Старик Молигрубер поднес к носу большой палец, зажал одну ноздрю и высморкался от души, чуть-чуть не угодив в ногу священ­ника, на лице которого отразилось изумление и отвращение

Тогда до завтра, — сказал вопрошающий. — И помните, дого­вор остается в силе. Я буду здесь в это же время и дам вам десять долларов, если вы скажете мне номер его квартиры и время, когда я смогу перехватить его. Желаю удачи!» С этими словами вопрошаю­щий слегка поднял свою руку на прощание и отправился восвояси. Молигрубер некоторое время стоял неподвижно. Настолько неподвижно, что случайный прохожий действительно мог бы принять его за статую. Дворник пытался вычислить, сколько кружек пива он смо­жет купить за десять долларов. Затем он медленно побрел вперед, лениво помахивая своей метлой, делая вид, что он сметает мусор с тротуара.

О, нет, нет, нет, — решительно возразил Молигрубер. — Я точно знаю это. Только у него одного на этой улице есть такая штуковина, что режет бумагу. Он научился этому еще у себя в Ирландии. Какие-то газетчики нашли его записи и сделали свой бизнес. А этот парень никогда не повторяет одной и той же ошибки два раза. У него есть такая штуковина, которая нарезает бумагу как конфетти, а то, что не превращается в кусочки, выходит из нее в виде лент. Я видел все это в зеленых мешках с мусором. Не смогу найти там для вас ничего инте­ресного, так как старикашка очень осторожен на этот счет. Он не хочет рисковать и не выбрасывает никаких вещей, которые можно было бы прочитать».

Молигрубер задвигал челюстями, снял с головы шляпу и почесал макушку, затем подергал себя за мочки ушей. Его друзья сказали бы, что никогда прежде не замечали за ним таких жестов. Молигрубер делал так лишь тогда, когда думал, а друзья прекрасно знали, что думал он не очень часто. Но он, пожалуй, мог бы немного пораски­нуть мозгами, если за такое небольшое дельце ему предлагали десять долларов. Затем он плюнул на землю и сказал: «Что ж, тогда по рукам, мистер. Вы приходите завтра сюда в это же самое время, и я говорю вам номер его квартиры и час, когда он должен будет ее покинуть, если он не отправится на прогулку раньше. У меня есть друг, который знает уборщика из этого дома — они вместе выносят мусор оттуда. Мусор собирают вон в те голубые штуки, видите там? Так что мой друг выяснит все, что может, а если вы подмажете еще немного, то я попытаюсь разнюхать еще всякие интересные вещи для вас».

Вопрошающий сказал: «Можете ли вы просто выяснить, где он живет? Вы говорите, что он живет где-то там — в том многоквартирном доме. Но выясните для меня точно — ГДЕ ОН ЖИВЕТ. Вы узнаете номер его квартиры и то, в котором часу он выезжает на прогулку. И я приду завтра, и если услышу все это от вас, то дам вам десять долларов».

Он внезапно остановился и хлопнул себя ладонью по лбу. «Ну не дурень ли я? — сказал человек самому себе. — Я же пытался разузнать побольше о том старике!» И он, развернувшись, зашагал назад к старому Молигруберу, все еще стоявшему в глубокой задумчивости, очевидно стараясь имитировать статую Венеры, невзирая на различие форм, пола и атрибутов. В конце концов, вряд ли стоит позировать с метлой! Человек подошел к нему вплотную и сказал: «Говорите, что работаете здесь и знаете всех людей в округе. А что бы вы сказали насчет этого?» Он показал дворнику пятидолларовую банкноту. «Я хочу знать все о том старике в инвалидной коляске».

Вопрошающий двинулся своей дорогой. «Какой смысл болтать со старым болваном, — подумал он. — Любопытно, насколько все эти дворники — эти «санитары улиц» — как они сами себя величают, при всем своем невежестве являются бесценными источниками инфор­мации обо всех жителях района».

Атеист? — удивился Молигрубер. — Не, никакой я не атеист. Моя мать была испанка, отец был русский, а я родился в Торонто. Не знаю, почему вы так решили, но я совсем никакой не атеист, и даже не знаю, где находится это место».

Молигрубер огляделся по сторонам, легонько взмахнул своей метлой, вытер нос правым рукавом с устрашающим звуком, а затем заявил: «Вот что я еще скажу вам, мистер, никогда Бог не спускался сюда, чтобы подмести за меня улицу, хотя мне спину ломит оттого, что я все время горбачусь, чтобы убрать всю ту грязь, которую остав­ляют за собой люди. Вы никогда не поверите, что за вещицы я подби­раю здесь, на своем участке — колготки, а также все остальное, — такое, что вы никогда бы не поверили, что оно может валяться прямо у вас под ногами. Но как я уже говорил вам, Бог никогда не спускался с небес, чтобы подмести здесь немного за меня, никогда он не подби­рал с дороги мусор за меня. Это все делаю я — бедный и честный я. Да, ваш слуга покорный, который не может подыскать себе работенки получше».

Затем подъезжает машина — мы называем это машиной, хотя на деле это маленький грузовик (знаете такие?) — и он поднимает эти тачки и высыпает из них всю эту гадость. И когда тачка пустая, я должен начинать все снова. Это работа, которая никогда не кончается — пашешь день-деньской. Изо дня в день без остановки. Никогда не знаешь, когда мимо будет проезжать человек из Совета на своем большом шикарном «кадиллаке». И если мы в это время не будем махать метлой, ну тогда, я думаю, он пойдет к кому-то там в Совете и оттуда явится кто-то и устроит разгон моему Шефу, а мой Шеф явится сюда и устроит разгон мне. Он всегда говорит, что я не должен беспо­коиться о том, чтобы работа была выполнена, — налогоплательщик никогда не будет знать об этом. Но мы должны всегда создавать видимость работы — постоянно гнуть спину».

Молигрубер посмотрел на дорогу, туда, где человек в инвалидной коляске, оснащенной электродвигателем, как раз въезжал в дверь дома. «Ах, этот, — ответил Молигрубер, снайперски посылая плевок на ботинок какого-то прохожего. — Этот живет где-то здесь. Пишет книги или что-то вроде того о привидениях и всяких забавных шту­ковинах, а также он пишет о том, что люди живут, после того как они умерли». Он фыркнул с чувством собственного превосходства и про­должал: «И чтобы вы знали, во всей этой чуши нету ни грамма смысла. Если ты умер, то умер. Так я всегда и говорил. Сначала к тебе приходят попы и говорят, что ты должен прочесть молитву-другую, и если ты все правильно сказал, то попадаешь в Рай, а если нет, то отправляешь­ся в преисподнюю. Затем к тебе является Армия Спасения и устраи­вает светопреставление, а уж после всего этого такие ребята, как я, должны прийти со своими тачками и убрать все, что они там остави­ли. Они там орут и лупят в свои бубны, или как там они зовутся, тычут их в носы прохожим, заявляя, что хотят получить деньги за свою работу во славу Божью». Он оглянулся и высморкался на тротуар. Затем он снова обратился к собеседнику: «Бог? Он никогда ничего не делал для меня — никогда. У меня здесь есть мой кусок тротуара, который я должен убирать — мести, мести и мести, а потом я беру две дощечки, цепляю ими всю дрянь, которую смел, и ссыпаю ее в тачку.

Леониде Мануэль Молигрубер медленно выпрямился и посмот­рел в лицо своему собеседнику. «А?» — спросил он.

Лобсанг Рампа

Все, написанное в этой книге о том, что происходит после смерти, является абсолютной истиной. Именно по этой причине я не отношу данную книгу к художественной литературе.

Глава 1

«Чto это за старый чудак?»

«Я спрашивал, что это за старый чудак?»

Вопрошающий покосился на Молигрубера и сказал: «Какой пес­симизм. Бьюсь об заклад, что вы атеист!»

Вопрошающий сказал со смехом: «Атеист — это человек, кото­рый не верит ни в какую религию, не верит ни во что, кроме того, что существует здесь. Сейчас он находится на земле, затем умирает, И куда он попадает тогда? Об этом не знает никто, но атеист уверен, что, когда он умирает, его тело превращается в мусор, вроде того, что вы убираете. Это и есть атеист!»

Молигрубер одобрительно хмыкнул и ответил: «Во-во, точно. Это я. Теперь я знаю, кто я такой. Я — атеист, и когда ребята, что здесь вместе со мной работают, спросят меня, кто я такой, то я отвечу им, что я... не русский и не испанец, что я — атеист. И тогда они отойдут от меня, смеясь, решив, что у старика Молигрубера уже совсем мозгов не осталось».

Рука Молигрубера молниеносно взметнулась и выхватила пяти­долларовую бумажку из пальцев вопрошающего прежде, чем тот по­нял, что происходит. «Знаю ли я что-то об этом старике в коляске? — спросил он. — Конечно же, я все знаю о нем! Он живет где-то здесь, и он ездит по этой аллее. Сначала он едет прямо, а затем сворачивает направо, туда, где его дом, тот дом, в котором он живет уже два года. Не слишком часто вижу его. У него какое-то заболевание конечностей или чего там... говорят, он долго не протянет. Он пишет книги. Его зовут Рампа, а то, о чем он пишет в своих книгах, полная чепуха — о жизни после смерти. Он не атеист. Но говорят, что многие люди читают всю эту дребедень. Вы можете увидеть все его книги на витри­не вон того магазина. Они хорошо продаются. Как это некоторым людям так просто удается делать деньги? Взял и написал несколько строк! А я должен здесь пупок надрывать, махая метлой весь день. Справедливо, а?»

Вопрошающий вопросительно поднял брови и нервно зашаркал ногами, а затем спросил: «Ладно, говорите, он выставляет мусор, а не попадаются ли в мусоре письма или какие-нибудь записки?»

Как раз в этот момент человек в черной одежде священника вынырнул из-за угла и чуть не перелетел через молигруберовскую тачку. «Эй, поосторожнее вы, там! — воинственно воскликнул Молигрубер. — Не переверните мой мусор. Я потратил день на то, чтобы убрать и запихнуть его в свою тачку». Пастор стряхнул со своего костюма пылинки, взглянул на Молигрубера и произнес: «Сын мой, ты единственный, кто может помочь мне. Я новичок в этом районе и хочу нанести несколько визитов. Мог ли бы ты рассказать о людях, поселившихся здесь недавно?»

Дата добавления: 2015-06-04