Монолог Владимира Петровича Куца, двукратного олимпийского чемпиона 1 страница

«Двадцать лет назад меня, военного моряка, перевели служить из Таллина в Ленинград. В Таллине я тренировался у Александра Александровича Чикина. Успел выполнить нормативы мастера спорта в стипль-чезе и беге на 5 тысяч метров. Но в общем-то чувствовал себя в спорте еще салажонком. И меня очень беспокоила перспектива остаться без хорошего тренера. Некоторое время со мной занимался Леонид Сергеевич Хоменков, который в ту пору был руководителем нашей легкой атлетики. Он-то и посоветовал мне в Ленинграде обратиться к Григорию Исаевичу Никифорову.

Зимой в ленинградском манеже я не без колебаний подошел к невысокому плотному человеку. Он внимательно выслушал мою просьбу и велел приступать к тренировкам. Первый год занятий был безумно трудным. Огромные беговые нагрузки едва не раздавили меня. Доходило до того, что мне порой казалось, будто я ненавижу своего тренера за его безжалостность, жестокость. Он представлялся мне мучителем, задавшимся целью сломить меня физически и духовно. И так казалось мне довольно долго. Потом уже я стал понимать, что та нагрузка с лихвой компенсировалась восстановительными средствами, по части которых Никифоров был великий мастер. По сей день не встречал я тренера, который так же умел бы предусмотреть и обеспечить все необходимое для своего ученика, который был бы столь же добр и полон участия к нам, так много терпевшим на тяжелых тренировках.

Сейчас, с высоты стольких лет, тот год видится мне совсем иным. И не только потому, что забылась физическая боль и безмерная усталость. Нет, не поэтому. Сейчас я знаю, что Григорий Исаевич, быстро разобравшись во мне, твердо шел намеченным курсом: подготовить бойца, способного вынести любое напряжение спортивной схватки. Он тонко чувствовал грань, через которую переступать нельзя, чтобы не сломить человека. Но на подступах к этой грани тренер работал умело и целеустремленно, давая закалку, которая никогда меня потом не подводила.

Только теперь осознаешь, какая это филигранная была работа. Сам-то Никифоров не распространялся со мной на эту тему. Он был молчаливым человеком, мой учитель. Он мало говорил, но много делал. Много и хорошо.

Если я скажу, что сейчас нет таких боевых бегунов, как ученики Никифорова, то не надо мои слова воспринимать как брюзжание ветерана. Нашим преемникам и впрямь нечем особо похвастаться: ни медалями, ни секундами, ни славой. Как говорится, труба пониже и дым пожиже. Даже сейчас результаты, которых добивались Петр Болотников и Сережа Попов, показывают очень немногие наши бегуны. Обидно, но, кажется, утерян секрет подготовки настоящих бойцов, который знал Никифоров. Нет, я вовсе не претендую на роль человека, разгадавшего этот секрет. Я просто с горечью констатирую: мы забыли, как готовить боевых стайеров. Это тема особого разговора. И мне самому ясно здесь далеко не все. Но на одном хотелось бы остановиться.

Мне кажется, что мы перемудрили вразговорах о тактике бега. Стайеры понимают ее довольно просто: надо найти чудака, который доведет бег, чтобы потом на последних двухстах метрах все, кто прятался за его спиной, разыграли медали. И вот привычная картина забегов – на первых километрах каждый норовит увильнуть от роли лидера. Тот, кому удается лучше, слывет умным тактиком. Но он умный, пока не встретится в ответственных международных соревнованиях с настоящими бойцами. А уж там этот умник выглядит довольно глупо. Потому что нельзя стать гроссмейстером, играя только в поддавки. Нужно закалить себя внастоящей борьбе от старта до финиша. В борьбе за каждый метр дистанции.

Помню, сидит Никифоров грустный. «Что случилось, Исаич?» – спрашиваю его. «Вот почитай», – говорит. А в газете интервью одного нашего стайера, тогда еще молодого. Этот стайер сказал: «Я был готов на рекордный результат. Но никто из товарищей не поддержал меня, не захотел стать лидером и провести в хорошем темпе». Это было действительно грустно. Ни Болотников, ни яне нуждались в поводырях, когда шли на рекорд. И Кларка никто не тащил на рекорд, и Вирена, и Путтеманса. Нет, соперники нам мешали, а не помогали. На то они и соперники. Сейчас я боюсь, как бы этот деловой парень не сказал: «Я был готов стать чемпионом, но мне не помогли...» Как все-таки легко усваиваются иждивенческие взгляды. И как трудно воспитать бойца!

Мне могут возразить: Куц, мол, призывает к прямолинейной тактике, хочет, чтобы сегодняшние стайеры бегали только так, как бегал он сам. Нет, я далек от мысли считать только свою тактику единственно правильной. Хороша та тактика, которая ведет к победе.

Разумеется, мне было обидно, когда Кристофер Чатауэй выиграл у меня броском из-за спины на последнем метре дистанции. Но это была вполне корректная победа англичанина, который проявил большое мужество и стойкость, продержавшись за мной 4999 метров. Если бы сейчас наши стайеры так выигрывали у сильнейших бегунов мира, я первый кричал бы «ура». Но, к появлению, наши рекорды с каждым годом все больше отстают от мировых. И виновата здесь не «тактика финишного броска», которую все стараются взять на вооружение, а элементарная робость души тех, кто еще до старта рассчитывает не на то, чтобы выиграть, а на то, что ему проиграют.

Здесь, мне кажется, самое время высказаться по поводу давнего спора: что важнее – медаль или рекорд. Я не раз слышал, как спортсмены говорили: «Медаль выиграл – она твоя. А рекорд рано или поздно отберут. С этим спорить трудно, но такой расчет попахивает крохоборством. По-моему, настоящий спортсмен должен ставить перед собой максимальные задачи: и медаль и рекорд! Выбирая то, что дает потом, после ухода из спорта, более весомый процент, мы становимся суетливыми, невольно заражаемся микробом сомнения в своих силах, ищем путей полегче. Но эта мизерная арифметика чаще всего мстит, не давая ни рекорда, ни медали. Я точно знаю: пойдешь на рекорд – возрастут твои шансы ина победу. Она любит дерзких...

В пятидесятых годах у нас было определенное преимущество перед зарубежными бегунами вметодике подготовки. Григорий Исаевич Никифоров разработал систему тренировки гораздо более прогрессивную, чем та, которой пользовались нашиконкуренты. Но эта система была очень скоро расшифрована. В Мельбурне я провел около двадцати тренировок. Все они были засняты на кинопленку и тщательно проанализированы зарубежными специалистами.

Помню, как мы с Григорием Исаевичем читали переводы статей, опубликованных в австралийской и американской прессе, с подробнейшим описанием моих тренировок. Потом нам, не скрою, было немного обидно: соперники сумели воспользоваться нашей системой подготовки лучше, чем советские стайеры более поздних времен. Австралиец Перси Черутти, а потом и новозеландец Артур Лидьярд развили взгляды Никифорова и отлично приспособили их к своим условиям. А некоторые наши тренеры, не разобравшись, бросились копировать тренировочные схемы Герберта Эллиота, Питера Снелла, Мюррея Халберга, Рона Кларка.

Впрочем, сейчас принципы тренировки средневиков и стайеров примерно одинаковы во всем мире. Произошла определенная нивелировка методов подготовки, которая ставит всех сильнейших в одинаковые условия. Если современную тренировку сравнить с той работой, которую проделывал я под руководством Г. И. Никифорова, то принципиальных отличий не обнаружишь. Мне, единственно, чаше приводилось пробегать отрезки 10 по 1000 метров или 30 по 400 метров. Сейчас стайеры больше внимания уделяют длительному бегу по пересеченной местности с различной скоростью. Современные бегуны выполняют работу намного большего объема, чем мы, но зато эта работа гораздо более интенсивна.

Я полностью согласен с профессором А. Б. Гандельсманом, который считает, что по своим функциональный возможностям современные стайеры превосходят нас. Владимир Афонин, Рашид Шарафетдинов, Анатолий Бодранков, Николай Пуклаков как бегуны гораздо способнее Петра Болотникова или меня. Да и выступают они не на гаревых дорожках, а на тартане, рекортане, битуме. Специалисты подсчитали, что результат в беге на 5 тысяч метров 13.35,0, показанный на гаревой дорожке, примерно соответствует 13.10,0 на тартане, поскольку синтетическое покрытие обеспечивает полноценное отталкивание и хорошее сцепление с грунтом.

Так в чем же дело? И тренировка у них продуктивнее, и способности выше и дорожка лучше, а результаты на уровне наших! Я думаю, что ответ надо искать в сфере психологии.

Было бы наивным полагать, будто бойцовские качества проявляются только во время соревнований. Хорошие или дурные черты характера и момент борьбы лишь обнажаются с особой наглядностью. А заметить их можно и в обыденной жизни, и в канун старта.

Расскажу об одном давнем конфликте со своим тренером. Дело было во время чемпионата Европы 1954 года в Берне. Завтра мне бежать 5 тысяч метров. Сегодня в отеле «Савой» заседает тренерский совет, который в числе прочих вопросов обсуждает тактику финального забега, предложенную Никифоровым и мной. Наш план был рассчитан наустановление мирового рекорда. Я хотел бежать по своему графику вне зависимости от действий соперников. Проходит час-другой. Возвращается с тренерского совета Григорий Исаевич. «Плохи дела, – говорит, – Володя. Зарубили наш план, велели бежать не на рекорд, a на выигрыш».

Не помню уже, что я там opал, как ругался. Но досталось и совету и Исаичу. А в конце сказал, что все равно побегу на рекорд, что бы они там не решали. Ушел Исаич. Возвращается скоро и говорит: «Сейчас не хотят они с тобой, дураком, связываться. Но если не выиграешь, пеняй на себя».

Я победил тогда. Победил с мировым рекордом. Но на тренеров, в том числе и на Никифорова, обиду запомнил. Больше мы с ним о тренерском совете в отеле «Саввой» не вспоминали. А сейчас, когда Исаича уже нет, я сопоставляю все и начинаю понимать, что же тогда произошло.

Год настраивал меня Никифоров намировой рекорд. «Ты выиграешь у всех, а вот рекорд...» – это он говорил мне чуть ли не каждый день. И сам я уже думал точно также. А когда настало лето, каждый старт казался мне прекрасным случаем стать рекордсменом. В отеле «Савой» действительно были против нашего графика, но Исаич не стал их переубеждать. Он предпочел поставить меня в такое положение, при котором я не мог не побить рекорд мира. Только сейчас я осознаю, как тонко сработал этот рекорд мой молчаливый учитель...»

Глава VI. В основном о неприятностях

– Прилетели в Мельбурн…

– Да,9ноября прилетели в Мельбурн, 23 ноября первый старт – «десятка». Времени на разгон – две недели. Но я не мог тренироваться в точную силу, потому что болела нога. Получалось не совсем удобно: Человеку оказал доверие, привезли его наОлимпиаду, а он даже в меру своих слабых сил бежать не может. Но надо признаться, что угрызения совести мучили меня не слишком долго. Исаич объяснил, что намою победу никто не рассчитывает: найдутся здесь люди как-нибудь посильнее меня. Моязадача – набираться опыта, присматриваться к известным спортсменам, попробовать себя в серьезных стартах.

Это задание я выполнил охотно и изо всех сил. Впечатлений набрал уйму. Сперва даже не знал, что делать с этими впечатлениями. А в конечном счете все пошло на пользу. Все-таки первый раз за границей. Да и вообще, впервые видел иностранных спортсменов. Где мне их видеть-то были раньше?

– В Мельбурне ты никого особенно не волновал, потому что был Куц. Все им интересовались. Он считался фаворитом.

– Вовсе не Куц, а Гордон Пири, англичанин Пири. Перед Олимпиадой он установил мировой рекорд – 13.36,8, финишным рывком обыграв Куца. Пири был в превосходной форме. Он и разбирался хорошо в беге. Обычно предпочитал лидировать в забегах, а против Куца применял тактику «рывка из-за спины». Специалисты считали, что и в Мельбурне у англичанина хватит сил удержаться за Володей, с какой бы скоростью тот ни бежал. А финиш для Пирине проблема.

И еще там был один человек, побеждавший Куца,– Кристофер Чатауэй, тоже англичанин. Он выиграл у Володи на матче Лондон – Москва. Причем выиграл точно так же, как и Пири,– «рывком из-за спины».

Проигрыш Чатауэю и Пири, причем в совершенно одинаковой манере, дал основание многим специалистам считать, что Куц не в состоянии победить этих англичан. Две такие неудачи – это уже закономерность. Даже у нас я нередко слышал: «Все, Володя стал клиентом у англичан». И действительно, трудно было представить, каким образом Куц сможет уйти от соперников, способных держать его до самого финиша, где их скоростной рывок обеспечивал победу.

Как всегда в таких случаях, не обошлось без глубокомысленных обобщений: человек-машина проигрывает человеку-мыслителю; хорошо тренированный русский робот обречен в поединке с бегуном-интеллигентом. Это обижало и злило. Исаич с Куцем разработали план, который должен был привести к победе. План был основан на тактике высокого темпа, чередующегося с длинными рывками. Конечно, чтобы выполнить этот план, нужна была отличная подготовка. Куц был подготовлен здорово.

Я был уверен, что он выиграет. Во-первых, я видел многие его тренировки. Так что сомнений вего спортивной форме не было. Потом еще такое соображение: немного зная Исаича, я былуверен, что в третий раз он не даст обмануть Куца, что-нибудь придумает. Да и сам Володя был настроен решительно, категорически. Даже тени сомнения нельзя было увидеть у него.

У меня такой уверенности в себе не было, конечно. Боялся я этого первого олимпийского старта, боялся «десятки». Я ее вообще мало бегал, думал, как бы не сойти. Олимпиада – это такая мясорубка. Там перегорают даже закаленные, все повидавшие бойцы. На моих глазах вот так сгорели в тренировках Маша Голубничая и Иткина. Подготовлены прекрасно, все уних ладится. А на тренировках затевают яростную борьбу, выкладываются. Вроде хотят произвести впечатление, на соперниц. Впечатление произвели, а себе нервы потрепали так, что на соревнования ничего не осталось. Такая же история получилась с Леонидом Щербаковым и Михаилом Кривоносовым, которым сам бог велел стать чемпионами – одному в тройном прыжке, другому – в метании молота.

Не было равных Михаилу Лаврову. Как Куц был сильнее нас всех на две головы, так и Лавров превосходил всех ходоков мира. Все у него было в порядке, но лих был чрезмерно. В дневнике, который представлялся тренерскому совету, мог написать: «Ходил восемь часов. Гонял зайцев. Одного чуть не задавил». Посмеивались, прощали, понимали, что будущий чемпион. А в Мельбурне Миша как оторвался от всех да как пошел к финишу– обо всем позабыл, голову потерял. Емукричат: «Иди потише, снимут!» А он хоть бы что. В ходьбе порядки строгие. За лидером особо следят. Чуть кому из судей что-то показалось – снимают. Вот и Мише надо было перестраховаться, медаль-то в кармане. В общем, сняли его. Тут и припомнили Лаврову зайцев. Ругали на всех совещаниях последними словами.

Сам я выступил, как втумане. Побежал я своим темпом. Где-то в головке даже держался. Потом началась свистопляска: кто-то обходит, я заним. Чувствую, задыхаюсь, притормаживаю. Отдохну, снова за кем-нибудь бросаюсь. Про свой темп забыл. О чем думал – даже сказать не могу. В основном, наверное, ругал себя как мог. А вот, помню, думал, такое я барахло, что меня даже на теплоход не возьмут, чтобы домой ехать. Домой очень хотелось.

Очень четко видел Куца. Всю борьбу видел, все мелочи. Даже сейчас вижу всю эту невероятную борьбу, как будто снова и снова мне кино показывают.

После выстрела Володя рванулся вперед, как спринтер. Пири сразу приклеился. Темп очень высокий. На пятом круге – рывок. Пири не отстает. На шестом круге темп резко падает, лидеров достают трое бегунов, в том числе и Чернявский. На восьмом круге длинный рывок. Пири как привязанный. Володя уступает мне дорожку, но англичанин не хочет выходить вперед. Темп нарастает. «Пятерку» Куц и Пири проходят быстрее, чем это было в Хельсинки при установлении олимпийского рекорда.

На пятнадцатом круге очень длинное ускорение. Пири выдерживает. Куц резко замедляет бег, англичанин чуть не наталкивается на него. Володя почти останавливается. Но Пири вперед не выходит. Многим, наверное, показалось, что Куц выдохся и решил сойти с дорожки. Но он тут же рванул вперед. Пири поймал этот рывок. Я видел, что дела у англичанина неважные. А Володя этого не видел: Пири все время был за его спиной. На двадцатом круге еще один рывок, и тут же Куц отходи в сторону и тормозил. По инерции англичанина пронесло вперед, и он против своей воли стал лидером. Здесь Куц и рассмотрел его как следует. Несчастный и измотанный Пири лидировал метров сто, а потом Куц ушел вперед. Он уверенно набирал скорость. Пири вдруг стал ниже ростом, он как-то подсел, едва передвигал ногами. Тут его стали обходить все, кто был поблизости. Я тоже на радостях прибавил, но был слишком далеко. Все-таки они меня почти на круг обогнали. Куц финишировал с поднятой рукой. Ваня Чернявский устроился шестым. А мне досталось шестнадцатое место.

На «пятерке» было легче. Эта дистанция более привычна. Да и рад я был, что не умер на «десятке» и даже пришел не последним, сзади меня семеро финишировали. Продышался я хорошенько в первом старте, ногу проверил, не подвела она, хотя и беспокоила.

Решил я побороться, попасть в число первых десяти. Бежал уверено, в свою силу. Занял девятое место, Чернявского обошел, даже Чатауэя. Правда, его Куц на дистанции измотал рывками. Так что англичанин мне достался уже истерзанным. И результат был вполне приличным для мягкой дорожки и сильного ветра – 14.22,4.

После Олимпиады были всевозможные разборы выступлений, анализы. Но меня как ни странно, не ругали. Вероятно, потому что командой мы одержали победу. Всей командой, а легкоатлеты как раз заняли второе место. Но общее настроение былоприподнятое, начальство оказалось снисходительным.

В Москву мы вернулись в январе, а в феврале началась подготовка к кроссу «Юманите». Все сильнейшие стайеры собрались в Сочи, тренировались каждый день, проводили прикидки. От прикидок былосвобожден один Куц. Но на тренировках мы видели, что это уже не Куц, а тень Куца. Володю было не узнать. Два-три месяца без серьезных тренировок совершенно выбили его из колеи. Дает Никифоров, скажем, час темпового бега – Куц едва выдерживает, 5 раз по две тысячи метров – Куц последний, все проигрывал, все формы тренировок, причем всем, абсолютно всем.

– Кто же из стайеров былна этом сборе?

– Захаров, Жуков, Пудов, Вася Кривошеин, Ануфриев, Десятчиков, я, Гриша Басалаев, еще кто-то из молодых ребят. Будто бес в нас вселился: каждый норовил и себе и другим доказать, что он сильнее Куца, героя Мельбурнской олимпиады, лучшего спортсмена в мире. Мы росли и собственных глазах не по дням, а по часам. Иногда пробивались в нас зачатки благоразумия, тогда мы уже говорили не о том, какие мы великие, а о том, что Куц кончился. Списывали мы его беззастенчиво, нагло списывали.

Володя ходил себе да помалкивал. Он ведь замкнутый, не разберешь, что у него на уме. А с подъелдыкиваниями к нему лезть не осмеливались, не тот человек.

Ему исполнилось тогда 30 лет, причем начал он поздно, значит, особо большом базы выносливости не имел. Возьмем Валерия Борзова. После Мюнхена он зиму не тренировался – сидел в президиуме, выступал на собраниях, на всяких торжествах – и сразу сдал. В 1973 году все проиграл, что мог. Использовали его широко, что и говорить. Помню, на какой-то массовый праздник вызвали Борзова изКиева в Москву только для того, он дал старт. Вот так приехал человек из Киева в Москву, поднял стартовый пистолет, выстрелил и поехал обратно в Киев. Его приглашали выступать в институтах, школах, на заводах, предприятиях. Попробуй откажись – скажут: зазнался чемпион. А Борзову надо было тренироваться, тренироваться, тренироваться. Вся его система подготовки построена на кропотливом труде. Вот и пропал у Валерия послеолимпийский сезон. Хорошо, обошлось еще без критики в печати.

Вот такая же ситуация сложилась у Куца в 57-м, перед кроссом «Юманите». Приехали мы в Париж, вышли на старт. Сильную команду привезли поляки – Кшишковяк, Зимны, Ожуг. Трудно, думаем, сражаться с ними без Куца. Но Володя потряс всех. Вернее, нас, тех, кто знал, что никуда он не годится. Зрители и участники как раз не сомневались в его победе, а мы видели его на тренировках и делали там с ним что хотели.

На «Юманите» он пулей сорвался состарта, уходил все дальше и дальше. Ближе чем на 60 метров никого к себе не подпустил. А дистанция трудная – 10 километров да еще барьеры. Никогда не забуду этого бега. Метров за 600 до финиша Кшишковяк допытался догнать Куца, но ничего унего не получилось. Говорят, что чудес не бывает в стайерском беге. Нет, все-таки бывают. Это Куц на кроссе «Юманите» 57-го года. Как раз тот случай, какой произойти не может: значительно более слабый побеждает всех, побеждает с огромным отрывом.

Объясняю это тем, что Куц – великий спортсмен. У великих есть небольшая особенность: совершать невозможное, то, что невозможно физически, вопреки естественному ходу событий. Как мог, скажем, американец Альфред Ортер на четырех Олимпиадах подряд выигрывать золотые медали! На четырех! В промежутках проигрывал всем или почти всем, мировые рекорды били другие, а он появлялся раз в четыре года. Входил в круг, брал в руки диск, и все, даже те, чьи результаты чуть ли не на десять метров превышали его результаты, ничего не могли поделать с Ортером. Он как-то вошел в круг на Олимпиаде весь изломанный, в специальном жилете, который сохранял неподвижной травмированную шею. И все равно победил. Великий спортсмен!

Сам я на кроссе «Юманите» был девятым. Из наших меня обошли Басалаев и Пудов. Так что по нормальным меркам вполне прилично. Но если мерить на Куца, то, конечно, стыдно. Мне действительно было стыдно тогда. После финиша я, бодрый и веселый, пошел смотреть Париж, аВолодю под руки вели в душевую. Стыдно быть серым середнячком рядом с такой потрясающей самоотверженностью, рядом с таким могучим человеком.

Глава VII. Победы, если они идут подряд...

Кросс «Юманите» многое изменил. После поездки в Париж я твердо сказал себе: хватит! Хватит ходить в середнячках. Если ты, Болотников, что-нибудь стоишь, топора это доказать – и себе и другим.

В мае 57-го в Ленинграде проводился традиционный весенний матч сборных команд Москвы, РСФСР, Ленинграда и Украины. Уменя сохранился отчет об этом матче, опубликованный в журнале «Легкая атлетика»:

«Узнав, что нет Куца, кое-кто из зрителей собрался покинуть стадион. Но острая борьба, разыгравшаяся на дорожке, удержала их на трибунах. Героями дня неожиданно оказались П. Болотников и А. Десятчиков.

Петр Болотников еще в прошлом году обратил на себя внимание настойчивостью, выносливостью и неплохой техникой бera. Участие в Олимпийских играх не принесло лавров молодому спортсмену, но обогатило его некоторым тактическим опытом. Многое он заимствовал у своего старшего товарища Владимира Куца. Оказалось, что не только Куцу, но и другим можно дерзать, а не плестись во втором эшелоне, разыгрывая призовое место лишь на последних сотнях метров дистанции.

Болотников был достаточно подготовлен, чтобы вести бег в хорошем темпе. Больше того, у него хватило сил и скорости для борьбы на финише со своим товарищем по команде Алексеем Десятчиковым. Оба спортсмена показали личные рекорды, пробежав 5 тысяч метров быстрее 14 мину (13.58,2 и 13.59,6), и вошли в списки сильнейших бегунов мира на этудистанцию. Они также уверенно выступили и на 10 тысяч метров. Заслуженный мастер спорта А. Ануфриев оказался бессильным изменить ход состязаний и довольствовался третьим местом».

Haписано как было. Мне и добавить нечего. С этого соревнования я, как говорят, вошел в обойму. Никто не знал, будет ли еще выступать Куц, готовится ли он. Кто-то должен был занять его место. К лету 57-го года можно было уже говорить, что у нас собралась вполне приличная компании молодых стайеров – Десятчиков, Жуков, Захаров, Чернявский, Пудов и я. Уровень подготовленности у всех примерно одинаков: вряд ли ниже, чем у любого сильнейшего стайера мира. Не хватало дерзости бороться и побеждать.

Когда собирается уходить великий спортсмен, всем кажется, что у него обязательно должен быть не менее великий преемник. Но случается такое далеко не всегда. Чаще всего сам факт существования великого спортсмена вызывает общий подъем этого вида спорта, приток молодых способных атлетов. Но редко кто из них достигает тех же вершин. После ухода Валерия Брумеля осталось немало классных прыгунов в высоту – Валентин Гаврилов, Валерий Скворцов, Кестутис Шапка, Юрий Тармак, Рустам Ахметов. Тармак даже стал олимпийским чемпионом. Но славы Брумеля, успехов Брумеля никто не повторил.

Мы в основном думали о том, кто сменит Владимира Петровича всборной, кто займет его место на пьедестале почета. А журналисты думали о том, кто станет полноценной заменой Куцу, чье имя будет греметь на всех стадионах, кто из нас станет лучшим спортсменом мира. Но мне кажется, что мало у кого из бегунов хватало дерзости даже мысленно ставить знак равенства между собой и Куцем.

Вскоре после весеннего матча в Ленинграде меня послали в Прагу на традиционный Мемориал Рошицкого. Там я встретился со знаменитым Эмилем Затопеком. И выиграл у него. У Затопека выиграл, а другому чеху, его фамилия Граф, проиграл. Но все равно очень поверил в себя. По-моему, меня не случайно послали на Мемориал Рошицкого. Исаич так, наверное, рассчитывал: выиграю у олимпийского чемпиона – стану увереннее.

Следующее испытание – III Международные дружеские спортивные игры молодежи, которые проходили по программе Московского фестиваля молодежи и студентов. Здесь мне предстояло встретиться с австралийцем Алленом Лауренсом. Я видел его еще в Мельбурне. Он хвостом ходил за Куцем, смотрел на него влюбленными глазами, все время что-то записывал. Лауренс и его знаменитый тренер Перси Черутти охотно говорили тогда, как много они позаимствовали из опыта Никифорова и Куца. Лауренс копировал и тренировку, и стиль Куца. Видно, учеником он оказался неплохим, потому что в Мельбурне сумел завоевать бронзовую олимпийскую медаль.

Мне как раз такие соперники нужны были в ту пору – погрознее да познаменитее. Чтобы самоутвердиться. Полдистанции шли мы вместе, но я его не отпускал. Правда, недалеко от финиша я чуть было не сломался. Чувствовал, что очень тяжело и что бежать совсем неохота. Так бы и проиграл, наверное. Но вдруг из-за рева трибун донесся до меня не крик даже, а вопль: «Петенька, потерпи! Всем тяжело!» Какая-то девчонка визжала. Вроде ерунда, мало ли кто что кричит, когда идет борьба на финише. Однако пронял меня этот крик. Как будто разбудил. Глянул яна австралийца, вижу: и он помирает. Тут я и нажал. Выиграл и высшее достижение молодежных игр установил – 29.14,6.

Сразу после фестиваля проводился в Лондоне матч Великобритания – СССР. Чернявского и меня включили всборную на 5 тысяч метров, a Куца и Жукова – ни «десятку». Куц впервые выступал после кросса «Юманите». Говорили, что он хорошо подготовлен. 23 августа бежал Куц, 24-го – мы с Чернявским, а уже 28-го начинался чемпионат СССР. Англичанин Пири настолько был морально травмирован Куцем в Мельбурне, что заявился на «пятерку». Мне, значит, надо было бежать с ним.

В первый день матча я не поверил своим глазам, когда увидел, чтобег повел не Куц, а Жуков. Никогда до того дня Володя не отдавал лидерства. «Эге,– подумал я, – надо выигрывать уКуца на чемпионате Союза!» В конце концов Владимир Петрович ушел от всех и выиграл с неплохим результатом – 29.13,2. Где-то к середине Жуков скис, пропустил одного англичанина.

Перед моим забегом наша сборная очень много выигрывала у британцев, так что на ход командной борьбы наш бег не мог оказать никакого влияния. Тем не менее выиграть у Пири было лестно. У Гордона Пири и Дерека Ибботсона, тоже очень известного бегуна. На разминке мы вместе сделали ускорение метров на 400, но уже черед 200 метров Пири бросил бежать. Я понял, что не слабее соперника и что смогу обыграть его.

Я уже понимал, что к чему. Силы он, конечно, экономил, но их у Пири было не слишком много, это я понял и по его дыханию, и по его судорожным усилиям. Объяснить такую вещь не берусь, я просто чувствовал: Пири мне по зубам.

Перед самым стартом подошел ко мне Исаич и сказал: «Можешь выиграть!» Я кивнул ему и был благодарен, что тренер не сказал: «Должен выиграть!» У меня уже созрел стратегический план. Выиграть у Пири, если это не потребует сверхчеловеческого напряжения. Конечно, можно было бы и потерпеть ради победы, но тогда бы я не успел восстановиться до первенства Союза – оставалось ведь всего четыре дня. А на Союзе я твердо решил выиграть у Куца. Это я считал более важным, чем победа над Пири, которая мало что давала нашей сборной.

Повел я бег в хорошем темпе, метров за 250 начал финишный рывок. Это, конечно, поздновато, когда имеешь дело с таким спуртовиком, как Пири. На последнем повороте он догнал меня, а на прямой вырвался вперед иИбботсон. Результаты такие: 13.58,6 – Пири; 14.00,6 – Ибботсон, 14.01,4 – Болотников; 14.20,0 – Чернявский. Начни я финиш метров за 500, выиграл бы спокойно. Мог и так выиграть, но потом месяц не приходил бы в себя.

Все правильно я сделал тогда!

Эта жертва была правильной. В Москве Исаич давал Куцу и мне почти одинаковую тренировку, но в разное время. Вместе мы не тренировались. То, что делал утром он, я повторял вечером. Повторяю и вижу, что получается у меня ничуть не хуже. И Куц, между прочим, следил за моими тренировками. Не могу сказать, волновался ли он, но наверняка чувствовал, что будет борьба. Перед стартом Исаич сказал мне: «Хочешь выиграть – не отпускай Володю. Но вперед не выходи, не тот случай!» Вообще, положение у Исаича было щекотливое; два его ученика будут бороться за победу, кому помочь? Старик поступил вполне справедливо. Володе, как потом выяснилось, он сказал: «Хочешь выиграть у Болотникова – уходи на дистанции!» Оба мы оказались в равном положении.

Дата добавления: 2015-06-26