Беседы о журналистике 10 страница

Н. Игрунов вспоминает рассказ одного корреспондента о том, как он брал интервью: "Заезжий журналист, импозантный-, уверенный в себе мужчина, горько сетовал, вспоминая поездку в знаменитый колхоз "Россия":

- Я слышал, конечно, что Руденко непрост в обращении, но не мог представить, что до такой степени... Понимаю, Герой Труда, депутатом Верховного Совета был, с министрами знаком. Но ведь не дворянских же голубых кровей - сын рабочего, старшина, минометчик в войну.

А как ведет себя? Спрашиваю: "Как жизнь, Иван Романович? Что новенького?" Он: "А что, собственно, вас интересует?" - "Все, - говорю, интересует, дорогой мой, нас, советских людей, на земле нашей..." Прошло минут десять вот так в разговоре, еще сигаретку не выкурил я, поднимается наш Иван Романович и, не церемонясь, говорит: "Вы меня извините, мне в поле надобно. Проса поспели, гудят как колокола!" Пошел к двери, конторщикам на ходу обронил: "Займите, будь ласка, товарища".

Эпизод нетипичный, но показательный. Корреспондент получил от председателя нулевую информацию и всецело сам виноват в этом. Самоуверенность, развязность, гонор возводят высочайшие барьеры в процессе, который специалисты называют "перетеканием информации".

Социологи утверждают, что девяносто процентов информации журналист извлекает из бесед, из личных контактов с людьми методом, который профессионально именуется "интервью".

Каждый специалист по-своему строит мосты к нужным людям, к реальным и потенциальным источникам информации. Но есть в различных "конструкциях" общее.

Ветеран журналистики К. Симонов выступал перед студентами МГУ в торжественный день посвящения в журналисты. "Умейте в беседе слушать, советовал он юным коллегам. - Умейте дать собеседнику "выговориться". Это бывает много интереснее, чем то, о чем вы хотите спросить".

Правдист Е. Фадеев сформулировал еще один профессиональный принцип: "Взял интервью... А что дал?"

Но что можно дать в беседе с незнакомым человеком, подчас длящейся всего 20-30 минут? Оказывается, немало, если найти подход к собеседнику, а не пробиваться напролом. По ходу встречи можно дать человеку ценную информацию, новые впечатления о мире, о личности: самом собеседнике, себе, журналисте. Бесконечно много незримых слагаемых участвует в беседе всего лишь двоих людей. И в отличие от математики "расположение мест"

слагаемых активно влияет на результат.

Иногда это правило заявляет о себе буквально. Исследователи доказали на материале многочисленных наблюдений, что в каждой культуре, в любой этнической группе существуют пространственные нормы для различных типов бесед. Человек старается придерживаться сызмальства усвоенных "норм расстояний" во время разговора. Представим себе вариант интервью: один собеседник все время стремится уменьшить расстояние с партнером, усилить доверительность, приблизиться, а другой все время отодвигается. Вряд ли они останутся довольны друг другом. Второй, вероятно, посчитает своего партнера невоспитанным, настырным, первому же собеседник покажется зазнавшимся, не желающим говорить о себе.

Итоги не удовлетворят обоих.

Редактор по отделу науки "Известий" Б. Колтовой на всю свою журналистскую жизнь запомнил первое бесславное интервью его, зеленого новичка, с маститым, мудрым и ироничным академиком П. Капицей. Договоренность о встрече удалась скорее, чем журналист надеялся. Чуть не на крыльях, в запале творческой энергии летел репортер во всемирно известный институт физических проблем, предвкушая яркую публикацию, одобрительную оценку коллег. Может быть, даже похвалу на летучке (летучки в редакциях, как и пятиминутки в иных производствах, редко проходят в "скоростном" режиме. Обычно это обстоятельный, деловой, творческий разговор коллектива о вышедших за неделю или за две номерах).

И вот кабинет академика.

- Так что же вас интересует, молодой человек? - любезно обратился П. Капица к вытащившему блокнот журналисту.

Собеседник замялся. Четко сформулированных вопросов не было, диапазон проблем института представлялся смутно. Поэтому на ум приходили лишь стереотипные обороты: "Расскажите, что у вас нового", "Поделитесь последними успехами".

Академик не стал "делиться успехами" уже потому, что просто не мог этого сделать из-за чрезмерно широкой развилки между психологическими установками собеседников. Были здесь, разумеется, и иные развилки: уровней компетентности, широты кругозора, жизненного опыта. Однако они всегда преодолимы, коль скоро есть встречное стремление к преодолению объективных препятствий, коль скоро это стремление подкреплено не словами, а делом. Для журналиста деловое доказательство серьезности его намерений - степень подготовки к беседе. Ее замечают всегда, хотя, конечно, не всегда реагируют столь решительно и бескомпромиссно, как П. Капица, который сказал, завершая несостоявшееся интервью:

"До новой встречи, молодой человек. Я надеюсь, сегодняшний урок не пройдет даром и мне представится случай побеседовать с вами, когда вы будете готовы к этому".

Действительно, этот урок надолго определил стиль интервью молодого журналиста, помог выработке подлинно профессиональной организации бесед, основанной на предельном уважении к собеседнику и делу, которым тот занимается. Б. Колтовой охотно рассказывает этот эпизод своей газетной юности молодым журналистам, бывающим на практике в отделе науки "Известий". А опыт академика П. Капицы тем самым запечатлевается и действует не только в собственно научной, но и в журналистской сфере.

Но как же все-таки добиться взаимного расположения?

Артист С. Юрский рассказывал в "Журналисте" о таком варианте интервьюирования: "Вспоминаю корреспондента молодежной газеты в Кишиневе, очень молодого и взволнованного. Он был фантастически подготовлен к беседе о театре вообще и нашем Большом драматическом в частности. Потом мы провели вместе несколько вечеров, мне просто захотелось общаться с этим человеком. А ведь он только задавал вопросы! Но из вопросов я понял широту его интересов и знаний, сходство наших суждений, и, самое главное, из самих его вопросов я вынес для себя нечто новое. Поэтому отвечать на них мне было нелегко и очень интересно. Он заставил меня мыслить".

Профессиональная встреча обогатила духовно собеседников. Высокий эталон мастерства общения.

Иногда журналисту не сразу удается снять психологический барьер, установить атмосферу доверительной беседы. Иногда поиски контакта затягиваются, иногда он не удается совсем.

В любом случае журналист обязан после интервью обратиться с требовательными вопросами к самому себе.

Такими, например: "Что упущено в процессе подготовки к беседе?", "Почему не удалось "разговорить" собеседника?", "Где в ходе беседы я допустил просчеты?" И ответами, вероятно, будут: раздражающая партнера поспешность интервьюера, стереотипность его формулировок, мысли невпопад, легковесность суждений, неоправданная самоуверенность, неточно взятый тон.

Способность к общению рождается, как правило, из живого, глубокого интереса журналиста к окружающим людям, из собственной душевности. А. Колосов, ведущий очеркист-"деревенщик" "Правды" пятидесятых годов, советовал молодежи: "...Если хочешь узнать людей и колхоз, побывай всюду: в избах, на огородах, в чайной; ходи и прислушивайся, ходи и присматривайся. Иногда час возле полевой сторожевой будки дает тебе материала неизмеримо больше, чем 10 часов беседы с тем или другим руководителем..."

Это не значит, разумеется, что без беседы с руководителем журналист может обойтись. Это значит, что одной, даже "руководящей" беседы, как правило, недостаточно.

Бывают и довольно своеобразные способы организации интервью. Так, один журналист на вопрос коллеги, чем он вызывает на разговор собеседников, ответил, улыбаясь: "Размерами". Действительно, он высок ростом, отлично сложен, не обратить внимание на него невозможно, не заинтересоваться, пусть поначалу внешне, нельзя.

Когда-то он понял это и теперь "эксплуатирует" внешние данные. Шутка? Не скажите. А вдруг действительно помогает?

- Шутки шутками, но ясно, что на внешнем облике далеко не уедешь.

- Вы зря недооцениваете внешний облик. В контактах с людьми, особенно оперативных, он играет не последнюю роль. Это специально исследовал американский социолог Д. Рисмэн. Он установил, что в равных условиях интервьюеры-женщины получали больше информации, чем интервьюеры-мужчины почти во всех случаях. Но в главном, конечно, не возраст, не облик определяют ход журналистской беседы, а профессиональная подготовка.

"...Требуется известное развитие для того, чтобы уметь задавать вопросы, тем более относительно философских предметов, так как иначе может получиться ответ, что вопрос никуда не годится". Это суждение принадлежит философу Гегелю - его выписал в свой конспект В. Ленин с пометкой: "Хорошо сказано!"

Сказано точно не только по адресу философов, но и по адресу журналистов. Умение задать точный, деловой, не банальный вопрос отличает журналиста-профессионала от "приготовишки" и дилетанта.

Нелегкому делу - подготовке к интервью - подробно учат пособия преподавателей МГУ Т. Шумилиной "Не могли бы вы рассказать..." и С. Муратова "Диалог".

Первое требование к вопросу - он должен быть понятен, иметь для собеседника тот же смысл, что и для журналиста. Иначе каждый из беседующих будет двигаться в своей плоскости и общаться с самим собой.

Второе - вопрос должен содержать в себе одну мысль. В противном случае собеседник отвечает на последнюю часть вопроса или ту, которую легче запомнить.

Такие излишества приходится наблюдать и в очень авторитетных изданиях. "Выстрелит" журналист сразу "очередь" вопросительных предложений - следует обобщенный ответ. Задуманная детализация срывается.

Еще один момент особо выделяет исследователь: своевременность, уместность вопроса. Он может быть и неожиданным для собеседника, и необычным по форме, но важно задать его так, чтобы снять возможное недоумение, предотвратить "барьер". Вот пример из книги Т. Шумилиной. Радиожурналист берет интервью у председателя райисполкома о перспективах строительства на ближайшую пятилетку.

"Журналист: Прежде чем перейти к теме нашей беседы, разрешите Вас спросить, приходилось ли Вам когда-нибудь летать на небольшой высоте, ну, скажем, метров 300-400?

Председатель: Да, приходилось. Но какое это имеет отношение к нашей беседе?

Журналист: Видите ли, я хотел попросить Вас совершить вместе с радиослушателями мысленный полет над вашим районом. Только давайте условимся, что летим мы не сейчас, а через пять лет, в конце пятилетки.

Председатель: Ну что ж, давайте совершим такое путешествие".

Репортер поставил вопрос интересно и для собеседника, и для радиослушателей. Он удачно использовал так называемый "журналистский ход". И что особенно важно, "ход" был понят и принят.

Справедливо подчеркивает С. Муратов: "Только собственной глубиной мы способны измерить глубину партнера по диалогу. Только собственной искренностью - вызвать ответную искренность". Он приводит интересный пример тщательной разработки вопросника одной из студенток факультета журналистики МГУ на тему "Размышления о времени". Собеседнику предполагалось задать, например, такие вопросы: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!.. Какое мгновение своей жизни вы хотели бы остановить?", "Какие ассоциации у вас вызывает звонок будильника?" "По каким часам вы хотели бы жить (по песочным, солнечным, электронным...)?", "Представляете ли себе жизнь без часов? Какова она?", "Сколько времени в году вы отвели бы на отпуск, будь это в вашей власти?", "О чем, по-вашему, думает маятник, когда часы вдруг остановились?", "Вспомните о самой долгой и самой короткой минуте вашей жизни", "Если в толковом словаре против слова "время" оказалось бы вдруг пустое место, какое определение вы бы туда вписали?", "Представьте себе, что в сутках появился еще один, двадцать пятый час. Какое применение вы бы ему нашли?"

Составить подобный вопросник, готовясь к ответственной беседе, не значит во что бы то ни стало использовать все эти заготовки. Это будет зависеть от реального движения диалога. Однако резерв находчивости журналист себе обеспечит. Случается ведь попадать впросак и опытным мастерам.

Корреспондент "Правды" Е. Фадеев из собственной практики приводит пример вопроса, "повисшего в воздухе", не достигшего задуманной цели. Шла беседа с легендарным подводником. Разговор коснулся смысла жизни, цены мгновения. Журналист неожиданно спросил:

"Если бы вдруг Вам осталось пять минут жизни, как бы Вы их провели?" Застигнутый врасплох собеседник ответил контрвопросом: "Где? На земле, под водой?" И тема оборвалась. Интервьюер не сумел ее развить, продолжить.

Впоследствии журналист анализировал свой промах:

"Нужно было разворачивать его (вопрос. - 5. У.) шире, глубже, раскрывая и самого человека. Ответ, конечно же, надо было прокомментировать дальнейшим ходом беседы. Тогда мне это в голову не пришло. Вопрос, в принципе имеющий право на существование, и ответ - яркий, неожиданный "зависли" в материале. Ружье не выстрелило..."

А вот классический пример - на него нередко ссылаются исследователи, когда "ружье стреляет". Его приводит американский журналист А. Либлинг в сборнике своих избранных интервью. "Одним из лучших материалов, которые я когда-либо -делал, был очерк об Эдди Аркаро, жокее. Когда я интервьюировал его, первый вопрос, который я задал, был такой: "На сколько дырок выше Вы затягиваете левое стремя по сравнению с правым?" Это легко заставило его разговориться, и через час, в течение которого я вставил около дюжины слов, он сказал: "Я вижу, Вам много приходилось иметь дела с наездниками".

Один точный профессиональный вопрос обеспечил успех материала. Он помог снять барьеры, увидеть в журналисте дельного собеседника.

Журналистской находчивости, изобретательной (и даже занимательной) постановке вопросов учат публикации "Недели" под рубрикой "Гость 13-й полосы". Например, в 310-м выпуске этой рубрики осенью 1984 года репортер Э. Церковер задавал гостю - пианисту А. Гаврилову - далеко не банальные вопросы. Вот небольшой отрывок беседы:

"- Памятуя о вашем признании в неизменной любви к "Трем мушкетерам" Дюма и о вашей романтической манере игры, убежден, что вы неисправимый романчик.

- До мозга костей!

- Следовательно, в мыслях под впечатлением увиденного, услышанного, прочитанного вы бываете... кем?

- Кем угодно. Увидев на киноэкране дельтаплан, мечтаю летать. Увидев фильм о подводниках, мечтаю погружаться в глубины океана в батискафе. Да я и наяву мечтал стать вовсе даже археологом и заниматься археологией.

- Скажите, Андрей, что для вас дружба? И что - вражда?"

Мы видим, как суховатый жанр интервью на глазах превращается в живую, раскованную беседу, в обмен мыслями и репликами, следить за которыми читателю интересно, потому что они нетривиальны, нестандартны.

Тоску навевают вопросы, ответы на которые почти полностью можно предугадать. Их остроумно высмеял американский альпинист Рик Базетт, получивший на очередных соревнованиях первый приз за покорение вершины, а второй - за находчивость. Опережая стандартные вопросы журналистов, он написал на своей спортивной майке: "Наверху отличная погода. Мой вес в норме.

Жена и дети в порядке. На достигнутой высоте не остановлюсь".

Видимо, прежние контакты альпиниста с репортерами были не очень увлекательными.

Инициатива в беседе - профессиональная норма для журналиста. Но как трудно бывает ее иногда добиться!

Не один десяток трудных бесед на счету репортера Г. Бочарова. Они часто ведут его по следам драматических ситуаций, сложившихся по вине чьей-то небрежности, равнодушия, разгильдяйства. Боря интервью у самых различных людей, репортер находит причины малоприятных, порою трашческих событий...

В первую морозную ночь зимы паром, полный людей и грузов, отчалил от одного берега Камы, а к другому добраться не смог - застрял в ледяных наростах. Создалась аварийная ситуация из-за того, что руководители порта и переправы не вызвали вовремя катера-буксиры, не учли метеорологического прогноза, не проявили элементарной заботы о пассажирах.

Все эти "не" исследует журналист, чтобы объяснить происшедшее, исключить повторение недопустимых просчетов. Десятки людей стремятся изложить журналисту "все как было", чтобы помочь истине. Но есть единицы, виновные в происшедшем. Они уклоняются от вопросов, юлят, изворачиваются.

Труднейшее это дело: вести интервью с виновными в обнаруженном головотяпстве. Еще шаг в этом направлении - и путь журналиста пересечет трассу другой профессии, пойдет след в след с юридическим дознанием. Не такая уж редкость совместный труд журналистов-исследователей и юристов-следователей. Но для журналиста характерно объяснение нравственных аспектов, "моральная" точка отсчета. Вот как в истории с паромом.

Кульминация в разборе случившегося - беседа Г. Бочарова с начальником порта Г. Васиным.

"Никто в этой истории не повинен, - сказал начальник порта Васин. Никто. Так сложилась ситуация.

- У вас был прогноз? - спросил я.

- Не было, - ответил Васин. - То есть был.

- Вы могли послать катера за паромом сразу? - спросил я. - Сразу, когда паром застрял?

- Нет, - ответил начальник порта. - Они были заняты.

- Чем? - спросил я.

- Надо разобраться, - сказал Васин. - Сразу не ответишь.

- Ваши работники были грубы с пассажирами. Многие запомнили человека с бородой.

- У нас нет человека с бородой. (У знакомого читателям начальника переправы Н. Кузина прекрасная ухоженная борода. - Г. Б.)

- Измученных людей могли бы встретить на причале. Я уж не говорю об автобусе, например...

- В 2 часа ночи автобусы, что ли? Ведь паром приплыл в 2 часа ночи. Откуда автобусы? (Приплыл в 4 часа утра. - Г. Б.)

- Вы могли в ту ночь связаться с паромом, чтобы узнать реальную обстановку?

- Это дело моих людей, - ответил Васин. - Мне ни к чему подключаться к парому. Разговоры с ним велись по рации...

- Рация не работала, - сказал я. - Жаль, что никто не может объяснить почему.

- Похолодание, - скомканно проговорил Васин, прощупывая мои знания в радиотехнике. - Внезапный мороз...

Моя любознательность уже выглядела неприличной, но я все же задал последний вопрос:

- Кто должен был заранее предупредить жителей Елабуги и Набережных Челнов о прекращении переправы через Каму?

- Мы, - ответил Васин, мучительно полупризнавая свои прямые служебные обязанности. - Но ситуация...

Наш разговор иссяк. Пересох".

Стоит включиться в это интервью, "прокрутить" его в своем сознании раз, другой, третий... Стоит для того, чтобы почувствовать себя в роли обеих сторон: наступающей и бесславно обороняющейся, чтобы почувствовать на губах горький вкус очень трудно дающейся самооценки виновного. Он еще не признал себя таковым, но частокол вопросов уже не оставил лазеек для оправданий. Ответы обличают сами по себе. Именно потому, что вопросы попадают в "яблочко".

В приведенном интервью ясно виден барьер между собеседниками. Барьер "компетентности - некомпетентности". Журналист знает о происшествии несравненно больше, чем обязанный знать начальник порта. Журналист побеждает с неоспоримым перевесом. Но такой победе предшествует кропотливейшая подготовка.

А как бы развивался диалог в другом случае? Можно представить себе, какую еще уйму барьеров понастроил бы начальник порта. И как с разбегу ударялся бы о них журналист, пытаясь с помощью наводящих вопросов получить истинную картину дел.

Дальше возможны были бы различные варианты.

Опытный журналист, уловив фальшь первых ответов, прервал бы беседу, чтобы из других источников ознакомиться с происшедшим. Журналист "необстрелянный", неопытный мог принять на веру ответы начальника, списать неувязки на объективные обстоятельства или, того хуже, не устоять перед демагогией.

Демагогия всегда возникает там, где недостает компетентности, чувства ответственности. Грешат ею подчас не только отрицательные персонажи журналистских произведений, но и сами журналисты. Об этом с сарказмом рассказывал писатель из ГДР Г. Кант в романе о журналисте "Выходные данные". "Помню, в Шведте я, идиот, спросил одного рабочего: "Что же, коллега, как развиваются у вас события?" Он мне и ответил: "Что ж, коллега, события развиваются следующим образом: я беру вот это орудие, называется оно лопата, да, запишите-ка для памяти, и направляю его под прямым углом в землю; между нами говоря, точно под прямым никогда не удается, скорее получается тупой, примерно в сто градусов, что облегчает проникновение лопаты в земные недра. Чтобы проникнуть туда, я развиваю нижеследующую деятельность: опираясь правой ногой, вот этой вот, в правое верхнее ребро лопаты - не потрудитесь ли запомнить; правой ногой в правое ребро, многие легко путают, что затрудняет развитие достижений в производительности труда; а теперь наступает весьма важный этап: в моем теле развиваются определенные силы, однако в том лишь случае, если действуют согласованно все сухожилия, мышцы, кости и, главное, сознание, и не только сознание того, что сейчас развивается сила, помогающая всадить лопату сквозь дерн в землю, но сознание общественной значимости моих действий - просто так нажать ногой было бы, если рассматривать вопрос с точки зрения общего развития событий, неверно, ибо события не стали бы развиваться".

Писатель, профессиональный журналист, высмеивает стандарт, выспренность, фальшь, которыми подчас грешат вопросы интервьюеров. В ответ ироническое "подыгрывание" рабочего, его подтрунивание над языком нарочитой фамильярности, за которой, по существу, неуважение к собеседнику, хоть и именуют его без всякого на то основания "коллегой".

Фальшь, неискренность, показуха не меньше, чем некомпетентная и невежливая настырностъ, вредят журналистским контактам, действуют отталкивающе, не даю!

возможности получить ценную информацию, грозят утратой авторитета. И напротив, самоотверженную помещу попутчиков, собеседников, порой случайных, встретит журналист, если сумеет расположить их к себе, убедить собственной убежденностью и душевностью. В подтверждение еще один эпизод из опыта Г. Бочарова. Журналист вылетал по срочному заданию газеты, чтобы написать о том, как героически спасали загоревшееся хлебное поле.

О мужестве, труде и риске. "Самолет уходит через тридцать минут, билетов нет. У диспетчера красные от бессонницы глаза, прокуренный голос, грустная улыбка.

За сутки дежурства перед ним прошли колхозники и главные инженеры, военные и корреспонденты, отпускники и опаздывающие из отпусков.

- Там пожар, - говорю я. - Вот телеграмма. Молодой парень, москвич гасил огонь, рискуя жизнью, и теперь...

Но палец диспетчера уже на рычажке селектора.

- Сколько ты весишь? - спрашивает он.

- Пятьдесят семь килограммов, - отвечаю я.

- Сколько? - с сомнением переспрашивает он.

- Это без одежды, - говорю я. - Так - шестьдесят.

- Кажется, уладил - лети. Только расскажи по-человечески, что там случилось. Ждем..."

Дальше были теплоход и паром, районный комитет партии, поездки с Васей Головкиным - героем события - по его страшному огненному маршруту, встречи с комбайнерами, домохозяйками, шоферами. Дальше был не менее срочный и сложный путь обратно, когда только от доброй воли встреченных людей зависело, успеет ли журналист к отлетающему рейсовому самолету или будет ждать сутки. "В репортаже "Схватка", - вспоминал впоследствии автор, - не было ни слова о диспетчерах аэропортов, милиционере с пристани, старом паромщике, молодых пилотах и шоферах. Но их присутствие ощущалось за каждой строкой. Они помогали газете как можно скорее рассказать о мужественном поступке, потому что знали цену мужественным поступкам и были наверняки готовы к тяжелым испытаниям в любой трудный миг их собственной жизни. Иначе неясно, зачем бы им все это было нужно..."

Так складываются звенья содружества, добровольной помощи со стороны незнакомых, уважающих журналистское дело людей.

- Добыть точную информацию, поведать люлгм истину - профессиональное правто честного журналиста.

А все же неточностей и в самых хороших газетах немало.

- Увы, заблуждения неотделимы от всякого процесса познания. Но, поняв их природу, легче с ними бороться и добиваться истины.

Философ XVII века Ф. Бэкон, размышляя о трудностях познания, писал: "Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей. Для того чтобы изучать их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй идолами пещеры, третий - идолами площади и четвертый - идолами театра". Своей метафорой философ обозначил типы заблуждений, которые сбивают с курса разум, стремящийся к познанию истины. Ошибается тот, кто считает, что век научно-технической революции поборол всех идолов. Бэконовские страшилища живучи.

"Идолов рода" Ф. Бэкон расшифровывал так: "Ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде". Ошибки субъективности восприятия - так сегодня можно объяснить первую распространенную группу заблуждений.

"Журналист" рассказал, как очеркист "Комсомольской правды" В. Хилтунен собирал материал в Одоевской средней школе Тульской области. Работал, как и обычно, тщательно, кропотливо, влезал в детали, проверял и перепроверял свидетельства. Внезапная болезнь - приступ аппендицита - вынудила прервать работу. Едва оправившись после операции, он даже в больнице продолжал собирать материал: беседовал с наведывавшимися людьми, изучал протоколы педсоветов...

"Он работал как вол", - отзовутся потом об авторе очерка участники одоевской эпопеи.

И потом, выписавшись из больницы, "добирал" данные. Очерк об опыте одоевцев требовался срочно - газета спешила передать "ключи" одоевского опыта другим сельским школам. И вот очерк В. Хилтунена "Директор"

распечатан десятимиллионным тиражом "Комсомолки".

Прочли его, разумеется, и в Одоеве. И... послали возмущенные письма в "Комсомольскую правду", в редакцию журнала "Журналист". В письмах жаловались на то, что журналист исказил облик главного героя очерка, директора Одоевской школы Е. Бобылевой. Хорошо знавшие ее люди писали в газету, что Евдокия Федоровна - личность глубоко интеллигентная, тактичная, как литератор она отлично владеет словом, силу которому придает твердая убежденность в правильности своего дела... А изображена она "гром-бабой", как выразились многие одоввцы, читая очерк: ведь от нее закрываются па замки областные начальники. А некоторые читатели даже засомнйвалиоь. v решили, что Е. Бобылеву в очерке критикуют.

Вот он, резонанс неточного субъективного восприятия журналиста. Результат, навеянный первой группой бэконовскнх "идолов". Журналист был добросовестен и дотошен. Это особенно подчеркивали все, кто ппсал возмущенные письма. Он еще до болезни чуть ли не целый день ездил с Е. Бобылевой: в райком партии, в управление Сельхозтехники, в шефствующий пад школой совхоз, встречался в школе с выпускниками. Однако общее восприятие характера героини оказалось неверным. Подвел субъективизм - нередкий источник журналистских заблуждений.

Но вот вторая группа определенных Ф. Бэконом заблуждений: идолы пещеры - где подстерегают они?

Философ объясняет: "Ведь у каждого, помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет природы".

К этим "пещерным" заблуждениям Ф. Бэкон относит личную предвзятость и предубежденность, вызванную предшествующими впечатлениями.

Чем это грозит журналисту? А вот чем - сбор материала начинается не на пустом месте, не на "чистой доске" профессионального восприятия. Журналист готовится к встрече с героем, а его сознание перебирает возможные обстоятельства и формирует предварительную "модель" ситуации. Вот едет журналист по тревожному сигналу за критическим материалом, а впечатление от того, что он видит на месте, благоприятное. Какая позиция повлияет на дальнейшее изучение фактов?

Корреспондент журнала "Крокодил" Р. Киреев, "отправляясь в Липецкую область, уже набрасывал в голове план фельетона о руководителе, для которого охотничьи страсти важнее работы. Думается, что подобная заблаговременная прикидка не столь уж безобидна, как это может показаться на первый взгляд. Она рождает некую пристрастность, невольную избирательность зрения: хочется замечать лишь те факты, которые подходят под созданную тобой схему".

Идолы предвзятости пытаются запрятать непредвиденные детали в укромный угол "пещеры" - в заранее готовое решение. Бывает, что это им удается. Но опытные журналисты умеют не поддаваться коварным искусителям.

Дата добавления: 2015-06-26