулся и вышел из комнаты.

После его ухода я подошла к ящику, села рядом и вытащила стопку нот.

Нужно научиться нотной грамоте. Мне повезло: я нашла книгу, в которой объяснялось, какой знак соответствует какой ноте и дырке на флейте.

Медведь иногда заглядывал в зал для занятий музыкой, сидел и слушал, как я учусь, отчего мне становилось неловко. Но он никогда не сидел долго. Наверное, ему неприятно было слушать, как я искажаю до неузнаваемости те мелодии, которые он знает и любит.

Тем временем ночью все продолжалось, как и раньше. В первый вечер я увидела, что рубашка лежит, аккуратно сложенная, в ногах кровати. Я взяла ее, встряхнула и осторожно положила с краю.

Когда свет погас (я настойчиво оставляла каждый вечер зажженную свечу или лампу – вдруг колдовство пропадет), я почувствовала, как мой гость лег в кровать и натянул одеяло. Мне послышался вздох – так вздыхает ребенок после того, как закончилась гроза, – вздох, говорящий, что снова все хорошо. Я почувствовала укол вины: в мое отсутствие в кровати, наверное, было так холодно и одиноко. Интересно, а рубашку он надел? Мне стали сниться сны про ночного гостя. Первый сон был очень приятный: как будто я проснулась утром и обнаружила, что рядом со мной спал белый медведь в ночной рубашке (которая волшебным образом растянулась до его размеров), и он сказал мне, что отвезет меня домой. Я забралась ему на спину, и мы поплыли по воздуху над землей к ферме моих родителей. Увидев ее, мы начали спускаться – слишком быстро, подумала я, но медведь сказал:

– Не бойся.

И мы мягко приземлились на поле среди подснежников.

Проснувшись утром по-настоящему, я ожидала увидеть рядом медведя, но в тусклом свете ламп из коридора увидела только пустоту.

Через некоторое время мне приснился еще один сон. В этом сне мне удалось зажечь одну из ламп. Когда я поднесла эту лампу к незнакомцу, то увидела, что его лицо было зеленым и покрытым чешуей, а когда он вдыхал и выдыхал, изо рта высовывался длинный змеиный язык. Я вскрикнула, существо открыло отвратительные желтые глаза. Оно раскрыло пасть и протянуло язык к моему лицу, я закричала и проснулась.

Было утро, мой гость уже ушел, но я содрогнулась. А что, если именно такое чудовище спало рядом со мной каждую ночь?

Должно быть, Туки и словом не обмолвился женщине про нашу встречу, потому что на следующее утро он снова пришел в комнату, где я его ждала.

Мы стали «играть» во вчерашнюю игру, называя друг другу новые слова. Я вовсе не была уверена, что когда-нибудь мы сможем вести настоящую беседу и я расспрошу его про белого медведя, но нужно было попытаться. Главное, не сидеть сложа руки.

Такое общение с Туки продолжалось несколько недель. Я все время боялась, что женщина узнает о происходящем и положит нашим встречам конец. Казалось, что Туки доверяет мне. Я ему нравилась, да и он становился мне симпатичен. Он напоминал ребенка: всегда был рад угодить и всегда ждал похвалы или ласки.

В этой комнате у нас закончились предметы, но перебираться в другую нам не хотелось. Тогда я стала использовать книжки, показывать на картинки и называть новые слова. Туки тяжело давалось учение, но он очень старался и уже запомнил некоторые слова: Роуз, привет, до свидания.

Его язык казался мне трудным, но кое-что я уже понимала. Я сделала маленький словарик, в который каждый вечер перед сном добавляла новые слова. Я прятала его в шкафу, в своем вещевом мешке.

Наконец я решила, что настало время поговорить о белом медведе. Готовясь к этому, я перерыла все книги в двух библиотеках и нашла книжку о животных, в которой была маленькая картинка с белым медведем.

Когда мы начали игру в то утро, я невзначай взяла заготовленную книгу и начала ее листать. Сначала я показала на волка («sisu»), на бобра («majava»), на кролика («kaniini») и наконец перешла на страницу с медведем.

– Белый медведь, – объяснила я.

– Lumi karhu[16], – повторил он и добавил: – Vaeltaa[17]. – И посмотрел на меня с непонятным выражением. Я подыскивала слова, чтобы расспросить о медведе. И тут поняла, что все слова, которые я знаю, – это предметы, а глаголов в моем словаре нет. Я рассердилась на себя, что так плохо подготовилась, и решила сперва узнать, какое из слов обозначает медведя.

– Lumi karhu? – спросила я. – Или vaeltaa?

Он кивнул оба раза, поэтому я подумала, что это два разных обозначения медведя. Если бы я могла поднажать на Туки! Но он забеспокоился, и, чтобы отвлечь его, я стала показывать на других животных, и мы продолжили игру.

В следующий раз я принесла книгу с картами, которую я тоже нашла в библиотеке. Это было чудесное издание под названием География Птолемея, в котором были представлены подробные карты разных стран мира. Я слыхала о Птолемее[18]от отца. Это был древний грек, который первым начал рисовать карты. Я с болью подумала об отце. Как бы он оценил эту книгу!

Я открыла карту Норвегии и показала на то место, где была деревушка Андальсины.

– Роуз отсюда.

Он посмотрел и загадочно покачал головой.

– Туки откуда? – сказала я, пролистывая страницы атласа с вопросительным видом.

Он с улыбкой наблюдал, как мелькают страницы, а потом подошел и взял книгу, чтобы самому такое проделать. Он ликовал, когда страницы под пальцами зашелестели и каскадом посыпались вниз. Он проделывал это снова и снова – быстро, затем медленно. Вдруг его глаза что-то заметили, он остановился и перелистал страницы назад.

Улыбнувшись, он показал маленький рисунок рядом с картой далеких северных земель, лежащих за Полярным кругом. В книге эта земля называлась Ледяной. Мы называем ее Арктикой. На картинке, куда показывал Туки, были изображены высокие ледяные утесы среди заснеженных пустынь.

– Туки из Арктики? – спросила я. Он, не понимая, покачал головой.

– Туки из снежных земель? – Я сделала вид, будто дрожу от холода.

Он с радостью закивал, показывая, что тоже дрожит.

– Туки, – повторил он и снова показал на картинку. Тогда я показала ему на розу ветров в углу страницы.

– Север? – спросила я, указывая на букву «N». Он снова не понял. Я вздохнула.

В тот день я выучила слово «снег» – lumi, – первое из тех, которыми Туки обозначат белого медведя, и «лед» – jaassa. А потом появилось слово «Huldre». Я не была уверена, но, видимо, так называлась его родина. У меня даже сложилось впечатление, что Туки немного грустит по своему ледяному дому: на его лице появилось печальное выражение, и взгляд стал отрешенным.

Несколько дней спустя мы рассматривали другие книги, которые я принесла из большой библиотеки. В книге со сказками нам встретилось изображение большого дворца.

– Jaassa, – взволнованно сказал карлик, тыча пальцем в картинку.

Я удивилась и подумала, уж не называют ли они лед и дворец одним словом.

– Лед? – спросила я.

– Лед, – повторил он, жестами изображая холод. Может, он пытался сказать мне, что в своей ледяной земле живет во дворце? Меня охватило отчаяние. Если бы я только могла прямо спросить у него то, что хочу знать: откуда ты? Кому ты служишь? Кто спит рядом со мной в кровати?

Вдруг меня осенило. Я взяла книгу и пролистала до конца, где были пустые страницы. Я вырвала их и, пока Туки с интересом за мной наблюдал, нашла в камине уголек. Угольком я нарисовала три фигуры – двух женщин и одного мужчину. Указала на одну и сказала «Роуз», на мужчину сказала «Туки». Потом показала на третью фигуру, которой подрисовала передник, и повернулась к Туки и вопросительно на него посмотрела.

– Урда, – сказал он, просияв, потому что понял, какую новую игру я придумала.

– Урда, – повторила я с улыбкой.

Потом склонилась над бумагой и нарисовала кровать. На одной стороне ее я нарисовала фигуру, которая называлась «Роуз». Жестами я объяснила, что сплю. Затем указала на другой – пустой – край кровати.

– Туки? – спросила я, хотя знала, что он не может быть моим ночным гостем, ведь тот по размерам был не меньше меня.

Туки загадочно покачал головой. Тогда я спросила:

– Урда? – Сердце мое билось все сильнее. Я чувствовала, что вот-вот узнаю нечто важное.

Он снова помотал головой.

Мои пальцы слегка дрожали, когда я снова показала на пустое пространство в кровати рядом с собой.

– Lumi karhu? – спросила я. – Белый медведь?

Он подозрительно на меня посмотрел – как в тот раз, когда я принесла картинку с медведем.

– Белый медведь спит рядом со мной? – охрипшим голосом спросила я.

Внезапно дверь распахнулась: на пороге стояла женщина по имени Урда. Она посмотрела на нас. Потом быстро зашла в комнату, схватила Туки за руку и потащила его прочь, резко ему выговаривая. На меня она едва глянула.

Она умная, намного сообразительнее, чем я думала. Но все ее попытки узнать правду бесполезны. Мне ее действия скорее нравятся, чем раздражают, – ведь очень скоро ее любопытство достигнет апогея, и тогда все будет кончено.

Он будет мой. Навсегда.

Но она вселила в него надежду. А я не могу не грустить из-за того, что скоро его постигнет сильное разочарование. (Как странно испытывать такое чувство! Если бы отец был жив, он сказал бы, что это все от чрезмерного общения с мягкокожими.)

Но разочарование рано или поздно исчезнет. На самом деле, это вопрос времени. Вскоре он вообще позабудет мягкокожую девчонку, которая занимает его сердце.

Дата добавления: 2015-06-26