Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов.Хрущева Н.С. XX съезду Коммунистической партии Советского Союза 3 страница

Ознакомив меня с этими схемами, Заковский сказал, что НКВД готовит дело

об этом центре, причем процесс будет открытый.

Будет предана суду головка центра, 4-5 человек: Чудов²⁷, Угаров²⁸,

Смородин²⁹, Позерн³⁰, Шапошникова³¹ (это

жена Чудова) и др. и от каждого филиала по 2-3 чел...

...Дело о Ленинградском центре должно быть поставлено солидно. А здесь

решающее значение имеют свидетели. Тут играет немаловажную роль и

общественное положение (в прошлом, конечно), и партийный стаж свидетеля.

Самому тебе, - говорил Заковский,- ничего не придется выдумывать. НКВД

составит для тебя готовый конспект по каждому филиалу в отдельности, твое

дело его заучить, хорошо запомнить все вопросы и ответы, которые могут

задавать на суде. Дело это будет готовиться 4-5 месяцев, а то и полгода. Все

это время будешь готовиться, чтобы не подвести следствие и себя. От хода и

исхода суда будет зависеть дальнейшая твоя участь. Сдрейфишь и начнешь

фальшивить - пеняй на себя. Выдержишь - сохранишь кочан (голову), кормить и

одевать будем до смерти на казенный счет". (Материал проверки дела Комарова,

л. д. 60-69.)

Вот какие подлые дела творились в то время! (Движение в зале.)

Еще более широко практиковалась фальсификация следственных дел в

областях. Управление НКВД по Свердловской области "вскрыло" так называемый

"Уральский повстанческий штаб - орган блока правых, троцкистов, эсеров,

церковников", - руководимый якобы секретарем Свердловского обкома партии и

членом ЦК ВКП(б) Кабаковым³², членом партии с

1914 года. По материалам следственных дел того времени получается, что почти

во всех краях, областях и республиках существовали якобы широко

разветвленные "право-троцкистские шпионско-террористические,

диверсионно-вредительские организации и центры" и, как правило, эти

"организации" и "центры" почему-то возглавлялись первыми секретарями

обкомов, крайкомов или ЦК нацкомпартий. (Движение в зале.)

В результате этой чудовищной фальсификации подобных "дел", в результате

того, что верили различным клеветническим "показаниям" и вынужденным

оговорам себя и других, погибли многие тысячи честных, ни в чем не повинных

коммунистов. Таким же образом были сфабрикованы "дела" на видных партийных и

государственных деятелей - Косиора³³,

Чубаря³⁴, Постышева, Косарева³⁵ и других.

В те годы необоснованные репрессии проводились в массовых масштабах, в

результате чего партия понесла большие потери в кадрах.

Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела

которых подлежали рассмотрению на Военной Коллегии, и им заранее

определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину

для санкционирования предлагаемых мер наказания. В 1937-1938 годах Сталину

было направлено 383 таких списка на многие тысячи партийных, советских,

комсомольских, военных и хозяйственных работников и была получена его

санкция.

Значительная часть этих дел сейчас пересматривается и большое

количество их прекращается как необоснованные и фальсифицированные.

Достаточно сказать, что с 1954 года по настоящее время Военной Коллегией

Верховного суда уже реабилитировано 7679 человек, причем многие из них

реабилитированы посмертно.

Массовые аресты партийных, советских, хозяйственных, военных работников

нанесли огромный ущерб нашей стране, делу социалистического строительства.

Массовые репрессии отрицательно влияли на морально-политическое

состояние партии, порождали неуверенность, способствовали распространению

болезненной подозрительности, сеяли взаимное недоверие среди коммунистов.

Активизировались всевозможные клеветники и карьеристы.

Известное оздоровление в партийные организации внесли решения

январского Пленума ЦК ВКП(б) 1938 года³⁶. Но

широкие репрессии продолжались и в 1938 году.

И только потому, что наша партия обладает великой морально-политической

силой, она сумела справиться с тяжелыми событиями 1937-1938 годов, пережить

эти события, вырастить новые кадры. Но нет сомнения, что наше продвижение

вперед к социализму и подготовка к обороне страны осуществлялись бы более

успешно, если бы не огромные потери в кадрах, которые мы понесли в

результате массовых, необоснованных и несправедливых репрессий в 1937-1938

годах.

Мы обвиняем Ежова в извращениях 1937 года и правильно обвиняем. Но надо

ответить на такие вопросы: разве мог Ежов сам, без ведома Сталина,

арестовать, например, Косиора? Был ли обмен мнениями или решение Политбюро

по этому вопросу? Нет, не было, как не было этого и в отношении других

подобных дел. Разве мог Ежов решать такие важные вопросы, как вопрос о

судьбе видных деятелей партии? Нет, было бы наивным считать это делом рук

только Ежова. Ясно, что такие дела решал Сталин, без его указаний, без его

санкции Ежов ничего не мог делать.

Мы сейчас разобрались и реабилитировали Косиора, Рудзутака, Постышева,

Косарева и других. На каком же основании они были арестованы и осуждены?

Изучение материалов показало, что никаких оснований к этому не было.

Арестовывали их, как и многих других, без санкций прокурора. Да в тех

условиях никакой санкции и не требовалось; какая еще может быть санкция,

когда все разрешал Сталин. Он был главным прокурором в этих вопросах. Сталин

давал не только разрешения, но и указания об арестах по своей инициативе. Об

этом следует сказать, чтобы была полная ясность для делегатов съезда, чтобы

вы могли дать правильную оценку и сделать соответствующие выводы.

Факты показывают, что многие злоупотребления были сделаны по указанию

Сталина, не считаясь с какими-либо нормами партийной и советской законности.

Сталин был человек очень мнительный, с болезненной подозрительностью, в чем

мы убедились, работая вместе с ним. Он мог посмотреть на человека и сказать:

"что-то у вас сегодня глаза бегают", или: "почему вы сегодня часто

отворачиваетесь, не смотрите прямо в глаза". Болезненная подозрительность

привела его к огульному недоверию, в том числе и по отношению к выдающимся

деятелям партии, которых он знал много лет. Везде и всюду он видел "врагов",

"двурушников", "шпионов".

Имея неограниченную власть, он допускал жестокий произвол, подавлял

человека морально и физически. Создалась такая обстановка, при которой

человек не мог проявить свою волю.

Когда Сталин говорил, что такого-то надо арестовать, то следовало

принимать на веру, что это "враг народа". А банда Берия, хозяйничавшая в

органах госбезопасности, из кожи лезла вон, чтобы доказать виновность

арестованных лиц, правильность сфабрикованных ими материалов. А какие

доказательства пускались в ход? Признания арестованных. И следователи

добывали эти "признания". Но как можно получить от человека признание в

преступлениях, которых он никогда не совершал? Только одним способом -

применением физических методов воздействия, путем истязаний, лишения

сознания, лишения рассудка, лишения человеческого достоинства. Так

добывались мнимые "признания".

Когда волна массовых репрессий в 1939 году начала ослабевать, когда

руководители местных партийных организаций начал ставить в вину работникам

НКВД применение физического воздействия к арестованным,- Сталин направил 10

января 1939 года шифрованную телеграмму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК

нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам Управлений НКВД. В этой

телеграмме говорилось:

"ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в

практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)... Известно,

что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении

представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых

безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна

быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов

рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического

воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в

отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный

и целесообразный метод".

Таким образом, самые грубые нарушения социалистической законности,

пытки и истязания, приводившие, как это было показано выше, к оговорам и

самооговорам невинных людей, были санкционированы Сталиным от имени ЦК

ВКП(б).

Недавно, всего за несколько дней до настоящего съезда, мы вызвали на

заседание Президиума ЦК и допросили следователя Родоса³⁷, который в свое время вел следствие и допрашивал

Косиора, Чубаря и Косарева. Это - никчемный человек, с куриным кругозором, в

моральном отношении буквально выродок. И вот такой человек определял судьбу

известных деятелей партии, определял и политику в этих вопросах, потому что,

доказывая их "преступность", он тем самым давал материал для крупных

политических выводов.

Спрашивается, разве мог такой человек сам, своим разумом повести

следствие так, чтобы доказать виновность таких людей, как Косиор и другие.

Нет, он не мог много сделать без соответствующих указаний. На заседании

Президиума ЦК он нам так заявил: "Мне сказали, что Косиор и Чубарь являются

врагами народа, поэтому я, как следователь, должен был вытащить из них

признание, что они враги". (Шум возмущения в зале).

Этого он мог добиться только путем длительных истязаний, что он и

делал, получая подробный инструктаж от Берия. Следует сказать, что на

заседании Президиума ЦК Родос цинично заявил: "Я считал, что выполняю

поручение партии". Вот как выполнялось на практике указание Сталина о

применении к заключенным методов физического воздействия.

Эти и многие подобные факты свидетельствуют о том, что всякие нормы

правильного партийного решения вопросов были ликвидированы, все было

подчинено произволу одного лица.

* * *

Единовластие Сталина привело к особо тяжким последствиям в ходе Великой

Отечественной войны.

Если взять многие наши романы, кинофильмы и исторические

"исследования", то в них совершенно неправдоподобно изображается вопрос о

роли Сталина в Отечественной войне. Обычно рисуется такая схема. Сталин все

и вся предвидел. Советская Армия чуть ли не по заранее начертанным Сталиным

стратегическим планам проводила тактику так называемой "активной обороны",

то есть ту тактику, которая, как известно, допустила немцев до Москвы и

Сталинграда. Применив такую тактику, Советская Армия только-де благодаря

гению Сталина перешла в наступление и разгромила врага.

Всемирно-историческая победа, одержанная Вооруженными Силами Советской

страны, нашим героическим народом, приписывается в такого рода романах,

кинофильмах и "исследованиях" всецело полководческому гению Сталина.

Надо внимательно разобраться в этом вопросе, так как это имеет

огромное, не только историческое, но прежде всего политическое,

воспитательное, практическое значение.

Каковы факты в этом вопросе?

До войны в нашей печати и во всей воспитательной работе преобладал

хвастливый тон: если враг нападет на священную советскую землю, то мы

ответим на удар врага тройным ударом, войну будем вести на территории

противника и выиграем ее малой кровью. Однако эти декларативные заявления

далеко не во всем подкреплялись практическими делами, чтобы обеспечить

действительную неприступность наших границ.

В ходе войны и после нее Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия,

которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы

результатом "внезапности" нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это,

товарищи, совершенно не соответствует действительности. Как только Гитлер

пришел к власти в Германии, он сразу же поставил перед собой задачу

разгромить коммунизм. Об этом фашисты говорили прямо, не скрывая своих

планов. Для осуществления этих агрессивных планов заключались всевозможные

пакты, блоки, оси, вроде пресловутой оси Берлин - Рим - Токио³⁸. Многочисленные факты предвоенного периода

красноречиво доказывали, что Гитлер направляет все свои усилия для того,

чтобы развязать войну против Советского государства, и сконцентрировал

большие войсковые соединения, в том числе танковые, поблизости от советских

границ.

Из опубликованных теперь документов видно, что еще 3 апреля 1941 года

Черчилль через английского посла в СССР Криппса сделал личное предупреждение

Сталину о том, что германские войска начали совершать передислокацию,

подготавливая нападение на Советский Союз. Само собой разумеется, что

Черчилль делал это отнюдь не из-за добрых чувств к советскому народу. Он

преследовал здесь свои империалистические интересы - стравить Германию и

СССР в кровопролитной войне и укрепить позиции Британской империи. Тем не

менее Черчилль указывал в своем послании, что он просит "предостеречь

Сталина с тем, чтобы обратить его внимание на угрожающую ему опасность".

Черчилль настойчиво подчеркивал это и в телеграммах от 18 апреля и в

последующие дни. Однако эти предостережения Сталиным не принимались во

внимание. Больше того, от Сталина шли указания не доверять информации

подобного рода с тем, чтобы-де не спровоцировать начало военных действий.

Следует сказать, что такого рода информация о нависающей угрозе

вторжения немецких войск на территорию Советского Союза шла и от наших

армейских и дипломатических источников, но в силу сложившегося предвзятого

отношения к такого рода информации в руководстве она каждый раз направлялась

с опаской и обставлялась оговорками.

Так, например, в донесении из Берлина от 6 мая 1941 года военно-морской

атташе в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов доносил: "Советский подданный

Бозер... сообщил помощнику нашего морского атташе, что, со слов одного

германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в

СССР через Финляндию, Прибалтику и Латвию. Одновременно намечены мощные

налеты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в

приграничных центрах..."

В своем донесении от 22 мая 1941 года помощник военного атташе в

Берлине Хлопов докладывал, что "...наступление немецких войск назначено

якобы на 15.VI, а возможно, начнется и в первых числах июня...".

В телеграмме нашего посольства из Лондона от 18 июня 1941 года

докладывалось: "Что касается текущего момента, то Криппс твердо убежден в

неизбежности военного столкновения Германии и СССР, - и притом не позже

середины июня. По словам Криппса, на сегодня немцы сконцентрировали на

советских границах (включая воздушные силы и вспомогательные силы частей)

147 дивизий...".

Несмотря на все эти чрезвычайно важные сигналы, не были приняты

достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить

момент внезапности нападения.

Были ли у нас время и возможности для такой подготовки? Да, и время, и

возможности были. Наша промышленность находилась на таком уровне развития,

что она была в состоянии полностью обеспечить Советскую Армию всем

необходимым. Это подтверждается хотя бы тем, что, когда в ходе войны была

потеряна почти половина всей нашей промышленности, в результате занятия

врагом Украины, Северного Кавказа, западных районов страны, важных

промышленных и хлебных районов, советский народ сумел организовать

производство военных материалов в восточных районах страны, пустить там в

ход вывезенное из западных промышленных районов оборудование и обеспечить

наши Вооруженные Силы всем необходимым для разгрома врага.

Если бы наша промышленность была вовремя и по-настоящему мобилизована

для обеспечения армии вооружением и необходимым снаряжением, то мы понесли

бы неизмеримо меньше жертв в этой тяжелой войне. Однако такой мобилизации

своевременно проведено не было. И с первых же дней войны обнаружилось, что

наша армия вооружена плохо, что мы не имели достаточного количества

артиллерии, танков и самолетов для отпора врагу.

Советская наука и техника дали перед войной великолепные образцы танков

и артиллерии. Но массовое производство всего этого не было налажено, и мы

начали перевооружение армии по существу в самый канун войны. В результате

этого в момент нападения врага на советскую землю у нас не оказалось в

нужных количествах ни старой техники, которую мы снимали с вооружения, ни

новой техники, которую собирались вводить. Очень плохо было с зенитной

артиллерией, не налажено было производство бронебойных снарядов для борьбы с

танками. Многие укрепленные районы оказались к моменту нападения

беспомощными, так как старое вооружение с них было снято, а новое еще не

введено.

Да дело, к сожалению, не только в танках, артиллерии и самолетах. К

моменту войны мы не имели даже достаточного количества винтовок для

вооружения людей, призываемых в действующую армию. Помню, как в те дни я

позвонил из Киева тов. Маленкову³⁹ и сказал

ему:

- Народ пришел в армию и требует оружие. Пришлите нам оружие.

На это мне Маленков ответил:

- Оружие прислать не можем. Все винтовки передаем в Ленинград, а вы

вооружайтесь сами. (Движение в зале.)

Так обстояло дело с вооружением.

Нельзя не вспомнить в этой связи и такой, например, факт. Незадолго до

нападения гитлеровских армий на Советский Союз Кирпонос, будучи командующим

Киевского Особого военного округа (он впоследствии погиб на фронте), написал

Сталину, что немецкие армии подошли к Бугу, усиленно подготовляют все к

наступлению и в ближайшее время, видимо, перейдут в наступление. Учитывая

все это, Кирпонос предлагал создать надежную оборону, вывести тысяч 300

населения из пограничных районов и создать там несколько мощных укрепленных

полос: вырыть противотанковые рвы, создать укрытия для бойцов и так далее.

На эти предложения из Москвы был дан такой ответ, что это провокация,

что никаких подготовительных работ на границе делать не следует, что не

нужно давать немцам повода открыть против нас военные действия. И наши

границы не были по-настоящему подготовлены для отпора врагу.

Когда фашистские войска уже вторглись на советскую землю и начали

военные действия, из Москвы последовал приказ - на выстрелы не отвечать.

Почему? Да потому, что Сталин вопреки очевидным фактам считал, что это еще

не война, а провокация отдельных недисциплинированных частей немецкой армии

и что если мы ответим немцам, то это послужит поводом для начала войны.

Известен и такой факт. Накануне самого вторжения гитлеровских армий на

территорию Советского Союза нашу границу перебежал немец и сообщил, что

немецкие войска получили приказ - 22 июня, в 3 часа ночи, начать наступление

против Советского Союза. Об этом немедленно было сообщено Сталину, но и этот

сигнал остался без внимания.

Как видите, игнорировалось все: и предупреждения отдельных

военачальников, и показания перебежчиков, и даже явные действия врага. Какая

же это прозорливость руководителя партии и страны в такой ответственный

момент истории?

А к чему привела такая беспечность, такое игнорирование очевидных

фактов? Это привело к тому, что в первые же часы и дни противник истребил в

наших пограничных районах огромное количество авиации, артиллерии, другой

военной техники, уничтожил большое количество наших военных кадров,

дезорганизовал управление войсками, и мы оказались не в состоянии преградить

ему путь вглубь страны.

Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело

также то обстоятельство, что на протяжении 1937-1941 годов, в результате

подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям, истреблены были

многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении

этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная

буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе

почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили

какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке.

Политика широких репрессий против армейских кадров имела еще и те

тяжкие последствия, что она подрывала основу воинской дисциплины, так как на

протяжении нескольких лет командиров всех степеней и даже солдат в партийных

и комсомольских ячейках приучали к тому, чтобы "разоблачать" своих старших

командиров, как замаскировавшихся врагов. (Движение в зале.) Естественно,

что это отрицательно сказалось в первый период войны на состоянии воинской

дисциплины.

А ведь до войны у нас были превосходные военные кадры, беспредельно

преданные партии и Родине. Достаточно сказать, что те из них, кто

сохранился, я имею в виду таких товарищей, как Рокоссовский⁴⁰ (а он сидел), Горбатов⁴¹, Мерецков⁴² (он

присутствует на съезде), Подлас⁴³ (а это

замечательный командир, он погиб на фронте) и многие, многие другие,

несмотря на тяжелые муки, которые они перенесли в тюрьмах, с первых же дней

войны показали себя настоящими патриотами и беззаветно дрались во славу

Родины. Но ведь многие из таких командиров погибли в лагерях и тюрьмах, и

армия их не увидала.

Все это вместе взятое и привело к тому положению, которое создалось в

начале войны для нашей страны и которое угрожало величайшей опасностью для

судеб нашей Родины.

Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжелых неудач

и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в

эти дни он заявил:

- То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.

После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями

и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к

нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно

принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте.

Таким образом, грозная опасность, которая нависла над нашей Родиной в

первый период войны, явилась во многом результатом порочных методов

руководства страной и партией со стороны самого Сталина.

Но дело не только в самом моменте начала войны, который серьезно

дезорганизовал нашу армию и причинил нам тяжкий урон. Уже после начала войны

та нервозность и истеричность, которую проявлял Сталин при своем

вмешательстве в ход военных операций, наносили нашей армии серьезный ущерб.

Сталин был очень далек от понимания той реальной обстановки, которая

складывалась на фронтах. И это естественно, так как за всю Отечественную

войну он не был ни на одном участке фронта, ни в одном из освобожденных

городов, если не считать молниеносного выезда на Можайское шоссе при

стабильном состоянии фронта, о чем написано столько литературных

произведений со всякого рода вымыслами и столько красочных полотен. Вместе с

тем Сталин непосредственно вмешивался в ход операций и отдавал приказы,

которые нередко не учитывали реальной обстановки на данном участке фронта и

которые не могли не вести к колоссальным потерям человеческих жизней.

Я позволю себе привести в этой связи один характерный факт,

показывающий, как Сталин руководил фронтами. Здесь на съезде присутствует

маршал Баграмян⁴⁴, который в свое время был

начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта и который может

подтвердить то, что я расскажу вам сейчас.

Когда в 1942 году в районе Харькова для наших войск сложились

исключительно тяжелые условия, нами было принято правильное решение о

прекращении операции по окружению Харькова, так как в реальной обстановке

того времени дальнейшее выполнение операции такого рода грозило для наших

войск роковыми последствиями.

Мы доложили об этом Сталину, заявив, что обстановка требует изменить

план действий, чтобы не дать врагу уничтожить крупные группировки наших

войск.

Вопреки здравому смыслу Сталин отклонил наше предложение и приказал

продолжать выполнять операцию по окружению Харькова, хотя к этому времени

над нашими многочисленными военными группировками уже нависла вполне

реальная угроза окружения и уничтожения.

Я звоню Василевскому⁴⁵ и умоляю его:

- Возьмите, - говорю, - карту, Александр Михайлович (т. Василевский

здесь присутствует), покажите товарищу Сталину, какая сложилась обстановка.

А надо сказать, что Сталин операции планировал по глобусу. (Оживление в

зале.) Да, товарищи, возьмет глобус и показывает на нем линию фронта. Так

вот я и говорю т. Василевскому, покажите на карте обстановку, ведь нельзя

при этих условиях продолжать намеченную ранее операцию. Для пользы дела надо

изменить старое решение.

Василевский мне на это ответил, что Сталин рассмотрел уже этот вопрос и

что он, Василевский, больше не пойдет Сталину докладывать, так как тот не

хочет слушать никаких его доводов по этой операции.

После разговора с Василевским я позвонил Сталину на дачу. Но Сталин не

подошел к телефону, а взял трубку Маленков. Я говорю тов. Маленкову, что

звоню с фронта и хочу лично переговорить с тов. Сталиным. Сталин передает

через Маленкова, чтобы я говорил с Маленковым. Я вторично заявляю, что хочу

лично доложить Сталину о тяжелом положении, создавшемся у нас на фронте. Но

Сталин не счел нужным взять трубку, а еще раз подтвердил, чтобы я говорил с

ним через Маленкова, хотя до телефона пройти несколько шагов.

"Выслушав" таким образом нашу просьбу, Сталин сказал:

- Оставить все по-прежнему!

Что же из этого получилось? А получилось самое худшее из того, что мы

предполагали. Немцам удалось окружить наши воинские группировки, в

результате чего мы потеряли сотни тысяч наших войск. Вот вам военный "гений"

Сталина, вот чего он нам стоил. (Движение в зале.)

Однажды после войны при встрече Сталина с членами Политбюро Анастас

Иванович Микоян⁴⁶ как-то сказал, что вот, мол,

Хрущев тогда был прав, когда звонил по поводу Харьковской операции, что

напрасно его тогда не поддержали.

Надо было видеть, как рассердился Сталин! Как это так признать, что он,

Сталин, был тогда не прав! Ведь он "гений", а гений не может быть неправым.

Все, кто угодно, могут ошибаться, а Сталин считал, что он никогда не

ошибается, что он всегда прав. И он никому и никогда не признавался ни в

одной большой или малой своей ошибке, хотя он совершал немало ошибок и в

Дата добавления: 2015-06-04