Философское знание и религиозный опыт

Любовь

Что такое любовь? Слово так избито, так извращено, что мне не хочется им пользоваться. Все говорят о любви, каждый журнал, каждая газета, каждый миссионер без умолку говорят о любви. Я люблю мою страну, люблю моего короля, я люблю какую-то книгу, я люблю эту гору, я люблю удовольствие, я люблю мою жену, я люблю Бога. Является ли любовь идеей? Если это так, то ее можно культивировать, лелеять, всюду рекламировать, искажать каким угодно способом. Когда вы говорите, что любите Бога, что это означает? Это означает, что вы любите проекцию вашего собственного воображения или проекцию вас самих, облаченную в известные формы респектабельности в соответствии с тем, что вы считаете благородным и священным; таким образом, говорить: я люблю Бога - это полнейший абсурд. Когда вы поклоняетесь Богу, вы поклоняетесь самим себе, а это не является любовью.

Поскольку вы не в состоянии разрешить это явление человеческой жизни, именуемое Любовью, мы уходим в абстракцию. Любовь может быть окончательным разрешением всех человеческих трудностей, проблем и забот. Но как нам выяснить, что такое любовь, просто давая ей определения? Церковь определяет ее одним образом, общество другим, и существуют все виды отклонений и извращений: обожание кого-то, физические отношения с кем-то, отношения эмоциональные, отношения товарищеские - не это ли мы разумеем под любовью? Это стало нормой, шаблоном, стало таким ужасающе личным, чувственным, ограниченным, что религии заявили: «Любовь - это гораздо большее». В том, что называется человеческой любовью, они видят наслаждение, соперничество, ревность, желание обладать, удерживать, контролировать, вмешиваться в мышление другого, и, сознавая сложность всем этого, они говорят, что должна существовать другая любовь: божественная, возвышенная, нетленная.

Повсюду в мире так называемые святые люди утверждали, что смотреть на женщин - это что-то абсолютно дурное, они говорят, что нельзя приблизиться к Богу, если вы потакаете сексу. Поэтому они отвергают его, хотя сами испытывают сильное искушение, но, отрицая секс, они лишают себя глаз и языка, потому что отвергают всю красоту земли. Они истощают свои сердца и умы, иссушают свои тела; они изгоняют красоту, потому что красота связана с женщиной.

Может ли любовь быть разделена на святую и мирскую, человеческую и божественную, или существует только одна любовь? Есть ли разница между любовью к одному и ко многим? Если я говорю: «Я люблю тебя», исключает ли это любовь к другим? Это любовь личная или безличная? Является ли любовь личной или безличной, моральной или аморальной, к семье или не к семье? Если вы любите все человечество, можете ли вы любить отдельного человека? Является ли любовь чувством? Является ли она эмоцией? Является ли любовь наслаждением или желанием? Все эти вопросы показывают, что у вас имеются идеи о любви или о том, какой она должна или не должна быть, определенный шаблон или код, выработанный культурой, в которой мы живем.

Следовательно, чтобы углубиться в вопрос, что такое любовь, мы сначала должны освободить ее от вековых наслоений, отбросить все идеалы и идеологии, представления о том, чем она должна или не должна быть. Разделять что бы то ни было на то, что должно быть, и то, что есть, - это путь наибольшего заблуждения, когда мы имеем дело с жизнью.

Как мне выяснить, что представляет собой это пламя, которое мы называем любовью? Не как выразить это другому, но выяснить, что значит оно само по себе? Сначала я отброшу все, что сказали об этом церковь, общество, мои родители, друзья, любой человек, любая книга, потому что я сам хочу выяснить для себя, что оно значит. Это громадная проблема, которая охватывает все человечество; существует тысяча путей ее определения. Я сам нахожусь в плену того или иного шаблона в зависимости от того, что мне нравится или радует меня в данную минуту, - так не следует ли мне, чтобы понять это, прежде всего, освободиться самому от моих личных склонностей и предубеждений? Я нахожусь в смятении, меня тянут в разные стороны мои собственные желания, и поэтому я говорю себе: «Сначала разберись в своем собственном смятении, быть может, ты раскроешь, что такое любовь, выяснив, чем она не является». Правительство говорит: «Иди убивай ради любви к своей стране», разве это любовь? Религия говорит: «Откажись от секса ради к любви к Богу», но разве это любовь? Является ли любовь желанием? Не говорите нет, для большинства из нас любовь - это желание с наслаждением чувственного порядка, в основе которого сексуальная привязанность и удовлетворение. Я не противник секса, но посмотрите, что он в себя включает. Секс дает вам на мгновение полное забвение себя, а затем вы снова возвращаетесь к вашему смятению, и поэтому вы испытываете необходимость повторения, хотите снова и снова вернуть это состояние, в котором нет терзаний, нет проблем, нет себя. Вы говорите, что любите вашу жену. Эта любовь включает сексуальное наслаждение, вам также приятно, что в доме есть кто-то, кто заботится о ваших детях, готовит вам еду. Вы зависите от нее, она отдала вам свое тепло, свои чувства, она поддерживает вас, создает определенное ощущение надежности, благополучия. Но вот она отворачивается от вас, вы ей надоели, или она уходит к другому, и все ваше эмоциональное равновесие нарушено, и это нарушение, которое вам неприятно, называется ревностью. Здесь присутствует боль, тревога, ненависть и неистовство; вы говорите: «Пока ты принадлежишь мне, я тебя люблю, но как только ты отворачиваешься, я начинаю тебя ненавидеть. Пока я могу быть уверен, что ты будешь удовлетворять меня, мои требования - сексуальные и другие, - я тебя люблю, но как только ты перестаешь удовлетворять мои желания, я перестаю тебя любить». Итак, между вами возникает вражда, вы расходитесь, и когда вы не вместе, любви нет. Но если вы можете жить с вашей женой без того, чтобы мысль создавала все эти противоречивые состояния, без этих нескончаемых раздоров, тогда, возможно, - возможно, - вы узнаете, что такое любовь. Тогда вы будете полностью свободны, и она также. В то же время, если вы зависите от нее во всех ваших удовольствиях, вы ее раб. Поэтому, когда любишь, должна быть свобода не только от другого, но также от самого себя.

Когда принадлежишь другому, когда другой психологически тебя поддерживает, когда зависишь от другого, это неизбежно приносит тревогу, страх, ревность, чувство вины, а пока существует страх, любви нет; ум, угнетаемый страданием, никогда не узнает, что такое любовь. Сентиментальность и эмоциональность не имеют ничем общего с любовью. Итак, любовь не имеет ничего общего с наслаждением и желанием.

Любовь - не продукт мысли, которая есть прошлое. Мысль не способна культивировать любовь. Любовь нельзя связать, ее нельзя удержать ревностью, потому что ревность - это прошлое. Любовь - всегда активное настоящее. Это не <я полюблю>, или <я полюбил>. Если вы познали любовь, вы ни за кем не будете следовать. Любовь не подчиняется. Когда вы любите, нет таких категорий, как уважение или неуважение.

Знаете ли вы, что значит любить кого-то, любить без ненависти, без ревности, без раздражения, без желания вмешиваться в то, что другой делает или думает, без осуждения, без сравнивания, знаете ли вы, что это значит? Когда есть любовь, можем ли мы сравнивать? Если вы любите кого-то всем вашим сердцем, всем умом, всем телом, всем вашим существом, будете ли вы сравнивать? Когда вы полностью отдаете себя этой любви, ничего другого не существует.

Включает ли в себя любовь ответственность и долг, нуждается ли она вообще в этих словах? Когда человек нарушает долг, есть ли тогда любовь? В долге любви нет. Структура долга, в плену которой человек находится, губит его. Пока вы вынуждены делать что-то, потому что так велит вам долг, вы не любите то, что вы делаете. Когда есть любовь, нет ни долга, ни ответственности.

…Таким образом, когда вы спрашиваете, что такое любовь, весьма возможно, что вы боитесь получить ответ. Он может произвести в вас полный переворот, он может разрушить вашу семью, вы можете обнаружить, что не любите свою жену, мужа или детей. Любите ли вы их? Вам, может быть, придется в щепки разрушить дом, который вы построили, и может случиться, что вы никогда уже больше не войдете в храм.

Но если все же вы хотите это выяснить, вы увидите, что страх - это не любовь, зависимость - не любовь, ревность - не любовь, обладание, господство - не любовь, ответственность и долг - не любовь, жалость к себе - не любовь, отчаяние от того, что вас не любят, - не любовь. Любовь не есть противоположность ненависти, так же как скромность не есть противоположность тщеславию. Итак, если вы можете устранить все это, не прибегая к усилию, не смыв все это, как дождь смывает с листьев пыль многих дней, тогда, быть может, случайно вам встретится этот необыкновенный цветок, которого всегда искал человек.

...Любовь - это нечто новое, свежее, живое. У нее нет вчерашнего и нет завтрашнего дня, она выше суеты мыслей. Лишь чистый ум знает, что такое любовь. И этот чистый ум может жить в мире, который не является чистым. Найти это удивительное нечто, которое человек в своих бесчисленных усилиях стремился приобрести через жертву, через поклонение, через отношение, через секс, через все формы удовольствия и страдания, возможно только когда мысль пришла к пониманию самой себя и, естественно, пришла к концу.

Указ соч. – С. 55-61.

Задания

1. Какие позитивные стороны можно найти в крайнем нигилизме Кришнамурти по отношению к мысли? Что в его концепции мышления заслуживает критики?

2. В чем смысл медитации в трактовке Кришнамурти?

3. Почему восхождение к любви означает для Кришнамурти конец мысли?

Мухаммад Икбал (1877-1938) – мусульманский философ, поэт, религиозный реформатор и общественный деятель Индостана. Почитается как «духовный отец нации» в Пакистане и самый выдающийся подлинно мусульманский философ 20 века[3]. Критическое переосмысление всего мусульманского мировоззрения и обоснование коренного реформирования традиционного общества при ключевой роли в этом процессе человека – в этом пафос учения Икбала. Его религиозно-философские взгляды представлены в книге «Реконструкция религиозной мысли в исламе» (М.: Вост. лит., 2002), из которой нами предлагаются фрагменты одной из его лекций.

… Дух философии — это дух свободного исследования. Она подвергает сомнению всякий авторитет. Ее функция состоит в выявлении некритических предположений человеческой мысли в самых затаенных местах, и в этом своем поиске она может в конечном счете прийти к отрицанию, а также к откровенному признанию неспособности чистого разума постигнуть Конечную Реальность.

… Философия несомненно обладает правом судить религию, но то, что должно подлежать суждению, имеет такую природу, которая не поддается юрисдикции философии иначе как на своих собственных условиях. Критикуя религию, философия не может оставлять религии подчиненное место. Религия не есть какое-то ведомственное дело, она не является ни просто мыслью, ни просто чувством, ни просто действием; она есть само выражение человека в целом. Таким образом, при оценке религии философия должна признать ее центральное положение, поскольку нет другой альтернативы, кроме как считать религию чем-то фокусным в процессе рефлективного синтеза. Нет также никакого резона предполагать, что мысль и интуиция существенно противостоят друг другу. Они происходят из одного и того же корня, дополняя друг друга. Одна схватывает Реальность по частям, другая — в ее целостности. Одна фиксирует внимание на вечном, другая — на временном аспекте Реальности. Одна представляет пользование целой Реальностью; другая ставит задачу преодоления целого посредством медленной спецификации и закрытия различных отделов целого для эксклюзивного наблюдения. Обе нуждаются во взаимном омоложении. Обе ищут видения одной и той же Реальности, которая открывает им себя в соответствии с их функциями в жизни. Фактически, как правильно сказал Бергсон, интуиция — это только более высокого рода интеллект.

… Нет сомнения в том, что использование религиозного опыта как источника Божественного знания исторически предшествовало использованию других областей человеческого опыта с той же целью. Коран, признающий эмпирический подход в качестве обязательной стадии в духовной жизни человечества, придает равное значение всем сферам человеческого опыта, как дающим знание о конечной Реальности, которая раскрывает свои символы и изнутри, и извне. Один из косвенных способов установления связей с реальностью, которая противостоит нам, есть рефлективное наблюдение и контроль над ее символами так, как они сами открывают себя чувству-восприятию; другой способ — прямая ассоциация с той реальностью, которая раскрывает себя изнутри.

…Современная психология только недавно стала понимать важность тщательного изучения содержания мистического сознания, и мы еше не обладаем действительно эффективным научным методом анализа содержания нерациональных видов сознания Время, которым я располагаю, не позволит обстоятельно рассмотреть историю и различные уровни мистического сознания с точки зрения их богатства и яркости. Все, что я могу сделать, это предложить несколько общих замечаний, касающихся только основных особенностей мистического опыта.

Первое, что необходимо отметить, — непосредственность такого опыта. В этом отношении он не отличается от других уровней человеческого опыта, которые представляют данные для знания. Всякий опыт непосредствен. Подобно тому как сферы нормального опыта являются предметом интерпретации чувственных данных для нашего знания о внешнем мире, область мистического опыта представляет собой предмет интерпретации для знания о Боге. Непосредственность мистического опыта просто означает, что мы знаем Бога точно так же, как мы знаем другие объекты. Бог не есть математическая сущность или система концепций, связанных между собой и не имеющих отношения к опыту.

Второе — неподдающаяся анализу целостность мистического опыта. Когда я узнаю по опыту стоящий передо мной стол, бесчисленные данные опыта сливаются в единичный опыт о столе. Из этого богатства данных я выбираю те, которые соответствуют определенному порядку пространства и времени, и округляю их в отношении стола. В мистическом состоянии, каким бы ярким и богатым оно ни было, мысль сведена к минимуму, и подобный анализ невозможен. Но отличие мистического состояния от обычного рационального сознания не означает разрыва с нормальным сознанием, как ошибочно полагал профессор Уильям Джеймс. В обоих случаях на нас оказывает воздействие одна и та же Реальность. Обычное рациональное сознание, имея в виду нашу практическую потребность адаптации к окружающей среде, воспринимает Реальность по частям, последовательно выбирая для реакции отдельные наборы стимулов. Мистическое состояние приводит нас в контакт с целым потоком Реальности, в котором все различные стимулы взаимосвязаны друг с другом и образуют целостное, не поддающееся анализу единство, в котором не существует обычного различения между субъектом и объектом.

Третье — для мистика мистическое состояние есть момент интимной ассоциации с уникальным Другим «Я», трансцендентным, содержащим в себе и в то же время подавляющим частную индивидуальность субъекта опыта. Учитывая его содержание, мистическое состояние высокообъективно и не может рассматриваться как простой уход в туман чистой субъективности. Однако Вы спросите меня: как вообще возможно непосредственное переживание Бога как Независимого Другого «Я». Сам факт того, что мистическое состояние пассивно, не доказывает в конечном счете истинную «инаковость» испытываемого «Я». Этот вопрос возникает в уме, поскольку мы предполагаем, что наше знание внешнего мира, полученное посредством чувственного восприятия, является универсальным типом знания. Если бы это было именно так, мы бы никогда не могли быть уверены относительно реальности собственного «я».

…Четвертое — поскольку качество мистического опыта должно быть испытано непосредственно, очевидно, что он не может быть передан. Мистические состояния напоминают больше чувство, чем мысль. Интерпретация, которой мистик или Пророк наделяет содержание своего религиозного сознания, может быть передана другим в форме пропозиций, но само содержание таким образом не может быть передано.

… Непередаваемость мистического опыта вызвана тем, что он, по существу, является делом неартикулируемого чувства, которое не затрагивается дискурсивным интеллектом. Следует, однако, отметить, что мистическое чувство, как любое другое, обладает также и когнитивным элементом. Именно благодаря этому когнитивному элементу, как я полагаю, оно приспосабливается к форме идеи. Действительно, природа чувства — в стремлении выразиться в мысли. Кажется, что они — чувство и идея — представляют соответственно вневременной и временной аспекты одной и той же единицы внутреннего опыта.

… Пятое — интимная ассоциация мистика с вечным, которая дает ему ощущение нереальности последовательного времени, не означает полного разрыва с таковым. Мистическое состояние, с точки зрения его уникальности, остается некоторым образом связанным и с обычным опытом. Это очевидно из того факта, что мистическое состояние вскоре исчезает, хотя после своего исчезновения оно оставляет глубокое чувство авторитетности.

… Для цели познания, следовательно, область мистического опыта столь же реальна, как и другая любая область человеческого опыта, и она не должна игнорироваться просто потому, что не может быть прослежена обратно к чувственному восприятию. Невозможно уничтожить и духовную ценность мистического состояния, отмечая органические условия, которые возникают для его определения. Даже если считать верным постулат современной психологии относительно взаимоотношения тела и разума, было бы алогичным дискредитировать ценность мистического состояния как откровения истины.

… Я не отрицаю, что существуют религии и формы искусства, которые обеспечивают в каком-то смысле трусливое бегство от фактов жизни. Но я утверждаю, что это не является правдой в отношении всех религий. Несомненно, религиозные верования и догмы имеют метафизическое значение; но очевидно также, что они — не интерпретации тех опытных данных, которые представляют собой предмет естественных наук. Религия — это не физика или химия, которые стремятся объяснить природу в терминах причинности; она, действительно, нацелена на объяснение совершенно иной области человеческого опыта — религиозного, данные которого не могут быть сведены к данным какой-либо науки. На самом деле следует сказать, проявляя справедливость в отношении к религии, что она настаивала на необходимости конкретного опыта в религиозной жизни задолго до того, как это научилась делать наука. Конфликт между наукой и религией возникает не из-за того, что первая основывается на конкретном опыте, а вторая — нет. Обе ищут в конкретном опыте отправную точку. Их конфликт вызван заблуждением относительно того, что будто бы они обе объясняют одни и те же опытные данные. Здесь забывается, что религия ставит задачу передать реальное значение особой разновидности человеческого опыта.

…Предшествующее обсуждение тем не менее вызывает в вашем уме важный вопрос. Религиозный опыт, как я уже пытался утверждать, есть, по существу, состояние чувства с когнитивным аспектом, содержание которого не может быть передано другим иначе как в форме суждения. Когда суждение, которое претендует быть интерпретацией определенной сферы недоступного мне человеческого опыта, ставится передо мной для того, чтобы я согласился с ним, — имею ли я право спросить, в чем гарантия его истинности? Владеем ли мы проверкой, которая бы раскрыла его ценность? Если бы личный опыт был единственным основанием для принятия суждения такого рода, религия была бы уделом лишь немногих индивидуумов. К счастью, мы владеем проверками, которые не отличаются от тех, которые применяются к другим формам познания. Я называю это интеллектуальным и прагматическим тестом. Под интеллектуальным тестом я имею в виду критическую интерпретацию без каких-либо предварительных предпосылок человеческого опыта, которая нацелена на выяснение, ведет ли наша интерпретация в конечном счете к реальности того же характера, что открывается в религиозном опыте. Прагматический тест оценивает суждение по его плодам.

Указ сочинения. – С. 25-46

Задания

1. Как связаны философия и мистический опыт в учении Икбала?

2. В чем специфика и значение мистического опыта как особой разновидности человеческого опыта?

[1] Пд карма-йогой Вивекананда понимает именно путь труда; напомним, что йога, в широком смысле, в индийской кульуре - это путь духовного развития, а не изощренные физические упражнения

[2] Джнани – идущий путем знания, бхакта – идущий путем любви.

[3] М. Т. Степанянц. Проблема универсалий в дискурсе философов Востока ХХ века. / Универсалии ввосточных культур. М., 2001. - С 51

Дата добавления: 2015-06-26