Лирическое отступление: конец войны 58 страница

Как же складывается цена на хлеб в нынешней "антисоветской" России? В декабре 1993 г. батон хлеба в Москве стоил 230 руб. Он был испечен из 330 г. пшеницы урожая 1992 года. За это количество пшеницы правительство обещало селу заплатить 4 рубля. Выпечка хлеба "технически" примерно равна стоимости муки. Значит, реальная себестоимость бетона на прилавке - около 8 руб. А он стоил 230 руб.! Куда пошли 222 рубля из 230? Они изъяты из кармана покупателя каким-то "социальными силами".

И это положение в принципе не меняется. Из центральных газет осенью 1995 г. можно было узнать: на четвертый квартал 1995 г. была установлена закупочная цена на пшеницу III класса твердую 600 тыс. руб. за тонну и на пшеницу мягкую ценную 550 тыс. руб. Таким образом, хлебозаводы Москвы до Нового 1996 года платили бы за килограмм ценной пшеницы 550 руб. - не будь каких-то "социально обусловленных" изъятий. Этого килограмма пшеницы хватает, чтобы испечь две буханки, значит, на одну буханку уходило пшеницы на 275 руб. А килограмм хлеба стоил бы (по советским меркам) около 600 руб. - а он в декабре 1995 г. стоил 3 тыс. руб.

Весной 2000 г., батон белого хлеба весом 380 г. стоил в Москве 6 руб. Он был выпечен из 200 г. пшеницы. Такое количество пшеницы стоило в декабре 1999 г. на российском рынке 34 коп. (1725 руб. за тонну)59. Себестоимость превращения пшеницы в хлеб с доставкой его к прилавку равна 110% от стоимости пшеницы, то есть для одного батона 38 коп. Итого реальная себестоимость батона равна 72 коп. А на прилавке его цена 6 руб. Таков масштаб "накруток" на пути от пшеницы до хлеба в рыночной экономике - 733%! Сейчас цена на хлеб в России "социальная", она обусловлена именно характером созданной экономической системы. Поэтому хлеб - хороший объект для сравнения сути двух систем. При советском (натуральном) хозяйстве хлеб был дешев, и бедность отступала, при нынешней экономике хлеб дорог, и цена его не дает людям вылезти из бедности.

Изменение типа ценообразования сочетается в этом процессе с изменением типа распределения доходов. Поражает, что значительная часть интеллигенции как будто не видит, какая социальная катастрофа произошла в России в результате ликвидации советского типа распределения доходов. Не раз приходилось замечать, что читатели книг - люди, принадлежащие в основном к благополучной части населения - психологически защищаются от реальности, стараясь не думать о страданиях той части, по которой больнее ударила реформа. Они создают себе ложный образ благополучия. На деле обеднение было абсолютным, оно привело к резкому ухудшению здоровья людей, увеличению смертности и небывалому сокращению продолжительности жизни.

Есть множество жестких данных статистики - экономической, МВД, медицинской. Она невольно и неизбежно фиксирует внимание именно на резком изменении всего типа жизни. Этот момент для нас и важен, в этой точке мы можем сразу ухватить два образа - уходящего советского жизнеустройства и идущего ему на смену нового, антисоветского. Вот данные о динамике фондового коэффициента распределения доходов.

В СССР даже через три года реформ, в 1991 г., он был равен 4,5 (в США 5,6). Но уже к 1994 г. в РФ он по данным Госкомстата подскочил до 15,1. По данным бюллетеня ВЦИОМ (1995, № 3), в январе 1994 г. он был равен 24,4 по суммарному заработку и 18,9 по фактическому доходу (с учетом теневых заработков). Согласно данным ученых РАН, которые учли скрываемые богатыми доходы, реально коэффициент фондов в России в 1996 г. был равен 23. А группа экспертов Мирового банка, Института социологии РАН и Университета Северной Каролины (США), которая ведет длительное наблюдение за бюджетом 4-х тысяч домашних хозяйств (большой исследовательский проект Russia longitudinal monitoring survey), приводит коэффициент фондов за 1996 г. - 36,3! В 1999 г. разница в доходах еще сильно возросла.

В некоторых отношениях социальное положение в России сегодня хуже, чем представляется западными экспертами и российскими социологами, мыслящими в понятиях западной методологии. Вернее, оно не просто хуже, а находится в совсем ином измерении. Негативные социальные результаты реформ измеряются экспертами в привычных индикаторах. Но положение в России подошло к тем критическим точкам, когда эти индикаторы становятся неадекватными.

Например, при резком социальном расслоении в принципе утрачивают смысл многие средние величины. Так, показатель среднедушевого дохода, вполне информативный для СССР, ни о чем не говорит, ибо доходы разных групп стали просто несоизмеримы. В 1995 г. во всей сумме доходов населения оплата труда составила всего 39,3%, а рента на собственность 44,0% (соотношение 0,89:1). Нормальное для рыночной экономики соотношение совершенно иное (примерно 5:1).

Ничего не говорят в такой ситуации и средние натурные показатели, например, потребления. В 1995 г. потребление животного масла в России было в два с лишним раза меньше, чем в 1990. Продажа мяса и птицы упала за это время с 4,7 млн. т до 2,1 млн. т. Но это снижение почти целиком сконцентрировано в бедной половине населения. Следовательно, половина граждан России совершенно не потребляла мяса и сливочного масла - как же можно ее "усреднять" с благополучной половиной!

Сравнение обобщенных показателей без учета принципиальной разницы их составляющих ведет к невозможности увидеть главное - катастрофическое, скачкообразное изменение социальной системы. Оно заключается в возникновении качественной несоизмеримости объектов и явлений. Особенно это касается сравнения таких социальных показателей как уровни потребления и уровни доходов, ибо они гетерогенны и связаны с выражаемыми через них скрытыми (латентными) величинами резко нелинейно. Нас же интересуют именно скрытые величины, а индикаторы, показатели - это лишь их видимое выражение, доступное измерению.

В России произошел разрыв между измеряемыми и скрытыми величинами, а значит, эти измеряемые величины перестали быть показателями чего бы то ни было. А ими продолжает пользоваться и правительство, и оппозиция. Уровень жизни снизался на 42%! Нет, всего на 37! Какая неграмотность - если это, конечно, искренне.

Дело в том, что социальные показатели содержат в себе "неделимости". Одна из "неделимостей" - та "витальная корзина", тот физиологический минимум, который объективно необходим человеку в данном обществе, чтобы выжить и сохранить свой облик человека. Это - тот ноль, тот порог, выше которого только и начинается благосостояние, а на уровне нуля есть лишь состояние, без "блага". И сравнивать доходы нужно после вычитания этой "неделимости". Можно сравнивать только то, что "выше порога".

Это общий закон: если в сравниваемых величинах скрыты "неделимости", то при приближении одной из величин к размеру этой "неделимости" валовой показатель искажает реальность совершенно неприемлемо. "Зона критической точки", область возле порога, граница - совершенно особенная часть любого пространства, особый тип бытия. Доходы богатого человека и человека, находящегося на грани нищеты - сущности различной природы, они количественному сравнению не поддаются (точнее, это формальное сравнение ни о чем не говорит).

Именно таковы сравнительные показатели социального расслоения, которые используют социологи ("показатель Джини", децильный фондовый и др.). Говорят, ах, какая беда, согласно этим показателям, в России произошло социальное расслоение, более значительное, чем в США. А на деле никакого сравнения с США и быть не может, потому что в России возникла несоизмеримость между частями общества - социальная аномалия. Если проводить сравнение корректно - после вычитания физиологического минимума, то в России фондовый децильный коэффициент будет равен не 15, как утверждает правительство, и не 23, как утверждают ученые РАН, и даже не 36, как утверждают американские ученые - он будет измеряться тысячами! Ибо превышение доходов над физиологическим минимумом у самых бедных десяти процентов российских граждан приближаются к нулю.

Разберем простой реальный случай. Я остановился на шоссе спросить у старухи нужный поворот, а она мне говорит: "Сынок, купи, пожалуйста, яблоки. Кровопийцы пенсию не выплачивают, и я уже неделю хлеба купить не могу". Пенсия, которую положили этой труженице кровопийцы, поддержанные цветом русской интеллигенции, даже не покрывает официально объявленный физиологический минимум - 300 тыс. руб. в месяц (дело было в 1997 г.). Допустим, продажей яблок она до этого минимума дотягивает.

Купив из пяти тысяч руб., отданных мною за ведро яблок, хлеба и соли, она, возможно, выкроила себе что-то на "благосостояние", на каприз. Например, поставить свечку в церкви и помолиться за здоровье Ельцина ("Он обещал пенсию выплатить, да видишь, заболел, а тут Чубайс и уселся на его место"). Так и примем: сверх "неделимости" она имеет 1 тыс. руб. (предположим даже, что пенсию платят вовремя).

Рядом с домом пенсионерки - бывший сельмаг, при дележе собственности "приватизированный" инструктором РК ВЛКСМ. Он и сидит там, в изобилии брынцаловской водки и импортных продуктов. Это - мелкая сошка, с доходом 10 млн. руб. в месяц. Каков же децильный фондовый показатель при сравнении этих двух типичных, вовсе не крайних, фигур антисоветских реформ?

Формально, делим 10 млн. на 300 тыс. пенсии, получаем, округленно, 33. Ах, какие болезненные реформы! А в действительности надо делить то, что остается у обоих за вычетом "неделимости" - физиологического минимума. Делим 10 млн. минус 300 тыс. (доход "предпринимателя") на ту тысячу, что зашибла предприимчивая старуха на своем яблочном бизнесе. "Реальный децильный показатель" равен 9700. Девять тысяч семьсот, а не 33!

А если бы яблони померзли, и избытка над "неделимостью" у пенсионерки не было, то этот показатель был бы равен бесконечности. На деле, в России возникла несоизмеримость между частями общества - социальная аномалия, которая по сути своей преступна.

Небольшое снижение в уровне потребления семьи, чьи доходы на 50 процентов превышают физиологический минимум, и семьи, которая находится на этом минимальном уровне потребления - совершенно несравнимые вещи. Состояние социальной сферы в России таково, что очень большая часть населения находится именно на абсолютном минимуме потребления, и всякая "эластичность" в снижении их доходов утрачена - для многих оно означает не "ухудшение благосостояния", а физическую гибель.

А вот качественная обобщенная оценка. На основании исследований, проведенных в 22 регионах России в течение 1990, 1993 и 1994 гг. директор Центра социологических исследований Российской академии государственной службы В.Э.Бойков выдвигает важный тезис: "В настоящее время жизненные трудности, обрушившиеся на основную массу населения и придушившие людей, вызывают в российском обществе социальную депрессию, разъединяют граждан и тем самым в какой-то мере предупреждают взрыв социального недовольства" (В.Э.Бойков. Социально-экономические факторы развития российского общества. - СОЦИС, 1995, № 11). Придушившие людей! Лучше не скажешь.

Замечу, что в работе этого правительственного социолога есть целый раздел под заголовком "Пауперизация как причина социальной терпимости". Вот что на деле, в самых абсолютных категориях означает отказ от советской системы хозяйства - пауперизацию населения!

По субъективным оценкам подавляющее большинство граждан России считает, что они живут бедно. При опросе ВЦИОМ в марте 1996 г. на вопрос "Как вы считаете, большинство людей с таким же уровнем образования, как у вас, живут сейчас бедно или богато?" в целом 67,1% ответили "скорее бедно, а 18,5% - "бедно". То есть, вместе 85,6%. Чуть-чуть благополучнее других оказываются люди с высшим и незаконченным высшим образованием (79,8%), хуже всех - с образованием ниже среднего (90%). О своей семье люди думают, что она живет несколько беднее, чем люди такого же уровня образования (Оценки населением качества жизни: проблемы бедности. - Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. ВЦИОМ. 1996, № 3).

В Челябинске помощник губернатора рассказал: группа с московского телевидения, проезжая мимо, решила пообщаться с людьми, которые рылись на свалке за большим заводом. Кормясь остатками советской бесхозяйственности, эти люди откапывали бракованные медные детали. Разговорившись, бывшие рабочие расстегнули свои робы, и репортеры увидели страшные шрамы. Новые хозяева, "приобретя" заводы, посчитали своей собственностью и залежи лома десятилетней давности. И, чтобы отвадить жадных "люмпенов", однажды выпустили на них свору арендованных у милиции овчарок. Отлежав в больнице, кое-кто по месяцу, искалеченные люди вернулись добывать кусок хлеба.

Поразительно, что на этом фоне идеологи, под прикрытием которых людей вгоняли в бедность, апеллируют к их советским стереотипам. И.Овчинникова в "Известиях" поучает: "В обозpимом будущем, как ни пpискоpбно, [мы] не сможем удовлетвоpять свои потpебности... Hадо пеpетеpпеть, утешая себя тем, что отцы и деды теpпели во имя светлого будущего, котоpое оказалось недостижимым, а мы - во имя того настоящего, какое может наблюдать всякий, кому доводилось пеpеезжать... из Ленингpадской области в Финляндию".

Это утверждение за рамками и логики, и этики. Причем здесь Финляндия, если мы в Ленинградской области имели 98 г белка и вполне удовлетворяли свои в нем потребности? Почему мы должны брать пример с отцов и дедов, если вся перестройка была основана на постулате, что отцы и деды жили неправильно? И кто это мы, которые сегодня голодают? Входят в их число ведущие авторы "Известий"? И сколько продлится это обозримое будущее, во время которого нам будет не по карману молоко? Разве подобные вещи говорили "Известия" в 1990 г., когда призывали ломать советское жизнеустройство?

Вот данные из двух официальных докладов медицинских ведомств. "Государственный доклад о состоянии здоровья населения Российской Федерации в 1992 году", представленный Минздравом, Академией медицинских наук и Госкомитетом по санэпиднадзору РФ в 1993 г., констатировал: "Отмечается вынужденная ломка сложившегося в прежние годы рациона питания, уменьшается потребление белковых продуктов и ценных углеводов, что неизбежно сказывается на здоровье населения России и в первую очередь беременных, кормящих матерей и детей. В 1992 г. более половины обследованных женщин потребляли белка менее 0,75 г на кг массы тела - ниже безопасного уровня потребления для взрослого населения, принятого ВОЗ".

А вот Государственный доклад 2000 г. "О состоянии здоровья населения Российской федерации в 1999 г." Много места в Докладе уделяется нехватке лекарств, ликвидации санаториев и пр. медицинских служб, но все же главное - это ухудшение условий жизни. Сказано: "Непосредственными причинами ранних смертей является плохое, несбалансированное питание, ведущее к физиологическим изменениям и потере иммунитета, тяжелый стресс и недоступность медицинской помощи".

Прежде всего, конечно, важно питание. Ему посвящен целый раздел Доклада. В частности, говорится: "Структура питания населения характеризуется продолжающимся снижением потребления биологически ценных продуктов питания... Белково-калорийная недостаточность наряду с падением уровня жизни населения связана..." и т.д.

Но мы здесь скажем лишь о детях. Доклад фиксирует известный факт: "Складывающийся "бедный" тип питания приводит к возрастанию частоты белково-калорийной недостаточности, проявляющейся у детей и подростков снижением массы тела и низкими ростовыми показателями". Если бы только снижением массы тела! Нехватка белка наносит удар по всем физиологическим системам организма и по умственному развитию человека.

СССР по качеству питания населения занимал 6-7 место в мире, хотя киви достать было нелегко и за ветчиной бывали очереди. Сегодня ветчину и устрицы нам доставляют прямо из Парижа. Но на всех угодить невозможно. В последнем году ХХ века в свободной России положение с питанием детей таково:

"В настоящее время в искусственном вскармливании полностью или частично нуждаются 60-70% детей первого года жизни... В условиях снижающейся платежеспособности населения многие виды детского питания стали недоступными для большинства потребителей.

Не улучшается положение дел с организацией питания детей, посещающих дошкольные учреждения и школы. Охват школьников горячим питанием в большинстве субъектов Российской Федерации сократился на 20-30%. Рационы питания обеспечивают потребность детского организма в энергии и белках только на 70-90%, в витаминах - на 20-40%. Сокращается вес и объем отпускаемых блюд. Прекращена витаминизация готовых блюд. Не решаются вопросы обеспечения детских и подростковых учреждений йодированной солью... Из-за отсутствия средств во многих школах организовано лишь чаепитие".

Как красиво звучит - чаепитие... И замечательной фразой заканчивается раздел Доклада о детском питании: "Эффективными в этой связи могут стать информационные и образовательные программы, посвященные вопросам здорового питания школьников". Спасибо, кормильцы...

Сравнивая отношение к детям - подкидышам в царской России, воспитанникам советских детских домов или нынешним детям-сиротам, стоит посмотреть на финансовый отчет президентской программы "Дети России" и особенно ее раздела - федеральной программы "Дети-сироты". Вдумайтесь в такой абзац отчета Минздрава: "Федеральные программы являются одним из основных механизмов реализации стратегии охраны материнства и детства. На реализацию медицинских разделов федеральной целевой программы "Дети-сироты" в 1999 г. было выделено 0,05 млн. рублей". Пятьдесят тысяч рублей! Менее двух тысяч долларов. Цена одного обеда компании "новых русских" на Лазурном берегу.

Во время гражданской войны моя мать работала учительницей, в 16 лет. Там, в Семиречье, война была тяжелой, сирот было много. Без всяких федеральных программ их собирали и кормили. Чей бы отряд ни проходил через станицу, к командиру, атаману или даже главарю банды шли учителя и требовали продуктов. Все выделяли из своих скудных запасов. В 1921 г. мать училась в Ташкентском университете, и привезли в Ташкент детей из Поволжья. Каждый член ВКП(б) и каждый комсомолец был обязан на свой студенческий паек кормить одного ребенка - выделять из своего пайка, как совесть велит. Совесть велела так, что на фотографии их курса видно - почти у всех студентов лица одутловатые от голода.

А сегодня у наших партийцев из Союза правых сил и всяческих Союзов капиталистической молодежи одутловатые от обжорства. Вот в этом-то и разница цивилизаций.

Бедность: личный взгляд. Хочу изложить некоторые сугубо личные впечатления от моих первых столкновений советского человека с бедностью в буржуазном обществе. Именно такая бедность, как считается, должна установиться в России после стабилизации нынешнего "демократического" порядка. Это - совсем иная социальная ситуация, чем та, которую мы видим при нынешнем массовом обеднении все еще советских людей. Поэтому наше невольное представление о будущем как простом воспроизводстве, чуть хуже или чуть лучше, того, что мы видим сегодня, - ошибочно.

Мы как народ переживаем нынешнее обеднение как общее бедствие - типа разрушительного землетрясения всей России или какой-то странной войны. Это бедствие пока что не делит нас на две несоизмеримые и несовместимые "расы". Скорее, нам кажется, что временно образовалась маленькая больная "раса" богатых - "новых русских". Их можно жалеть или ненавидеть, но их появление не разрушило народ, потому что он-то по своим основным признакам остался именно народом, не разделившись на расы. А "больные", когда страна вернется в норму, или уедут, или вылечатся (не без помощи лекарственных средств).

Такое ощущение сохраняется потому, что, во-первых, в России обеднело именно подавляющее большинство граждан, так что они друг друга "разумеют". У всех них еще сохранилась данная общим образованием единая культурная основа, один и тот же способ мышления и рассуждения, один и тот же язык слов и образов. Все это сильно подпорчено телевидением, но и подпорчено почти одинаково у всех. Подавляющее большинство наших бедных имеют еще жилье, а в квартире свет, водопровод, отопление, книги на полках. Все это "держит" человека на весьма высоком социальном уровне.

Совсем иное дело - бедность в классовом (или почти классовом) обществе, в трущобах большого капиталистического города. Здесь бедность приобретает новое качество, для определения которого пока что нет подходящего слова в русском языке. Вернее, смысл слова, которым точно переводится на русский язык применяемый на Западе термин, у нас совсем иной. Бедность (pobreza - исп., poverty - англ.) в городской трущобе на Западе для большинства быстро превращается в ничтожество (miseria - исп., misery - англ.).

Что же это такое - ничтожество? Это, прежде всего, бедность неизбывная - когда безымянные общественные сила толкают тебя вниз, не дают перелезть порог. Кажется, чуть-чуть - и ты вылез, и там, за порогом, все оказывается и дешевле, и доступнее, и тебе даже помогают встать на ноги. Мы этого пока еще не знаем и не понимаем.

В такой ситуации очень быстро иссякают твои собственные силы, и ты теряешь все личные ресурсы, которые необходимы для того, чтобы подняться. У нас мы это видим в среде небольшого контингента опустившихся людей, прежде всего алкоголиков, но это другое дело, они в каком-то смысле счастливы и не хотят оторваться от бутылки. Ничтожество - это постоянное и тупое желание выбраться из ямы, и в то же время неспособность напрячься, это деградация твоей культуры, воли и морали.

Переход людей через барьер, отделяющий бедность от ничтожества - важное и для нас малознакомое явление. Если оно приобретет характер массового социального процесса, то вся общественная система резко изменится - а наше сознание вообще пока что не освоило переходных процессов. Надо наблюдать и изучать то, что происходит на этой грани, в этом "фазовом переходе". Н Западе, я считаю, важный опыт имеет католическая церковь, помогающая, с небольшими средствами, удержаться людям в фазе бедности или даже перейти в эту фазу "снизу".

В Сарагосе, богатом городе Испании, исторический центр застроен зданиями Х-ХIII веков. На реставрацию всех этих зданий никаких денег не хватит, и эти руины заселили бездомные. Странная трущоба в самом центре города - беднота живет во дворцах, но без воды, света и канализации. Только крыша, которая вот-вот рухнет. Церковь отремонтировала пару комнат, в одной сделала три кабинки душа, в другой поставила три стиральные машины. За сто песет (1 доллар) можно принести свое тряпье и постирать. Такая мелочь, а около сотни семей воспрянули духом. Дети-подростки впервые в жизни помылись в душе, и он их восхитил. "Какое счастье - мыться в душе!" Может, это чисто телесное ощущение для многих из них станет соломинкой, вытянувшей из ничтожества в бедность.

Конечно, мы в России должны думать о восстановлении достойной жизни для всех, хотя поначалу она и будет на грани бедности. Но пока произойдет переход рычагов хозяйства в здоровые руки, надо создавать и временные вспомогательные механизмы для того, чтобы помочь людям удержаться от разрушения крайней бедностью. Надо вовремя услышать какой-то знак, звук, не дать себе привыкнуть. Тут опасна ложная мудрость, которую нашептывает телевидение: мол, все эти наши бедные - профессионалы, а доходы у них, как у банкиров. Это соблазнительная, но лживая мысль. В 1999 г. я был в Испании и ехал утром в метро. Подошла женщина с ребенком, протянула руку. Взглянула таким взглядом, что было понятно - надо дать денег. Этим взглядом, я бы сказал, не злоупотребляют. Рядом стояли двое русских с переводчиком, видимо, предприниматели. Один говорит: "Я бы лучше голодал, но просить не стал". Я ему говорю: "Это особенно убедительно звучит после сытного завтрака, который вы только что съели". Он ничего не ответил, замолчали.

У меня был тяжелый опыт, когда я из благополучного еще СССР поехал в 1989 г. работать в Испанию. Купил старую машину и ездил - где-то на защиту диссертации оппонентом, где-то лекция. На каникулы приехала ко мне дочь, и мы как раз поехали большим маршрутом. Надо было пересечь Кастилью-Леон - равнина, до горизонта пшеничные поля, жара страшная, ни деревень, ни городов. На шоссе в одном месте был ремонт, для проезда по очереди в один ряд был поставлен временный светофор, и около него расположился парень с ящиком. Там у него был лед и банки кока-колы. Когда машины останавливались на красный свет, он подходил и уговаривал купить. Подошел ко мне, я отказался - экономил, все деньги тратили на поездки по Испании, когда еще такой случай будет. Он уговаривает. Я говорю: "Посмотри на мою машину. Мне ли шиковать. Вон у меня на сиденье бутылка из магазина". Он опять: "Не купи девушке холодной!". Я говорю: "Нет" - и тут как раз зеленый свет, я тронул. Он протянул руку и крикнул: "Ну помоги же мне!". А меня уже сзади подпирали, и я уехал, а в ушах так и стояли эти его слова. Вот уже одиннадцать лет прошло, но стоит бессоннице одолеть, как вдруг слышу: "Ну помоги же мне!". Этот парень держался.

И какое же тяжелое зрелище представляет собой человек, впадающий в ничтожество - даже если он формально не так уж беден. В 1992 г., перед конференцией "Рио-92" я был на одном из подготовительных симпозиумов, собранных там же, в Бразилии. Мы были в городе Белен, в Амазонии, и в первый день нас повезли на экскурсию. С нами был молодой переводчик из США, полиглот и лингвист. Около собора было много старух, просящих подаяние. Ко мне подошла одна из них, очень худая и в черной одежде. Долго и сурово говорила, я не все понял, но почувствовал, что надо дать ей денег. Деньги я обменял ночью в аэропорту, все бумажки были одинаковые, я еще в них не разобрался и дал ей одну. Это было много, потом оказалось, что около 50 долларов, но так и так, делать было нечего, не просить же сдачу. Старуха взликовала, подняла эту бумажку и пошла, показывая ее своим подругам. Все они стали подходить ко мне и благодарить, никто из них не просил еще, все это было очень достойно. Переводчик, стоявший рядом со мной, сильно возбудился, просто перекосило его. Говорит мне: "Зачем вы столько ей дали? Ей хватило бы мелочи. Лучше бы вы дали мне. Я, филолог и лингвист, делаю вторую диссертацию. Я веду важное исследование - и вот, вынужден отвлекаться и ездить на эти конференции переводчиком, чтобы заработать денег. А вы, вместо того, чтобы поддержать меня, дали этой неграмотной старухе, которая и денег-то таких никогда не держала". Что угодно я мог ожидать от молодого американского доктора двух наук, но не этого. Мы и сами-то в 1992 г. получали какую-то символическую зарплату, раз в сто меньше этого переводчика. Человек свихнулся от страха перед бедностью и свалился в ничтожество.

В 1971 г., работая на Кубе, я видел по телевидению известный фильм, шедевр американского кино, "Держатель ломбарда". В бедном квартале Нью-Йорка старик-еврей, пострадавший от нацистов и уехавший в США, держит маленькую лавочку-ломбард, дает под заклад небольшие деньги (как старуха-процентщица у Достоевского). В фильме есть сложная психологическая драма, аналогия между нацизмом и человеческими отношениями в этом квартале, где заправляет мафия, но меня поразило не это, а именно тип бедности обитателей квартала. Они приносят последнее, что у них есть, и торгуются со стариком, умоляют его накинуть доллар-другой. Супруги приносят в заклад туфельки их умершего ребенка, молодой человек - золотую медаль из колледжа и т.д. Вынужденная жестокость доброго ростовщика, рыдания, семейные истории.

Обсуждая назавтра с кубинцами в лаборатории этот фильм, я сказал, что он сделан очень художественно, найдены сильные символические аллегории. Мне с жаром возразили люди, которые жили буквально в этих кварталах. Эта сторона фильма, сказали они, сделана не то чтобы реалистично, а прямо-таки натуралистично - все так и есть, тип быта и детали переданы абсолютно точно. Именно в таком положении живут люди. Разговаривая об этом в Бразилии, я узнал важную вещь: вырваться из этого состояния ничтожества можно только совершив скачок "вниз" - в антиобщество трущобы, в иной порядок и иной закон. Понимаем ли мы это?

Даже в благополучной и более уравнительной, чем США, Европе бедные отделены от общества, а если еще и стоят в нем одной ногой, то это их состояние нестабильно. Привез меня друг в Испании погостить в свою деревню. Вышли мы погулять в поле, идет навстречу с речки старик с ведром. Друг говорит: "Это у нас в деревне красный". Поравнялись, друг говорит старику: "Эвенсио, ты у нас коммунист, а вот человек из Москвы". Старик испугался: "Что ты, какой я коммунист, это ты слишком. Левый, это да", - и пошел дальше.

Был он в республиканской армии, после поражения бродил, выполнял за бесценок самую тяжелую работу. Смог вернуться в деревню в конце 70-х годов, починил дом, работает на своем клочке земли, голосует за коммунистов. Вернулись мы в деревню уже в темноте, старик поджидает у своей двери: "Неужели сеньор из Москвы? И Красную площадь видели?". Потом я спросил у друга: что же старик в темноте к нам подошел, ведь все дома в деревне прекрасно освещены? Оказывается, не имеет этот старик ни света, ни водопровода - дорого. Задержался один бедняк в деревне, некуда больше идти. А где же остальные? По городам, по трущобам, там есть шанс хоть что-то заработать. Треть домов по деревням заколочена, а много поселков совсем пусты. Едешь ночью по малым шоссе - много деревень-призраков. А в городах целые районы превращены в трущобы.

Дата добавления: 2015-06-26