Брошенные

По дороге разочарований

Снова очарованный пойду.

Разум полон светлых ожиданий,

Сердце чует новую беду.

(«По Дороге Разочарований» группа «Воскресение»)

На душе стало пусто и вовсе невесело, я вышел во двор, ноги сами вынесли меня на проспект, и зашагал я вниз по направлению к реке.

Внезапный дождь загнал меня в кафе, я сел за столик и заказал кофе. Досада и раздражение не оставляли меня: дождь прервал хождение по каменистому дну моей затяжной муки, именно в тот миг озарения, когда ко мне из путаных лабиринтов памяти пришли очень важные слова.

Такое иногда случается: в толпе суетливых прохожих, бегущих по берегу автомобильной реки, бредешь поближе к домам и невольно скользишь по витринам невидящим взглядом, вдруг наступает минута тишины, мельтешение замирает, а из наслоения лиловых туч солнечный луч выплёскивает на город малиновый свет. В такой миг открывается нечто такое!..

Что же это было? Да, да, «Морозко», чудесный старый фильм–сказка… Старичок–боровичок что‑то говорит добру молодцу Ивану, которого он заколдовал в медведя. А на скале выбита поучительная надпись: «Не был бы ты невежей, не ходил бы с мордой медвежьей!» Нет, не то… Что‑то было еще, чуть позже! Оборотень–экс–Иван бродит по лесу и обращается к людям с криком: «Какое вам доброе дело сделать?» – а люди в панике бросаются врассыпную.

Да вот же оно: нужно сделать доброе дело! Это же так просто!

Я сразу успокоился и в ожидании официантки огляделся. В этом заведении сохранился традиционный стиль: дубовые панели, зеркала, на каждом столике уютная лампа, льющая мягкий рассеянный свет. Густой запах свежесмолотого кофе и ванили, казалось, навеки впитался в старинное дерево стен. Приглушенная мелодия витала под самым потолком, гладила сгустками звуковых волн, как влажными ладонями, головы посетителей, стекала по стенам и обнимала покоем.

Может быть поэтому, диссонансом внутренней атмосфере уюта выглядела эта девушка напротив. Её хорошенькая головка на тонкой длинной шее с каждым аккордом тягучей мелодии опускалась ниже и ниже, пока лоб не коснулся поверхности столешницы. Словно эту хрупкую девушку сковала боль в животе или в сердце… Я подхватил чашку с кофе и подсел за её стол, рискуя быть изгнанным за вторжение на частную территорию. Но девушка не отпрянула от наглеца, внезапно проникшего в зону личного одиночества, она взглянула мне прямо в глаза, но будто сквозь прозрачное стекло.

— Простите, мне показалось, вы нуждаетесь в помощи, – прошептал я. – Что с вами?

— А? – отозвалась она, словно очнувшись ото сна. – Меня, кажется, бросили… У меня нет денег даже оплатить заказ.

Я открыл кожаную папочку со счетом, лежавшую у тонкой загорелой руки, вложил туда деньги.

— Ну вот, часть проблемы решена. А сейчас, наверное, вас нужно отвезти домой?

— В том‑то и дело, что у меня теперь и дома нет. – Голова девушки снова медленно опустилась. – Как брошенная хозяином кошка, – выдохнула она.

— У меня есть свободная комната с диваном. Можете занять её на пару дней. …Пока не найдётесь.

— Я вам очень благодарна, – едва слышно произнесла она, с трудом выплывая из омута бессилия.

Предоставив девушке предплечье, на котором она повисла, как усталый ребенок, я с некоторым сожалением покинул уютное старое кафе с недопитым кофе на брошенном столике. На мокрой, по–прежнему шумной улице поймал такси, усадил попутчицу рядом с собой на заднем сиденье. Она прижалась ко мне и положила невесомую головку на моё плечо. Пока мы ехали, она, кажется, дремала.

Дома я показал девушке комнату с диваном. Пока она принимала душ, я пожарил яичницу и заварил чай. Девушка вышла из ванной посвежевшей, без грима, утопая в мужском махровом халате, села за стол и подняла на меня глаза. У меня появилась возможность впервые рассмотреть её. Моя прекрасная незнакомка обладала не просто гармоничными чертами лица, но еще и обаянием, грацией и добротой. Это была женщина до мозга костей. Хоть с опозданием, но мы всё же познакомились. Имя её оказалось вполне соответствующим: Яна, в самом звучании которого слышались вопрос, просьба и предложение.

Она рассказала о своей несчастной любви, о том, как ее постоянно «забывают», бросают, не обращают на нее внимания. Избранник Яне достался очень занятой, рассеянный человек. Нет, он вообще‑то добрый, любит ее и подарки дарит, только почему‑то иногда бросает. Нет, обычно он возвращается, просит прощения, что‑то опять дарит и опять бросает. Такой вот он, рассеянный деловой человек. Делал ли он предложение? Дважды, только на следующий день все забывал. Родители? Они далеко, в другом городе. Да и не хочется их расстраивать, они с самого начала были против этого парня, он им не понравился. У них на примете есть свой кандидат в женихи, да только Яне тот не нравится, скучный какой‑то, скупой и… ее не любит, просто «запал» на ее красоту. Что делать, Арсений?

— Для начала, успокойся, поешь, отдохни. От меня тут недавно жена сбежала. Тоже, наверное, я ей показался слишком занятым и не очень романтичным. Так что комната свободна. Живи пока, а потом все само собой исправится.

— Спасибо большое. Только мне так стыдно вас обременять. Вам и самому нелегко.

— А может, это и к лучшему. Как там в песне «Цветочной» поется: «вдвоем вдвойне веселей». Ты, Яночка, самое главное, не переживай, все будет хорошо. Просто живи и радуйся.

Далеко заполночь, пожелав девушке спокойной ночи, я встал на молитву и долго взывал к Господу о помиловании и вразумлении Яны, жениха её, моей Надежды и всех–всех… Как всегда после хорошей молитвы, почувствовал усталость и тихую радость – такой сложносплетенный знак свыше – дополз до кровати и сразу отключился. Во сне мне явилась Маша и погрозила пальчиком, потом Надя – в слезах, а напоследок Яна в платье невесты протягивала ко мне руки и звала к себе.

Утром я проснулся… в объятиях Яны. Она обнимала меня загорелыми руками и прижималась всем телом. Я резко поднялся и удивленно спросил:

— Яна, что ты тут делаешь?

— Мне ночью не спалось, и я пришла к тебе. Ты же сам сказал, что вдвоем веселей.

— Я не имел в виду, вдвоем в одной постели.

— Я тебе не нравлюсь? – она выскользнула из постели и прошлась по комнате.

— Слушай, ты меня извини, – сказал я, закрываясь рукой от вида обнаженного красивого тела, – но только немедленно выйди из комнаты и оденься. И, прошу, больше так не делай.

Приняв душ и наскоро выпив чашку кофе, я выскочил из дома. Несколько раз звонил Яне, спрашивал: как там она? Девушка отвечала ровно, будто и не случилось чего‑то необычного: позавтракала, сейчас готовлю обед, когда тебя ждать после работы?.. Вечером я сидел за обеденным столом у себя дома и с аппетитом уплетал вкусный борщ, котлеты с жареной картошкой и салат. Яна вела себя так, будто жила здесь всю жизнь, и мы лет десять женаты.

— Послушай, Яночка, – произнес я после насыщения. – Большое тебе спасибо за такой вкусный обед. – Смущенно кашлянул. – Я насчет утреннего казуса…

— Ну прости меня, это больше не повторится, – протянула она, погладив мою руку мягкой ладошкой. – Я все поняла.

— Что ты поняла? – спросил я на всякий случай, выдернув руку из‑под ее руки.

— Что я тебе как девушка не нравлюсь. – Вздохнула он обреченно.

— Да нет, наоборот, ты очень красива – в том‑то и дело. Но я женат, понимаешь?

— А где она, твоя жена? И где мой жених? Что‑то их невидно.

— Это неважно. Главное то, что мы с тобой перед ними несем ответственность. Они – пусть как хотят, а мы обязаны сохранять им верность и терпеливо ждать возвращения.

— А что если так вся жизнь пройдет? – спросила Яна.

— Значит, пройдет, – выдохнул я. – Значит мы с тобой именно такую жизнь и заслужили.

— Я так не хочу. Мне счастья хочется, понимаешь. Обычного бабьего счастья. Чтобы вот так дожидаться мужа с работы, кормить его, гулять вместе, спать вместе, детишек рожать, воспитывать их… Что тут плохого?

— А то, что не бывает этого счастья, – сказал я, глядя ей в глаза, прекрасные блестящие глаза. – Покажи хоть одну семью, где есть это сказочное счастье. Я что‑то не встречал. По большей части, люди в браке тихо ненавидят друг друга, уже через год–другой романтика отношений улетучивается и наступает время обид, ссор, претензий. Я тебе отдала свою молодость, а ты только пиво сосешь у телевизора, да на соседку поглядываешь и так далее… Брак – это не сказочное киношное счастье, а терпение недостатков друг друга и прощение, бесконечное прощение друг друга.

— Ты мне настроение испортил, – сухо констатировала она.

— Ну, ты уж прости. Ладно, на сегодня диспут закончен. Мне поработать еще нужно, а ты… телевизор посмотри, что ли, или почитай – вон книг сколько.

— Хорошо, – прошептала она, низко опустив голову к столу, как тогда в кафе.

Я погладил ее по голове и ушел в кабинет. Не успел дописать доклад к завтрашнему совещанию до половины, как в дверь постучались:

— Арсений Станиславович, можно войти? – раздался голос Макарыча.

— Почему без звонка, полковник? – проворчал я.

— Простите, времени нет. Сейчас сюда вломятся три бандита, мне нужно быть рядом.

В передней раздался звонок. Я пошел открывать дверь. Макарыч закрыл Яну в комнате, велел не высовываться и с пистолетом в руке занял позицию за ближайшим к двери углом. На пороге стоял мужчина, лет тридцати с небольшим, в хорошем костюме. Он вежливо поинтересовался:

— Простите, Яна здесь?

— А вы кто?

— Я ее жених. Так где она? – грозно спросил он.

— Тот самый жених, который оставил ее в кафе без денег с неоплаченным счетом? Тот самый растяпа, который забывает ее чуть не каждый день?

— Короче, мужик, скажи, чтобы она вышла. Я ее забираю.

— А вот это будет решать она, уходить с вами или остаться здесь.

— Слышь ты, тебе сказали, тащи девку сюда, – прохрипели еще двое парней, вышедших из дверного простенка.

— Девку?!. – возмутился я. – Простите, господа, у нас тут девок нет.

Изрыгая ругательства, все трое вломились в прихожую – и напоролись на пистолет Макарыча. Гости сразу притихли.

— Пройдемте, господа, на кухню, поговорим, – сказал полковник. Когда гости расселись, Макарыч сказал: – Арсений Станиславович, прошу вас, говорите.

— Как вас зовут? – спросил я жениха.

— Дима, – сказал тот.

— Объясните, пожалуйста, Дима, почему вы так небрежно относитесь в Яне? Почему оставляете без денег в кафе?

— Это наше дело, – прорычал тот, сжав кулаки.

— Если разговор о судьбе девушки происходит в моём доме, значит, уже не только ваше дело. Вы обидели девушку, хоть на мой взгляд, вы и мизинца ее не стоите. Яна красива, умна, добра, прекрасно готовит. Вам привалило счастье, о котором мечтает любой нормальный мужик, а вы относитесь к ней, как к человеку второго сорта. Вам это кажется нормальным?

— Ну ладно, хватит проповеди читать, – вскинулся Дима. – Где она? Пусть идет сюда.

— Слушай, сынок, – сказал Макарыч скучным голосом, после чего обычно начинает стрелять. – Ты веди себя прилично, а то я могу тремя выстрелами тебя и твоих приятелей навсегда лишить способности интересоваться девушками. Ты зачем этих недоумков сюда притащил? Напугать хотел? Или чтобы силой девушку утащить?

— Простите, я не хотел, – едва ли не шепотом произнес жених.

— Чего не хотел? – сонно протянул полковник.

— Обидеть вас…

— И все‑таки обидел… девушку, а нас с шефом так просто рассердил. Ты прощения просить намерен?

— Да, конечно, простите.

— Яна, дочка, выйди к нам, не бойся, – сказал Макарыч чуть громче.

На кухне появилась Яна. Она закуталась в мамину шаль, будто замерзла, и выглядела великолепно. Никто из троих незваных гостей на нее глаз не поднял.

— Яна, ты хочешь с Димой уйти или хочешь остаться?

— Я не знаю, – пролепетала она.

— А если все трое сейчас очень вежливо попросят у тебя прощения, – продолжил Макарыч, – а потом я дам тебе телефон, по которому ты в любое время дня и ночи сможет позвонить мне и пожаловаться на плохое поведение Димы или его друзей – тогда ты пойдешь с Димой?

— Наверное да, – сказала девушка.

— Слышали, мальчики? – Макарыч повернулся всем корпусом к гостям. – Быстро, на колени – просите у Яны прощения.

Сверкая глазами, гости сползли со стульев на пол и что‑то промычали.

— Яна решай, – сказал я. – Если есть сомнение, можешь остаться.

Девушка протяжно вздохнула и сказала:

— Я иду с ними. Спасибо вам за все.

— Тогда, юноши, на выход. Будете ожидать девушку на улице.

Когда гости удалились, я еще раз спросил:

— Ты по своей воле уходишь?

— Да, по своей, – кивнула она. – Сам же сказал, что брак – это прощение и терпение.

— Возьми мой телефон. – Протянул Макарыч бумажку с номером. – Чуть что не так – звони. Будем надеяться, урок пойдет им на пользу. Удачи тебе, дочка!

— Арсений, а можно я с тобой в церковь схожу? – спросила меня девушка.

— Да, приходи в субботу к половине пятого. Вместе сходим. Телефон мой знаешь. Звони.

— Прощайте и огромное вам спасибо, – сказала она тихо и вышла из дома.

— Алексей Макарович, – спросил я, когда за девушкой закрылась дверь, – откуда ты узнал, что ко мне гости приедут?

— Работа у меня такая – знать, когда опасность на подходе. Называется – действовать на упреждение. Ну, я пошел. Прощайте.

Дата добавления: 2015-06-26