Сопротивление без лидеров

"Нельзя играть в революцию в гостиной, хотя многие хотели бы использовать преимущества того и другого методов. Если человек прибегает к революционным мерам, он должен быть готов к тому, чтобы потерять все свое достояние. Поэтому люди преуспевающие и обеспеченные редко бывают революционерами," - пишет Джавахарлал Неру в своей "Автобиографии". Я полагаю, что именно в этих мужественных словах выражена разница между двумя видами кампайнеров. Не раз приходилось видеть представителей левого сопротивления, активистов и интеллектуалов, как в России, так и на Западе, которые удовлетворяются выражением критической позиции в отношении государства и по этой причине считают себя "чистыми" - поскольку они провозгласили свое несогласие, дальше можно жить обычной буржуазной жизнью, покупать продукты, платить налоги. Но революция - а практика кампании и является непосредственной практикой революции - требует не того, чтобы было выражено никому не интересное личное мнение, а чтобы было сделано дело. Революция исходит из того, что нечто обязательно нужно изменить. И притом, в ходе борьбы требуется не только победить, но и сохранить в чистоте тот критический взгляд на

21 / 28

вещи, который позволил впервые увидеть их несовершенство. Если к власти вместо одной придет другая партия, которая раньше называла себя революционной, но при доступе к разделу благ она получит в неограниченное распоряжение государственную кормушку, то ситуация не улучшится, а наоборот ухудшится: не только люди не станут жить лучше, но у них будет подорвано доверие к революционерам, к тому, что вообще возможно что-то изменить. В начале своей революционной деятельности Махатма Ганди создавал коммерческие структуры, которые могли бы существовать на коммерческих началах и приносить доход гражданскому движению. Прошло немного времени - и в общественном совете, распоряжавшемся структурой, начались разногласия, потом начался судебный процесс, "так что теперь, - писал Ганди через два десятка лет, - доход поступает в суд". Но и сам Ганди вскоре изменил свой взгляд на использование гражданским движением коммерческих структур для своей поддержки. "Я пришел к твердому убеждению, что общественным организациям не стоит иметь постоянных фондов. Такие фонды становятся источником морального разложения организации. Общественные организации создаются при поддержке и на средства общественности. Когда они лишаются такой поддержки, они утрачивают и право на существование".

Маловероятно, чтобы в наше время какое-то общественное движение могло существовать засчет добровольных денежных вкладов участников. Люди не доверяют никакой силе, которая могла бы вести за собой и в то же время распоряжаться деньгами. Я сам едва ли доверю хоть десять рублей какому-нибудь политику, даже если он будет провозглашать очень справедливые лозунги. Возможно, что в случае массовых протестов или успешной кампании появятся те, кто захочет присоединиться, но в таком случае их вклад будет заключаться именно в этом участии, в человеческих ресурсах внимания и ресурсах помощи действием, которые он сможет предложить. Это вопрос соотношения между личностью и массой в современных условиях - условиях интернета, тактических медиа, мобильных технологий и резко возросшей индивидуальной свободы каждого.

Если кампания - это маленькая группа активистов, стремящихся сфокусировать общественное внимание на отдельной теме, то она сама планирует акции, из которых состоит кампания, сама находит под это средства, сама рассылает пресс-релизы и сама отвечает за последствия. Но если это - сознательное движение граждан, обладающих широким и некоррумпированным видением ситуации, и массовое движение опирается на организаторов как на моральную силу - то ее организаторам все труднее держать ситуацию под контролем. Тем не менее, в условиях широкого участия масс в кампании на ее руководителей ложится особая ответственность, которую они не могут сбросить. Так, в 1921 году, когда исторически первая кампания ненасильственного гражданского неповиновения сатьяграха была развернута по всей Индии, то Махатма Ганди, узнав о локальном происшествии в

22 / 28

местечке Чаури-Чаура (разъяренная толпа сожгла сарай с английскими солдатами, решившими применить оружие), свернул кампанию. Тогда решение Ганди вызвало бурю протестов, но время показало его справедливость. Также, если кампания проводится в четко организованных рамках, а лидеры имеют успешный опыт взаимодействия друг с другом, наконец, если сами задачи кампании требуют жесткой координации, - то необходима дисциплина, требуется обеспечить выполнение участниками акции дающихся команд. Например, кампания может быть посвящена сложным проблемам атомной энергетики, и для нее просто необходимо будет участие экспертов, дающих оценки ситуации и направляющих информационную сторону кампании, а также координация акций, направленных каждый раз на новую сторону поставленной проблемы, и т.п.

Но бывают условия, когда события выходят из-под контроля организаторов. В этом могут быть свои плюсы, если организаторы не преследовали целей инициировать широкое протестное движение, а рассчитывали только получить свои места во власти (например, "оранжевую революцию" осени 2004 года в Киеве иногда рассматривают как политтехнологии, примененные штабом Ющенко, но вышедшие из-под контроля). Таким кампаниям просто не требуется никакая координация. Масса людей гораздо лучше и оперативнее реагирует на проблему, чем группа экспертов. К тому же, как оперативные, так и прогностические возможности веселой, захваченной энтузиазмом толпы часто бывают несравненно шире, чем возможности узкой, сосредоточенной группы экспертов. Так, киевская оранжевая революция, вероятно, останется в памяти украинского народа именно тем, что придумывала, импровизировала сама толпа, а не штабы политтехнологов: валенки с надписями "Made in U.S.A.", апельсины со шприцами, спонтанные пляски в кузовах машин, едущих по Крещатику, синхронное гудение машин на мелодию "оранжевых" слоганов, - не говоря уже о стихийной самоорганизации масс, такой, как ежедневные добровольные поставки фруктов и овощей с рынков, стихийно образуемые "котлы общего питания", и подобное. Толпа, стихийная масса, в моменты массового подъема может рушить стены и захватывать города, и в то же время сохранять полную гуманность и спокойствие - в толпах "оранжевого Киева", по многочисленным свидетельствам участников, нельзя было даже представить, чтобы кто-то кого-то грубо толкнул локтем или наступил на ногу и не извинился. Это дает надежду на то, что называется революцией сознательных людей - можно предположить, что в эпоху массовой грамотности, мобильных телефонов и интернета любой, идущий на демонстрацию, мало-мальски представляет себе, кто он и для чего он это делает. В таком случае, участие в массовых протестах изначально отрицает схему отношений лидер-масса, здесь осуществляется старый анархический лозунг, озвученный некогда в "Черной звезде": "Анархия - это, бля, не хаос, а гармоничное сообщество свободных личностей". Такой вариант лежит в основе идей, которые недавно

23 / 28

предложил в своей замечательной статье " Сопротивление без лидера " американский теоретик Саймон Гарфинкель.

Статья была опубликована в высокоинтеллектуальном IT-журнале " First Monday " и являлась описанием структуры действия некоторых радикальных групп, ведущих городскую герилью. Например, экологические группы " Earth First " и "Animal Liberation Front (ALF)" устраивают поджоги офисов организаций, участвующих в вырубке лесов или опытах над животными. Группами их можно назвать в силу того, что они целенаправленно выполняют определенную работу, однако те, кто производит каждую конкретную диверсию, могут никогда в жизни не видеть ни одного другого участника акций, а всю информацию получать из интернета.

Заявления об ответственности за акции и прочую информацию Фронт сообщает через анонимную пресс-службу, распространяющую коммюнике в Интернете. При этом распространители, являясь практически легальной структурой, заявляют об отсутствии непосредственных связей с членами Фронта и их идеологией, ставя своей задачей "беспристрастное" информирование общественности. Исключительно из интересов поддержания свободы слова в нужном тонусе. Результаты деятельности подобного "наблюдательного" центра впечатляющи - каждая из удавшихся акций получает широкий резонанс. Если одна из них все же повлечет чью-либо смерть, можно быть уверенным, что она будет замалчиваться и власти скорее предположат криминальный след. Излюбленная тактика Фронта - поджог. Но ведь его могут совершить, например, и в целях получения страховки.

Фронт не проводит демонстраций, пикетов и вообще акций, где требуется участие хотя бы 3 и более человек. Скачав в Интернете 37-страничное техническое руководство, любой воодушевленный идеей человек, потратив 50 долларов и пару уикендов, будет готов к поджогу, раскрыть который будет практически невозможно.

Впоследствии фото горящего здания появится на первой странице "независимого" сайта с нейтральным комментарием. Даже при уничтожении сайта и всех его "зеркал" резонанса в СМИ можно будет достигнуть, посылая анонимные сообщения в СМИ и используя интернет-форумы.

Интересно провести параллель между кампанией гражданского неповиновения и PR-кампанией. Если читать руководства по проведению рекламных или предвыборных кампаний, там можно найти сначала предшествующий кампании этап - социологические исследования общественного мнения, и начальный этап кампании: позиционирование себя в местном контексте. Консультанты выбирают, как определить себя относительно контекста и подыграть тем настроениям, которые в этот момент более всего распространены в обществе. Затем вырабатывается имидж продукта и его отношения с окружающими, которые более всего подойдут для захватывания определенной "ниши" в общественном мнении. Затем начинается собственно рекламная кампания.

24 / 28

Революционное движение отличается от рекламной кампании тем, что не пытается вместить себя в узкие рамки контекста, оно само создает новый контекст. Оно не подстраивается под общественное мнение, а создает новое общественное мнение, открывает для людей новые горизонты. Революционные стратеги никогда не будут проводить подсчетов общественного мнения, они готовы поступиться общественным мнением, чтобы сохранить последовательную позицию. В силу этого, они более подготовлены к выживанию в экстремальных условиях, например, условиях политического кризиса, когда общественное мнение меняется не по дням, а по часам, постоянно становясь все радикальней. К тому же, в определенные исторические моменты общественное мнение начинает существовать новым образом, разделяясь на множество групп, существующих в разной динамике. Возникают новые конфигурации, образуются новые, более сложные порядки взаимодействия - в точности как описано у Пригожина в отношении сильно неравновесных химических реакций, из которых возникают "диссипативные структуры". Ветеран 1968 года ситуационист Кен Нэбб описывает это так: "В таких революциях, когда "массы" играют лишь роль временной поддержки тех или иных лидеров, их поведение можно в большей степени анализировать, как движение физических масс, в терминах знакомых метафор прилива и отлива, маятника, раскачивающегося от радикальности к реакции и т.д. Но антииерархическая революция требует от людей прекратить быть однородной, манипулируемой массой, выйти за пределы подчинения и бессознательности, которая обрекает их на этот вид механистической предсказуемости".

Это так, но нам неизвестно, какой собственно будет революция. Каким будет следующий этап, в ходе которого люди смогут понять, что им требуется не возвести в должность следующего президента, не устранить одних политиков, чтобы поставить новых, а создать новое общество - общество перманентной "умной толпы", перманентной солидарности и самоорганизации. Этот этап не совсем ясен. Здесь не могу удержаться от того, чтобы не привести обширную автоцитацию. Той трагической зимой 2003-2004, когда карта политической и общественной жизни в России перекраивалась для следующего четырехлетнего периода, я написал и опубликовал на сайте "гетто" роман, в котором герой, тоже анархист, тоже писал роман о воображаемой революции в России этого времени. Возможности исторического моделирования, которые были допущены, позволили нарисовать такую картину:

В ходе общения между российскими и европейскими активистами были подробно развиты идеи экономического противодействия глобализации. Важнейшую роль в этих проектах играли: а) независимая коммуникация; б) альтернативное производство. В августе 2003 года ситуация в мире была признана достаточно критической, чтобы можно было приступить к пробным реализациям отдельных частей проекта. Первым шагом стало создание сети

25 / 28

мобильных радиостанций, вещавших на частоте FM, доступных не только с помощью интернета, но и обыкновенных радиоприемников. Затем начали получать стремительное распространение беспроводные (wireless) коммуникации. Волна независимого радиовещания за несколько месяцев захватила крупные города России, распространилась по Украине, Белоруссии и Восточной Европе. Радио-бум был инспирирован и подготовлен несколькими активистскими центрами, осуществлявшими помощь в создании низкотехнологичных радиопередатчиков и приемников, и всегда готовых снабдить активистов новостями, так что они одновременно играли роль добровольных информационных агентств.

Дальнейшим шагом в развитии независимой коммуникации стали действия видео-активистов и попытки создания интернет-телевидения. Другим последствием деятельности информационных активистов стал удар по начинавшим образовываться монополиям на рынке телекоммуникаций.

Инфо-активисты провели большую работу по пропаганде альтернативного производства, которое они называли также "автономной экономикой". Зачатки такой экономики были положены сельскохозяйственными коммунами конца 90-х. Их основателями были, в основном, те, кого называли "новые хиппи", любители восточных религиозных практик, естественного образа жизни и свободной любви, вегетарианцы, поклонники БГ. Множество таких коммун было создано и процветало на юге России, в Краснодарском краю и в районе Сочи. Задача теперь заключалась в том, чтобы сделать максимально экономически автономной и жизнь городских жителей, пользующихся к тому же низкотехнологичными средствами коммуникации.

Первыми очагами экономического сопротивления стали автономные мастерские по сбору компьютеров и радио, работавшие не за деньги, а на принципах обмена. Сильно выросло количество Linux-программистов, открылись свободные курсы для начинающих Linux-программистов. Из Европы, особенно из Амстердама, за собственный счет приезжали консультанты по "тактическим медиа" и "сетевому сопротивлению". События происходили в квартирах-коммунах, которые вместе снимали молодые люди. Информационные активисты и художники организовали также общественные "инфо-комнаты" и медиа-центры. Особую известность завоевала правозащитная сетевая телестанция, посвященная преступлениям чеченской войны, ее первым требованием было: "после изменения общественного строя провести открытый судебный процесс над военными преступниками чеченской войны, с какой бы стороны фронта они ни находились".

Наконец, произошел настоящий взрыв артистических технологий и художественных инноваций. В центре Москвы выступали уличные театры, по ночам его расписывали фосфоресцирующими граффити, особым жанром уличного искусства стало рисование на рекламных биллбордах. Независимые радио постоянно сообщали то о разгоне

26 / 28

несанкционированной дискотеки под открытым небом, то о street-party.

В октябре 2003 Государственная Дума РФ приняла закон "Об обязательном лицензировании сетевых, теле- и радио-передающих средств массового вещания", согласно которому использование нелицензированных радиосетей приравнивалось к государственному шпионажу. В ответ сетевые ТВ "Московское гетто" и "TV Hardcore" продемонстрировали закрытые прения депутатов по этому вопросу, перехваченные с помощью беспроводных антенн. ФСБ и МВД приступили к арестам. Более сорока активистов оказались в предварительном заключении, им были предъявлены соответствующие обвинения. В течение последовавшей недели число беспроводных коммуникаций выросло вдвое, их стали открывать представители рабочих комитетов и других низовых общественных движений. Активисты терроризировали политиков акциями по мониторингу информационного пространства: в открытом доступе появлялись телефонные переговоры и закрытые обсуждения бизнесменов и политиков, благодаря чему внезапно был пролит свет на крупные финансовые аферы, связанные с продажей нефти, алюминия, борьбой за акции крупных предприятий, и т.д. Весь ноябрь росло также число арестованных.

В начале декабря общественное движение выплеснулось на улицы. Большинство выступлений было посвящено кампаниии "Против всех партий" перед выборами в Государственную Думу. Милиция и ОМОН применяли против демонстрантов воду, которая была надежным оружием в условиях 25-градусного мороза. Тем не менее, число протестующих росло. В последнюю неделю перед выборами инфо-активисты приступили к ТВ-акциям: перехватывая сигнал, к примеру, ОРТ, они получали возможность на несколько секунд заполнить эфир собственной информацией - предвыборными роликами и антирекламными клипами. Так, пользуясь широковещательными средствами массовой информации, они доносили свои послания до всей аудитории центральных телеканалов в РФ и ближнем зарубежье. За день до выборов в Москве был объявлен комендантский час. Против street-party на Ленинградском проспекте ОМОН применил огнестрельное оружие, 15 участников погибли. Результатом стали 44% голосов "против всех", в то время как ведущие политические партии набрали: "Единство" - 31%, СПС и ЛДПР - около 6%, КПРФ - 13%. Согласно Конституции, такой результат означал переназначение парламентских выборов и необходимость перерегистрации всех партий (т.к. теперь ни один из прежних участников не мог баллотироваться на новых выборах). Государственная Дума потребовала смены руководства Центризбиркома и пересчета голосов. В результате пересчета "против всех" оказалось 11%. Начались массовые аресты и разгромы радиолабораторий. Сотни активистов уехали из столиц в автономистские коммуны в Крыму, Краснодарском крае, на Урале, на Алтае. Артистическое движение молодежи уступило место массовым забастовкам и брутальным действиям рабочих, которые, однако,

27 / 28

благодаря временному сотрудничеству с инфо-активистами были теперь технологизированы.

Российские сетевые ТВ стали в это время источником вдохновения для украинских и восточноевропейских товарищей, особенно для жителей стран бывшей Югославии. Выступления, посвященные критике политических партий и институтов, стремительно набирали силу."

28 / 28

Поваренная книга медиа-активиста

Олег Киреев

издательство "Ультра.Культура" 2006

ЧАСТЬ 2: ПРЕССА

Дата добавления: 2015-06-04