Теорий в отечественной науке

Этап формирования частных криминалистических

С середины 40-х гг. в отечественной криминалистике начался процесс активного формирования частных криминалистических теорий, отражающих различные стороны ее предмета.

Были отвергнуты концепции естественно-технической природы криминалистики (Г. Ю. Манне, Е. У. Зицер), двойственной — естественно-технической и юридической природы (П. И. Тарасов-Родионов) и в результате дискуссий 50-х гг. утвердился взгляд на криминалистику как науку юридическую (С. П. Митричев, А. И. Винберг, А. Н. Васильев, С. А. Голунский и др.). До конца 50-х гг. криминалисты придерживались взгляда Б. М. Шавера на систему науки, подразделяя ее по примеру других правовых наук на две части: общую (техника и тактика) и особенную (методика). Однако верх в конце концов взяла традиционная система науки, и в учебном пособии, подготовленном коллективом кафедры криминалистики Всесоюзного юридического заочного института под руководством С. П. Митричева в 1958 г., вновь говорится о трех составляющих: криминалистической технике, следственной тактике и частной методике.

В 1946 г. увидела свет брошюра С. M. Потапова "Введение в криминалистику", содержащая развернутое изложение его взглядов на теорию криминалистической идентификации. Она послужила стимулом к активной разработке этих проблем (Н. В. Терзиев, А. И. Винберг, М. Я. Сегай, В. Я. Колдин и др.); рассматриваются возможности применения этой теории не только в технике, но и в тактике и методике. В настоящее время она представляет собой одну из наиболее разработанных частных криминалистических теорий.

Формируются научные основы криминалистической техники в целом, и таких ее отраслей, как судебная фотография, трасология, исследование документов, баллистика и др. Существенную роль сыграла работа Б. И. Шевченко "Научные основы современной трасологии" (1947), а также монография Г. Л. Грановского "Основы трасологии" (общая и особенная части, 1965, 1974 гг.) Были предложены обоснованные классификации следов, изучен механизм следообразования, разработаны принципы и процедуры трасологической идентификации.

В 1948 г. вышло в свет третье, дополненное издание работы С. М. Потапова "Судебная фотография", где автор дал определение судебной фотографии, ее предмета и системы, охарактеризовал ее отрасли: судебно-оперативную фотографию и судебно-фотографическую экспертизу. Видами первой он назвал сигналетическую, масштабную, метрическую, репродукционную, проекционную и детективную фотографию. В последующие годы проблематика судебной фотографии освещалась в работах И. И. Софронова, X. М. Тахо-Годи, Н. А. Селиванова, А. А. Эйсмана, Н. С. Полевого, А. И. Устинова, П. Б. Силкина, М. В. Салтевского и др. С расширением использования в следственной практике киносъемки, а затем и видеозаписи криминалистическая литература пополнялась работами А. Н. Трофимова, Ю. С. Гапонова, И. Д. Найдиса, Н. Н. Лысова и др.

Основы экспертизы письма в ее современном варианте были заложены работой А. И. Винберга "Криминалистическая экспертиза письма" (1940) и статьей С. М.Потапова "Научное почерковедение", впоследствии в этой области плодотворные исследования вели В. Ф. Орлова, Р. М. Ланцман, С. И. Тихенко, Б. И. Пинхасов и др. Итогом стала докторская диссертация и монография В. Ф. Орловой "Теория судебно-почерковедческой идентификации" (1973). Основы автороведческой экспертизы были заложены работами Э. У. Бабаевой, В. Н. Белова, С. М. Вула.

Велись активные изыскания в области технико-криминалистического исследования документов. В 1949 г. Научно-технический отдел Управления милиции Москвы издал монографию Н. В. Терзиева и А. А. Эйсмана "Введение в криминалистическое исследование документов". В первой книге, написанной Н. В. Терзиевым, рассматривались предмет и система криминалистического исследования документов, история этого раздела криминалистической техники в России и за рубежом, методика осмотра документов. Автор впервые ввел в научный оборот термин "техническая экспертиза документов". Во второй книге, написанной А. А. Эйсманом, изложены технические средства и приемы исследования документов, причем особое внимание уделено фотографии.

Разрабатывались научные основы и методики исследования машинописи, печатей и штампов, полиграфической продукции (3. Г. Самошина, Э. Б. Мельникова, С. Д. Павленко), использования при производстве экспертиз документов оптических методов (В. М. Николайчик), лучей невидимой части спектра (Б. Р. Киричинский), токов высокой частоты (А. Ф. Аубакиров) и других методов.

Если Шевченко использовал положения теории идентификации для разработки основ трасологии, то Б. М. Комаринец сделал то же самое в области баллистики. Наиболее значительными стали его труды "Криминалистическое отождествление оружия по стреляным гильзам" (1955) и "Идентификация огнестрельного оружия по выстреленным пулям" (1961). В эти же годы выходят работы судебных медиков В. Ф. Чернакова "Очерки судебной баллистики" и С. Д. Кустановича "Судебная баллистика" (1953 и 1956 гг.).

Менее активно разрабатывались в эти годы проблемы отождествления по чертам внешности. В 1954 г. А. А. Гусевым была защищена кандидатская диссертация "Установление личности по признакам внешности"; экспертами НТО Москвы было подготовлено пособие по словесному портрету (Н. С. Троицкий и 3. С. Юхвед, 1951) и аналогичное пособие для слушателей Высшей школы милиции в 1952 г. подготовила 3. С. Юхвед. В 1956 г. было издано пособие Н. В. Терзиева для студентов "Криминалистическое отождествление личности по признакам внешности". Лишь через полтора десятка лет этой проблематикой фундаментально занялся В. А. Снетков, разработавший не только основы габитологии, но и ряд технических средств формирования синтетических портретов.

Еще менее разработанной оказалась область криминалистической регистрации. Буквально за несколько дней до войны 1941 г. были защищены кандидатские диссертации: в Москве А. И. Князевым "Уголовная регистрация" и в Харькове Д. П. Рассейкиным "Регистрация преступников в СССР". До середины 70-х гг. серьезных исследований в этой области не проводилось.

Учение о версии и планировании расследования стало активно разрабатываться с середины 50-х гг., хотя первое определение следственной версии было предложено Б. М. Шавером еще в 1940 г. в учебнике для юридических школ. Результаты исследований нашли свое наиболее полное выражение в докторской диссертации А. Н. Васильева "Основы следственной тактики" (1960).

Велась активная разработка тактики всех следственных действий. Вышел ряд фундаментальных пособий, таких, например, как "Следственный осмотр", написанный коллективом авторов кафедры криминалистики ВШ МВД под руководством А. И. Винберга (1957), "Осмотр места происшествия" коллектива сотрудников ВНИИ Прокуратуры СССР (1960), "Осмотр места происшествия" В. И. Попова (1966). В 1947 г. И. Н. Якимов защитил докторскую диссертацию "Следственный осмотр". Небезынтересно отметить, что вторая докторская диссертация на эту тему была защищена лишь в 1991 г. Л. В. Виницким.

Первые работы в области тактики следственного эксперимента принадлежали перу П. И. Тарасова-Родионова. После войны, в 50-х гг., они стали предметом кандидатской диссертации Л. Е. Ароцкера (1951), Н. И. Гуковской (1958); рассматривались они и в трудах Р. С. Белкина (1959, 1961).

Активно велась разработка тактики допроса и его разновидностей. В области тактики предъявления для опознания вышли работы Г. И. Кочарова, П. П. Цветкова, А. Я. Гинзбурга; тактики обыска — Е. М. Лифшиц (1954) и А. Р. Ратинова (1961).

Криминалисты положили начало интенсивному анализу вопросов использования в расследовании положений психологии, что послужило стимулом для "оживления" (после многолетнего перерыва) судебной психологии (А. Р. Ратинов, А. В. Дулов, В. Л.. Васильев и др.).

Основным направлением в этот период была разработка частных методик расследования отдельных видов преступлений. Она велась в двух аспектах: диссертационные исследования и подготовка методических пособий для следователей.

Наиболее существенными были докторские диссертации С. И. Тихенко по проблемам борьбы с хищениями (1957) и В. П. Колмакова о методике расследования убийства (1962).

Методические пособия для следователей готовились в основном сотрудниками ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР. Вышла в свет серия работ по методике расследования хищений в различных отраслях народного хозяйства, пособия по расследованию взяточничества, пожаров и поджогов, дорожно-транспортных происшествий и др. Что же касается исследования общеметодических основ этого раздела криминалистики, то они развернулись только в конце 60-х и 70-х гг.

Для того чтобы получить представление о том, как протекал процесс становления частных криминалистических теорий, рассмотрим вкратце некоторые из них.

Учение о механизмах следообразования прошло несколько этапов.

На первом внимание криминалистов привлекали только сами следы как источник информации преимущественно о личности преступника и некоторых его действиях. Понятие следа не формулировалось, механизм следообразования детально не анализировался; следы классифицировались в основном по объектам.

Первое определение следа в советской литературе предложил И. Н. Якимов. Он писал: "Следом называется отпечаток на чем-нибудь предмета, позволяющий судить о его форме или о его назначении[28]". От следа он отличает пятно, которое "позволяет судить только об оставившем его веществе, так как оно само является частицей этого вещества"[29]. Однако, как уже отмечалось, это различие между следом и пятном И. Н. Якимов в своей классификации не учитывал.

В 1935 г. впервые в литературе был употреблен термин "учение о следах"[30], а в 1936 г. — термин "трасология"[31]. Но ни определения этого понятия, ни учения о следах не было.

Второй этап мы связываем с появлением работ С. М. Потапова по теории криминалистической идентификации, о научных основах учения о следах, которое он тогда именовал трасологией, А. И. Винберга об основных принципах криминалистической экспертизы.

Уже в своей первой работе о принципах криминалистической идентификации С. М. Потапов подразделил все объекты, участвующие в данном процессе, на идентифицируемые и идентифицирующие. Эту классификацию он неоднократно иллюстрирует на примере различных следов и оставивших их объектов[32].

Выделение следов в самостоятельную категорию послужило посылкой для создания таких классификаций, в которых основанием являлся бы не вид следообразующего объекта, а свойства самого следа или механизм его образования. Для решения этой проблемы необходимо было определить, что следует понимать под следом в криминалистике. Такое определение сформулировал в 1945 г. С. М. Потапов.

"Следы, — писал он, — отражения на материальных предметах признаков явлений, причинно связанных с расследуемым событием. Следы могут возникать от людей, отдельных предметов и от действия сил природы[33]". Это определение впоследствии Б. И. Шевченко оценил как впервые предпринятую попытку раскрыть значение слова "след" в качестве криминалистического термина[34]. Нам кажется, что такая оценка была ошибочной.

Мы уже указывали, что первое определение следа было предложено И. Н. Якимовым на 10 лет раньше, в 1935 г. Правда, оно было, может быть, более примитивным, "обиходным". Но оно точнее характеризовало след именно в криминалистическом значении этого термина. Еще точнее оно соответствовало пониманию следа как, объекта трасологических исследований.

Определение С. М. Потапова характеризовалось как криминалистическое в сущности только потому, что в нем речь шла о явлениях, "причинно связанных с расследуемым событием". Но как раз это, по нашему мнению, не способствовало его точности. Как показало дальнейшее развитие криминалистики, объекты ее исследования, в том числе и следы, необязательно связаны с преступлением причинно. Кроме того, это определение никак не отграничивало следы от других доказательств. Нам кажется, что как раз в силу того, что определение С. М. Потапова было весьма общим, оно косвенно способствовало укоренению в криминалистике двух понятий следа — в широком (по существу, бытовом) и узком (трасологическом) смысле.

Из трасологического понимания следа как отображения внешнего строения и исходил Б. И. Шевченко при разработке научных основ трасологии[35]. Положения, которые он сформулировал, вкратце сводились к следующему.

1. В следообразовании участвуют два объекта. Объект, который вызывает свое отображение на другом, был назван Б. И. Шевченко "образующим", а получающий отображение — "воспринимающим".

2. В следе отображается только часть поверхности образующего объекта, которая вошла в соприкосновение, а при расположении объектов на расстоянии — была обращена к воспринимающему объекту. Эту часть поверхности образующего объекта и противостоящую ей поверхность воспринимающего объекта автор предложил называть "контактными поверхностями".

3. Изменения на воспринимающем объекте могут возникать в пределах его контактной поверхности и за ее пределами. Следы, образующиеся в первом случае, Б. И. Шевченко назвал следами локального, во втором — периферического воздействия.

4. Б. И. Шевченко ввел понятие следового контакта — статического и динамического. Как разновидность статического он рассматривал контакт качения.

5. Следовой контакт приводит к изменениям воспринимающего объекта двух видов — объемному или поверхностному[36].

С учетом всех указанных факторов Б. И. Шевченко и построил классификацию следов, уделив особое внимание следам локального механического воздействия, с которыми наиболее часто сталкивается практика. Объемные следы такого воздействия он разделил на оттиски — статические и динамические; последние — на одиночные, линейные и плоскостные; особо выделены следы качения, разрезы и пробоины. Поверхностные следы локального механического воздействия также подразделялись на статические и динамические, а обе эти группы — на отпечатки (наслоения) и отслоения[37].

Из изложенного видно, что Б. И. Шевченко подошел к характеристике следов и их классификации с позиции изучения механизма следообразования. Научность и плодотворность такого подхода не замедлили сказаться: сформулированные им принципы легли, по существу, в основу трасологии как научной теории и оказали решающее влияние на ее развитие.

Предложенная им классификация следов, основанная на механизмах их образования, оказалась пригодной и для судебной баллистики. Исследуя механизм образования следов на стреляных пулях, Г. А. Глассон отмечал, что следы от стенок канала ствола "по классификации, разработанной Б. И. Шевченко, относятся к "динамическим оттискам", т. е. к той группе объемных следов, которые характеризуются... главным условием образования их в процессе контактного движения воспринимающего следы объекта по образующему эти следы объекту"[38]. На общий характер разработанной Б. И. Шевченко классификации указывали впоследствии и другие авторы[39].

Третий, современный, этап развития учения о следах начался с уточнения некоторых понятий и терминов. Объекты, участвующие в процессе следообразования, получили название следообразующего и следовоспринимающего [40]. Их перечень был дополнен еще одним объектом — веществом следа[41]. Уточняется и развивается понятие следа. Вносятся предложения об изменении их классификации. Так, Л. К. Литвиненко предложил дополнить следы механического воздействия следами разрыва-разлома, а подгруппу объемных следов — следами скольжения, распила и сверления[42].

Углубленное исследование механизмов следообразования в настоящее время приводит к постановке, вопроса о перестройке особенной части учения о следах, выделения таких его разделов, как гомеоскопия и механическая трасология[43], механоскопическая часть трасологии[44], транспортная трасология[45], неидентификационная трасология[46].

По-прежнему продолжается детальное изучение следов в зависимости от видов объектов и механизмов следообразования.

Изучению следов рук посвящены работы В. А. Адриановой, многочисленные статьи Г. Л. Грановского, работы Е. И. Зуева, Г. А. Самойлова, А. И. Миронова, Л. Г. Эджубова и других авторов. Следы ног особенно детально рассматриваются в работах Е. И. Зуева, зубов — А. И. Миронова, орудий взлома и инструментов — С. И. Поташника и Ю. П. Голдованского, транспортных средств — М. Г. Богатырева и Ф. П. Совы. Изучение процессов следообразования при трасологической экспертизе повреждений на одежде предпринимает X. М. Тахо-Годи.

В судебной баллистике механизмы следообразования освещаются в работах Б. М. Комаринца, А. И. Устинова, Б. Н. Ермоленко и других авторов.

Анализ современной литературы в области криминалистической техники показывает, что независимо от рода и вида следообразующих объектов, качественных особенностей следовоспринимающих поверхностей есть нечто общее, объединяющее все элементы процесса следообразования и в то же время отражающее динамику процесса, позволяющее проникнуть в сущность следа как объекта познания, выявить его генезис и, следовательно, объяснить его, т. е. решить задачу науки. Этим общим является механизм следообразования. Именно на базе познания механизма следообразования развивается практика исследования следов, безразлично, идет ли речь о следах ног, саней, огнестрельного оружия или оттисках печатей. Совершенно прав И. И. Пророков, когда пишет, что "знание механизма образования следов, их классификации позволяет судить о способе совершения определенных действий, результатом которых данные следы являются, и об особенностях объектов, образовавших эти следы"[47], т. е. является необходимой предпосылкой получения доказательственной информации. Это в равной степени относится к трасологии, баллистике и другим системам средств и приемов криминалистической техники, так или иначе имеющим дело со следами-отражениями. Основываясь на сказанном, можно заключить, что общей, теоретической частью всех этих отраслей является криминалистическое учение о механизмах следообразования — одна из частных криминалистических теорий.

Теория криминалистической идентификации является одной из самых разработанных. С момента формулирования С. М. Потаповым в 1940 г. ее основных положений и до настоящего времени эта теория занимает одно из ведущих мест в научных исследованиях. Если в 1940— 1955 гг. было опубликовано 13 работ семи авторов, то в 1956—1960 гг. увидели свет уже 36 публикаций двадцати восьми авторов, а в 1961— 1965 гг. издается 69 работ, принадлежащих перу сорока ученых. За последние десять лет число публикаций по общим и частным вопросам теории идентификации продолжает расти. Этой проблематике специально посвящают свои докторские диссертации В. Я. Колдин, М. И. Сегай, В. С. Митричев, М. В. Салтевский, И. Д. Кучеров, разновидности процесса идентификации рассматриваются в докторских диссертациях Г. Л. Грановского, В. Ф. Орловой, Б. М. Комаринца, В. А. Снеткова.

Такой пристальный интерес объясняется несколькими причинами.

Теория криминалистической идентификации исторически оказалась первой частной криминалистической теорией, выступавшей не как сумма отдельных теоретических построений, а как систематизированное знание, как упорядоченная система понятий. Такая систематизация открывала перспективы дальнейших исследований, давала наглядное представление о "белых пятнах", нерешенных проблемах и, таким образом, позволяла сравнительно легко определить точки приложения сил и привлечь эти силы.

По мере формирования этой теории становилась все очевиднее ее важная методологическая роль в криминалистике и смежных областях знания и большое практическое значение. К этому следует добавить, что философское осмысление ключевых вопросов криминалистики не могло не затронуть и теории криминалистической идентификации, дававшей обильный материал и открывавшей широкие возможности для применения законов и категорий диалектики.

В развитии теории криминалистической идентификации можно различить три этапа. Первый, охватывающий примерно десятилетие — с 1940 по 1950 гг., — это этап формирования общих основ теории, ее исходных положений и принципов. Второй — с начала 50-х до конца 60-х гг. — формирование на базе общих положений "объектовых" теорий: теории судебно-трасологической идентификации, судебно-графической идентификации и т. п. Для третьего периода, продолжающегося в настоящее время, характерен как пересмотр, уточнение и дополнение нескольких общих постулатов теории криминалистической идентификации, так и исследование ее частных приложений. Предпринимаются и обосновываются попытки расширить круг объектов идентификации, рассматриваются возможности, открывающиеся с применением новых методов идентификации, изучаются ее информационный, доказательственный и логический аспекты. Начались математизация и кибернетизация этого процесса.

Термин "идентификация" (отождествление), употреблявшийся еще А. Бертильоном[48], встречается в самых первых работах советских криминалистов. И. Н. Якимов в 1924—1925 гг. пишет об идентификации преступников, охотнее, впрочем, употребляя термин "опознание"[49]. Е. У. Зицер среди целей криминалистической техники называл идентификацию лиц и предметов, фигурирующих в следственных делах[50]. В работах Н. П. Макаренко, А. И. Винберга, Б. М. Комаринца, Б. И. Шевченко и других авторов описывались приемы и стадии процесса идентификации различных объектов. Это был эмпирический путь решения проблемы, центральной для криминалистики с первых дней ее существования как науки. И именно благодаря обилию накопленного эмпирического материала, наблюдений и практических выводов из повседневных процедур отождествления стало возможным возникновение теории криминалистической идентификации.

Начало формированию этой теории положила статься С. М. Потапова "Принципы криминалистической идентификации", опубликованная в первом номере журнала "Советское государство и право" за 1940 г.

Выдающийся советский криминалист Сергей Михайлович Потапов родился в 1873 г. По окончании Смоленской гимназии он в 1891 г. поступил на юридический факультет Московского университета, а после его окончания в 1896 г. был назначен кандидатом на судебные должности в Новгородский окружной суд.

С 1900 по 1912 гг. С. М. Потапов работал судебным следователем. В 1911 г. он командируется Министерством юстиции в Лозанну к профессору Рейссу, где слушает его курс "Научная техника расследования преступлений", после чего едет в Париж и знакомится с работой бюро идентификации А. Бертильона. В 1911/12 учебном году Сергей Михайлович первым в России читает курс уголовной техники в училище правоведения, а затем в Военно-юридической академии.

В сентябре 1912 г. С. М. Потапов назначается помощником управляющего Петербургским кабинетом научно-судебной экспертизы, а с 1914 по 1919 гг. состоит в должности заведующего Киевским кабинетом научно-судебной экспертизы. В период с 1922 по 1934 гг. Сергей Михайлович руководит научно-техническим отделом Управления уголовного розыска Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД. Он организовал научно-техническую (криминалистическую) службу в органах ОГПУ-НКВД, проделал большую работу по внедрению криминалистических средств и методов в практику борьбы с преступностью, а также по распространению криминалистических знаний.

С 1934 г. С. М.Потапов работает в Институте по изучению преступности и преступника, где в 1935 г. организует криминалистическую лабораторию. В 1938 г. эта лаборатория была переведена в Институт права Академии наук СССР, куда переходит и С. М. Потапов. В 1951 г. он вместе с лабораторией переходит в Институт криминалистики Прокуратуры СССР. Умер С. М. Потапов в 1957 г.

Далее библиография первого периода развития теории криминалистической идентификации выглядит следующим образом: 1943 — неопубликованная монография С. М. Потапова "Роль методов криминалистики в доказательственном праве"; 1946 — брошюра С. М. Потапова "Введение в криминалистику"; 1947 — монография Б. И. Шевченко "Научные основы современной трасологии"; докторская диссертация А. И. Винберга "Основы советской криминалистической экспертизы"; 1948 — статья Н. В. Терзиева "Идентификация в криминалистике"; 1949 — монография А. И. Винберга "Основные принципы советской криминалистической экспертизы"; Учебник для юридических школ А. И. Винберга и Б. М. Шавера "Криминалистика"; 1950 — глава Н. В. Терзиева "Идентификация в советской криминалистике" в учебнике по криминалистике для юридических вузов; учебное пособие А. И. Винберга "Криминалистика" (§ 4 "Криминалистическое отождествление").

По концепции С. М. Потапова, основные положения теории криминалистической идентификации заключались в следующем.

1. Главную задачу и основную цель всех методов криминалистики составляет получение судебного доказательства тождества в результате исследования, называемого идентификацией. Термин "идентификация" по своему содержанию шире термина "отождествление". Последний обычно означает уже установленное тождество, тогда как первый — определенный процесс исследования, который может привести к выводу не только о наличии, но и об отсутствии тождества.

2. Метод идентификации является способом точного узнавания предметов и явлений; он объединяет в систему частные криминалистические методы и в различных видах и формах представляет собственно методологию криминалистического исследования.

3. Основанием метода идентификации является возможность мысленного отделения признаков от вещей и изучения их как самостоятельного материала. Идентификации могут подлежать всевозможные материальные предметы и явления, их роды и виды, количества и качества, участки пространства и моменты времени, человеческая личность в целом, ее отдельные признаки, физические свойства, умственные способности, внешние действия человека и его психические акты.

4. С точки зрения способов идентификации в практике встречаются:

а) объекты, по отношению к которым вопрос о тождестве или отсутствии тождества решается непосредственно следователем или судом;

б) объекты, по отношению к которым тот же вопрос решается при помощи каких-либо систем регистрации, и в) объекты, по отношению к которым решение этого вопроса достигается экспертным путем.

5. Принципами идентификации являются: а) строгое разделение объектов на идентифицируемые и идентифицирующие; б) разделение объектов идентификации на изменяемые и относительно неизменяемые;

в) применение наиболее глубокого и детального, объединенного с синтезом анализа объектов идентификации; г) каждый сравниваемый признак исследуется в движении, т. е. устанавливается зависимость наблюдаемого состояния данного свойства от предшествующих и сопутствующих условий.

6. Существуют четыре формы применения единого метода криминалистической идентификации: приметоописательная (сигналетическая), аналитическая, экспериментальная, гипотетическая.

Попытаемся теперь проследить, как были восприняты эти положения авторами работ, отнесенных нами к первому периоду развития теории криминалистической идентификации.

С серьезной критикой концепции С. М. Потапова выступил Б. И. Шевченко, положивший без каких-либо уточнений выводы С. М. Потапова в основу своей теории трасологической идентификации, применительно к содержанию последней сузил круг идентифицируемых объектов до трех видов: неодушевленные предметы, которые имеют и способны сохранять определенное внешнее строение, люди и животные[51].

Критиковал концепцию С. М. Потапова и Н. В. Терзиев. Отметив заслуги С. М. Потапова, он выразил свое несогласие с его трактовкой понятия идентификации, согласно которой "рамки идентификации раздвигаются так далеко, что понятие идентификации охватывает все познавательные акты. Получается, что всякое суждение, всякое исследование представляет собой идентификацию. Это построение представляется нам искусственным и ненужным. Понятие идентификации теряет присущий ему ясный смысл и становится весьма расплывчатым ".[52]

Н. В. Терзиев отверг утверждение С. М. Потапова о том, что идентификация является специальным методом криминалистики. "Идентификация, — писал Н. В. Терзиев, — не является ни универсальным методом в криминалистике, ни специальным методом этой науки, ни вообще методом. Общим методом советской криминалистики, как и всех наших наук, является метод материалистической диалектики — единственный общий метод криминалистики. Идентификация не является "специальным" методом криминалистики, поскольку в криминалистике идентификация в принципе не отличается от идентификации в других науках — химии, физике и др. Наконец, сомнительно, чтобы идентификация могла рассматриваться вообще как "метод", поскольку она является задачей исследования"[53]. Ограничение объектов идентификации предметами, людьми и животными, введенное Б. И. Шевченко для трасологии, Н. В. Терзиев распространил на идентификацию вообще.

Оспорив некоторые положения концепции С. М. Потапова, Н. В. Терзиев в то же время дополнил ее характеристикой значения групповой (родовой и видовой) идентификации, указанием на варианты наличия идентифицируемого объекта при осуществлении акта идентификации, дал определение образцов для сравнения и описал предъявляемые к ним требования, обосновал наличие идентификации трех родов: по мысленному образу, по описанию или изображению, по следам или иным вещественным проявлениям, отображающим свойства идентифицируемого объекта[54].

А. И. Винберг дополнил концепцию С. М. Потапова описанием стадий процесса идентификации в криминалистической экспертизе, дал детальную характеристику видов криминалистической идентификации и подчеркнул, что "неподвижного тождества не существует, в свойствах объектов происходят изменения, которые путем анализа могут быть обнаружены и затем исследованы с точки зрения закономерности их образования и развития при помощи наблюдения и эксперимента"[55].

На втором и третьем этапах своего развития теория криминалистической идентификации пополнилась рядом общих положений, наиболее существенные из которых заключались в следующем:

1. В процессе уточнения понятия родовой (видовой) идентификации большинство авторов склонилось к необходимости замены этого понятия другим — установление групповой принадлежности. Толчком к пересмотру послужило замечание Г. М. Миньковского и Н. П. Яблокова о том, что термин "групповая идентификация" неправилен, "так как марксистская философия учит, что объект может быть тождествен только самому себе. В данном случае речь идет о принадлежности объекта к определенной группе, т. е. о его сходстве с некоторыми другими объектами. Поэтому надо говорить об "установлении групповой принадлежности" (подобия, сходства)[56]. Приняв это замечание, Н. В. Терзиев впоследствии писал: "Некоторые криминалисты применяют термин "идентификация" в широком смысле, обозначая им как установление единичного объекта, так и определение групповой принадлежности. При этом исследования первого вида называют "индивидуальной", а второго вида — "групповой" идентификацией. Однако в криминалистике в настоящее время более принято ограничивать понятие идентификации установлением индивидуального объекта"[57].

В то же время в литературе этого этапа отмечается, что различие в терминологии — установление тождества и установление групповой принадлежности — не означает, что эти процессы изолированы, оторваны друг от друга. Установление групповой принадлежности рассматривается в общей форме как первоначальная стадия идентификации и лишь в некоторых случаях как самостоятельный процесс исследования..

2. То, что С. М. Потапов называл принципами идентификации, при ближайшем рассмотрении оказалось либо классификацией, объектов исследования, либо приемами или условиями правильного мышления. По этому поводу А. И. Винберг писал: "Все четыре так называемых научных принципа криминалистической идентификации, сформулированные С. М. Потаповым, по существу, не являются специфическими и присущими именно процессу идентификации, а представляют собой непременные условия для осуществления любого научного исследования в любой области науки и техники. Очевидно, что без научной классификации объектов в любой науке, без применения правильного мышления, анализа, синтеза, обобщения, абстракции, без рассмотрения изучаемых явлений в их взаимосвязи вообще не может иметь место никакое научное исследование. Правильнее будет указать на эти условия научного исследования как на условия, применяемые в криминалистической идентификации, и отказаться в дальнейшем от попыток возводить эти условия в специфические принципы криминалистической идентификации"[58].

3. Наряду с предложенными Н. В. Терзиевым родами идентификации употребляется понятие "формы отождествления" (В. Я. Колдин).

Различаются две формы отождествления — по материально-фиксированным и по чувственно-конкретным отображениям. К первой относятся все случаи идентификации по следам рук, ног, транспорта, орудий и инструментов и т. п. Ко второй — случаи идентификации по отображению отождествляемых объектов в памяти человека. Материально-фиксированное отображение всегда является непосредственным объектом исследования; чувственно-конкретное отображение воспринимается опосредствованно — через воспроизведение образов носителем отображения. Разграничение форм идентификации лежит в основе методики криминалистической идентификации[59].

4. Перечень объектов идентификации, предложенный Б. И. Шевченко и Н. В. Терзиевым (предметы, люди, животные), был поставлен под сомнение по ряду оснований.

Во-первых, по мнению некоторых авторов, его следовало дополнить такими объектами, как трупы и участки местности.

Во-вторых, родовое понятие "предметы" нуждалось в уточнении. Предмет — любое материальное тело, находящееся в любом агрегатном состоянии, обладающее любой степенью сложности. Но любое ли материальное тело может быть объектом идентификации? Здесь мнения криминалистов разделились.

Сторонники одной точки зрения пришли к выводу, что сюда могут быть отнесены лишь твердые тела, обладающие явно выраженными внешними признаками, т. е. индивидуально-определенные. "В отношении таких объектов, как материалы, ткани, краски, чернила и т. п., в большинстве случаев сама постановка вопроса об индивидуальном тождестве "предмета" невозможна. Речь может идти здесь лишь о выделении некоторого объема или массы материала"[60].

Авторы, придерживающиеся другой точки зрения, включили в перечень сыпучие, жидкие и газообразные тела[61]. Наряду с идентификацией предмета, разделенного на части, теперь фигурирует и идентификация сложного предмета путем установления принадлежности ему частей, а также установление принадлежности предмета комплекту[62].

5. Было высказано мнение, что попытка рассматривать все вопросы идентификации лишь в аспекте диалектической логики неправильна. "Нам представляется, — писал А. И. Винберг, — что существенной ошибкой является отказ от использования законов формальной логики... Формальная логика, являясь частью, моментом диалектической логики, отражает устойчивость объектов, их качественную определенность, что и является сущностью для всего процесса криминалистической идентификации, призванного доказать тождество данного конкретного объекта... "[63].

6. Расширился и обогатился понятийный аппарат теории идентификации. В. Я. Колдин предложил различать среди идентифицируемых объектов "искомый", т. е. объект, свойства которого изучаются по отображению — вещественному доказательству, и "проверяемый" объект, свойства которого изучаются по образцам или непосредственно по объекту, представленному на экспертизу[64]. М. Я. Сегай ввел в обиход понятие идентификационной связи[65]. Появились термины "идентификационный период", "идентификационное поле" и др.

7. Наряду с разработкой общих проблем идентификации по материально-фиксированным отображениям углубились исследования процессов идентификации по мысленным образам. Этот аспект теории получил отражение главным образом в работах по тактике предъявления для опознания (Г. И. Кучеров, П. П. Цветков, А. Я. Гинзбург, Н. Г. Бритвич, А. Н. Колесниченко) и частично в работах по тактике других следственных действий — осмотра, обыска, проверки и уточнения показаний на месте.

Отрицая правомерность представления о криминалистической идентификации как о процессе, целиком относящемся к исследованию вещественных доказательств, А. И. Винберг выдвинул тезис о том, что "общее учение о криминалистической идентификации в равной степени должно занять свое место в криминалистической тактике" и что "игнорирование такой методики доказывания, как идентификация, возможно только при пренебрежительном отношении к анализу научных средств и логическому аппарату доказывания"[66].

Он предложил включить в содержание общих положений тактические основы криминалистической идентификации — учение об идентификации в следственной работе и идентификационные признаки, учитываемые следователем при установлении фактических данных[67].

Углубленное исследование тактического аспекта теории криминалистической идентификации потребовало привлечения данных психологии (А. Р. Ратинов, В. Е. Коновалова, А. В. Дулов), теории доказательств (А. И. Винберг, А. А. Эйсман, Р. С. Белкин), метода. моделирования (И. М. Лузгин). Более полно стали реализовываться общие положения теории криминалистической идентификации. Так, еще в 1959 г. мы предложили включить в число объектов, идентифицируемых путем опознания по мысленному образу (в дополнение к предметам, людям, животным) такие сложные материальные образования, как помещения и участки местности[68]. Получила теоретическое обоснование возможность установления путем опознания групповой принадлежности объектов[69].

Дата добавления: 2015-06-04