А.В. Кореневский

Политогенез и классогенез у восточных славян

За последние несколько десятилетий представления отечественных историков о процессе зарождения государственных институтов в восточнославянском обществе претерпели значительную эволюцию. В основу советской историографии данной проблемы была положена теория происхождения и сущности государства, изложенная в работах В.И. Ленина «Государство и революция», «О государстве», «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» и других произведениях. При этом, вопреки заявлениям Ленина о точном следовании учению К. Маркса и Ф. Энгельса, в его трактовке причин возникновения государственности имелись существенные отличия.

Говоря о государстве, Маркс подчеркивал, что его деятельность «охватывает два момента: и выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами»[1]. Таким образом, он указывал, с одной стороны, на общее предназначение любого института власти – согласование противоречивых индивидуальных или групповых интересов посредством их подчинения единой общественной воле, а с другой – на коренное отличие государства от социальной организации эпохи первобытнообщинного строя.

Этот подход был развит Ф.Энгельсом в его книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства»: основываясь на результатах исследований Льюиса Г. Моргана, изложенных в книге «Древнее общество», он описывает то, как «органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племен для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа» [2].

При этом ключевую роль в процессе «превращения слуг народа в господ над ним» Ф. Энгельс отводил развитию материального производства и связанному с этим имущественному расслоению общества. В результате первого общественного разделения труда (возникновения производящего хозяйства с последующим отделением скотоводства и земледелия от других видов хозяйственной деятельности) и связанного с этим появления прибавочного продукта (часть совокупного продукта, произведенного сверх необходимого для воспроизводства рабочей силы) возникают обмен и эксплуатация человека человеком. Это создает условия для обогащения тех, кто стоял во главе органов родового строя – старейшин и военных вождей. Роль последних особенно усиливается, поскольку война, приносящая рабов и добычу, «становится постоянным промыслом»[3]: «Грабительские войны усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчиненных ему военачальников; установленное обычаем избрание их преемников из одних и тех же семейств мало-помалу, в особенности со времени утверждения отцовского права, переходит в наследственную власть, которую сначала терпят, затем требуют и, наконец, узурпируют; закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати»[4].

Следует отметить, что Ф. Энгельс, опираясь на уровень исторических знаний 70-х годов XIX в., несколько переоценивал степень имущественного расслоения общества на поздней стадии первобытнообщинного строя. Он считал, что уже вследствие первого общественного разделения труда происходит «разделение общества на два класса – господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых»[5], а в результате «второго разделения труда» (отделения ремесла от земледелия) рабство становится «существенной составной частью системы»[6]. Такие выводы Ф. Энгельс делал, основываясь на античной истории, считая, что «Афины представляют собой самую чистую, наиболее классическую форму: здесь государство возникает непосредственно из классовых противоположностей, развивающихся внутри самого родового строя»[7]. В то время, когда Ф. Энгельс писал свою книгу, наука еще не знала, что полисный строй в Древней Греции возник не непосредственно из первобытнообщинного, а на развалинах Крито-Микенской цивилизации; следовательно, данный путь формирования государственности является скорее исключением, чем правилом. Тем не менее, первопричиной зарождения государства Ф. Энгельс считал отнюдь не имущественное расслоение, а процесс монополизации верхушкой родового строя общественно значимых функций. Эта позиция достаточно ясно обозначена и в «Происхождении семьи, частной собственности и государства», и в более позднем (27 октября 1890 г.) письме, адресованном Конраду Шмидту: «Общество порождает известные общие функции, без которых оно не может обойтись. Предназначенные для этого люди образуют новую отрасль разделения труда внутри общества. Тем самым они приобретают особые интересы также и по отношению к тем, кто их уполномочил; они становятся самостоятельными по отношению к ним, и – появляется государство»[8]. Однако именно эта сторона воззрений К. Маркса и Ф. Энгельса на происхождение государства была полностью проигнорирована В.И. Лениным. Как писал один из известных современных теоретиков государственного права Э.Л. Розин, «Ленин не пошел вперед за развивающими свои взгляды основоположниками марксизма, а отошел от них назад, что свидетельствует о крайней бедности теоретических представлений Ленина о государстве»[9]. В своей работе «Государство и революция» он однозначно трактует государство как аппарат классового господства, а причины его возникновения сводит исключительно к имущественному расслоению и образованию классов: «Государство есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия не могут быть примирены»[10]. В еще более схематичной форме этот взгляд был изложен Лениным в его лекции «О государстве». В итоге, в советской исторической науке общеобязательной стала трактовка, согласно которой «государство возникло в результате общественного разделения труда, появления частной собственности и раскола общества на классы»[11], а сами классы определялись, согласно ленинской дефиниции из статьи «Великий почин», как «большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (по большей части закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства»[12].

Однако уже к концу 60-х гг. историки, изучающие раннее европейское средневековье стали высказывать взгляды, противоречащие данному подходу. Так, один из классиков отечественной медиевистики А.И. Неусыхин убедительно показал, что на стадии формирования государственности у франков и других германских народов отсутствуют признаки феодальных отношений, а королевская власть еще не стала орудием осуществления классового господства феодалов, продолжая «отражать наряду с интересами знати также и общеплеменные интересы»[13]. Позже выводы А.И. Неусыхина о том, что применительно к раннесредневековой государственности можно говорить лишь о «классовых тенденциях», и данное общество являлось «дофеодальным», были развиты И.Я. Фрояновым применительно к истории Киевской Руси[14].

В 80-х годах прошлого века Л.Е. Куббель предпринял достаточно радикальную для того времени попытку скорректировать ленинскую трактовку в соотношении классогенеза и политогенеза. Он напомнил, что в работах Ф. Энгельса фактически описаны две модели складывания классового общества: «либо путем непосредственного отчуждения произведенного избыточного продукта на базе собственности на важнейшие средства производства, либо через монополизацию общественной должностной функции»[15]. Но далее Л.Е. Куббель делает однозначный вывод, что данные исторической науки свидетельствуют в пользу второй модели, поскольку непреложным условием для реализации первой является достаточно высокая производительность труда: «Можно, таким образом, с достаточным основанием утверждать, что появление предпосылок к сложению общества с антагонистическими классами путем монополизации общественной должностной функции было в общеисторическом плане более ранним, нежели возникновение предпосылок классоборазования через присвоение прибавочного продукта на основе монополизации производства»[16]. Исходя из этого, Л.Е. Куббель предложил именовать общественный строй, предшествующий образованию государства «потестарным» (от лат. рotestas – власть) – «состояние общества, при котором нет еще антагонистических классов, нет эксплуатации и, следовательно, нет надобности в особом механизме для регулирования отношений между этими классами в пользу одного из них»[17].

Выводы Л.Е. Куббеля о том, что на стадии перехода от бесклассового к классовому обществу производство само по себе еще не создает условий для социального расслоения, были подтверждены и на древнерусском материале: «Даже в поселении Х в. (т.е. когда уже существовало Древнерусское государство) – городище Новотроицком – не обнаружено следов более или менее богатых хозяйств. Даже скот был, видимо, еще в общинном владении: дома стояли очень тесно, порой соприкасаясь крышами, и не оставалось места для индивидуальных хлевов или загонов для скота»[18]. Иными словами, получение прибавочного продукта к тому времени еще не стало настолько стабильным, чтобы расколоть общину изнутри, заставив более успешно хозяйствующих общинников тяготиться традиционными отношениями взаимовыручки. Обогащение было возможно только за счет причастности к институтам власти и военной организации (участие в грабительских походах, а также получение доли совокупного прибавочного продукта, произведенного в обществе, в виде даров, постепенно трансформирующихся в налоги).

Таким образом, сегодня подавляющее большинство историков сходится во мнении, что у восточных славян, как и у других народов, процесс классообразования не предшествовал формированию государства, а, наоборот, был его следствием.

[1] Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 25. Ч. 1. С. 422.

[2] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х т. М., 1979. Т. 3. С. 357.

[3] Там же. С. 356.

[4] Там же. С. 356-357.

[5] Там же. С. 354.

[6] Там же. С. 355.

[7] Там же. С. 361.

[8] Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х т. М., 1979. Т. 3. С. 542.

[9] Розин Э. Ленинская мифология государства. М., 1996. С. 127.

[10] Ленин В.И. Государство и революция // ПСС. Т. 33. С. 7.

[11] Философский энциклопедический словарь. М., 1983. Стб. 123.

[12] Ленин В.И. Великий почин // ПСС. Т. 39. С. 15.

[13] Неусыхин А.И. Дофеодальный период как переходная статдия развития от родо-племенного строя к ранне феодальному // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968. Кн. 1. С. 601, 604.

[14] Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 44.

[15] Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988. С. 128.

[16] Там же. С. 129.

[17] Там же. С. 32.

[18] Павленко Н.И., Кобрин В.Б., Федоров В.А. История СССР с древнейших времен до 1861 года. М., 1989. С. 43.

Дата добавления: 2015-06-26