Колин Уилсон. Паразиты сознания 16 страница. После «Постороннего» Уилсон публикует немало книг философско­го характера, из которых наиболее известны «Религия и бунтари» (Religion and the Rebel

После «Постороннего» Уилсон публикует немало книг философско­го характера, из которых наиболее известны «Религия и бунтари» (Religion and the Rebel, 1957) и уже упоминавшееся «Введение в Новый экзистенциализм». Одновременно он печатается в журналах Великобритании и Америки. Продолжая опираться на работы экзистенциалистов, он ссылается на Кьеркегора и Хайдеггера, на Гус­серля и Вцтгейнштейна. Впрочем, отдавая дань различным мыслите­лям, Уилтсон подчеркивает негативный характер их философии, противопоставляя ей свою систему, которую он сам называет позитивной.

Все названные и многие другие сочинения Уилсона создают ему славу философа. В то же время автор «Нового экзистенциализма» пишет романы «Бродя по Сохоч (A Drift in Soho, 1961), «Мир насилия» (The Word of Violence, 1963) и. наконец, «Необходимое сомнение» /Necessary Doubt, 1964) — кншу, которая кладет начало его лучшим философским романам — « Паразитам сознания» (1967) и «философско­му камню» /Philosophers Sfone, 1968).

На протяжении вот уже свыше четверти века Уилсон вьтускает в год по семь-восемь книг, требующих обширных знаний и непрерывного творческого горения. Он работает с почти невероятной быстротой. Правда, нельзя не признать, что не все, выпускаемое Уилсоном, одина­ково глубоко и убедительно по содержанию, одинаково бесспорно. И все же динамика труда Уилсона остается непревзойденной, он не позволя­ет себе ни болеть, ни отрываться надолго от пишущей машинки, на собственном примере доказывая свой любимый тезис: человек — homo sapiens — должен стремиться к тому, чтобы стать homo sapientissimus.

В свои годы Уилсон кажется совсем молодым человеком, видимо, благодаря легкости движений, быстроте реакций, блеску глаз и живости взгляда. Хотя он обрек себя на уединенную жизнь в Корноулле в коттедже на скале, дорога к которому не легка (как, впрочем, и к творчеству Уилсона), Колин отнюдь не отшельник Он часто выезжа­ет за пределы своей страны, но очень ненадолго и неохотно прерыва­ет свой интенсивный многочасовой рабочий день. Он прерывает его лишь для того. чтобы пообедать с семьей или побеседовать с gpyiVM, приехавшим к. нему издалека, но в то же время включает стерео-радиолу, чтобы послушать любимые вещи любимых композиторов. Уилсон, конечно, намеренно выбрал именно такое место жительства, и хотя за последние годы все большее число людей стучит в ворота его крошечной усадьбы, взгромоздившейся на скале над самым морем, но эти вторжения нельзя сравнить с теми, которые терпит любой из литераторов в столице. Недаром за последние годы все большее число писателей покидает Лондон...

Сегодня Уилсон уже не только хорошо известен по всей стране, но и пользуется признанием даже в тех кругах, где в 50-х годах смело­стью своих суждений приобрел скандальную репутацию. Однако далеко не все, кто называет ту или иную из его многочисленных книг, пред­ставляют ее создателя. Ч. Сноу писал о «новых людях", имея в виду физиков-атомщиков, «деятелей Барфорда»: «новым человеком» назвал себя его друг Уильям Куиер, писатель и учены и, как и сам Сноу; подлинно новым человеком можно по праву называть и Долина Уилсона.

* * *

Романы, которые можно считать лучшими произведениями Холило Уилсона, все философские по своей тенденции. Их открывает ранний роман "Мир насилия». Герой его, юный математик Хью Грин, может быть воспринят в какой-то мере как фигура автобиографиче­ская, но автобио1рафилм не исчерпьтает смысла произведения. Герой романа, как и Уилсон, обладает необыкновенными и рано про­явившимися способностями, как и Уилсона, его преследует мысль о роли насилия в борьбе человека за свою собственную свободу и счастье. Грин не видит иного выхода из хаоса бытия, кроме насилия, и это приводит его в преступный мир. философская мысль, положенная в основу романа, заимствована у Ницше: Хью принимает ницшеанский принцип право­мерности перехода за пределы добра и зла. Но герой, после ряда испы­таний, приходит к выводу, что бороться со злом, царящим в окружающем его обществе, индивидуально противопоставляя ему другие формы зла, то есть того же насилия,— бесплодно, а значит — бессмысленно. Уже здесь Уилсон подводит читателя к той теме, кото­рую можно назвать его ведущей: поискам и определению возможностей человеческого мозга. Убежденность, что мозгу человека многое доступ­но, что человек может сделать, написать, изобрести в десятки раз больше того, что он делает в действительности, настойчиво про­ходит через все творчество Уилсона.

Мир насилия» — лишь подступы к главной теме. Отчетливей она выстраивается в романе «Необходимое сомнение», где де­тективный сюжет лишь «упаковка» (по выражению автора) серьезно­го содержания. Цель писателя — донести до читающего глубоко продуманные им мысли, то, что он условно называет "горькой пилю­лей», которую широкому читателю помогает проглотить увлекатель­ный сюжет. Не надеясь на готовность к восприятию его далеко не простых идей, Уилсон заимствует из литературы массового потреб­ления приемы, помогающие «проглотишь пилюлю». Прием этот, преж­де всего,— динамично развивающееся действие, вызывающее нервное напряжение, взволнованность читателя.

Опираясь на новейшие данные науки, К. Уилсон формулирует в романе свою мечту в новом человеке, способном острее мыслить, на большее решаться, смелее дерзать. «Человек, открывающий в себе Бо­га».— выражение дерзкой мечты писателя.

«Необходимое сомнение» читается как захватывающий остро­сюжетный роман детективною жанра. В Уилсоне сочетаются — хотя и спорят — философ и художник. Находясь в постоянном поиске, он открывает все новые и новые горизонты мысли и, увлекаясь новыми открытиями науки, стремится воплотить эти открьипия в образах. Но писатель не идет традиционными путями, не уделяет, в част­ности, особого внимания, психологии характеров, изображению среды среды, описаниям природы. Если в нМире насилия» действующие лица книги фиксируются в памяти, как живые, то в «Необходимом сом-нениич они лишь намечены. Центральные герои — скорее носители определенных концепций, чем люди сложной судьбы,— заинтересовы­вают читателя не как бьтшие эмигранты, враги гитлеровского режима: в центре читательского внимания — опыты главного героя романа над человеческим мозгом и этические проблемы их до' пустимости, а не тот или другой характер, не судьба той или мной личности.

"философский камень", написанный вскоре после «Паразитов соз­нания». если и не продолжает этот центральный роман Уилсона, о котором мы скажем ниже, то определяется все тем же глубоким и непреодолимым интересом автора к работе человеческого мозга, с ко­торым мы встречаемся во всех его сочинениях. Содержание «Философского камняи определяется интересом ав­тора к опытам по физиологии мозга, которые активно велись в Велико­британии и США на протяжении 60-х годов. Уилсон настолько увлечен информацией, полученной им их специальной литературы, что мес­тами сюжет романа и действующие в нем лица перестают его инте­ресовать и отступают на задний план. "Пилюлян, содержащаяся в истории двух друзей-ученых и приправленная легендой о «Старых» (лю­дях-гигантах из далекого прошлого), заимствованной у американского фантаста Лавкрафта, для Уилсона главный стимул его работы над романом, что естественно отразилось на его художественном качестве.

«философский камень» писался как научно-фантастическое произведение, автор намеренно стоил его, исходя из законов этого жанра, но все это лишь гигра», та занимательная «упаковка ч, в кото­рой автор преподносит читателю огромный груз освоенной им науч­ной информации о работе мозга. Ставится вопрос о долголетии, даже возможном бессмертии человека. Название романа — метафора, алле­горически раскрывающая значение замысла: оно напоминает средневе­ковую легенду о мечте алхимиков — философском камне долголетия.

«Философский камень» был последним крупным произведением Уилсона 60-х годов — наиболее плодотворного периода в творчестве Уилсона—романиста. Все. что было написано Уилсоном в 70'е годы, может рассматриваться как продукция переходного периода.

Интерес к психологии преступления обнаружился в творчестве К. Уилсона рано. Он явственно выступил еще в романе I960 года «Риту­ал в темноте» (Ritual in the Dark), он же определил сюжет «Необ­ходимого сомнения» и «Стеклянной клетки» (The Glass Cage, 1966). Но особенно выявился он к началу 70-х годов, с публикацией «Энциклопедии убийств» (An Encyclopaedia of Murder, 1969).

Легче всего было бы сказать, взяв в руки «Энц11клопедию убийств», ще белый супер заливают потоки крови, что интерес ее автора к психологии убийств — составная часть его интереса к на­пряженному сюжету, которому он всегда придавал большое значение. Однако сам писатель объясняет дело по-другому и сложнее. Свою кншу «Энциклопедия убийств» Уилсон определил так: это социологическое исследование убийств, совершенных начиная с ХШ в. и до наших дней. Н ней изучается типология различных форм убийств, определяемая ат­мосферой разных исторических эпох.

Противоречия человеческой личности, возможность совмещения в ней огромной силы «положительного заряда» с «зарядом негативным» — добра и зла, подвига и преступления — вот что толкало Уилсона на изображение разного рода порой чудовищных и отвратительных и тем не менее отнюдь не выдуманных преступлений, пре имущественно убийств,— как высшей формы нарушения человечности, крайней антитезы идеала Уилсона — человек-бог.

80-е годы не оказались в жизни и деятельности Уилсона, как, впро­чем, и в жизни других британских писателей периода глубокого политического и культурного кризиса в стране, особенно про­дуктивными. Он пишет разнообразные сочинения» явно идя за заказом издателей: «Замок Франкенштейна», «Доступ в глубины духовного мира», «Искатели небесных светил» (астрономия), «Искания В. Райха»,

«Борьба со сном — Гурджиев» и т.п. Коммерциализация издательств и постоянная финансовая необеспеченность Уилсона определяют и вы­бор тематики, и качество этих книг.

Не все — даже далеко не все,— что написано Уилсоном, можно принять. Со многим можно и следует спорить, но главное, что отлича­ет его деятельность, вызывает к нему огромное уважение и симпатию,— это та конструктивная основа мировосприятия, кото­рая выступает во всем, что он пишет и говорит. Сравнивая прозу Уилсона как представителя жанра философского романа с прозой А. Мердок, а. тем более, с прозой У. Голдинга. нельзя не ощутить — каков бы ни был порой эклектизм его взглядов — главное: тот философский оптимизм, который отличает всю литературную продукцию автора «Необходимого сомнения» и «Паразитов сознания» от продукции А. Мердок, У. Голдинга, Ф. Кинга, т.е. других английских писателей с фило­софской тенденцией.

* * *

Безусловно лучшим и наиболее насыщенным философским содер­жанием романом Уилсона 6ь1л и остается роман "Паразиты сознания» (196?/, вышедший незадолго до "Философского каты».

Значение «Паразитов сознания» выходит далеко за пределы жан­ра научной фантастики, хотя Уилсон и пользовался его приемами и структурами, исходя из своего принципа "упаковки для горькой пилюли». Приемы и мотивы научной фантастики не могут затуше­вать глубокий философский и насыщенном произведении.

В сложной ткани романа, действие которого происходит на рубе­же XX и XXI столетий, главная тема — борьба археолога Остина и rpynnbi высоко просвещенных и смелых ученых с загадочными сущест­вами. проникающими в мозг человека, паразитирующими на нем и до­водящими сотни людей до самоубийств, причина которых никому не понятна- «Паразиты» мирятся со всем застойным и pymuiwbw, но пресле­дуют тех, кто творчески и смело мысдит, они мешаю человеку в его движении вперед, порождают страшное общественное зло. разрушитель­ные войны и, в конечном итоге, преждевременную смерть людей.

Понятно, что «паразиты» — лишь символические существа. Борьба с ними рисуется как необыкновенно трудная, прочти невозмож­ная для людей слабых. Победить вампиров человеку потому люк труд­но, vno он находится под сокрушительной властью инерции, умственной лени и непреодолимости привычки: "Когда наш мозг «свеж», не охвачен сонливостью и полон активности, сила его огромна. Но сила эта ослабевает, когда человек попадает под власть ежеднев­ной рутины. Это своего рода ослабление воли, вызванное ощущением, что все «не стоит того». Наши силы ослабевают и истощаются под бременем будничности, обыденности и скуки».

Впервые мысль о создании романа о силах, мешающих человеку «парить в небе, подобно птице», появилась, когда Уилсон создавал "Введение в Новый экзистенциализм». Там он писал: «Может пока­заться. что существует какая-то таинственная сила, которая сдерживает человека, мешает ему полностью овладеть своими воз­можностями. Иногда кажется, что внутри самою человека гнездятся невидимые существа, задача которых помешать ему ощутить свою свободу. Если бы человек мог полностью осознать наличие этого врага н своем собственном сознании и направить на него всю батарею своего внимания, вопрос был бы решен, началась бы новая ступень в эволюции человека — фаза подлинно человеческого».

«Человек — это целый континент, но его самосознание не больше, чем садовая полоска при доме»,—- излагает Уилсон сходные мысли уже н романе. "Это вызвано тем.— продолжает он. желая поточнее пере­дать свой замысел,— что человек почти целиком состоит из неосу­ществленных возможностей. Люди, которых называют великими, это те, у которых хватило мужества реализовать хотя бы некоторые из своих латентных возможностей, так называемых средний человек» слишком робок, чтобы сделать попытку себя про­явить. Он предпочитает уют садовой полоски при доме».

Познать мир и себя — главная задача человека, и она осу­ществима, подчеркивает Уилсон: «Ведь главная беда в том. что мы все лпикованы к сегодняшнему дню. Мы поступаем как машины, и наша свободная воля минимальна... у нас гораздо меньше силы воли, чем мы думаем. Не иметь воли — это не иметь свободы. Нами управляет привычка. Наше тело как робот, который выполняет то, что выполнял вчера или за последний миллион лет".

Из всех этих размышлении писателя очевидно, что задача его — зacmaвumь читателя заглянуть в будущее, а будущее, в его понимании,— лучезарное существование людей, освобожденных от сил инерции и привычки, которые символизируют «паразиты сознания».

Так. автор объясняет социальные противоречия современного капитализма не действием объективных социально-экономических и исторических закономерностей, а происками «паразитов сознания». Он раскрывает их в символических формах. В своей войне в «паразитами сознания», сосущими духовную энергию человека и не дающими ему воз­можности проявить свой интеллектуальный потенциал, герой книга использует феноменологию Гуссерля. Ссылается Уилсон и на экэистенцилиста Хайдеггера, и на Карла Юнга, и на Уайтхеда, и Мерло Понти, и на Карла Юнга, и на Тейяра де Шардешш... Было бы, однако, непростительной близорукостью акцентировать пестроту этих ссы­лок и ассоциаций. Ставить писателю в вину то обстоятельство, что он слишком часто ссылается на запомнившиеся ему высказывания чуждых нам философов, означало бы из-за деревьев не увидеть леса — тою позитивного заряда, который определяет роман в целом, а не елэ детали.

Главная сила романа в теме борьбы человека против собственной неполноценности, борьбы с обыденщиной и обывательщиной, убива­ющими в нем инициативу к деятельности, творческие порывы. Именно эта тема обеспечивает «Паразитам сознания" право на долгие годы жизни, определяет ела значение по сравнению со всеми другими произведениями тг.эго же автора.

Философская концепции, которую К. Уилсон иллюстрирует на страницах своей книги, отмечена несомненным гуманизмом, верой в человека, его высокое предназначение во вселенной, в его безграничные возможности мозга, и связанные с ними перспективы биологической эволюции. Оптимистический взгляд автора на историю человечества и смысл существования, его жизнеутверждающие установки притивостоят философскому пессимизму и негативной концепции самоуничто­жения человеческой цивилизации.

Писательучитывает и сложность ситуации в послевоенном мире (на это указывает изображенный им вариант скатывания человечест­ва к непосредственной угрозе термоядерного конфликта/, и несовер­шенство человеческой природы. Писатель не признает неизбежности новой мировой войны, неотвратимости всеобщей гибели, делающей всю историю, человечества бессмысленной прелюдией к тотальному концу, писатель верит в силы добра и прогресса.

Поскольку в романе речь идет о развинти человеческого сознания, естественно, что автор сосредоточивает внимание на духовной, интел­лектуальной сфере жизни человека, т.е. в соответствии со своим замыслом делает идеальное, духовное главным предметом своею повествования и в известной мере пренебрегает материальной стороной жизни.

Аллегорический рассказ о борьбе, ученых будущего с паразитами сознания облечен Уилсоном в форму динамичного и увлекательною пове­ствования о деятельности археологов Осетина и его друг Райха. Акту-ализован б романе и чисто фантастический элемент: в частности, в сюжетную канву введен мотив угрозы «Старых», скрьипых в глубинах Земли и спящих «до времени». Впрочем, эта тема не играет сущест­венной роли в повествовании и является, скорее, лишь той самой соб­лазнительной упаковкой "горькой пилюли», о которой говорилось выше,

Аллегорическая форма, в которую облечен рассказ Уилсона о силе инерции, привычки и обыденщины в жизни человека, не мешает автору помнить о том, что речь и книге идет о современности. Он сознатель­но перемежает в повествовании реалистические эпизоды с эпизодами, носящими иносказательную форму.

Условный, абстрактный характер носит и изображение военных конфликтов на территории Африки и Западной Европы, спро­воцированных все теми же «паразитами сознания". Изображение активной реакции борцов против «паразитов» помогает понять социально-политическую позицию Уилсона, ярого противника войн, всех видов агрессии и всех вариантов расизма.

Сказанного, полагаю, достаточно для того, чтобы охарактеризо­вать общие мировоззренческие позиции Калина Уилсона. Его неизмен­ный оптимизм и вера в беспредельные возможности человеческого интеллекта очевидны от первой до последней страницы романа. Чело­века, убежден Уилсон, ожидает лучезарное будущее, и все силы, меша­ющие его восходящему движению, встающие на его пути, как-то:

войны, фашизм с его неизбежным спутником — расизмом,— должны быть с этого пути устранены. Но и этим Уилсон не ограничивается. ОН идет очень далеко в своих мечтах и прогнозах. Мечта его — не только долголетие, но бессмертие человека — человека разумнейшего.

Финал романа открьипьгй, Последние страницы написаны так. что читателю предоставляется возможность строить догадки. Остин и Райх со своими новыми последователями и единомыш­ленниками улетают в космос на корабле с красноречивым названием "Паллада". Спустя несколько лет другая космическая экспедиция обна­руживает корабль, но команда исчезла бесследно.

Погибли ли ученые или переселились на другую планету, где им не угрожает больше нападение паразитов сознания? Или следует считать, что они, покончив с этой опасностью, достигли бессмертия? чЯ хотел бы предоставить решение этого вопроса читателям моей книги», говорит сам автор. Последние строки романа, впрочем, подска­зывают разтдку: «...он (Остин) решил, что наступило время, когда ему самому следовало исчезнуть — исчезнуть так. чтобы человечество никогда не могло бы бьшгь уверено в его смерти».

Роман Уилсона философский и аллегорический. Подходить к нему с обыденной меркой значило бы не понять книгу. Уилсон превосходно владеет даром художника-портретиста: Остин или Райх, Рибо или Холкрофт совершенно различные фигуры, но все они — живые люди, а:ie плод фантазии автора.

В то же время не рисунок характеров и не описания природы или деталей бьипа определяют художественное значение замечательной книги. Закрывая книгу, вдумчивый читатель не раз вернется к ярким и убедительным аллегориям Уилсона, не раз. встречаясь с обы­денщиной. ленью, серостью мещанина — тем болотом, которое может засосать не только творческую личность, но подчас любого порядочно­го и способного к активному труду человека, вспомнит страшные символические образы паразитов сознания. Сила книги К. Уилсона в уверенности писателя, что победа будет за человеком и человечно­стью, а не за теми, кто мешает ему жить и творить.

...Когда сидишь в маленькой гостиной маленького дома Уилсона. из окна видно только одно море, чаще всего темно-темно-синее, реже угрюмое и серое всех оттенков. Сидишь, как в каюте теплохода, под аккомпанемент того. что говорит хочяин дома, унесшийся мыслью в далекое будущее, в котором будет жить и развиваться homo sapientissimus, идуций по дороге становления.

В. ИвашоваРедакция «Софии»приносит свои извинения автору статьи за произведенные сокращения

Дата добавления: 2015-06-04