Вопрос № 1

Классический психоанализ З.Фрейда

З. Фрейд заострил внимание на ряде проблем, связанных с фундаментальными основами человеческой психики и приступил к последовательному и тщательному изучению бессознательного. Он увидел в бессознательном своеобразный мир со своими причудливыми законами, во многом замкнутый, не подвластный сознанию и существующему окружению.

Можно выделить в учении Фрейда три основные сферы. Первая - это прикладной психоанализ. Он в свою очередь включает две части: терапевтический психоанализ и практические методы исследования бессознательного (для индивида и социальных групп)[1]. Вторая сфера - это фрейдистская концепция человека (его "теоретический психоанализ"), объединяющая серию в разной мере достоверных положений о структуре и функционировании психики человека. И, наконец, социально-философский психоанализ - наиболее спорная сфера учения, в которой Фрейд не столько озабочен весомостью доказательств, сколько глобализацией своих исходных принципов.

Согласно самому Фрейду, психоанализ – это, прежде всего, универсальная методика изучения бессознательного во всех его видах, как индивидуальных, так и общественных. Однако, постепенно возвысившись до своеобразной практической жизненной философии и превратившись в заметное явление мировой культуры, психоанализ увеличил число своих верных почитателей.

……..

Теоретический психоанализ (или метапсихология Фрейда) описывает психику человека в 3-х аспектах - энергетическом ("экономическом"), структурном (топическом) и динамическом. Кроме того, большое внимание уделяется онтогенетическому развитию психики человека.

Энергетическую основу психической деятельности составляет, прежде всего, сексуальная психическая энергия либидо *, которая способна трансформироваться в многообразные формы. Главным источником и хранилищем этой энергии является бессознательная сфера, питающая и остальные сферы психики. Вообще говоря, на начальном этапе Фрейд предполагал наличие двух основных типов энергии - сексуальной и нацеленной на самосохранение. Однако затем он объединил соответствующие инстинкты в общую группу “инстинктов жизни”. Кроме того, к ним были добавлены “инстинкты смерти” (включающие инстинкт разрушения).

Фрейд утверждал, что телесная и психическая энергия взаимопревращаемы (например, сила сокращения желудка переходит в психическую энергию инстинкта голода). Он допускал, что психическая энергия существует в свободной и связанной формах. Свободная психическая энергия мобильна и близка как к исходному возбуждению, так и к непосредственно достигаемой цели. Связанная же энергия (вторичная и распределенная) отделена от цели механизмами психической задержки, контроля и защиты. Вообще говоря, освобождение (свобода), по Фрейду, - это нарушение связей и распад целостностей (в конечном счете, это влечение к смерти). Связанность же олицетворяет влечение к жизни. Что касается невроза, то Фрейд считал, что он возникает в результате нарушения благоприятного для организма энергетического баланса; благодаря же катарсической* разрядке происходит энергетическая нормализация психической жизни.

Перейдем к следующему, структурному аспекту. Фрейд настаивал на том, что психический мир человека многолик и функционирует на разных уровнях. Давая "пространственную" модель психики, он первоначально выделял сознание, предсознательное и бессознательное.

Роль сознания в психоаналитической концепции весьма скромная. Оно рассматривалось, как вторичное образование, основной функцией которого является регулирование проявлений "истинной" человеческой природы в рамках, допускаемых цивилизацией. Само возникновение сознания связывалось с необходимостью согласовать две противоречивые программы - биологическую и социальную, - по которым вынужден развиваться человек.

Фрейд считал недоразумением идею, согласно которой в психике царит сознание; нет, оно лишь одно из свойств психики, способное сосуществовать с другими или даже отсутствовать. Многие психические акты могут не осознаваться (в тот период далеко не каждый согласился бы с таким ставшим ныне бесспорным утверждением). Осознаваемое представление может перестать осознаваться, стать латентным, а затем при определенных условиях - вновь возникнуть в сознании.

Что касается предсознательного и бессознательного, то не осознаваемы как первое, так и второе (поэтому их можно объединить и говорить о бессознательном в широком смысле слова).

Однако предсознательное с известной легкостью становится осознанным, ибо имеет место довольно беспрепятственная взаимная циркуляция психических образований между ним и сознанием. Иное дело, бессознательное (в узком смысле слова). Лишь определенные бессознательные процессы могут осознаваться; но для этого необходимо, используя специальные психоаналитические приемы, преодолеть внутри себя сильные психические сопротивления.

Бессознательное включает как вытесненные из сознания желания и переживания, так и изначально там находящиеся влечения и инстинкты. Последние и образуют важнейшую инстанцию глубинного бессознательного. Бессознательное недоступно для сознания из-за всевозможных социальных табу, ставших для человека его второй природой и образующих своеобразный заслон на границе бессознательного и предсознательного (так называемую " цензуру" *).

Бессознательное противостоит сознанию не только как противоречащая ему стихия, "но и как целое - части, как нечто независимое - зависимому, как нечто более значительное в биологическом и социальном смысле - менее значительному (...). Бессознательное, по Фрейду, есть истинная реальность, таинственная и неизвестная в своей глубокой сущности, как, впрочем, неизвестна нам и реальность внешнего мира" (И.Е.Вольперт, с.44).

Под влиянием первой мировой войны и усилившихся процессов кризиса культуры основатель психоанализа увеличил значимость в психической жизни агрессивных тенденций и добавил к основным первичным инстинктам "влечение к смерти". По Фрейду, каждый живой организм испытывает "зов" матери-природы вернуться назад, к самым древним истокам, в ее неорганическое лоно. Два могучих инстинктивных начала, противоположных по целям - стремление к жизни (Эрос) и стремление к смерти (Танатос) - повелевают всеми процессами психической жизни. Агрессивность Фрейд объявил врожденным, инстинктивным влечением, "производным и главным представителем" инстинкта смерти.

От первой топики, которую он проповедовал первые два десятилетия нашего века и в которой, как мы видим, прежде всего различались бессознательное, предсознательное и сознательное, Фрейд, начиная с 20-х годов, переходит ко второй топике, являющейся прямым продолжением первой. Здесь представлен уже второй эшелон понятий о структуре психики - "Оно", "Я", "Сверх-Я". Человеку суждено действовать по двум несовпадающим программам - биологически ориентированной программе "Оно" и социально - личностно ориентированной программе "Сверх-Я". Его постоянно раздирают противоречивые принципы удовольствия и реальности. Задача "Я" - примирить противоборствующие силы. Принцип реальности приводит к тому, что удовлетворение требований принципа удовольствия принимает отсроченный характер.

Перейдем к динамическому рассмотрению психики. У Фрейда психическое существует, прежде всего, не как состояние, а как процесс. Бессознательное активно, оно порождает и регулирует неосознаваемую психическую деятельность.

От статической картины произведен переход к картине "подвижного", динамического, напряженного равновесия крупных структур психики. Выше уже говорилось, что бедное "Я" испытывает постоянные противоречивые давления со стороны "Оно", "Сверх-Я" и реальности. Отсюда ситуация нестерпимой напряженности, спастись от которой помогают " защитные механизмы "*. Их разработку наряду с Фрейдом вели Анна Фрейд, Адлер и другие фрейдисты. Функционируя бессознательно, эти психические механизмы могут иметь сознательные аналоги. В дальнейшем мы специально рассматриваем важнейшие из защитных механизмов.

Особое внимание уделял Фрейд стадийному психическому развитию человека, особенностям формирования характера и становления личности. Для него человек навсегда оставался прежде всего биосуществом, но биосуществом, оказавшимся в социокультурной ситуации. Это определяет все основные стадии психоонтогенетического развития* современного человека, его связи с окружающей действительностью и другими людьми.

Фрейд дал бионатуралистическое объяснение характеру. Им выделены такие характерологические типы, как оральный, анальный, генитальный; это вытекает из вышеизложенных представлений о стадийном развитии психики и идеи, что поведение человека задается специфическими природными либидонозными влечениями.

Человек, по Фрейду, исторически "замкнут". Ведь он оказывается слепком со своего биологического прошлого, слепком, неизменным в своей глубинной основе и лишь все сильнее сжимаемым тисками цивилизации.

Эта концепция человека также весьма пессимистична, ибо показывает непреодолимые трудности на пути успешного самосовершенствования человека. Бессознательное дает известную свободу для сознательного выбора, но только в определенных жестких рамках, задаваемых всемогущими "Оно" и "Сверх-Я". Формула "свобода есть осознанная необходимость" приобретает на почве фрейдизма неотвратимо поработительный смысл, причем высшую необходимость диктуют низшие человеческие влечения и инстинкты.

Сам Фрейд, говоря о возрастающей человеческой несвободе, полностью ее связывал с появлением цивилизации и культуры. В работе "Неудовлетворенность культурой" он уверял, что индивидуальная свобода была максимальной до появления культуры (Фрейд З. Избранные произведения, с.286). Он словно не замечал, что тогда принудительная сила первичных влечений еще жестче ограничивала человека в свободе выбора, программируя его на определенное поведение.

По Фрейду, три пути лежат перед каждым человеком, и от их выбора зависит не только его судьба, но и его жизненное воплощение, его основные характерологические особенности. Однако, не человеческое "Я", а в большей степени "Оно" и противостоящее ему "Сверх-Я" задают тот путь, которым суждено следовать человеку. Первый путь ведет к преступной деятельности, социальным конфликтам, необузданной стихии инстинктов. Второй путь - это путь обуздания инстинктов, но слишком высокой ценой; "Я" платит за это утратой своей нормальности и неврозом. Третий путь - это сублимация, т.е. переработка энергии бессознательного в социально приемлемые и одобряемые формы (согласно фрейдистской аналогии, таким же образом опустошительная сила падающей с уступов воды может быть превращена в электричество).

Итак, здоровый человек - это тот же невротик, но его невроз приобрел общественно полезный характер. Полного спасения от конфликта между социокультурным и биологическим не существует; частичное же облегчение может принести некоторое ослабление требований цивилизации по отношению к индивиду; немаловажное значение имеет также активизация роли "Я" в сознательном выборе наиболее разумного компромисса (в процессе сублимации). Сублимация позволяет избежать как Сциллы психического заболевания, так и Харибды антиобщественной деятельности; она позволяет индивиду в какой-то мере безболезненно приспособиться к социальному окружению.

Бесспорно, сильной стороной теоретического психоанализа человека была сама попытка системного рассмотрения бессознательного. Однако, несмотря на ряд интересных наблюдений и открытий, фрейдистская концепция человека отягощена непомерным "культом" бессознательного.

Нельзя также считать, что между биологической и социокультурной программой в человеке существует только постоянный антагонизм. Ведь имеют место и положительные взаимодействия бессознательного и осознаваемого, биологического и социокультурного.

Перейдем к рассмотрению философско-культурологического психоанализа. Избрав не совсем верное направление, опасно заходить слишком далеко, ибо можно утерять последние надёжные ориентиры. Различие между прикладным, теоретическим и философско-культурологическим психоанализом состоит не только в предмете исследования, но и в степени отхода от достоверности.

Сама по себе задача, которую поставил перед собой Фрейд, представляла большой интерес. Другое дело, как она была решена. Он задумал рассмотреть основной объект своего исследования - человеческую психику - в ее историческом возникновении и развитии, а также во взаимосвязях с разнообразными социокультурными феноменами и системами надличностного уровня. Первая цель уводила психоанализ в далекое историческое прошлое. Вторая - переводила от психологии индивида к психологии народов и их культуре.

Фрейд самым решительным образом перенес параллелизм онтогенеза и филогенеза на душевную жизнь (см. “Биогенетический закон”*). Это позволило ему сблизить душевнобольного человека с человеком первобытным, а то, что есть у них общего, свести к типу инфантильной душевной жизни. История болезни становится для Фрейда прообразом развития культуры, а затем сама дополнительно объясняется по подобию с последней.

По Фрейду, древний человек продолжает жить в нашем бессознательном. Фрейд верил в наследование родовой памяти, в сохранение следов того, что испытали наши предки; причем он имел в виду передачу психически пережитого не только через культуру (там это имеет очевидный характер), а через некие бессознательные психические каналы. Какова природа такой наследственности, он не брался судить даже в своей последней фундаментальной работе “Моисей и единобожие”; однако он отмечал, что ссылки на прямое общение и воспитание примером недостаточны для объяснения.

В чём суть культурно-исторических построений Фрейда? Речь идёт о переходе от последних страниц докультурной предыстории людей к первым страницам социокультурной истории, который выглядит так. Люди жили малыми первобытными ордами во главе с сильным, свирепым, властолюбивым и хитрым вождём. Не существовало даже зачатков тотемизма, религии, нравственности, социального расчленения. Вождь выступал в роли экспроприатора основных – и, прежде всего, пищевых и сексуальных - благ, изгоняя из орды всех потенциальных конкурентов (как правило, это были его сыновья). Он становился для своих взрослеющих сыновей тем идеалом, которого они мечтали достичь - по силе, могуществу, возможностям наслаждений.

Двойственное, амбивалентное* чувство испытывал каждый сын к своему отцу-вождю: любовь и желание быть похожим на него, но также ненависть, зависть и желание его уничтожить (см. “Эдипов комплекс”*). Наступал роковой день “Х”, и восставшие сводные братья убивали отца и сообща его съедали. Чтобы жить в мире, они через какое-то время были вынуждены отказаться от разраставшегося взаимного кровопролития и отвоеванных отцовских жён. Сломленное отцовское могущество открывало дорогу матриархату.

Итак, “ в начале было деяние...”[2] - “дело” отцеубийства. Виновность сыновей, согрешивших, пресытившихся и раскаявшихся, а также их запоздалое добровольное послушание привели к возникновению первых самозапретов. Начало человеческой истории знаменует не отцеубийство, а факт его не только бессознательного, но и уже частично осознанного группового осуждения и принятых в результате самоограничительных мер. Исходным проявлением зарождавшегося сознания стало пробуждающееся осознание того, что кое-что лучше не делать (даже если нет прямой угрозы наказания).

Получалось, что первым актом культуры было совместное полусознательное решение об определенном самовоздержании (накладывалось табу на убийство и кровосмешение[3] внутри данной орды, а затем - с формированием тотема - внутри данного тотема). Сдерживаемые, не насыщаемые сполна сексуальные и агрессивные влечения стали искать окольных путей для своего проявления и часто принимали общеполезную форму, внося вклад в развитие цивилизации и культуры.

Виновность перед отцом вылилась сначала в религиозно-обрядовое преклонение перед тотемическим животным, а со временем переросла в преклонение перед богом-отцом, порождая новую, более развитую религию. Сексуальное влечение сыновей к своим матерям породило культ богинь древнего мира и святой богоматери в период средневековья.

Религия, по Фрейду, предстает как особая форма коллективного невроза. В неврозе навязчивости он видит черты индивидуальной религиозности, а в религии - “всеобщий невроз навязчивых состояний”. Становясь религиозно верующим, т.е. как бы заполняя духовную нишу своего мироощущения и самочувствия, человек уже более защищен от обычного невроза навязчивости. В то же время фанатичная религиозная вера может привести к религиозному психозу.

Итак, у Фрейда получалось, что не трудовая, исследовательски-поисковая или какая-то иная деятельность, а сексуальные и агрессивные ограничения превратили биологического человека в социокультурную личность. Возникновение культуры связано с появлением непрямого принуждения, избирательного и частично осознанного самоограничения, добровольно отсроченного удовлетворения, трансформированных агрессивности и наслаждения. Непрямое принуждение опосредуется моральными, религиозными, правовыми и т.п. нормами.

Как уже говорилось, обобщая биогенетический закон, фрейдисты пришли к выводу, что современный человек не только телесно, но и духовно-психически сокращенно воспроизводит своё природно-биологическое прошлое. В системах ценностей и ценностных ориентациях они увидели своеобразные механизмы выживания, схожие с остальными механизмами приспособления человека к окружающей среде. Социокультурная реальность, социальные институты в известном смысле “порождены” отчуждающим их от себя внутренним миром человека.

Культура, с одной стороны, ограничивает влечения и способствует их частичному вытеснению, но, с другой стороны, впитывает последние через сублимацию. Сублимация инстинктов понимается, таким образом, как наиболее яркая черта культурного развития; якобы именно благодаря ней возможна высшая психическая деятельность - научная, художественная или идеологическая (Фрейд З. Избр. произв., с.288).

Говоря же о месте психоанализа в современной культуре, некоторые исследователи даже склонны связывать с ним появление нового типа человека - “человека психологического”, который пришел на смену “человеку политическому” классической эпохи, “человеку религиозному” христианства и “человеку экономическому” эпохи либерализма. Английский философ Риф утверждает, что прежние типы человека искали “исцеляющую доктрину”, но “человек психологический” осознал (благодаря психоанализу), что он болен хронически, а любое исцеление необходимо делает его уязвимым для новой болезни (Ph.Rieff, p.305).

Своеобразное примирение принципа удовольствия и принципа реальности Фрейд видел в таком феномене, как искусство. “Художник - это первоначально человек, отвращающийся от действительности, потому что он не в состоянии примириться с требуемым ею отказом от удовлетворения влечений; он открывает простор своим эгоистическим и честолюбивым замыслам в области фантазии. Однако из этого мира фантазий он находит обратный путь в реальность, преображая, благодаря своим особым дарованиям, свои фантазии в новый вид действительности, который принимается человечеством как ценное отображение реальности. Таким образом, он становится действительно героем, королем, творцом, любимцем, каким он хотел стать, избавляясь от необходимости действительного изменения внешнего мира.

Это ему удается только потому, что другие люди, как и он сам, испытывают то же самое недовольство от требуемого в реальности отказа, и потому еще, что это недовольство само есть часть реальности” (Фрейд З., 1923, с.87-88).

Фрейдистская трактовка искусства как сублимации подавляемого бессознательного оказала огромное воздействие как на теоретические исследования, так и на творческую д-сть в этой сфере. Заметные следы этого воздействия можно обнаружить как в “элитарном”, модернистском, так и в “массовокультурном” искусстве, а также в “контркультуре”. Испытали на себе его немалое влияние и некоторые ведущие деятели мировой культуры. Стефан Цвейг не только воспринял фрейдистские идеи, но даже написал биографию Фрейда. Томас Манн читал лекции о психоанализе. Теодор Драйзер, Райнер-Мария Рильке, Джеймс Джойс, Сальвадор Дали - все они в той или иной мере восприняли психоанализ для своей творческой деятельности, причем список громких имен можно продолжать и дальше. В несчетном множестве произведений воплощена в художественной форме психоаналитическая картина глубинных человеческих страстей, мучительных противоборств между природными влечениями и социальными ограничениями и т.п. (Более подробно мы рассмотрим соответствующий круг вопросов в специальной главе, посвященной роли бессознательного в эстетической деятельности и художественном творчестве).

Что касается социальной структуры, то Фрейд ее в основном рассматривал в трехчленном аспекте “вождь - элита - масса”[4]. Ссылаясь на историческую реальность, Фрейд уделял преобладающее внимание авторитарному типу лидерства. “Как нельзя отказаться от принуждения, так нельзя отказаться и от власти меньшинства над большинством, ибо масса ленива и несознательна, она не любит отказа от инстинктов, а доказательствами ее нельзя убедить в неизбежности этого отказа, и ее индивиды поддерживают друг друга в поощрении собственной разнузданности. Только влиянием образцовых индивидов, признанных ее вождями, можно добиться от нее работы и самоотверженности, от которых зависит прочность культуры” (Фрейд З. Избр. произв., с.191).

Фрейд утверждал, что массы стремятся отказаться от самостоятельности и ответственности, они с готовностью поклоняются вождю. Идеализация вождя и идентификация с ним укрепляют внутригрупповую солидарность, существующие типы ценностей и господствующую систему социального подчинения. Специальному рассмотрению Фрейд подвергает поощряемое властями нарциссистское любование своей социальной системой, национальными и культурными традициями. Так происходит иллюзорная компенсация за переносимые людьми насилия над ними.

Особую озабоченность в наши дни вызывает фрейдистское истолкование войны. Согласно Фрейду, война - это чудовищное, но неизбежное зло. Она “облегчает” неосознаваемые страдания людей, врожденная агрессивность которых ищет своего выхода. В начале 30-х годов Фрейд пишет в ответном открытом письме А.Эйнштейну, обеспокоенному ростом насилия в мире, что нет никаких шансов ликвидировать агрессивные склонности людей. В то же время он называет косвенные методы борьбы с войной. Ей следует противопоставить всё то, что сближает людей, укрепляя их эмоциональные связи. А это, прежде всего, любовь (даже при отсутствии сексуальной цели) и идентификация через общезначимые интересы. Фрейд также предлагает более продуманно “воспитывать” высший слой “самостоятельно мыслящих, не поддающихся запугиванию, стремящихся к истине людей, которые давали бы направление несамостоятельным массам (...) Идеальным было бы, конечно, сообщество людей, подчинивших жизнь инстинктов диктатуре разума (...) Но эта надежда является в высшей степени утопической. Другие средства косвенного предотвращения войны, конечно, тоже должны идти в ход, но они не обещают быстрого успеха. На ум приходит не слишком радостный образ мельницы, которая так долго мелет, что можно умереть с голоду, не дождавшись муки...” (Фрейд З. Почему война? с.47). Сделав столь безутешный прогноз и подчеркивая свою личную приверженность идеям пацифизма, Фрейд особенно осуждает грядущую войну, которая в результате усовершенствования средств уничтожения приведет к истреблению одного, а возможно, и обоих противников.

И хотя война биологически обоснованна и практически неизбежна, можно уповать на то, что процесс культурного развития человечества сопровождается, как стал считать Фрейд, несомненными изменениями психики - прогрессирующим смещением инстинктивных целей и ограничением инстинктивных импульсов. “Ощущения, доставлявшие наслаждение нашим далеким предкам, стали для нас безразличными или даже невыносимыми; имеются органические причины для изменения наших этических и эстетических идеалов. Из психологических характеристик культуры важнейшими кажутся: усиление интеллекта, начинающего господствовать над жизнью влечений, интернализация агрессивной склонности со всеми ее выгодными и опасными последствиями” (там же, с.48). В дальнейшем мы еще вернемся к данной проблеме, обсуждая ее в контексте наших собственных представлений о природе насилия и его месте в духовно-психическом мире человека и культуре.

Творческое наследие Фрейда весьма обширно и продолжает оказывать заметное влияние на мировую культуру. Однако споры о степени научности ортодоксального психоанализа не утихают. В связи с этим выскажем некоторые итоговые соображения, дополняющие те оценочные суждения (как позитивные, так и критические), которые высказаны ранее.

Безусловно, Фрейду принадлежит немалый вклад в изучение психического мира человека. Он первым попытался дать всестороннюю и целостную характеристику проблемы бессознательного. Чрезвычайно важен тезис о том, что бессознательное соучаствует в любом психическом процессе, в любой психической деятельности, идет ли речь о творчестве, воспитании, познании или каких-то иных проявлениях духовной жизни. Многие человеческие поступки, которые казались совершенно бессмысленными, обнаружили целенаправленность, опирающуюся на бессознательные мотивы.

Психоанализ существенно повлиял на расширение исследований психической сферы и немало сделал для выработки концепции ее системной целостности, относительной автономности и самодетерминируемости (правда, он впал при этом в крайность, чрезмерно абсолютизируя эту самодетерминируемость).

Вызывают также интерес некоторые методы наблюдений за проявлениями глубинной психической деятельности. Плодотворна идея динамичности бессознательных процессов; заслуживает внимания концепция защитных механизмов психики; работы Фрейда подтолкнули вперед развитие сексологии и сексопатологии; любопытны отдельные соображения психоаналитиков, верных фрейдовской ориентации, об инфантильной сексуальности.

Можно согласиться с утверждением, что психоанализ предвосхитил некоторые положения современной научной психологии, а именно построение структурных моделей явления, учение о гомеостазисе, противопоставление энергии и структуры, общие принципы изучения сложной развивающейся системы, частично не совпадающие с традиционным эволюционизмом (ФЭ, т.4, с.417).

В современной научной литературе также положительно оценивается своеобразный подход Фрейда к языку, оригинальное понимание функции языка в культуре (как известно, именно эта сторона теоретического психоанализа получила дальнейшее развитие в работах Лакана и ряда других исследователей).

Однако ортодоксальный (“классический”) фрейдизм включает и откровенно слабые (а порою просто ошибочные) позиции. Выше уже упоминалось, что Фрейд слишком абсолютизировал самодетерминируемость психического. Как следствие, им, с одной стороны, обеднялись связи психики с “нижними уровнями” (прежде всего, биофизиологическим) в человеческой структуре, а, с другой стороны, искажались связи с “верхним уровнем” (социокультурными процессами). Фрейд недооценивал влияние социокультурного на глубинно-психическое, переоценивая обратное влияние глубинно-психического на социокультурное. В частности, он недооценивал роль важнейших социально-экономических факторов, считая их не столь уж существенными для развития общества и личности.

Фрейд далеко не всегда учитывал те серьезные ошибочные отклонения, которыми чревато упрощенное использование принципов механицизма и редукционизма (чрезмерности фрейдовского редукционизма особенно заметны в психоаналитических объяснениях наиболее высоких уровней духовной жизни и социальных процессов). Согласно его воззрениям, извечная отягощенность животным началом предопределяет все человеческие деяния, любой высший порыв может быть сведен к низшим побуждениям. Фрейдистская модель духовной жизни исходит из методологического допущения, что “все более высокие и сложные формы бытия непременно должны быть без остатка редуцированы к некоему простейшему началу и тем самым “разоблачены” в качестве иллюзии. Характерную методологическую параллель фрейдизму представляет вульгарный социологизм (в избитой шиллеровской формуле о “любви и голоде”, господствующих над миром, фрейдизм взял первую половину, вульгарный социологизм - вторую)” (Аверинцев С., с.119).

Фрейд, хотя и исходил из принципа эволюционного развития природных систем и человеческого общества, лишь в своих последних работах стал иногда допускать некоторую смену форм преобладающей детерминации (вспомним его рассуждения об угрозе будущей войны). В своем же основном содержании концепция Фрейда фактически внеисторична. Ведь более глубокие и простые формы психической жизни представлены не как развивающиеся, а как трансформирующиеся. Да и весь человек в конечном итоге оказывается “сокращенным пересказом” прошлого.

На самом деле это не так. Хотя и медленно, но изменяются даже самые глубокие психические механизмы и структуры. В частности, на них не могут не воздействовать значительно быстрее меняющиеся процессы на верхних уровнях. Да и в целом человек “развернут” не только в свое биологическое прошлое, и даже не только в свою непосредственно личностно переживаемую эпоху, но и в ожидаемое и проектируемое будущее. Другими словами, он не только проекция из прошлого, но и проект на будущее[5] и активный соучастник настоящего.

В связи с этим напомним: в “Бытие и ничто” Сартр резко критиковал психоанализ за то, что ему неведома сущность свободы, а именно она есть главная характеристика человека; в то же время сам Сартр стремился создать экзистенциальный психоанализ.

Фрейда можно упрекнуть и в принижении роли сознания в психической жизни. Оно представало лишь одним из уголков бессознательного, его скромной “прихожей”. Излюбленный образ фрейдистов, когда они ищут аналогию для человеческой психики, - это айсберг, основная махина которого прячется в пучине вод (бессознательное), и лишь вершина которого возвышается над водной гладью (сознательное); айсберг движется не туда, куда толкают его вершину ветры, а туда, куда направляется, подчиняясь подводным течениям, погруженная часть. На самом же деле доминирующий центр “духовной Вселенной” лежит в бессознательном далеко не у всех людей; гораздо характернее вариант его расположения в сознании. И если уж подбирать морские аналогии, то не айсбергу, а в большей мере кораблю с сознанием-капитаном на мостике можно символически уподобить человеческую душу. А в том, что этот корабль нередко оказывается без руля и без ветрил, чаще повинны не “подводные” природные силы, а рифы и стихии социальной жизни.

Кроме того, сознание связано с бессознательным не только путами противоречий, но и узами благотворных взаимодействий. То, что объединяет бессознательное и сознание в единое целое, фундаментальнее, закономернее и перспективнее того, что приводит к конфликту между ними. Они в гораздо большей мере способствуют функционированию, развитию и обогащению друг друга, чем препятствуют этому (хотя не исключены и временные - порою весьма длительные и глубокие - антагонизмы между ними).

Трудно согласиться и с фрейдовской трактовкой самой сущности сознания. Ведь она в должной мере не учитывает активного характера сознания, неразрывную связь сознания с деятельностью. При изучении сознания плодотворен подход, вскрывающий не только его укорененность в бессознательном, но также его общественную природу и связь со всем окружающим миром, а также учитывающий фундаментальную роль для формирования личности практической деятельности, в которую она вовлечена.

Фрейд собирался расшифровать тайну общественного развития и социальной жизни через призму своей концепции человека. Но для самого правильного понимания человека нужно было также пройти обратным путем, ведущим к нему от общества и открывающим всё человеческое богатство общественных взаимодействий и отношений.

По мнению Фрейда, именно изучение бессознательного по-настоящему сблизило психологию с естественными науками. Он постоянно подчеркивал объективно-научный характер своего учения, свою приверженность принципам детерминизма, эволюционизма, экспериментального обоснования и гипотетико-дедуктивного вывода. Тем не менее многие просчеты фрейдистского учения связаны с методологическим несовершенством его системы: недопустимо широкими обобщениями, произвольными переходами от частного к общему, неправомерными аналогиями.

К методологическим просчетам также относится сам характер построения фрейдистской концепции. По мнению К. Поппера, некоторые психоаналитические теории являются непроверяемыми, а также невозможно вообразить себе человеческое поведение, которое могло бы их опровергнуть. Статус подлинной научности возможен для них лишь в будущем. А пока они сродни мифу; но миф может содержать важные предвосхищения научных теорий (Поппер К., с.246-248).

Несмотря на отмеченные недостатки, идеи Фрейда повлияли на развитие не только психологии и психиатрии, но и на антропологию, социологию, философию, этику, эстетику, религию и т.д.

[1] Кроме названных видов фрейдовского прикладного психоанализа, в дальнейшем появились и иные - его использование в рекламе, политических мероприятиях, учебном процессе и пр.

[2] Таковы заключительные слова “Тотема и табу”, воспроизводящие гётевское “в деянии начало бытия”.

[3] Как показали современные этнологические исследования(К.Леви-Стросс и др.), запрет инцеста связан прежде всего с институтом обмена в примитивных обществах. Повеление “Не женись на своей сестре” эквивалентно повелению “Отдай свою сестру твоему ближнему” и позволяет расширять межсемейные коммуникации.

Вполне вероятно, что древние люди не сами установили целесообразность таких обменов, а лишь продолжили подобные “традиции” (“ритуалы”), существовавшие в сообществах их животных предков. Подобная гипотеза имеет определенные основания, ибо опирается на наблюдения за поведением современных видов приматов в сообществах (Харрисон Дж., Уайнер Дж., Тэннер Дж., Барникот Н., Рейнолдс В., с.123).

[4] При этом он широко опирался на труды известного французского социолога и социального психолога Густава Лебона (1841-1931), прежде всего такие как “Психология народов” и “Толпа”. Сам Лебон в свою очередь испытал воздействие расовой концепции Ж.А.Гобино, учения о человеческой природе И.Тэна, взглядов Т.Рибо, концепции гипнотического внушения Ж.Шарко. Объясняя социально-историческое развитие, Лебон развивал идею расового детерминизма. В социальной эволюции, по его представлениям, гораздо важнее роль иррациональных побуждений и чувств, чем разума. Развитый и цивилизованный индивид превращается в толпе в варвара, обуреваемого инстинктами. Одной из форм массовой истерии становятся революции. Лишь элита с позиций цивилизации и разума способна противостоять ведомой инстинктами массе или толпе. Да и сами иррациональные массы нуждаются в вождях. Подобный (в немалой степени социально-патологический) феномен политического лидерства порожден бессознательными механизмами в человеческой природе, управляющими поведением масс. По сути историей руководит иррациональное начало.

[5] Это можно проследить даже на уровне глубинных простейших восприятий, где наряду с апперцепцией существует и “опережающее отражение” (по выражению известного отечественного физиолога П.К.Анохина). Гораздо отчетливее указанная нацеленность на будущее проступает на более высоких уровнях психики.

Статика — это раздел теоретической механики, в котором рассматриваются системы сил,приложенные к твердым телам и определяющие условия их равновесия.

Сила – векторная величина, характеризующая механическое действие одного материального тела на другое.

Система сил – совокупность сил, действующих на механическую систему.

Эквивалентные системы сил – такие системы сил, замена которых одна на другую не изменяет механического состояния тела.

Равнодействующая сила – сила, действие которой на тело эквивалентно действию системы сил.

Уравновешенная система сил – система сил, которая будучи приложена к свободному твердому телу не изменяет его механического состояния (не выводит из равновесия).

Дата добавления: 2015-06-04