Сила в структуре: когнитивные основы стойкости установок

Упрямый ум: сопротивление и избирательное подчинение

Одно из самых сильных разочарований мы испытываем тогда, когда нам не удается в чем-либо убедить другого человека, особенно если мы уверены в своей правоте, а этот человек все равно не хочет поддаваться на наши доводы или даже не понимает их. На человека, которого мы изо всех сил стараемся просветить, не действует ничто — ни логика, ни фактическая информация, ни жизненные примеры. Доходит до того, что нам начинает казаться, будто наш друг, ребенок или ученик не прислушается ни к чему, кроме грома небесного — да и то лишь если он будет сопровождаться ударами молнии. Точнее говоря, люди обычно особо непоколебимы в тех вопросах, которые касаются их лично, т. е. затрагивают те области, где их чувство личной идентичности, привычный образ жизни или ощущение социальной связанности тесно соприкасаются с их позицией по данному вопросу (Krosnick, 1988). Например, активисты движения за запрещение абортов менее склонны изменить свои убеждения, касающиеся абортов, чем свои взгляды на ограничение скорости движения автомобилей до 55 миль в час. Никакие аргументы не убедят христианских фундаменталистов в том, что эволюция была «инструментом в руце Божьей», тем не менее тех же самых людей с помощью логики можно убедить, что в США необходимо повысить налог на бензин. Чтобы понять, почему люди упорно сохраняют некоторые установки невзирая на призывы, убеждающие их склониться к противоположному мнению, надо в первую очередь разобраться в причинах, по которым тема может быть субъективно значимой для человека, в видах самой субъективной значимости и в том, как она влияет на обдумывание убеждающей информации.

Перед тем как исследовать роль субъективной значимости в возникновении сопротивления убеждению, нам необходимо высказать одну важную мысль — а именно, что даже установки по отношению к тем объектам или вопросам, которые неактуальны для данного человека и не участвуют в определении образа собственного «Я», могут оставить глубокий отпечаток в его сознании. Рассмотрение этого, на первый взгляд, странного факта довольно поучительно, поскольку в сопротивлении изменению тривиальных установок отражены самые главные механизмы мышления, которые лежат в основе стойкости убеждений и установок. Сопротивление изменению начинается с когнитивной структуры, в которую встроена установка и поддерживающие ее убеждения.

Энтони Гринуолд (Greenwald, 1980) построил любопытную аналогию, уподобив человеческий ум тоталитарному государству. Гринуолд считает, что люди обладают «тоталитарными эго». Это сравнение основывается на том, что люди сопротивляются когнитивным изменениям так же, как недемократические тоталитарные государства противятся социальным переменам и изменениям в стиле управления. Тоталитарные государства искажают события и «переписывают» историю, чтобы она соот-

ветствовала «партийной линии» (например, как мы видели в главе 4, где описано, как правительство коммунистического Китая в 1989 году отрицало, что оно участвовало в подавлении демократического движения студентов). Человеческий ум тоже отбирает и интерпретирует информацию таким образом, чтобы она соответствовала сложившимся убеждениям и установкам, и тоже может «переписать» воспоминания, чтобы прошлые действия и мысли согласовывались с поведением в настоящем и будущем. Люди являются «когнитивными консерваторами» в том смысле, что они не хотят менять свои мысли об объектах своего мира и оценки этих объектов. Это утверждение, конечно, относится к некоторым из рассмотренных в предыдущей главе психологических процессов, в том числе к таким, как избирательное внимание к сообщениям, согласующимся с уже имеющимися установками, и уменьшение диссонанса. Здесь важно добавить, что человеческий консерватизм сильнее, чем мы считали до сих пор, и что для его существования не требуется намерения или желания (такого, как потребность быть последовательным и желание сохранить положительный образ «Я»). Для того чтобы убеждения стали стойкими, достаточно влияния тех установочных структур, которые направляют наше мышление. Эту мысль отлично иллюстрируют следующие примеры.

Ищите и обрящете (то, во что вы всегда верили).Несмотря на стремление к объективности, при сборе информации люди склонны подтасовывать ее таким образом, чтобы она подтверждала их мнения или «рабочие гипотезы» о данном объекте. Эта тенденция была впервые продемонстрирована в исследовании, посвященном тому, как люди проверяют свои догадки о характерах других людей (Snyder and Swann, 1978). Студентки колледжа получили задание проинтервьюировать человека, чтобы выяснить, обладает ли он определенными чертами характера. Половине студенток давали понять, что интервьюируемый человек предположительно является экстравертом, а другой половине — что он, вероятно, интроверт. Студенткам выдавали анкету, состоящую из 26 вопросов, и просили их выбрать 12 вопросов, которые они собираются задать во время интервью. Согласно проведенной заранее оценке, некоторые из вопросов были отнесены к категории тех, которые люди задают человеку, уже зная, что он экстраверт, например: «Что бы вы сделали, если бы хотели оживить обстановку на вечеринке?» Другие вопросы были отнесены к вопросам того типа, которые обычно задают заведомым интровертам, например: «Какие факторы являются причинами того, что вам трудно раскрыться перед другими людьми?»

Какие же вопросы задавали интервьюеры? Чаще всего они выбирали те вопросы, в которых уже подразумевалась их гипотеза, т. е. то, что они ожидали обнаружить. Те, кто проверял гипотезу «этот человек — экстраверт», задавали в основном вопросы, которые обычно задают экстравертам, в то время как те, кто проверял гипотезу «этот человек — интроверт», как правило, выбирали вопросы, которые обычно предлагают заведомым интровертам.

Конечно же, это не самый лучший способ проверки гипотез. Если вы подозреваете, что некто является интровертом, и задаете ему вопросы, составленные специально для того, чтобы подтвердить эту гипотезу, то полученные вами ответы, скорее всего, ее подтвердят — даже если гипотеза была ложной. Представьте себе, например, как молодая женщина-экстраверт могла бы ответить на вопрос: «Какие факто-

ры являются причинами того, что вам трудно раскрыться перед другими людьми?» Хотя она и экстраверт, она несомненно попадала в ситуации, когда «раскрыться» было непросто. Поэтому, пытаясь дать продуманный ответ, она сказала бы что-нибудь в таком роде: «Ну, меня немного подавляет присутствие людей такого возраста, как мои родители, и мне трудно раскрыться перед парнем, если наши отношения начинают становиться серьезными». Давайте внимательно проанализируем этот ответ. Говорит ли он о том, что его автор является экстравертом или интровертом? Конечно же, нет, по крайней мере, в том случае, если у интервьюера не было заранее сложившегося мнения. Но если вы уже подозреваете, что эта молодая женщина — интроверт, этот ответ можно истолковать как подтверждение вашей догадки («Ага, значит, за ее замкнутым характером стоят проблемы в области интимных отношений и родительской власти»). И уж ни в коем случае этот ответ не даст вам даже намека на то, что его автор на самом деле экстраверт, т. е. что ваша гипотеза «верна с точностью до наоборот»!

Такую тенденцию задавать вопросы, которые практически гарантируют получение ответов, поддерживающих мнение интервьюера, социальные психологи назвали подтверждающей стратегией. Ее использование не является сознательной попыткой исказить картину реальности. Скорее, все дело в том, какую роль играют убеждения (или установка или гипотеза) в управлении мышлением и его структурировании. При наличии определенного мнения человеку сами собой приходят в голову положительные примеры — т. е. поступки, которые согласуются с этим мнением. Поскольку в мыслях и воспоминаниях человека эти положительные примеры наиболее доступны, они становятся объектами его вопросов. Направляющее влияние мнений еще более усиливается за счет естественной, но ошибочной тенденции считать, что положительных примеров достаточно для доказательства того, что человек обладает определенной чертой характера или что он состоит в определенных отношениях (Crocker, 1981). Люди могут принимать несколько случаев поведения, например, интровертного типа за «доказательство» того, что данная личность обладает такой характеристикой, как интровертность. Но для настоящего доказательства необходимо также знать относительную частоту отрицательных примеров, которыми в данном случае будет не интровертное, а экстравертное поведение. Для подтверждения любой гипотезы необходимы также данные о том, как часто эта гипотеза бывает опровергнута, непригодна или не получает подкрепления. Люди слишком часто пренебрегают этим простым правилом доказательства, в котором перечислено все, что необходимо знать для подтверждения гипотезы.

В результате мы обычно предвзято подходим к сбору новых данных, имеющих отношение к нашим убеждениям, и эта предвзятость способствует применению некоторых подтверждающих стратегий, с которыми мы уже сталкивались. Вспомните, что люди избирательно обращают внимание на сообщения, поддерживающие их мнения, и для проведения социального сравнения обычно ищут других людей, похожих на себя, в результате чего правильность их мнений и установок чаще всего подтверждается.

Услужливая память (которая служит текущим мнениям).Еще одно исследование, проведенное в лаборатории Марка Снайдера в университете штата Миннесота, говорит нам о том, что действие подтверждающих стратегий может

Рис. 6.1. Обратная сторона вопроса (The far side).

Если врач пользуется в основном подтверждающими стратегиями, то он едва ли найдет какие-либо данные, свидетельствующие в пользу противоположной точки зрения.

распространяться также и на прошлое, т. е. текущие мнения могут влиять на воспоминания людей (Snyder and Uranowitz, 1978). Студенты колледжа сначала читали биографию молодой женщины по имени Бетти, в которой была описана ее жизнь с детства и до того момента, как она начала профессиональную деятельность врача. Через неделю одни испытуемые узнавали, что Бетти в конце концов приняла гетеросексуальный стиль жизни, а другие — что она стала лесбиянкой. Затем всех испытуемых просили сообщить, что они могут вспомнить из биографии Бетти. С этой целью они отвечали на вопросник, специально построенный таким образом, чтобы подбирать воспоминания о тех фактах из биографии, которые можно было проинтерпретировать как признаки будущей сексуальной ориентации Бетти.

Можете не сомневаться в том, что по сравнению с испытуемыми, которые теперь верили, что Бетти — замужняя женщина с гетеросексуальной ориентацией, те, кто теперь верил, что Бетти — лесбиянка, живущая с партнершей-женщиной, вспомнили больше таких подробностей биографии Бетти, которые соответствовали распространенному стереотипу ранних признаков гомосексуальности. Новое мнение так управляло поиском информации в памяти, что испытуемые могли теперь думать про себя: «Совсем не удивительно, что Бетти — лесбиянка, если учесть все, что я знаю про ее детство и молодость». Тем не менее те испытуемые, которые считали Бетти

гетеросексуальной, могли вспомнить очень мало признаков того, что Бетти в дальнейшем будет лесбиянкой, хотя прежде они читали ту же самую биографию. Это исследование также показывает нам, что прошлое — это не фиксированный и неизменный набор событий, а история, которая часто включает в себя субъективную интерпретацию и реконструкцию воспоминаний в соответствии с нашими убеждениями и ценностями.

Дата добавления: 2015-06-26