Счастливый Бродяга

И вот я снова ощущаю прикосновение бумаги, ее приятный шелест в моих бездонных ушах и чарующий запах, толчкообразным способом заставляющий меня сводить карандаш и полотно. Да, именно так, я вскрываю это понятие, я пишу холсты, я открываю своим рукам и мыслям свободу действия и наношу картины, созданные из слов.

Сегодня судьба снова одарила меня той нужной обителью, тем местом, в котором ты ощущаешь мурашки, соединяя взгляд с синью полувечернего неба и с легкостью рваных облаков, пропускающих через разрезы снежную пыльцу с человеческими мечтами. Снег падает на наши волосы, ресницы, пальцы, проникая под кожу и становясь заветной частичкой H2O, ведь, по сути, мы все с вами состоим из волшебства. Балкон.

Одинокий балкон. Слышен каждый шорох, каждое легкое дуновение предновогоднего ветерка, даже шепот твоей души слышится где-то в углу, согревая похолодевшее за последние пару часов сознание. Никотин снова идет по нутру, глаза устремляются в звезды, руки безрезультатно ловят снежинки, спускающиеся над другой частью города. Сигаретный дым одурманивающе расплывается перед глазами, отправляя последние результаты обмыслов и перемыслов в сторону севера. Я вижу, как они ударяются в плотные окна, и мой сосед не слышит и томного шлепка об трепещущую поверхность. А я кричу! Моя душа кричит, но никто не слышит даже сиплого издыхания.

В очередной раз я понимаю, что мою подростковую эру наделили духом бродяжничества. Я хожу по улицам, ищу людей, которых никогда не увижу, я ищу в сугробах отмычки к их сердцам, коричные ключики, согревающие сердце товарища. Бродягам это по силу - найти иголку в стоге сена. Но видимо им не по силам стоять на месте, они останавливаются единожды в год, насладиться настоящим, обволакивающем их со всех сторон. Перед ними встает выбор: остаться или идти дальше, искать свое счастье? Или вот оно, счастье? Если бродяга останавливается однажды, он вряд ли когда-либо двинется дальше. Его будут завлекать горы, трущиеся об выступы небосвода, непроглядные туманы будущего, озера Небраски, полные надежд, но любовь заставляет бродягу остаться на ночлег здесь, в том месте, которое он будет еще долгое время называть " Мои драгоценные озера Небраски ".

Но я одинок. Вокруг меня копошатся люди, как в ноябре последние листья,спускаясь с крон, задевают отжившее очередной сезон дерево. Каждый живет, каждый обнимает эту повседневность, каждый, хоть и раздражаясь, но говорит новому дню " Я люблю тебя! ". А я смотрю на жизнь через полузакрытый, пропускающий тусклый подъездный свет глазок моей железной двери. В эти моменты надо мною берет вверх грех номер 1. Мои поиски привели меня в горы, самобытные однако, но зато в них есть своя библиотека жизни, из которой я черпаю огромным совком знания и опыт. Я впитываю каждый новый день, как августовский листок впитывает новорожденную росу на уголках своего черенка, и, наверное, эта роса - это то, что нужно любому человеку для счастья, и я верю в это.

Сигареты сгорают у моих губ, пытаясь не отвлекать меня от раздумий, и держат огонек как можно дальше от моей кожи.

...

Я люблю уткнуться в свою собаку, в ее теплую, как парное молоко, шерсть и почувствовать ответный вздох и томную лапку на моем плече в знак взаимности. Вот существо, готовое понять меня в любой момент. Никто не понимает моей космической, невероятной любви к собакам. Это уже не друг, это член семьи, которой у меня никогда не было.

Семейный дух обошел меня, как лужу, в самый неподходящий момент образовавшейся у выхода из подъезда. Мой отец бросил нас в детстве, и сейчас я понимаю, что так оно и нужно было. Этот человек не подарил бы нам счастья. Но кто же тогда это знал? Сейчас я понимаю, что вместе со своей гадкой натурой он унес и попытку на создание семейного гнездышка. Ни одного другого человека, такого, как родной отец, я никогда не встречу. Судя по сложившимся обстоятельствам, у меня просто его никогда и не было. А самое главное, и не будет.

Мои поиски имеют цель. Я хочу исправить ошибку. И раз уж у моих родителей не получилось, то я постараюсь, чтобы получилось у меня.

Небо снова пытается заговорить со мной. Вот. Оно подарило мне свою звездочку. Я вижу в ней себя. Это так мило. Спасибо.

И знаешь, друг, как бы обидно и одиноко не было, я все равно жду дня, когда люди наконец-то прочувствуют суть меня, вкусят настоящего авторского сердца, неважно каким образом. Я с удовольствием поделюсь со всеми, мне не жалко. Пока что, наверное, не время. Но ты знаешь, я уже чувствую, что нашел свои "Драгоценные озера Небраски". Ты знаешь, о чем я. Не скажу, что мною не движет этот заложенный с генами дух бродяги. Но неужели бродяга не такой же человек, как и ты? Кому не хочется самого простого и обычного счастья? Кому не хочется перестать видеть свою жизнь, как тяжелейшую схему подземных водостоков? Кому не хочется поедать снежинки с сигаретным дымом по вечерам на балконе?

Последняя сигарета легкой дымкой снизошла в поток ветра и унеслась выше крыш дальше в небо. В последний момент она шепнула мне: " Не нужно ломать себя изнутри. Кто ищет, тот всегда найдет!" С этими словами она тронула огоньком мои холодные губы и слилась с ночной синевой.

Клуб "Посетители прошлого".

Томный воскресный вечер. Свинцовые клочки собрались обратно в мозаику над двухэтажным зданием на улице Первооткрывателей, двадцать пять. Тучи достали свои полные обоймы и дождевыми выстрелами с первого раза попали в кружку с кофе торопящегося по делам парнишки и в глаз расфуфыренной мадам, забывшей захватить свой винтажный, полурваный зонт с марками в виде мини – иллюстраций. Солнце безрезультатно пыталось протиснуться среди этой непроглядной толпы угрюмых посетителей в поисках выхода на соседнюю, более свободную улицу. Но тучи встали вечной стеной и не выпускали своего заложника, совершая таинство над этим странным домиком. Они направляли самые крупные капли и молнии в сад, пестрящий всеми цветами палитры: желтые георгины, фиолетовые гортензии, изумрудно – зеленый навес над крыльцом, обустроенным двумя креслами - качалками и кофейным столиком. На нем лежали парочка просроченных номеров еженедельной газеты и свежий выпуск Harper's. Обложка была выполнена в стиле бурлеск, что добавляло в этот нескучный сад атмосферу летнего фестиваля какого-нибудь авторитетного колледжа. Дождь на территории сада ловил цветные отблески от всех предметов, которые взорвавшимися салютами раскинулись тут и там.

Дождь участил свою очередь, застучав миниатюрными молоточками по фанерной крыше, также выкрашенной очень ярко: ее алый цвет выдавал домик даже с высоты трех тысяч метров. Нескончаемый ковер цветов и различных кустов сливался с камуфляжем забавного домишки так, что входная дверь, имеющая, на удивление, обычные белые панели, исчезала из виду. Калитка приоткрыта, на втором этаже тускло горит лампа и глухо слышны мужские надменные голоса. Небось, снова заседание клуба "Посетителей прошлого".

Да, так оно и есть. Через приоткрытую шторку можно рассмотреть строгие костюмы джентельменов и устремляющиеся в потолок котелки. Такое ощущение, что они приводят сюда свою никчемную персону только ради небольшего соревнования: чей котелок длиннее и чья физиономия чище выбрита и ароматней надушена.

На их смокингах нет ни капли - подобных особ до места назначения доставляет личный водитель на Кадиллаке. Хозяева подобных автомобилей всегда стремятся публично продемонстрировать своего электрического коня, купленного по секрету от всех за гроши на стоянке поддержанных авто.

Тучи сгустились над этим необычным зданием, как будто прислушиваясь к изречениям данных мужей и в ответ усиливали дождевой поток, хмурясь от омерзительных хладнокровности и пошлости.

" Я потратил свою "искорку" сравнительно недавно". - начал мистер Фердинанд, первоначально всем представившись, как это полагалось мужчине, воспитанному в интеллигентной и обеспеченной семье. - "Такова моя история: пару лет назад я отправился на банкет к моему очень влиятельному знакомому, мистеру Рональду. Рональд известен своими вечеринками! Если он что-то устраивает, весь город съезжается поглядеть на это шоу. И шампанское, и закуски прямиком из Парижа, и девушки в платьях от кутюрье, обвешанные, как сороки, блестящими украшениями, и прогулки на яхте с бутылочкой двадцатилетнего коньяка, и... Как бы выразиться как можно более корректно... Дамочки, готовые пожертвовать своим целомудрием ради веселья и, как они, дурочки, надеются, ради огромных денег в ближайшем будущем. Ох, давайте перейдем уже к основной части моего рассказа!"

Улыбка, растянувшаяся на лице мистера Фердинанда, определенно показывала, что хвастовство - одно из его самых приятных занятий. Также она рассказывала нам о редкой форме глупости человека, которую очень сложно вычислить даже после нескольких длительных душевных бесед. О предпочтениях в стиле нам моментально телеграфирует забавная золотая бабочка, туго завязанная вокруг шеи так, что наш джентельмен периодически краснел, как мальчишка, разбивший своим ловким пасом окно ворчливой соседки.

Также в глаза бросались бриллиантовые коронки на двух верхних резьцах, которые заканчивают образ типичного на сегодняшний день владельца публичного дома, тайно скрывавшего свою настоящую сущность под тоннами манерных жестов, идеально поставленной речи и причмокиваний. Но рассказ, вылетающий изо рта мистера Фердинанда щебечущим чижом, не имел, к удивлению, ни единой ошибки. Что ж, примерно так же выглядели и остальные представители "сливок общества". Единственное, что их отличало друг от друга, это какая- нибудь мелкая (или не обязательно) деталь, определяющая всю суть этих многоуважаемых мужчин. Например, дорогие часы известной марки, циферблат которых украшает рисунок с вездесущей мультяшкой, или например вот, очечник мистера Форда. Украшен на заказ самим Чарльзом Льюисом Тиффани еще в далеком 1890 обнаженным женским бюстом. Собственно, каждый имел свою особенную вещь, которая вдребезги разрушала ваше понятие об истинном интеллигентном мужском обществе и заставляла вас смутиться от одного ее лишь вида. Но по мнению самих джентельменов эти вещи подчеркивали их непревзойденную индивидуальность и дополняли и так уже " чересчур стильное " одеяние.

"Итак, сейчас будет самое интересное. Однажды Рональд устроил прекраснейший банкет для какого-то известного мистера, пригласив на праздник всех девушек из местных кабаре и баров и купив неимоверное количество бутылок Шардоне, тем самым споив почти каждого посетителя, включая меня. Ох, прекрасное время... Вы бы видели эту феерию! Сто пятьдесят пьяных офицеров, послов, бизнесменов, да и просто знаменитостей передвигаются по территории поместья походкой пингвина, ударившегося головой о ледяную скалу, и выкрикивая в воздух любовные послания к чей-то матери! Разве не забавно?" - "Да-да, мистер Фердинанд, мы все абсолютно согласны, что подобное времяпрепровождение весьма и весьма занятное и даже немного сумасшедшее!" - ответил за всех мистер Форд.

Вся особенность общения джентельменов заключалась в том, что как бы иронично, или даже саркастично, не звучали их фразы относительно образа жизни собеседника, каждый из них прозябает свою жизнь одинаковым путем, и никто этого не стесняется и не скрывает. Таковы манеры элитного общества, никак иначе!

"Мы подошли к кульминации всей истории! Одна девушка из танцовщиц, исполнявшая свой танец, по - моему, виртуознее остальных, но в тот момент не сумевшая и пару фраз связать, обратилась ко мне с чистейшим намеком на... Как бы понаучнее выразиться... На половое сношение. И я, собрав все свое приличие в кулак... согласился! Представляете? С языка сорвалось! Ну и что вы думаете? Я не пожалел! Даже больше скажу, это один из самых ярких моментов в моей и так полной непредсказуемости и сюрпризов жизни! Вот, пару дней назад решил вспомнить былые времена и транспортировался в 1921, на ту самую вечеринку, к той прекрасной Жизэль... Вроде так ее звали... Я думаю это неважно. Господа, я закончил свое повествование, теперь ваша очередь делиться воспоминаниями о тех замечательных моментах, на которые вы потратили свои "искорки"..."

История мистера Фердинанда звучала весьма недурно по мнению откинувшихся в кожаных креслах, полусонных джентельменов. Один из них, мистер Джозэф, даже выразил уважение Фердинанду, отметив, что тот удачно и с пользой для здоровья потратил возможность перемещаться в любой момент из своей жизни, предоставляющийся один единственный раз, и,кстати, передающийся по наследству при неиспользовании первому наследнику.

Поднялся шум. Уважаемые не смогли разобраться, кто продолжит после мистера Фердинанда, и начали галдеть.

Вдруг двери комнаты приоткрываются и из-за них, на уровне ста семидесяти шести сантиметров, появляется непричесанная голова мужчины среднего возраста, определенно старше сидящих за столом, нерешительно извинилась за опоздание, вылезла из-за двери и показала остаток своего тела. Обыкновенный мужчина, в самых что ни на есть обычных брюках, поношенные туфли, на торс была натянута рубашка бежевого цвета, видимо когда-то имеющая белый цвет, а поверх нее пиджачок с рваными манжетами. В руках он держал потрепанный сюртук, из которого вылезали во все стороны различные документы и прочие бумажки. Лицо его не имело никаких особых черт, самое обычное лицо с вздернутым носом и губами - полосочками. Единственное, на что можно было обратить внимание, это небесно-лазурного цвета глаза, излучавшие добродушие и понимание. Мистер представился Майком и, обойдя стол вокруг, присел в полном одиночестве на край дивана, обратив все свое внимание на джентельменов и приготовившись слушать их рассказы.

Мужчины, пренебрежительно усмехнувшись, наконец - то разобрались с очередью и полетели рассказы, один ярче и пошлее другого. Один мистер рассказывал, как он потратил свою "искорку", вернувшись в юность и поучаствовав еще один раз в "старой доброй оргии". Другой спустил свою возможность просто так, ради интереса, сработает ли, и перенесся в прошлую среду, когда тот весь день лежал на диване, обложенный подушками и грелками, отходивший от очередного похмелья. И только один из мистеров смог выделиться из этой кучки насупившихся денежных мешков с отвратным, на самом деле, воспитанием и такими же манерами. Его звали мистер Малком. Он решил использовать свою "искорку" еще давно и перенесся к своей матери, которая вскоре после этого момента скончалась. Когда Малком закончил, джентельмены показательно пустили слезу и так же показательно срочно смахнули ее своими перчатками.

Наступила очередь мистера Майка. Мужчины развернулись в сторону дивана, на котором с печальным видом, до сих пор в той же позе, сидел опоздавший, бесконечно протирая глаза своими рабочими руками. Все хором воскликнули, не упустив возможность незаметно для всех аккуратно съязвить: "Ну что... Майк значит... Твоя очередь рассказывать свою "захватывающую" историю, а мы все будем ее "превнимательно" слушать!"

"Простите, но мне нечего вам рассказать, господа. Я еще не использовал свою "искорку"... И вряд ли использую..." - ответил Майк. - "Тогда что ж ты тут забыл, олух?" - спросил раздраженно мистер Фердинанд, и начал вертеть в своей руке именной паркер, на котором было написано на итальянском: "Придурку, незнающему итальянский".

"Вы знаете, уважаемые господа", - продолжил Майк. - " Мне просто было интересно, сколько еще таких пустословных и весьма ограниченных мужчин, как вы, мне придется встретить на подобных собраниях. Вам нет даже 35, а вы уже потеряли столь мощную вещь, и, самое главное, на что вы ее потратили? Мне даже неприятно с вами находиться!"

Майк резко вскочил и широкими шагами направился к выходу, дабы покинуть это место. Но у самого выхода его остановили вопросом, на который у него всегда подготовлен достойный ответ: " Прекрасно. И какова же ваша позиция относительно "искорки"?"

Майк начал давать ответ ровно через секунду: " Что ж! Я придерживаюсь мнения, что несмотря на всю экзотичность и яркость нашей жизни, моменты, ушедшие вмести с нашими эмоциями в бытие, не стоят подобных растрат. Вы скучаете по восприятию, тому крепкому чувству, окатившем вас из ведра в тот самый заветный момент. Именно это чувство вы и пытаетесь вернуть. Неужели вы не поняли, пропутешествовав по времени, что ваше желание не сбылось, что вы ничего не почувствовали, что тот первый раз, когда вы были окутаны эмоциями, уже никогда не вернуть? Жизнь на то и дана, чтобы ее проживать и не держаться всеми якорями за прошлое. Ценные воспоминания и так хранятся у меня в голове, и только там они и должны находиться. Именно поэтому они и остаются очень ценными, потому что мы не сможем больше это увидеть, потрогать, понюхать или почувствовать. Вы спустили свою "искорку" в унитаз, прошу прощения! Мне эта возможность не нужна, поэтому я передам ее моему сыну, когда придет время отправляться в "путешествие в один конец"..."

"Это вы о чем, Майк?" - спросил Фердинанд.

"Ах, ни о чем. До свидания, джентельмены, приятного времяпрепровождения!" С этими словами Майк исчез за дверью. Было отчетливо слышно его шаги, быстро удаляющиеся от этого злосчастного дома.

" Я вспомнил! Точно вспомнил!", - вскрикнул мистер Фердинанд. - "Ее определенно звали Жизель, я ни чуточки теперь не сомневаюсь!"

Дата добавления: 2015-06-26