Молодой монах размышлял обо всех этих вещах, а потом вдруг подумал об отшельнике, который лежал мертвый в старой хижине на две тысячи футов выше их пещеры

Астральное тело проходит через каменные стены. Наслаждаясь ра­достью освобождения от цепей плоти, оно отправляется вниз по крутым тропам. Оно прокрадывается в монастыри, и обладающие телепатией и ясновидением ламы могут разговаривать с ним. Ему не может помешать ни ночь ни день, ни жара ни холод, самая прочная дверь не может послужить ему препятствием. Ему доступны все залы заседаний во всем мире, и не существует ни зрелища, ни переживания, свидетелем которо­го не могло бы стать астральное тело.

Когда он наконец справляется со своим телом, когда эмоции поко­рены, легко всплывает астральное средство передвижения, подобно ды­му, поднимающемуся над костром. Материальное тело неподвижно ле­жит на подстилке, брошенной прямо на пол, и только Серебряная Нить соединяет их вместе.

Рассудок проделывает с телом странные трюки. Его мучат эротичес­кие картины. Ему начинает казаться, что стены черной комнаты хотят его раздавить. В спертом воздухе комнаты его дыхание становится тяже­лым и затрудненным. Только раз в два дня отодвигается камень в кро­шечном отверстии внутренней стены так, чтобы могла пройти чаша воды и горсть ячменных зерен, и только через это крошечное отверстие может войти воздух, дающий жизнь. Потом оно опять наглухо закрыва­ется.

Вскоре он начинает слышать удары своего сердца, которые кажутся пульсациями мощного двигателя. Потом приходят громкие булькаю­щие звуки движущихся внутри его тела жидкостей, испарений из внут­ренних органов, которые выбрасывают свои выделения. Его слух стано­вится настолько острым, что он слышит слабое трение мышечной ткани о мышечную ткань.

Потом начинается борьба за сохранение равновесия. Он чувствует, что сейчас упадет в сторону, вперед или назад. Вскоре он начинает слы­шать свое приближение к стене. Малейшее возмущение воздуха, выз­ванное, например, поднятием руки, воспринимается как штормовой ветер.

Слух становится неестественно острым. Появляются воображаемые звуки, которые терзают отшельника. В разреженном воздухе ему слы­шатся обрывки разговоров, которые прерываются тут же, как только он пытается к ним прислушаться.

Зрение должно исчезнуть. Сначала оно напрягается, тщетно пыта­ясь преодолеть вечную тьму. Сначала воображение преподносит стран­ные вспышки «света», почти достоверные хорошо освещенные «сцен­ки». Со временем зрачки расширяются и мышцы глаз атрофируются, так что если бы лавина разрушила крышу, солнечный свет выжег бы глаза отшельника, точно так, как если бы в них ударила молния.

По мере того как тело потребляет все меньше воды и пиши, его обычные функции почти отмирают. Но отшельник никогда не покидает своей кельи, все, что ему приходится делать, все, что Природа ЗАСТАВ­ЛЯЕТ его делать, он делает в углу этой комнаты, где время и холод превращают его отходы в замерзшую пыль.

Острые боли, которые вызывает голод в первые дни, когда желудок сжимается, ужасны. Но боли, вызываемые жаждой, еще страшней. Тело обезвоживается, становится почти хрупким. Из-за отсутствия пиши, воды и упражнений мышцы истощаются.

Стоит Сторожу заболеть или умереть, или же он сорвется с утеса — и отшельник тоже умирает, обычно от жажды. В этой крошечной ком­натке, никогда не отапливаемой, какой бы суровой ни была зимняя стужа, отшельник проводит свою жизнь. Чаша холодной воды каждые два дня. Холодная вода, никогда не подогретая, никакого чая, даже в самую холодную зиму вода из горного ручья, который течет прямо из-под ледника, покрывающего горные склоны. Никакой горячей пи­щи. Одна горсть ячменя каждые два дня.

Ни болезнь, ни изменения во взглядах не могут дать им освобожде­ния. Это может сделать только смерть. Снаружи полностью закрытой кельи живет Сторож, который ведет свое независимое существование, всегда уверенный в том, что от замурованного отшельника не донесется ни звука.

За все время жизни отшельника даже слабый луч света не попадает в его келью. Никогда больше он не будет ни с кем говорить и никто не заговорит с ним. Здесь всю оставшуюся жизнь он будет предаваться размышлениям, освобождая свое астральное тело от физического и от­правляясь в путешествия на далекие астральные планы.

С помощью монаха-добровольца такой «одиночка» отправляется в горы и находит там заброшенную хижину. Там он поселяется во внут­ренней комнате без окон. Его добровольный «сторож» выстраивает сте­ну так, чтобы отшельник больше никогда не мог покинуть эту келью. В стене оставляется маленькое отверстие, как раз достаточное для того, чтобы через него прошла чаша. Через это отверстие раз в двое суток ему передают чашу воды из ближайшего горного источника и горсть ячмен­ных зерен.

Молодой монах молчал, думая об одиноких отшельниках. Стран­ные люди, которые чувствуют «зов» удалиться от всех контактов с ми­ром Человека.

Несколько дней назад выше прошел камнепад. Валун ударил сторожа Хижины Живущего За Пределами и сбросил его с утеса. Вот наедятся теперь грифы! — Эта мысль заставила его разразиться хохо­том. — Отшельник умер в пещере от жажды, — продолжал он. — Там были только Сторож и Вечный Отшельник — и вот он оказался замуро­ван. А нет воды — нет и жизни, ведь так?

О! Я вижу у тебя здесь молодой человек, — сказал он. — Я слышал, что он отправился к тебе. Как его успехи? Он и в самом деле такой смышленый, как говорят?

Его глаза, уже привыкшие после яркого солнечного света к сумраку пещеры, с интересом бегали вокруг.

Я хочу, чтобы ты помог мне избавиться от этого жира, — сказал он. — В Чакпори мне сказали, что у меня заболевание желез, но ничего не дали, чтобы мне стало лучше.

Не дожидаясь ответа, он продолжал:

Жирный монах продолжал говорить:

Дата добавления: 2015-06-04